Маша и медведи
…. Легкая часть дороги кончилась. Вроде бы вот одни и те же деревья, но граница сказочного леса сразу видна: вот траву как ножом обрезало и начался ржавый мох. А вот там на березах отросло какое-то мочало.
Маша шагнула вперёд. Вот тропинка, а вот там под кустом валяется бурое тряпье. Добрыня Никитич. Дрянной был мужик и самоуверенный. Для того там и лежит чтобы умные люди это место обходили.
Теперь через полянку, только не сразу. Вон ступа валяется и метла рядом. И не просто валяется, на полметра в землю ушла, что-то её сбило.
В обход, через рощу, по вешкам.
Вот и болото. Казалось бы можно обойти, многие поначалу и пытались. Вот в кустах кости белеют, и еще одни.
Терпи лесная, по-пластунски и вперед. Бурая жижа заливает нос, ноги утопают в трясине, ничего, шагай, лесная. Пусть по кочкам умники пробуют пройти.
Вот. Затрещало, негромко, на грани слышимости. Булькнуло, еще раз. Стихло. И вдруг взвыло со всех сторон, взметнулось из болотной жижи, пронеслось над головой и шлепнулось на соседнюю кочку. Адский голос провыл: «А мне летааать охота!». Громко булькнуло и наступила тишина.
Всё. Можно идти. К краю болота Маша выползла почти без сил и долго отлеживалась. Хлебнула из фляжки живой воды, передернула плечами.
Поправив лямки рюкзака зашагала вперед. Обойдя рощу с дубами-колдунами вышла на опушку небольшой поляны.
Стоп!. Маша замерла на месте. Не нравилась ей вот та впадинка. Вроде хожено-перехожено, но не могла она себя заставить идти туда и всё тут. Медленно, боком, в сторонку, смотрим куда ступаем, всё!. Отойдя метров на десять, она позволила себе вдохнуть. Воздух как воздух, лесной со знакомыми ароматами коры и листьев. Теперь ждать.
Нет, неспроста ей впадинка не понравилась. Сначала обозначилось еле заметное дрожание воздуха, потом поползли первые клочки тумана.
Она рухнула в траву, стараясь вдавиться в землю, стать незаметной, раствориться.
А туман уже загустел и вот послышался топот и ауканье. Ёжики!
Среди лесных ходило много рассказов о том, чем ёжики занимаются в тумане, вот только те, кто точно это знал, уже никому никогда ничего рассказать не смогут.
Прошло полчаса, Маша рискнула еще раз взглянуть на проклятую впадинку.
Ничего. Травка. Но лучше обойти.
По ту сторону впадинки она увидела очередные кости и выцветшую, но до боли знакомую холщовую сумку. Так вот где ты нашел свою смерть, Алеша Попович!
У него были широкие плечи и ласковые руки. А как заразительно он смеялся, когда рассказывал, как всего за пять золотых сольдо купил у какого-то чудака-лесного инструкцию по прохождению леса с цветными картинками! Она же предупреждала, что настоящий лесной читать не умеет и тем более не умеет сочинять инструкций. Он хохотал: «Ну тот был точно настоящий лесной: весь деревянный, а видела бы ты его шнобель!»
Дохохотался: кучка костей и сумка. Страшная это штука - ёжик в тумане.
Маша смахнула слезинку и пошла дальше, цель была уже близко.
Через полчаса она остановилась, глотнула из фляжки, достала из рюкзака мешочек с гайками и выбрала штук шесть поувесистей. Первая гайка пролетела ровно и легла как надо. Вторая тоже. А вот третья ухнула с чавканьем и брызгами. Ведьмин студень! А впрочем нет, у медведя диарея.
Еще пару гаек для верности, можно идти.
Ну вот, всё, избушка. Тишина, солнце печёт, вон засохшая кикимора стоит, уже неопасная, рядом высохшие кости, вроде Федот-стрелец, а может просто турист, неважно.
Дверь даже не скрипнула, половицы тоже не скрипели. Прыжок, перекат, встать за дверью, прислушаться, прыжок, перекат… Никого, можно работать.
Так, большая кровать, тряпьё, пусто, средняя кровать, миски на столе, маленькая кровать, что это за ней?
Вот где они хабар прячут! Маша достала из рюкзака мощные гидралические ножницы, перекусила прутья решетки, пролезла в узкий лаз. Точно! Весь дедов урожай за три года. И ведь успели уже корешки отмыть и вершки по пакетикам расфасовать. Хорошо, легче будет нести.
Успела вовремя, уже затрещали деревья, затопали шаги.
Теперь бегом.
Сзади раздался рёв «Кто спал на моей постели! Кто ел из моей миски!»
Хорошо, что у них этот ритуал дурацкий перед боем, это даст ей еще несколько драгоценных секунд.
Оторвалась. Выровнять дыхание, оглядеться. Чёрт! Царевич на волке!
Маша залегла в кустах.
Царевич рылся в сумке, разглядывал сломанный меч, почёсывал фингал под глазом и никуда не торопился.
Маша лежала и скрипела зубами от ненависти. Жабы! Эти царевичи лесных ненавидят, боятся заразу какую-нибудь подцепить. Сами на волках раскатывают, в лес глубоко соваться боятся, а туда же. Жабы! И жёны у них обычно жабы.
Ничего, лежи, лесная, жди. Маша вспомнила надпись на камне у входа в лес «Налево пойдешь - цел вернешься, направо пойдешь - с хабаром вернешься, а остальное судьба.»
Ну вот что-то там произошло, засобирался наконец.
Маша рванула к выходу из волшебного леса, проскочила березы, заросшие мочалой, уже спокойно зашагала по тропинке. Ласково сияло солнце, пели птички, дома ждали дед с бабкой, варили борщ.
И где-то далеко жили люди, верящие в сказки и в то, что ингредиенты для боевых колобков можно наскрести по сусекам.
Маша шагнула вперёд. Вот тропинка, а вот там под кустом валяется бурое тряпье. Добрыня Никитич. Дрянной был мужик и самоуверенный. Для того там и лежит чтобы умные люди это место обходили.
Теперь через полянку, только не сразу. Вон ступа валяется и метла рядом. И не просто валяется, на полметра в землю ушла, что-то её сбило.
В обход, через рощу, по вешкам.
Вот и болото. Казалось бы можно обойти, многие поначалу и пытались. Вот в кустах кости белеют, и еще одни.
Терпи лесная, по-пластунски и вперед. Бурая жижа заливает нос, ноги утопают в трясине, ничего, шагай, лесная. Пусть по кочкам умники пробуют пройти.
Вот. Затрещало, негромко, на грани слышимости. Булькнуло, еще раз. Стихло. И вдруг взвыло со всех сторон, взметнулось из болотной жижи, пронеслось над головой и шлепнулось на соседнюю кочку. Адский голос провыл: «А мне летааать охота!». Громко булькнуло и наступила тишина.
Всё. Можно идти. К краю болота Маша выползла почти без сил и долго отлеживалась. Хлебнула из фляжки живой воды, передернула плечами.
Поправив лямки рюкзака зашагала вперед. Обойдя рощу с дубами-колдунами вышла на опушку небольшой поляны.
Стоп!. Маша замерла на месте. Не нравилась ей вот та впадинка. Вроде хожено-перехожено, но не могла она себя заставить идти туда и всё тут. Медленно, боком, в сторонку, смотрим куда ступаем, всё!. Отойдя метров на десять, она позволила себе вдохнуть. Воздух как воздух, лесной со знакомыми ароматами коры и листьев. Теперь ждать.
Нет, неспроста ей впадинка не понравилась. Сначала обозначилось еле заметное дрожание воздуха, потом поползли первые клочки тумана.
Она рухнула в траву, стараясь вдавиться в землю, стать незаметной, раствориться.
А туман уже загустел и вот послышался топот и ауканье. Ёжики!
Среди лесных ходило много рассказов о том, чем ёжики занимаются в тумане, вот только те, кто точно это знал, уже никому никогда ничего рассказать не смогут.
Прошло полчаса, Маша рискнула еще раз взглянуть на проклятую впадинку.
Ничего. Травка. Но лучше обойти.
По ту сторону впадинки она увидела очередные кости и выцветшую, но до боли знакомую холщовую сумку. Так вот где ты нашел свою смерть, Алеша Попович!
У него были широкие плечи и ласковые руки. А как заразительно он смеялся, когда рассказывал, как всего за пять золотых сольдо купил у какого-то чудака-лесного инструкцию по прохождению леса с цветными картинками! Она же предупреждала, что настоящий лесной читать не умеет и тем более не умеет сочинять инструкций. Он хохотал: «Ну тот был точно настоящий лесной: весь деревянный, а видела бы ты его шнобель!»
Дохохотался: кучка костей и сумка. Страшная это штука - ёжик в тумане.
Маша смахнула слезинку и пошла дальше, цель была уже близко.
Через полчаса она остановилась, глотнула из фляжки, достала из рюкзака мешочек с гайками и выбрала штук шесть поувесистей. Первая гайка пролетела ровно и легла как надо. Вторая тоже. А вот третья ухнула с чавканьем и брызгами. Ведьмин студень! А впрочем нет, у медведя диарея.
Еще пару гаек для верности, можно идти.
Ну вот, всё, избушка. Тишина, солнце печёт, вон засохшая кикимора стоит, уже неопасная, рядом высохшие кости, вроде Федот-стрелец, а может просто турист, неважно.
Дверь даже не скрипнула, половицы тоже не скрипели. Прыжок, перекат, встать за дверью, прислушаться, прыжок, перекат… Никого, можно работать.
Так, большая кровать, тряпьё, пусто, средняя кровать, миски на столе, маленькая кровать, что это за ней?
Вот где они хабар прячут! Маша достала из рюкзака мощные гидралические ножницы, перекусила прутья решетки, пролезла в узкий лаз. Точно! Весь дедов урожай за три года. И ведь успели уже корешки отмыть и вершки по пакетикам расфасовать. Хорошо, легче будет нести.
Успела вовремя, уже затрещали деревья, затопали шаги.
Теперь бегом.
Сзади раздался рёв «Кто спал на моей постели! Кто ел из моей миски!»
Хорошо, что у них этот ритуал дурацкий перед боем, это даст ей еще несколько драгоценных секунд.
Оторвалась. Выровнять дыхание, оглядеться. Чёрт! Царевич на волке!
Маша залегла в кустах.
Царевич рылся в сумке, разглядывал сломанный меч, почёсывал фингал под глазом и никуда не торопился.
Маша лежала и скрипела зубами от ненависти. Жабы! Эти царевичи лесных ненавидят, боятся заразу какую-нибудь подцепить. Сами на волках раскатывают, в лес глубоко соваться боятся, а туда же. Жабы! И жёны у них обычно жабы.
Ничего, лежи, лесная, жди. Маша вспомнила надпись на камне у входа в лес «Налево пойдешь - цел вернешься, направо пойдешь - с хабаром вернешься, а остальное судьба.»
Ну вот что-то там произошло, засобирался наконец.
Маша рванула к выходу из волшебного леса, проскочила березы, заросшие мочалой, уже спокойно зашагала по тропинке. Ласково сияло солнце, пели птички, дома ждали дед с бабкой, варили борщ.
И где-то далеко жили люди, верящие в сказки и в то, что ингредиенты для боевых колобков можно наскрести по сусекам.