У истоков великой реки (размышления о «Бессмертном полку»)
«Бессмертный полк» на Мамаевом кургане 9 мая 2016 года
Прошла уже почти неделя как мы отметили 71-ый День Победы. Год от года я в себе и в окружающих вижу, как набирает силу этот праздник. Ярким показателем такого роста является «Бессмертный полк». Дело ведь не в самой идее выходить с портретами фронтовиков - она зародилась задолго до нашего времени, еще в СССР.
И не в широком освещении СМИ и поддержке государства - это лишь способствовавшие факторы, но не причины. Нет, дело в появлении массового запроса на оживление памяти о Великой Отечественной войне. И, что важно, памяти не научно-исторической, а личной, семейной. Можно назвать это проснувшейся «внутренней историей».
Когда я доставал фотографии и информацию о своих предках, причастных той эпохе, я все время задавал себе вопрос: почему я не делал этого раньше? И почему именно теперь во мне проснулась эта пусть еще слабая, но связь? Во мне и в миллионах людей вокруг.
В чем вообще заключается она? По какому признаку я могу судить, являюсь ли потомком своих предков? Ведь тут мало сказать о крови: люди не звери. Человеческое родство - это родство именно ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ. Речь идет о наследовании не только генов, но и принципов жизни, идеалов, какого-то дела. Может ли человек, предавший имя деда считать себя в полной мере его родственником? Это ведь и есть знаменитое: «Ты трус, ты раб, ты мне не сын!»
Так что же просыпается в людях, когда они хотят выделить для себя и для других свое родство с предками, внесшими вклад в Победу? На такие вопросы вряд ли помогут ответить сухие выкладки. А живое слово - может. К нему и обратимся.
Одним из крупнейших поэтов, «объявших» Великую Отечественную войну в своих стихах, является, безусловно, А.Т. Твардовский. Его стихотворение «Я убит подо Ржевом» написано в 1945-46 годах. Вот что пишет о нем сам поэт:
«…Стихи эти продиктованы мыслью и чувством, которые на протяжении всей войны и в послевоенные годы более всего заполняли душу… Обязательство живых перед павшими за общее дело, невозможность забвения, неизбывное ощущение как бы себя в них, а их в себе - так приблизительно можно определить эту мысль и чувство…»
«Я убит подо Ржевом» - это обращение погибшего воина к оставшимся в живых боевым братьям. И это не просто напутственные слова. В кульминации звучит не только наказ завершить общее дело войны, но и угроза проклятья в случае поражения.
Вы должны были, братья,
Устоять как стена,
Ибо мертвых проклятье -
Эта кара страшна.
Это горькое право
Нам навеки дано,
И за нами оно -
Это горькое право.
К концу произведения этот яростный накал спадает. И это логично - ведь в нем павший воин обращается уже к победителям, «ныне поправшим крепость вражьей земли»:
Я вам жить завещаю -
Что я больше могу?
Завещаю в той жизни
Вам счастливыми быть
И родимой отчизне
С честью дальше служить.
Но, тем не менее, в финале снова звучит напоминание о последнем обязательстве перед мертвыми:
Ликовать - не хвастливо
В час победы самой.
И беречь ее свято,
Братья, - счастье свое, -
В память воина-брата,
Что погиб за нее.
Своеобразным ответом на обращение павшего под Ржевом воина является другое послевоенное стихотворение Твардовского - «В тот день, когда окончилась война…». В нем автор, от лица всех выживших, прощается с павшими.
В конце пути, в далекой стороне,
Под гром пальбы прощались мы впервые
Со всеми, что погибли на войне,
Как с мертвыми прощаются живые.
Прощается, но не совсем. Одновременно с этой, конечно главной темой стихотворения, звучит и другая, не менее важная - не подвластное времени и смерти единство живых и мертвых.
Что ж, мы трава? Что ж, и они трава?
Нет. Не избыть нам связи обоюдной.
Не мертвых власть, а власть того родства,
Что даже смерти стало неподсудно.
Они, «павшие в той битве мировой» всегда, как незримые судьи находятся возле нас. Об этом буквально кричит нам и «погибший подо Ржевом» боец. Об этом же, устами Твардовского, говорят и сами выжившие. Они дают эту клятву вечного долга.
Суда живых - не меньше павших суд.
И пусть в душе до дней моих скончанья
Живет, гремит торжественный салют
Победы и великого прощанья.
Обязательство свято беречь общее дело - Победу, и есть то, что должны передать своим потомкам живые. Только эта эстафета поколений может сохранить описанное Твардовским единство. И лишь она является настоящим показателем нашего человеческого родства с предками.
Так давайте спросим себя откровенно, что сказали бы нам наши мертвые на их суде, если бы он состоялся (а может он УЖЕ состоялся)?
Какими глазами она должны смотреть на Перестройку и все последовавшее за ней? Что с общим делом - Победой? Вряд ли их удовлетворит один день в году с бравым парадом. Что с той страной, что являлась носителем святыни? Что с идеями и делами тех, кто ее завоевал страшной ценой? Что с теми городами, за которые погибали? Кто и с чьими портретами по ним марширует?
И самое главное, чем заняты сами потомки, должные нести эстафету?
Если считать строки Твардовского не просто сочинениями конкретного автора, а великой правдой, прорвавшейся сквозь уста гения:
Вы должны были, братья,
Устоять как стена,
Ибо мертвых проклятье -
Эта кара страшна.
- то все мы давно прокляты, друзья. И не заокеанским врагом, а своими мертвыми. Самое ужасное заключается в том, что этого даже почти никто не осознает.
Такие предательства, а иначе это не назовешь, не искупаются баннерами «Спасибо деду за Победу». Они в таком контексте выглядят скорее, как издевка. И даже восстановлением памяти ничего не решить. «Бессмертный полк» - это замечательная народная акция. Но только в том случае, если это шаг на пути искупления. Следующим должна стать уже не просто память, а действие. В противном случае это лишь самолюбование на фоне святых образов, что омерзительно вдвойне.
Так что же за связь просыпается в нас, выливаясь на майские улицы поющей лавой «Бессмертных полков»? Эта связь - настоящее человеческое родство с павшими в войне. А такое родство означает преемственность дела, иначе просто не бывает. Иначе это не родство.
Поруганное будет очищено. Порушенное - восстановлено. Мы искупим вину перед мертвыми.
Оригинал взят у viktor_shilin