О науке национальной и вне-национальной.
Тут lubech напомнил об одной очень непростой статье В.В. Жерихина "Искажение мира".
"В нашей биологии, в частности, она привела к насаждению по западному образцу "современных" технизированных дисциплин, таких, как биохимия, биоэнергетика и т. д., в ущерб "устаревшей" классической биологии. Между тем их "современность" там определялась прежде всего соответствием господствующему в это время направлению западной научной мысли, ориентированному на физикалистский стандарт как на идеал науки вообще. По многолетней привычке, обнаружив своё (действительно несомненное) отставание в этих областях, мы ринулись догонять и перегонять заносчивую Вандербильдиху со рвением, достойным Эллочки Щукиной. Предстояло обеспечить в первую очередь "передовые" (сиречь уже процветающие "там") направления, а наиболее развитым у нас ранее, как "устаревшим", оставить лишь крохи с этого стола - и без того не слишком обильного, скорее приводящего на память федотовский "Завтрак аристократа", нежели голландское изобилие. Плоды применения такого остаточного принципа легко понять. Пока подстегиваемые специальными партийно-правительственными постановлениями "современные" отрасли изнемогали в гонке с западными конкурентами, задыхаясь от недостатка дорогостоящего оборудования, реактивов и подготовленных кадров, незаметно захирели оттеснённые на задний двор блестящие традиции русской синтетической биологической - и, шире, натуралистической - мысли, прославленной на весь мир десятками замечательных учёных (назову хотя бы Н. А. Северцова, В. В. Докучаева, М. А. Мензбира, Г. Ф. Морозова, Г. Н. Высоцкого, В. И. Вернадского, Л. С. Берга, В. Н. Сукачёва - этот список можно продолжать очень долго). Для России с её природным разнообразием ландшафтно-экологический подход, характерный для перечисленных мной исследователей, был в высшей степени органичным. Он превосходно вписывался и в контекст ориентированной во многом на отношения человека с землёй русской культуры вообще. Но голодный паёк, предоставленный "отсталой" биологии, обескровил её. Тем временем ситуация начала меняться. Обострение экологических проблем вызвало переориентацию исследований, переустановку акцентов в мировой науке. Теперь и открыть бы восхищённому миру исподволь скопленные сокровища экологической мысли, предложить бы - не без выгоды для себя - своих экспертов, своих блестящих специалистов, за которыми стоит с лишком столетняя традиция... Да где же они, ау? Оказывается, мы разорили свою сокровищницу, разрушили научную преемственность, потеряли свою дорогу и так и не вышли толком на другую...
Такова цена мифа об интернациональности науки".
На первый и даже на второй взгляд эта мысль выглядит очень даже симпатично - в том числе и мне.
Типа было всё хорошо, национальная школа и пр. - а потом уподобились Эллочке-Людоедке.
А если подумать?
А если подумать - очень сомнительный аргумент. Нет "мифа об интернациональности науки". Как нет осетрины второй свежести по Воланду.
Наука - она или есть, или нет её. И одна из основных, если не основная её задача - свести описание всех имеющихся в мире процессов с помощью интернационального математического языка.
Нет цифр - нет науки. Есть маловнятная лирика.
А Жерихин... Ну что Жерихин... Многие (если не большинство) корифеев советского времени становились на похожую точку зрения. Обидно, конечно, понимать, что на определённом повороте мы оказались очень и очень на обочине, если не выброшены вообще за предел основной дороги.
Но понимать-то это, при всём том, безусловно, надо. В том числе, для того, чтобы понять как можно выйти на общее течение. Пожилые люди могут позволить себе рефлексировать об ушедших возможностях.
Остальные - нет.
И не стоит тешить себя пилюлями, дающими забвение в виде самооправдания, типа как статья выше.