Арман Воскерчян о Казанском Образовательном Центре ВМТ
В ходе интервью американскому изданию "Pharnaceutical Executive" генеральный директор Johnson&Johnson в России и СНГ Арман Воскерчян упомянул Казанский образовательный центр.
...Мы как компания - я снова говорю с точки зрения именно производства медицинского оборудования - отчетливо понимаем, что возможности и опыт, которыми мы обладаем, например, в области профессионального образования, в России могут быть использованы совершенно в другом ключе. Мы можем помочь преодолеть один из главных барьеров в здравоохранении - нехватку врачей, которые умеют использовать новейшие технологии, могут оказывать высококлассную медицинскую помощь. Это будет реальным вложением в российское здравоохранение, как для пациентов, так и для медиков. И это именно то, чем мы занимаемся, если говорить об инвестициях. В качестве примера я могу привести наш Образовательный Центр Высоких Медицинских Технологий в Казани. Общий объем наших вложений в этот центр за более чем 5 лет превысил 15 миллионов долларов, весьма значительную сумму. Благодаря поддержке и нашему взаимодействию с Министерством здравоохранения Татарстана, мы создали действительно уникальный образовательный центр. Конечно, это не первый подобный центр в России, однако для общемировой практики JNJ это первый опыт столь тесного взаимодействия с правительством. У нас есть профессиональные образовательные центры в разных странах (США, Германия, Франция, Китай, Индия и т.д.), однако именно Казанский центр был построен по принципу государственно-частного партнерства.
Это самостоятельное юридическое лицо и отдельное учреждение, в котором JNJ и Министерства здравоохранения республики Татарстан разработали двойную систему управления. Эта уникальная модель позволила нам не только создать подобную инфраструктуру, но и максимально связать ее с государственными приоритетами в сфере здравоохранения...
с полным текстом интверью можно ознакомиться, пройдя по ссылке (англ. яз.)
В США Johnson&Johnson - бренд, очень близкий к людям. Американцы связаны с компанией с рождения - начиная с детского шампуня и Тайленола в детстве и заканчивая контактными линзами Acuvue в зрелом возрасте. А каков образ Johnson&Johnson в России? Как компания позиционирует себя, и каково отношение к ней людей?
Johnson&Johnson (JNJ) появился в Советском Союзе в 1991 году. Кстати, 2011 год - знаменательная веха в истории компании: мы отмечаем 20-ю годовщину в России! Для нас это важное достижение: за прошедшие 20 лет многое изменилось - не последнюю роль сыграло и исчезновение Советского Союза как государства. Сегодня, если мы посмотрим на все направления нашей деятельности, Johnson&Johnson является крупнейшей медицинской компанией в России и СНГ.
Мы уверены, что эти 20 лет помогли нам не только наладить нашу деятельность здесь, но и выстроить инфраструктуру, которая помогает нам понять отрасль и, в конечном счете, помочь нашим пациентам получить доступ к высококлассному медицинскому обслуживанию. Каждое подразделение Johnson&Johnson, которое существует в мире, представлено и в России. При помощи подобной инфраструктуры мы стремимся обеспечить доступ всего населения к любому из наших продуктов.
В США бренд JNJ существует 125 лет. К сожалению, в России мы не обладаем таким наследием, однако я считаю, тем не менее, что 20-летний срок позволил нам построить очень сильный бренд. Сегодня мы широко известны не только среди потребителей, но и у главных заинтересованных сторон, т.е. практикующих врачей, медицинских менеджеров и так далее. Некоторые наши подразделения и продукты были известны еще до нашего официального появления в России. Возьмем в качестве примера швы - бренд Ethicon был известен еще за 30 или 40 лет до официального запуска бизнеса в России. При этом общий бренд JNJ стал известен здесь значительно позже. Мы продолжаем строить бренд, который удовлетворит возрастающие потребности России и российского здравоохранения в частности.
JNJ - не только крупнейшая медицинская компания в России, но и единственная американская компания, входящая в топ-10 крупнейший компаний страны. Что объясняет столь сильные позиции Johnson&Johnson?
Чтобы иметь возможность влиять на ситуацию в мире и влиять на улучшение ситуации в области здравоохранения, нам необходимо присутствовать на развивающихся рынках. Приход в Россию 20 лет назад было серьезной инвестицией в программы построения сильного бизнеса в этой стране. Теперь, имея позади 20-летнюю историю, оценивая нашу деятельность здесь, я могу уверенно сказать, что мы действительно верны идее инвестирования в развитие надежной инфраструктуры и развитие бизнеса. Более того, мы в состоянии обеспечить всеобщий доступ к качественной, высокотехнологичной медицине.
Мы в Johnson&Johnson делаем множество вещей и принимаем участие в нескольких инициативах, из которых общество может извлечь реальную выгоду. Это относится как к пациентам, так и к профессионалам сферы здравоохранения.
В общем, это вопрос нашей преданности России и создания сильной позиции. Наши проекты и наша инвестиционная стратегия являются замечательным примером того, как компания может развиваться благодаря этой преданности.
Как компания, мы четко осознаем, что наш опыт, знания и технологии могут помочь нам улучшить ситуацию в России. Мы считаем это нашим обязательством и ответственностью. Демографические показатели в стране крайне неудовлетворительны по сравнению с подобными в большинстве развитых стран. К примеру, 60% всех случаев смерти происходят из-за сердечно-сосудистых проблем, а уровень ранней смертности является одним из самых высоких в развитом мире. В арсенале Johnson&Johnson есть технологии, которые действительно могут помочь нам улучшить положение дел в России, и мы обязаны ввести их на рынок.
Только работая с ключевыми заинтересованными сторонами и связывая нашу стратегию с государственными приоритетами, мы можем полностью выполнить наши собственные планы и улучшить государственную систему здравоохранения.
Существует очень много политических намерений касательно реформы системы здравоохранения в России, главной целью которой является, конечно, помощь пациенту. Однако многие подобные инициативы оказываются оторванными от жизни и никак не связанными с реальными нуждами пациента. Как могут заинтересованные стороны рационализировать свой подход к улучшению заботы о пациенте в России?
Сейчас происходит много перемен - как законодательных, так и нормативных. Общий «ландшафт» рынка значительно развивается, и существует множество инициатив на разных этапах реализации.
Я считаю, что только открытый диалог между всеми группами и заинтересованными лицами, вовлеченными в здравоохранительную систему: государство, промышленность, профессиональные ассоциации и объединения пациентов, - сможет действительно помочь упорядочить такое множество изменений.
Мы видим эти изменения, но гораздо больше мер должно быть принято, чтобы действительно помочь найти лучшие решения на местном уровне. Открытый диалог - единственная, по нашему мнению, вещь, которая сможет помочь нам, но которая сегодня отсутствует в нашей стране. Мы стараемся использовать наши позиции в различных организациях, чтобы организовать некую дискуссию с заинтересованными сторонами. И у нас есть определенные успехи. Как минимум, сегодня на разных уровнях существует понимание, что без открытого, прозрачного взаимодействия и обсуждения будет очень сложно добиться необходимых изменений и получить требуемый результат.
Это та мера, на мой взгляд, которой мы, как организация, должны управлять, и я надеюсь, что в будущем мы увидим возрастающую открытость как со стороны государства, так и со стороны других участников.
Что Вы может сказать о создании самой отрасли? С одной стороны, Россия - единственная страна в составе БРИК, в которой лидерами рынка являются международные компании. С другой - Россия все еще получает слишком мало инвестиций в разработки и производство (по сравнению с Китаем, Индией и Бразилией). Вы сказали, что дело не только в продажах, но и в инвестициях - так как Вы можете объяснить это несоответствие? И что можно сказать о самой стратегии JNJ в России?
В начале нашего обсуждения, мы отметили, что изменения в российском рынке происходят прямо сейчас. Конечно, приоритетом правительства является появление как можно большего числа местных производителей медицинского оборудования и лекарственных средств. Когда JNJ обсуждал этот вопрос с различными заинтересованными сторонами, мы старались объяснить, что, по крайней мере, в области медицинского оборудования проблема заключается не только и не столько в производстве. Это гораздо более широкий вопрос, это своего рода экосистема. Мы должны создать среду, способствующую генерации идей, превращению идеи в продукт, применению продукта в определенном сегменте и обучению профессионалов правильному применению этого продукта. Таким образом, это целая система действий, и дело далеко не только в производстве как таковом.
Наша позиция заключается в выяснении, есть ли у России компетенции, которые могут обеспечить ее вовлечение в эту цепочку начисления стоимости. Это может быть изучение и развитие, это может быть профессиональное образование или производство. Но если мы хотим создать действительно надежную бизнес-модель, мы должны обсудить, какое позиционирование выгоднее всего для страны. Это действительно может быть производственная стадия, но, с другой стороны, это может быть не самым лучшим решением.
Мы как компания - я снова говорю с точки зрения именно производства медицинского оборудования - отчетливо понимаем, что возможности и опыт, которыми мы обладаем, например, в области профессионального образования, в России могут быть использованы совершенно в другом ключе. Мы можем помочь преодолеть один из главных барьеров в здравоохранении - нехватку врачей, которые умеют использовать новейшие технологии, могут оказывать высококлассную медицинскую помощь. Это будет реальным вложением в российское здравоохранение, как для пациентов, так и для медиков. И это именно то, чем мы занимаемся, если говорить об инвестициях. В качестве примера я могу привести наш Образовательный Центр Высоких Медицинских Технологий в Казани. Общий объем наших вложений в этот центр за более чем 5 лет превысил 15 миллионов долларов, весьма значительную сумму. Благодаря поддержке и нашему взаимодействию с Министерством здравоохранения Татарстана, мы создали действительно уникальный образовательный центр. Конечно, это не первый подобный центр в России, однако для общемировой практики JNJ это первый опыт столь тесного взаимодействия с правительством. У нас есть профессиональные образовательные центры в разных странах (США, Германия, Франция, Китай, Индия и т.д.), однако именно Казанский центр был построен по принципу государственно-частного партнерства.
Это самостоятельное юридическое лицо и отдельное учреждение, в котором JNJ и Министерства здравоохранения республики Татарстан разработали двойную систему управления. Эта уникальная модель позволила нам не только создать подобную инфраструктуру, но и максимально связать ее с государственными приоритетами в сфере здравоохранения.
Это только один пример необходимости подобного инвестирования. Другой пример - это наша продолжающаяся дискуссия по поводу Фонда Сколково. Мы обсуждаем 2 конкретные области: профессиональное образование и исследования и разработки. Как можем мы применить наш опыт и участие в бренде «Сколково»? Мы, опять же, обсуждаем возможности вовлечения России в эту глобальную цепочку начисления стоимости.
Это наш подход. Когда мы встречаемся с заинтересованными сторонами, мы объясняем, что видим локализацию в гораздо более широком смысле, чем просто производство. Я не имею в виду, что мы не рассматриваем производство как возможность вообще, но мы видим и другие, гораздо более интересные возможности, как например те, что я упомянул выше.
Недавно студенты программы MBA в Стэнфорде, путешествующие с Кондолизой Райс, имели возможность пообщаться с Виктором Вексельбергом и Рубеном Варданяном о Сколковской Школе Менеджмента. На вопрос о выборе проектов для реализации в России студенты ответили, что занялись бы высокотехнологичными проектами в связи с большим количеством научных талантов в нашей стране. Однако они отметили, что очень переживали бы по поводу высоких инвестиционных рисков. Возможно, их ответ весьма стереотипен и немного наивен, но насколько он близок к действительности?
Вообще-то, я бы не назвал этот ответ наивным, потому что в целом они правы. Инновации - это то, что может стать двигателем для России и российской экономики в следующем десятилетии. Я уверен, что все заинтересованные стороны, включая президента и премьер-министра, будут добиваться внедрения инновационных технологий.
Вопрос в том, обладаем ли мы нужной для реализации инновационных проектов инфраструктурой. Существует множество административных барьеров. С этой точки зрения, я думаю, Сколковский проект может быть очень интересным примером, в котором мы увидим обязательства по поддержке инноваций и одновременно государственную поддержку в преодолении привычных барьеров. Результатом могут стать действительно интересные проекты.
Я знаю, что существует озабоченность Сколковскими инициативами. Некоторые мои партнеры из разных сфер бизнеса не верят, что Сколково действительно может дать положительные результаты. Но я думаю, что все зависит от больших компаний, вроде JNJ, которые уже поверили и вложились в эту инициативу. Если компании, предприниматели, исследовательские центры поверят, что Сколково может получить дополнительную ценность в России и в мире, этот проект определенно будет успешным.
В прошлом интервью Вы упомянули, что одним из ограничений в России является отсутствие взаимодействия между учеными и частным сектором. Как могут инициативы, подобные Сколково, повлиять на эту ситуацию? Какова цена восстановления Россией своего исторического научного лидерства?
Исторически, наука и в частности медицина в России были очень сильными. Если оценить число медицинских патентов в Европе, то 70% от общего числа патентов приходится на 6 стран - и Россию в том числе. Это отличный показатель силы и научного потенциала России, несмотря на все проблемы, с которыми сталкиваются российские ученые. Однако существует значительное различие между наличием идеи и разработкой и производством нового продукта. Нам следует разработать механизмы и инфраструктуру для коммерциализации этих идей.
Это первая область, в которой коммерческие организации действительно могут помочь. Сейчас мы в самом начале этого пути, но мы стараемся выступать с инициативами, которые могут использовать участие российских ученых. Как компания мы способны выделять интересные для нас идеи и очень быстро коммерциализировать их. Эти инициативы помогут России снова получить большую вовлеченность в цепочку начисления стоимости.
Российской промышленности пока еще не хватает некоторых компетенций, чтобы помогать отечественным ученым воплощать свои идеи. Именно на этом этапе в игру могут вступить крупные международные компании.
Как глава американской компании в России, а также как сопредседатель Комитета здравоохранения Американской Торговой Палаты, какой совет Вы можете дать американским компаниям в отношении крупнейших возможностей для инвестирования и экономического роста российской сферы здравоохранения?
Сегодня в этой сфере происходит множество изменений, и способы, которыми компании организовывались ранее или которые они использовании при построении своего бизнеса, также должны меняться. Компании должны увязывать свои стратегии с приоритетами и инициативами правительства. Поэтому первый совет - это ориентироваться на долгосрочные стратегии правительства, касающиеся российского рынка, и смотреть, как ваша компания может быть связана с ними. Далее, важно понимать, как может ваша компания способствовать более широкой задаче - построению эффективной и действенной системы здравоохранения.
Другой вопрос касается локализации. Опять же, я говорю о локализации не с точки зрения расположения производства. Я верю, что, если мы хотим быть успешными, нам нужна локализация бизнеса. Нам следует локализовать наши компетенции и попытаться стать игроком в каждом рыночном сегменте. Механизм развития такой возможности - это вопрос, о котором следует задуматься каждой компании. Всем организациям следует выяснить, как стать «местными». Как уже было сказано, дело не только в продажах и маркетинге. Это понимание - первый шаг на пути установления успешного и устойчивого бизнеса.
Так как Вы отмечаете 20-летие компании, что бы Вы хотели сказать в завершение этой беседы всем читателям Pharmaceutical Executive?
Я хочу сказать, что вместе мы действительно можем изменить ситуацию в российском здравоохранении. Мы действительно можем внести свой вклад в развитие лучшего, доступного ухода за пациентами, создать стимул для врачей и медицинских менеджеров для получения вознаграждения за их работу во всех смыслах. Давайте попробуем и поможем России получить более эффективную систему здравоохранения, а российским больным - обрести более долгую и здоровую жизнь. У нас есть знания, навыки и возможности сделать это. Так давайте делать это вместе.
...Мы как компания - я снова говорю с точки зрения именно производства медицинского оборудования - отчетливо понимаем, что возможности и опыт, которыми мы обладаем, например, в области профессионального образования, в России могут быть использованы совершенно в другом ключе. Мы можем помочь преодолеть один из главных барьеров в здравоохранении - нехватку врачей, которые умеют использовать новейшие технологии, могут оказывать высококлассную медицинскую помощь. Это будет реальным вложением в российское здравоохранение, как для пациентов, так и для медиков. И это именно то, чем мы занимаемся, если говорить об инвестициях. В качестве примера я могу привести наш Образовательный Центр Высоких Медицинских Технологий в Казани. Общий объем наших вложений в этот центр за более чем 5 лет превысил 15 миллионов долларов, весьма значительную сумму. Благодаря поддержке и нашему взаимодействию с Министерством здравоохранения Татарстана, мы создали действительно уникальный образовательный центр. Конечно, это не первый подобный центр в России, однако для общемировой практики JNJ это первый опыт столь тесного взаимодействия с правительством. У нас есть профессиональные образовательные центры в разных странах (США, Германия, Франция, Китай, Индия и т.д.), однако именно Казанский центр был построен по принципу государственно-частного партнерства.
Это самостоятельное юридическое лицо и отдельное учреждение, в котором JNJ и Министерства здравоохранения республики Татарстан разработали двойную систему управления. Эта уникальная модель позволила нам не только создать подобную инфраструктуру, но и максимально связать ее с государственными приоритетами в сфере здравоохранения...
с полным текстом интверью можно ознакомиться, пройдя по ссылке (англ. яз.)
В США Johnson&Johnson - бренд, очень близкий к людям. Американцы связаны с компанией с рождения - начиная с детского шампуня и Тайленола в детстве и заканчивая контактными линзами Acuvue в зрелом возрасте. А каков образ Johnson&Johnson в России? Как компания позиционирует себя, и каково отношение к ней людей?
Johnson&Johnson (JNJ) появился в Советском Союзе в 1991 году. Кстати, 2011 год - знаменательная веха в истории компании: мы отмечаем 20-ю годовщину в России! Для нас это важное достижение: за прошедшие 20 лет многое изменилось - не последнюю роль сыграло и исчезновение Советского Союза как государства. Сегодня, если мы посмотрим на все направления нашей деятельности, Johnson&Johnson является крупнейшей медицинской компанией в России и СНГ.
Мы уверены, что эти 20 лет помогли нам не только наладить нашу деятельность здесь, но и выстроить инфраструктуру, которая помогает нам понять отрасль и, в конечном счете, помочь нашим пациентам получить доступ к высококлассному медицинскому обслуживанию. Каждое подразделение Johnson&Johnson, которое существует в мире, представлено и в России. При помощи подобной инфраструктуры мы стремимся обеспечить доступ всего населения к любому из наших продуктов.
В США бренд JNJ существует 125 лет. К сожалению, в России мы не обладаем таким наследием, однако я считаю, тем не менее, что 20-летний срок позволил нам построить очень сильный бренд. Сегодня мы широко известны не только среди потребителей, но и у главных заинтересованных сторон, т.е. практикующих врачей, медицинских менеджеров и так далее. Некоторые наши подразделения и продукты были известны еще до нашего официального появления в России. Возьмем в качестве примера швы - бренд Ethicon был известен еще за 30 или 40 лет до официального запуска бизнеса в России. При этом общий бренд JNJ стал известен здесь значительно позже. Мы продолжаем строить бренд, который удовлетворит возрастающие потребности России и российского здравоохранения в частности.
JNJ - не только крупнейшая медицинская компания в России, но и единственная американская компания, входящая в топ-10 крупнейший компаний страны. Что объясняет столь сильные позиции Johnson&Johnson?
Чтобы иметь возможность влиять на ситуацию в мире и влиять на улучшение ситуации в области здравоохранения, нам необходимо присутствовать на развивающихся рынках. Приход в Россию 20 лет назад было серьезной инвестицией в программы построения сильного бизнеса в этой стране. Теперь, имея позади 20-летнюю историю, оценивая нашу деятельность здесь, я могу уверенно сказать, что мы действительно верны идее инвестирования в развитие надежной инфраструктуры и развитие бизнеса. Более того, мы в состоянии обеспечить всеобщий доступ к качественной, высокотехнологичной медицине.
Мы в Johnson&Johnson делаем множество вещей и принимаем участие в нескольких инициативах, из которых общество может извлечь реальную выгоду. Это относится как к пациентам, так и к профессионалам сферы здравоохранения.
В общем, это вопрос нашей преданности России и создания сильной позиции. Наши проекты и наша инвестиционная стратегия являются замечательным примером того, как компания может развиваться благодаря этой преданности.
Как компания, мы четко осознаем, что наш опыт, знания и технологии могут помочь нам улучшить ситуацию в России. Мы считаем это нашим обязательством и ответственностью. Демографические показатели в стране крайне неудовлетворительны по сравнению с подобными в большинстве развитых стран. К примеру, 60% всех случаев смерти происходят из-за сердечно-сосудистых проблем, а уровень ранней смертности является одним из самых высоких в развитом мире. В арсенале Johnson&Johnson есть технологии, которые действительно могут помочь нам улучшить положение дел в России, и мы обязаны ввести их на рынок.
Только работая с ключевыми заинтересованными сторонами и связывая нашу стратегию с государственными приоритетами, мы можем полностью выполнить наши собственные планы и улучшить государственную систему здравоохранения.
Существует очень много политических намерений касательно реформы системы здравоохранения в России, главной целью которой является, конечно, помощь пациенту. Однако многие подобные инициативы оказываются оторванными от жизни и никак не связанными с реальными нуждами пациента. Как могут заинтересованные стороны рационализировать свой подход к улучшению заботы о пациенте в России?
Сейчас происходит много перемен - как законодательных, так и нормативных. Общий «ландшафт» рынка значительно развивается, и существует множество инициатив на разных этапах реализации.
Я считаю, что только открытый диалог между всеми группами и заинтересованными лицами, вовлеченными в здравоохранительную систему: государство, промышленность, профессиональные ассоциации и объединения пациентов, - сможет действительно помочь упорядочить такое множество изменений.
Мы видим эти изменения, но гораздо больше мер должно быть принято, чтобы действительно помочь найти лучшие решения на местном уровне. Открытый диалог - единственная, по нашему мнению, вещь, которая сможет помочь нам, но которая сегодня отсутствует в нашей стране. Мы стараемся использовать наши позиции в различных организациях, чтобы организовать некую дискуссию с заинтересованными сторонами. И у нас есть определенные успехи. Как минимум, сегодня на разных уровнях существует понимание, что без открытого, прозрачного взаимодействия и обсуждения будет очень сложно добиться необходимых изменений и получить требуемый результат.
Это та мера, на мой взгляд, которой мы, как организация, должны управлять, и я надеюсь, что в будущем мы увидим возрастающую открытость как со стороны государства, так и со стороны других участников.
Что Вы может сказать о создании самой отрасли? С одной стороны, Россия - единственная страна в составе БРИК, в которой лидерами рынка являются международные компании. С другой - Россия все еще получает слишком мало инвестиций в разработки и производство (по сравнению с Китаем, Индией и Бразилией). Вы сказали, что дело не только в продажах, но и в инвестициях - так как Вы можете объяснить это несоответствие? И что можно сказать о самой стратегии JNJ в России?
В начале нашего обсуждения, мы отметили, что изменения в российском рынке происходят прямо сейчас. Конечно, приоритетом правительства является появление как можно большего числа местных производителей медицинского оборудования и лекарственных средств. Когда JNJ обсуждал этот вопрос с различными заинтересованными сторонами, мы старались объяснить, что, по крайней мере, в области медицинского оборудования проблема заключается не только и не столько в производстве. Это гораздо более широкий вопрос, это своего рода экосистема. Мы должны создать среду, способствующую генерации идей, превращению идеи в продукт, применению продукта в определенном сегменте и обучению профессионалов правильному применению этого продукта. Таким образом, это целая система действий, и дело далеко не только в производстве как таковом.
Наша позиция заключается в выяснении, есть ли у России компетенции, которые могут обеспечить ее вовлечение в эту цепочку начисления стоимости. Это может быть изучение и развитие, это может быть профессиональное образование или производство. Но если мы хотим создать действительно надежную бизнес-модель, мы должны обсудить, какое позиционирование выгоднее всего для страны. Это действительно может быть производственная стадия, но, с другой стороны, это может быть не самым лучшим решением.
Мы как компания - я снова говорю с точки зрения именно производства медицинского оборудования - отчетливо понимаем, что возможности и опыт, которыми мы обладаем, например, в области профессионального образования, в России могут быть использованы совершенно в другом ключе. Мы можем помочь преодолеть один из главных барьеров в здравоохранении - нехватку врачей, которые умеют использовать новейшие технологии, могут оказывать высококлассную медицинскую помощь. Это будет реальным вложением в российское здравоохранение, как для пациентов, так и для медиков. И это именно то, чем мы занимаемся, если говорить об инвестициях. В качестве примера я могу привести наш Образовательный Центр Высоких Медицинских Технологий в Казани. Общий объем наших вложений в этот центр за более чем 5 лет превысил 15 миллионов долларов, весьма значительную сумму. Благодаря поддержке и нашему взаимодействию с Министерством здравоохранения Татарстана, мы создали действительно уникальный образовательный центр. Конечно, это не первый подобный центр в России, однако для общемировой практики JNJ это первый опыт столь тесного взаимодействия с правительством. У нас есть профессиональные образовательные центры в разных странах (США, Германия, Франция, Китай, Индия и т.д.), однако именно Казанский центр был построен по принципу государственно-частного партнерства.
Это самостоятельное юридическое лицо и отдельное учреждение, в котором JNJ и Министерства здравоохранения республики Татарстан разработали двойную систему управления. Эта уникальная модель позволила нам не только создать подобную инфраструктуру, но и максимально связать ее с государственными приоритетами в сфере здравоохранения.
Это только один пример необходимости подобного инвестирования. Другой пример - это наша продолжающаяся дискуссия по поводу Фонда Сколково. Мы обсуждаем 2 конкретные области: профессиональное образование и исследования и разработки. Как можем мы применить наш опыт и участие в бренде «Сколково»? Мы, опять же, обсуждаем возможности вовлечения России в эту глобальную цепочку начисления стоимости.
Это наш подход. Когда мы встречаемся с заинтересованными сторонами, мы объясняем, что видим локализацию в гораздо более широком смысле, чем просто производство. Я не имею в виду, что мы не рассматриваем производство как возможность вообще, но мы видим и другие, гораздо более интересные возможности, как например те, что я упомянул выше.
Недавно студенты программы MBA в Стэнфорде, путешествующие с Кондолизой Райс, имели возможность пообщаться с Виктором Вексельбергом и Рубеном Варданяном о Сколковской Школе Менеджмента. На вопрос о выборе проектов для реализации в России студенты ответили, что занялись бы высокотехнологичными проектами в связи с большим количеством научных талантов в нашей стране. Однако они отметили, что очень переживали бы по поводу высоких инвестиционных рисков. Возможно, их ответ весьма стереотипен и немного наивен, но насколько он близок к действительности?
Вообще-то, я бы не назвал этот ответ наивным, потому что в целом они правы. Инновации - это то, что может стать двигателем для России и российской экономики в следующем десятилетии. Я уверен, что все заинтересованные стороны, включая президента и премьер-министра, будут добиваться внедрения инновационных технологий.
Вопрос в том, обладаем ли мы нужной для реализации инновационных проектов инфраструктурой. Существует множество административных барьеров. С этой точки зрения, я думаю, Сколковский проект может быть очень интересным примером, в котором мы увидим обязательства по поддержке инноваций и одновременно государственную поддержку в преодолении привычных барьеров. Результатом могут стать действительно интересные проекты.
Я знаю, что существует озабоченность Сколковскими инициативами. Некоторые мои партнеры из разных сфер бизнеса не верят, что Сколково действительно может дать положительные результаты. Но я думаю, что все зависит от больших компаний, вроде JNJ, которые уже поверили и вложились в эту инициативу. Если компании, предприниматели, исследовательские центры поверят, что Сколково может получить дополнительную ценность в России и в мире, этот проект определенно будет успешным.
В прошлом интервью Вы упомянули, что одним из ограничений в России является отсутствие взаимодействия между учеными и частным сектором. Как могут инициативы, подобные Сколково, повлиять на эту ситуацию? Какова цена восстановления Россией своего исторического научного лидерства?
Исторически, наука и в частности медицина в России были очень сильными. Если оценить число медицинских патентов в Европе, то 70% от общего числа патентов приходится на 6 стран - и Россию в том числе. Это отличный показатель силы и научного потенциала России, несмотря на все проблемы, с которыми сталкиваются российские ученые. Однако существует значительное различие между наличием идеи и разработкой и производством нового продукта. Нам следует разработать механизмы и инфраструктуру для коммерциализации этих идей.
Это первая область, в которой коммерческие организации действительно могут помочь. Сейчас мы в самом начале этого пути, но мы стараемся выступать с инициативами, которые могут использовать участие российских ученых. Как компания мы способны выделять интересные для нас идеи и очень быстро коммерциализировать их. Эти инициативы помогут России снова получить большую вовлеченность в цепочку начисления стоимости.
Российской промышленности пока еще не хватает некоторых компетенций, чтобы помогать отечественным ученым воплощать свои идеи. Именно на этом этапе в игру могут вступить крупные международные компании.
Как глава американской компании в России, а также как сопредседатель Комитета здравоохранения Американской Торговой Палаты, какой совет Вы можете дать американским компаниям в отношении крупнейших возможностей для инвестирования и экономического роста российской сферы здравоохранения?
Сегодня в этой сфере происходит множество изменений, и способы, которыми компании организовывались ранее или которые они использовании при построении своего бизнеса, также должны меняться. Компании должны увязывать свои стратегии с приоритетами и инициативами правительства. Поэтому первый совет - это ориентироваться на долгосрочные стратегии правительства, касающиеся российского рынка, и смотреть, как ваша компания может быть связана с ними. Далее, важно понимать, как может ваша компания способствовать более широкой задаче - построению эффективной и действенной системы здравоохранения.
Другой вопрос касается локализации. Опять же, я говорю о локализации не с точки зрения расположения производства. Я верю, что, если мы хотим быть успешными, нам нужна локализация бизнеса. Нам следует локализовать наши компетенции и попытаться стать игроком в каждом рыночном сегменте. Механизм развития такой возможности - это вопрос, о котором следует задуматься каждой компании. Всем организациям следует выяснить, как стать «местными». Как уже было сказано, дело не только в продажах и маркетинге. Это понимание - первый шаг на пути установления успешного и устойчивого бизнеса.
Так как Вы отмечаете 20-летие компании, что бы Вы хотели сказать в завершение этой беседы всем читателям Pharmaceutical Executive?
Я хочу сказать, что вместе мы действительно можем изменить ситуацию в российском здравоохранении. Мы действительно можем внести свой вклад в развитие лучшего, доступного ухода за пациентами, создать стимул для врачей и медицинских менеджеров для получения вознаграждения за их работу во всех смыслах. Давайте попробуем и поможем России получить более эффективную систему здравоохранения, а российским больным - обрести более долгую и здоровую жизнь. У нас есть знания, навыки и возможности сделать это. Так давайте делать это вместе.