Паки о деспотах-каннибалах...
Еще одна длинная цитата из романа Дмитрия Саввина "Превыше всего" -
как вновь назначенный епископ Евстафий Евдокимов
утопил благочинного Бурятии протопопа Игоря Арзуманова:
"План был не то чтобы очень хорош, но и не особенно плох. Но, как всегда в таких случаях бывает, стали выясняться «нюансы». Точнее, «нюанс», у которого даже были имя, фамилия и протоиерейский сан. И даже должность: протоиерей Виктор Джамшадов, благочинный Тафаларского благочиния. Благочиние это охватывало все районы Тафаларской республики (так же как Мангазейское благочиние - районы Мангазейской области). Фактически Джамшадов оказывался церковным наместником целого субъекта Федерации, по полномочиям близким к викарному епископу, с той лишь разницей, что он был женат и носил иерейский, а не архиерейский, сан.
Кроме того, Джамшадов пользовался в Кыгыл-Мэхэ большой популярностью. Прежде всего, он был очень доброжелательным, тактичным и выдержанным человеком. Он имел по тамошним меркам очень хорошее образование: в свое время отучился в Красноярском институте искусств, а сверх того защитил кандидатскую диссертацию по религиоведению в Иркутске. Он давно жил и давно служил в Кыгыл-Мэхэ, его любило местное научное сообщество, а местные власти - привечали. Кроме того, хотя сам он местным не являлся, а национальность его для многих оставалась загадкой (то ли армянин, то ли перс), но жена его была из Кыгыл-Мэхэ, тафаларка. А для кыгыл-мэхинской «национально ориентированной» публики это был момент очень важный. Не будет преувеличением сказать, что для некоторой части местных чиновников, обладающих кое-каким влиянием, это был факт, который окончательно и безповоротно склонил их мнение в пользу отца Виктора Джамшадова. Правда, женитьба на тафаларке стала палкой о двух концах: некоторые ревнители национальной чистоты видели в таком браке покушение на «генетическое богатство» собственного народа. Впрочем, таковых ревнителей было очень мало.
Наконец, отец Виктор был в несомненном фаворе у предшественника Евсевия, Евграфа, который всемерно поддерживал деятельного интеллектуального священника, поставил его благочинным и выхлопотал для него протоиерейский сан. Поговаривали, что Евграф был настолько очарован Джамшадовым, что даже планировал добиваться награждения последнего митрой, и лишь перевод в Вену не дал ему возможности это сделать.
Но и без митры Джамшадов был в Кыгыл-Мэхэ скорее не протоиереем и благочинным, а этаким церковным вассальным князем, который, выказывая мангазейскому епископу знаки всяческого почтения, своим феодом правил так, как ему хочется.
Такое положение вещей уже само по себе не радовало Евсевия, а тут еще выяснилось, что с феодалом случилось то, что обычно бывает с влиятельными феодалами. А именно, ему захотелось независимости".
Ответить
kalakazo
11 мая 2017, 05:42:42
"Вполне правдоподобно. Если можно, процитируйте далее, добрый мой друг..."
Ответить
pretre_philippe
11 мая 2017, 09:18:54
"- Вот те раз! - вслух сказал (хотя и был в тот момент в кабинете один) Евсевий, читая официальный отчет, присланный в начале сентября благочинным Тафаларского округа:
«…К сожалению, на развитии Тафаларского благочиния отрицательно сказывается недостаток архипастырского внимания к жизни отдельных приходов, миссионерской работе, развитию духовного образования в регионе. Подобное положение дел является следствием огромных размером Тафаларского благочиния, включающего в себя всю Тафаларскую республику, как по площади, так и по численности населения соответствующую обычной епархии РПЦ МП. В силу этого представляется невозможным, при отсутствии епископской кафедры непосредственно в Кыгыл-Мэхэ, должным образом осуществлять архипастырское попечение об этой огромной территории. Поэтому, выражая искреннюю, сыновнюю благодарность Вашему Преосвященству за многочисленные труды по окормлению нашего благочиния, считаю своим долгом вновь поставить вопрос…»
- Вновь! - снова вслух недовольно пробормотал Евсевий.
«…вновь поставить вопрос о создании в пределах Тафаларского благочиния Мангазейской епархии отдельной епархии Русской Православной Церкви с центром в столице республики - городе Кыгыл-Мэхе. С уважением, протоиерей Виктор Джамшадов».
Столь явное свидетельство сепаратистских настроений оставлять без внимания было невозможно. Для начала Евсевий попытался подсобрать кое-какую информацию об отце Викторе, но поскольку собирать ему ее было особо негде, обратился с соответствующим вопросом к отцу Василию.
- У них давно там такие идеи, - подтвердил тот.
- Давно, говоришь?.. - переспросил Евсевий. - А как Владыка Евграф на все это смотрел?
- Простите, Владыка, если честно… он их поддерживал.
- О как! - Евсевий улыбнулся с явственным сарказмом. - У нас ведь что в этой их… республике, что здесь приходов раз-два и обчелся. Как такое поддерживать можно было? Какая им там сейчас епархия?
Отец Василий, за считанные месяцы ставший кем-то вроде архиерейского конфидента (по крайней мере, в управленческих вопросах), позволил себе ухмыльнуться и пожать плечами.
- Ну, Ваше Преосвященство, Владыка Евграф был… - тут он демонстративно взял паузу, как бы подбирая уместное слово.
- Интеллигэнт! - не без легкой дозы яда закончил фразу Евсевий. Отец Василий снова язвительно ухмыльнулся.
- А что этот, как его… Джам-ша-а-адов? - спросил Евсевий.
- Его я плохо знаю, - ответил Васильев. - Его на должность благочинного поставил Владыка Евграф. Очень его ценил, - присовокупил он (окончательно добивая рассказом об евграфовском благоволении репутацию Джамшадова в глазах нового епископа).
- Чего ему надо? Он что, думает, что если им туда епископа поставят, то у них там в одночасье процветание начнется? Там храмов-то - горстка! - продолжал расспросы архиерей.
- Не знаю. Наверное… - ответил благочинный, при этом сделав мечтательное выражение лица, тем самым давая понять: я, конечно, кое-что знаю, но кое-что такое, что вот Вашему Преосвященству даже и совестно говорить. Архиерей посмотрел на него вопросительно.
- Не знаю, Владыко, - снова сказал благочинный. - Только слухи.
- Какие это слухи?
- Разговоры среди духовенства. Доказательств нет.
- Ну, давай, выкладывай, какие там разговоры, - архиерей был явно возмущен и заинтересован.
- Говорят, что он сам хочет стать епископом в Кыгыл-Мэхэ.
- Епископом? - Евсевий даже развеселился. - Так он же женатый поп! Какой ему епископ? Да даже если епархию и создадут, решать-то будут в Синоде, кому там архиереем быть!
- С женой он может и развестись. Как Владыка Евграф, - вновь упомянул благочинный имя предшественника Евсевия, догадавшись, что тому это имя уже почти стало ненавистным. - И у него есть кое-какие связи в Кыгыл-Мэхэ. В том числе и во власти. На них он, наверное, и рассчитывает.
- Такие большие связи? - в голосе Евсевия прозвучала нотка иронии.
- Не знаю, Владыко. Но, судя по всему, кое-какие связи у него есть.
- Ну ясно, - ответил Евсевий, давая понять, что разговор окончен.
"Визит в Кыгыл-Мэхэ проходил так, как и предчувствовал Евсевий. То есть проходил он скверно.
Отец Виктор Джамшадов выглядел интеллигентно. Черная ряса, «золотой» крестик поверх нее. Аккуратная борода и аккуратно подстриженные волосы, когда-то, наверное, иссиня-черные, но сейчас уже основательно тронутые сединой. Небольшой нос, увенчанный очками в недорогой, но изящной оправе, и крупные, по-азиатски мясистые, губы, на которых - неизменная добродушная усмешечка. Нет, отец Виктор Джамшадов внешне не проявлял никакого непочтения, да и претензий не предъявлял. Наоборот, держался очень вежливо, старался показать архиерею все, что можно, организовывал встречи с представителями местного научного сообщества (что Евсевия не особо интересовало), а равно и не с последними людьми в местном бизнесе и во власти (что архиерея волновало гораздо сильнее). Но чем больше старался Джамшадов, чем более значимыми и важными были встречи, которые он устраивал для Владыки, тем мрачнее становилось настроение последнего.
С каждым визитом, с каждыми новыми переговорами напряжение нарастало, пока не достигло наивысшего градуса - на встрече с президентом республики Юрием Егоршиным.""
На самом деле к приезду Евстафия прот. И.А. уже полтора года как был в Чите и служил в окраинном приходе на ГРЭС.
...Прошло уже четыре дня, как Евсевий приехал в Мангазейск из Кыгыл-Мэхэ. День оказался суматошный, как и предыдущий, и теперь, вернувшись в свою комнату-келью, он рассчитывал хоть немного передохнуть. Он было уже собрался присесть на свою кровать, как за дверью раздалось гнусавое бормотание: Георгий читал Иисусову молитву.
- Аминь! - устало сказал архиерей.
- Владыко, там отец Василий, - сказал, приоткрыв дверь, келейник.
- А чего ему надо? - Евсевий был человеком довольно сдержанным, и этот вопрос говорил о весьма высокой степени его раздражения.
- Говорит, что-то срочное…
- Ну, если срочное… - устало сказал Евсевий и неспешным шагом вышел из комнаты.
Еще когда он спускался по лестнице, мангазейский благочинный, стоявший на первом этаже, заметив его, начал говорить:
- Простите, Владыко! Срочные новости. Из Кыгыл-Мэхэ.
- Из Кыгы-ы-ыл-Мэхэ? - удивленно, растягивая слова, сказал архиерей. - Что такое?
Вместо ответа отец Василий протянул ему два листа с какими-то распечатками.
- Это откуда? - спросил архиерей.
- Сергеич только что из Интернета вытащил. С сайта их информагентства. Тафалар-Инфо вроде бы.
Так называлось молодое информационное агентство, первым в Тафаларской республике освоившее Интернет. И у него было две особенности. Во-первых, там очень оперативно размещали новости, во-вторых, его редакторы немного дружили с «Тафалаар Хоолой».
- «Священник-педофил», - прочитал вслух Евсевий. И дальше начал уже читать молча: «Благочинный Тафаларского благочиния РПЦ МП Виктор Джамшадов растлевал воспитанников православного приюта». Далее, не скупясь на яркие краски, излагалась суть дела: сегодня в одно из кыгыл-мэхинских отделений милиции поступило заявление от тринадцатилетнего подростка, сироты, который на протяжении последнего года жил при Свято-Троицком храме у отца Виктора. Подросток утверждал, что сначала Джамшадов ему очень нравился: был очень заботливым, добрым, всячески помогал - в общем, скоро он начал относиться к нему, как к своему родному отцу. А потом начались сексуальные домогательства, а затем мальчика изнасиловали…
Дочитав, архиерей велел Георгию принести рясу; набросив ее на плечи, он вместе с благочинным отправился к себе в кабинет.
Шинкаренко был еще на месте: он как раз верстал очередной номер «Православного Мангазейска» (ибо был не только главным редактором, но и дизайнером, и верстальщиком в одном лице). В такие дни он всегда засиживался на рабочем месте до поздней ночи. Именно по этой причине он и обнаружил в сети только что появившуюся на Тафалар-Инфо новость.
- Сергеич! - сказал архиерей, завидев Шинкаренко, встающего со своего кресла. - Зайди-ка ко мне в кабинет!
Шинкаренко и отец Василий вошли следом за архиереем, который не стал садиться сам и не предложил присесть им.
- Что это за… Тафалар-Инфо? - спросил архиерей у Шинкаренко, заглянув в распечатку.
- Информационное агентство, - коротко ответил тот.
- Серьезное? Доверять можно?
- С гнильцой. Но откровенную дезу они не гонят, - честно сказал Шинкаренко.
- Ты что скажешь? - обратился Евсевий к благочинному.
- Сергеич тут прав, - коротко ответил отец Василий.
- В чем прав? Что Джамшадов насильник?
- Нет, Владыка! - не выдержав, вмешался Шинкаренко. - Можно быть уверенным только в том, что какой-то подросток действительно подал заявление в милицию на отца Виктора. Более-менее уверенным. А не в том, что протоиерей Виктор Джамшадов - педофил. Я лично уверен в обратном, - твердо сказал Шинкаренко. С отцом Виктором он был знаком давно, и их отношения были если не дружескими, то приятельскими.
- Дыма без огня не бывает… Не бывает! - сказал Евсевий, небрежным жестом бросив распечатку на стол. И, постояв еще немного, добавил: - Ладно, Сергеич, я тебя отвлек, занимайся, чем ты там занимался…
И когда Шинкаренко вышел, Евсевий наконец сел за свой стол и обратился к благочинному:
- Вот что, отец Василий! Немедленно подготовь указ о запрещении в священнослужении протоиерея Виктора Джамшадова. Понял?
- Благословите! - в обычной своей манере, будто каблуками сапог щелкнув, ответил благочинный."
За отцом Василием захлопнулась дверь, а епископ Евсевий погрузился в раздумья. Кажется, все складывается чрезвычайно хорошо. Хорошо в том смысле, что маститый протоиерей оказался педофилом? Нет, это, конечно, нехорошо, это просто отвратительно. Радовало другое: теперь появился железобетонный повод для того, чтобы скинуть его с тех высот, куда он забрался. Уж тут-то не прикопаешься! Изнасилование, да еще и мальчика, да к тому же и сироты из собственного приюта!.. Теперь-то никто не сможет сказать, что Джамшадова гонят из-за интриг по причине архиерейской немилости! Ох, и весело же теперь придется всем его высокопоставленным друзьям-покровителям! Включая сюда и Егоршина! Опекали-пригревали, и кого, оказывается, пригрели? Гомосексуалиста! Педофила! Да, после такого позорища им надолго придется заткнуться про свою «Кыгыл-Мэхинскую епархию»… Спекся их несостоявшийся епископ! А Мангазейская епархия как включала, так и будет в себя включать и Мангазейскую область, и Тафаларскую республику.
Огромная проблема, возникшая было на пути строительства кафедрального собора, исчезла сама собой. «Слава Тебе, Господи!» - мысленно произнес Евсевий, и вдруг ужаснулся своим словам: за что он благодарит Бога? За то, что его священник оказался содомитом? Уж не кощунствует ли он, архиерей? На несколько секунд ему стало тошно и очень-очень страшно…
Ведь появилось новостное сообщение, появилось обвинение… Но обвинение нужно еще доказать. А что если это клевета? Что если вообще все дело заказное, а парнишку просто купили или подговорили, может, отец Виктор просто в очень уж недобрый час поругал его или дал подзатыльник? Подросток есть подросток, с него станется… Архиерей начал вспоминать, как вел себя, в том числе и с детьми, отец Виктор. Во время учебы в семинарии, и после нее, и даже наместником в монастыре Евсевию неоднократно доводилось наблюдать гомосексуалистов. Некоторые из них были явными, некоторых, наоборот, обычному человеку было трудно распознать. Но в поведении всех их проявлялись какие-то точки, какие-то узловые моменты, когда их натура перла наружу. Очень часто, кстати, такой точкой и моментом истины оказывалось общение с детьми. Для опытного глаза (а у Евсевия он был опытный) идентифицировать «проблемного» персонажа было не так уж и трудно.
Однако в поведении отца Виктора он не заметил ничего, что указывало бы на его нездоровые пристрастия. Обычное поведение взрослого человека, который, похоже, искренне любит детей… Любит в общепринятом и здоровом смысле этого слова. Никаких симптомов.
«Как бы нам невиновного человека не затоптать!..» - подумал Евсевий.
С другой стороны, слишком доверять своей интуиции тоже не стоило. В конце концов, некоторые ведь очень умело маскируются, не распознаешь. А Джамшадов хитер, даже очень хитер!
«А самое главное, он ведь епархию расколоть хотел! И как нам тогда собор достраивать?» - подумал Евсевий. Именно это и показалось ему ответом на вопрос. «В конце концов, я ведь архиерей, - подумал он. - Мне благодать Святого Духа дана… Надо внимательно смотреть, что мне Господь на сердце положил!» С Джамшадовым случилась неприятность? Но вот почему-то она случилась именно с ним, а не с кем-то еще! Это ведь тоже не случайно, Господь напрасно такие вещи не попускает. «Возгордился отец Виктор, ох, возгордился! - думал архиерей. - Он ведь поперек пути Церкви Божией хотел стать с этим своим расколом епархии… Он же все разрушить мог. Кафедральный собор бы не построили - а не дать построить это, считай, почти то же, что и разорить! Нет, за дело его гоним! За дело! Ни священником, ни благочинным ему у меня в епархии не бывать!» - твердо решил Евсевий.
За дверью отец Василий прочитал Иисусову молитву.
- Аминь! - громко сказал епископ.
- Указ принес на подпись, Владыко, - сказал благочинный.
- О запрете Джамшадова? Давай!
Уже на следующий день, в три часа дня по местному времени, в Кыгыл-Мэхэ состоялась пресс-конференция, посвященная случившемуся «педофильскому скандалу». И пресс-конференция эта имела некоторые примечательные особенности. Во-первых, она проходила в здании Народного Хуррала (аналог Областной Думы) Тафаларской республики. Во-вторых, ее вместе давали главный редактор «Тафалаар Хоолой» Бадма Цыренов, главный редактор Тафалар-Инфо Артур Будаев и атаман Восточно-Сибирского казачьего войска Владлен Комаров.
То, что все эти люди собрались в здании Народного Хуррала, было тревожным знаком для отца Виктора: в этом месте никто и никогда просто так пресс-конференций не давал. Если это произошло, то произошло только по одной причине: в руководстве местного парламента нашлись люди, которые были заинтересованы в раскрутке данного скандала. Непонятно, кто они и зачем им это надо, но сам факт их участия в деле сомнений не вызывал.
Что же касается участников пресс-конференции, то это стало второй сенсацией последних двух дней. Реестровые казаки были одной из любимейших мишеней «Тафалаар Хоолой» по той простой причине, что они максимально соответствовали тому карикатурно-отталкивающему образу колонизатора, какой эта газета старательно формировала в умах своих читателей. Само собой, и реестровики не любили бойцов антиколониального Сопротивления, в неофициальной обстановке характеризовали их исключительно матерно, а в официальной - говорили о «деструктивной деятельности».
Однако теперь и те, и другие сидели за одним столом.
Первый же вопрос, который им задали журналисты, казался вполне логичным: какое они имеют отношение к случившемуся? Тогда слово взял Владлен Иванович. Несмотря на исходивший от него сивушный дух (а может, и благодаря ему) он весьма многословно и образно описал «страшную трагедию, случившуюся в нашем городе». По его словам, мальчик несколько дней назад прибежал к казакам, умоляя их спасти его от протоиерея-насильника. Казаки подобрали несчастного подростка, покормили его и начали уговаривать пойти в милицию, чтобы подать там заявление по форме.
- Так ведь он боялся! - громогласно вещал Владлен Иванович. - Как его Джамшадов запугал! Он, значит, ему прямо говорил: «У меня вся милиция - вон где!» - тут атаман показал журналистам собственный сжатый кулак. - Тебе, говорил, никто не поверит! Сами, говорил, обратно сюда же и привезут!
Журналисты сочувственно кивали и смотрели на кулак широко раскрытыми, полными ужаса глазами.
- Тогда я, - тут атаманская грудь приобрела колесообразную форму, - принял решение взять мальчика под свою защиту! Он теперь находится, - тут Комаров начал произносить каждое слово нарочито раздельно и четко, - под особой защитой Восточно-Сибирского казачьего войска!..
В этот момент сидевший рядом главред «Тафалаар Хоолой» демонстративно кашлянул, давая понять, что пора переходить к их участию в этом деле.
- Да… - споткнувшись, сказал Комаров. - Вот, значит, мы решили, что надо привлечь к этому делу прессу. И первыми откликнулись представители братского тафаларского народа, значит, «Тафалаар Хуелой»…
- «Хоолой», - поправил редактор оного издания.
- …«Хоолой» и Тафалар-Инфо. Они первыми пришли к нам на помощь, дали информацию. Привлекли, соответственно, внимание широкой общественности. За что им от нас - казачья благодарность!
Далее взял слово Цыренов. Продолжая удивлять публику, и он начал со слов благодарности «тафаларскому казачеству», которое «выполнило свой долг - защищать слабых и нуждающихся». А затем начал излагать свою версию случившегося. Он рассказал, какие дикие нравы царили в приюте у Джамшадова, как его боялись несчастные, насилуемые им дети, чья психика была навеки искалечена, и т. д. и т. п. Ну а завершил он свой рассказ на вполне ожидаемой и типичной для него ноте:
- Вот вы говорите, межнациональное согласие, межконфессиональное согласие. И вот смотрите: вот такую нравственность, вот такую духовность насаждает на тафаларской земле Православная Церковь. Такова великая культура, которую она нам принесла. Такова истинная изнанка деятельности священника Джамшадова, которого у нас тут со всех трибун чуть ли не светочем называли. Со своей стороны, мы - и мы договорились, что будем делать это вместе с нашими друзьями-казаками… - атаман Комаров важно кивнул, - вот, мы будем добиваться расследования этого дела, доведения его до суда. Мы это так не оставим. Мы будем добиваться, чтобы преступник получил заслуженную им суровую кару.
Организаторов пресс-конференции спросили, где мальчик и можно ли с ним поговорить. С мальчиком поговорить оказалось нельзя: с ним работают сотрудники милиции, в том числе и психологи, и вообще сейчас не время.
Ошарашенные случившимся (надо сказать, что в то время «педофильские скандалы» были еще редкостью, а столь резонансные, да еще и в Тафаларии - чрезвычайной редкостью), журналисты, естественно, связались с пресс-службой республиканского УВД. Ответ был коротким: мальчик имеется, и заявление от него имеется, проводятся следственные действия. Гражданин Джамшадов находится на подписке о невыезде.
За час до вышеописанной пресс-конференции архиерей в Мангазейске в очередной раз услышал, как за дверью отец Василий читает Иисусову молитву.
- Аминь! - громко сказал Евсевий.
- Простите, Владыка, - в открытых дверях появился благочинный. - Тут звонок из Кыгыл-Мэхэ. От Джамшадова, - Васильев уже не называл его «отцом Виктором», а только по фамилии, без упоминания сана и должности.
- Чего ему надо? - спросил архиерей, развернувшись в кресле в сторону отца Василия.
- Не знаю. Просит связать. Хочет говорить с вами.
- Со мной… Ну, свяжи, - ответил Евсевий.
Через полминуты на столе у архиерея затарахтел телефон.
- Слушаю, - сказал Евсевий, уже зная, чей голос он там услышит.
- Благословите, Владыка, - как и предполагалось, говорил отец Виктор Джамшадов. Однако вместо обычного, доброжелательного, но в то же время уверенного и деловитого тона, в этот раз в его голосе чувствовались неуверенность и усталость - та усталость, которая от сильного нервного напряжения возникает очень быстро.
- Слушаю, - повторил архиерей, не сказав обычного: «Бог благословит».
- Ваше Преосвященство, я собирался вам позвонить… По поводу… всего этого. Но когда пришел, утром уже была телеграмма… О запрете в служении и снятии с должности благочинного. Простите, Владыко, это так?
- Так, конечно! - ответил архиерей.
- Простите, Ваше Преосвященство, - продолжил Джамшадов. - Я все понимаю, конечно… Скандал, ради защиты Церкви…
Евсевий довольно громко и демонстративно вздохнул, давая понять, что ему этот разговор окончательно перестал нравиться.
- Я все понимаю, скажите только, - отец Виктор говорил уже умоляюще. - Вы действительно думаете, что я это мог сделать?
- Вот что, отец Виктор! - ответил Евсевий, и уже не без некоторого раздражения. - Ты уже не маленький, должен понимать: я здесь не могу поступать, как там мне хочется. Что я там думаю - это одно. А уголовное дело есть? Есть. Пока все не выяснится, я тебя обязан в запрет отправить. Иначе ущерб для Церкви может быть большой. Понимаешь?
- Да, Владыко, - сказал Джамшадов. - Но ведь, но вот я сейчас перед святым Крестом, говорю: я ничего такого не совершал! Никогда!
- Очень хорошо, если не совершал, - сказал Евсевий, и уже бывший тафаларский благочинный почувствовал, что акцент был на слове «если». - А теперь скажи-ка мне: тот парень, который на тебя заявление подал, твой питомец?
- Мой…
- Во-о-о-от, твой! Как бы там ни было, это ты его так воспитал, что он всю эту кашу заварил. А расхлебывать нам ее, между прочим, теперь всей епархией. Понимаешь?
- Да, Владыко… Простите!
- Так что посиди-ка в запрете пока! Все! Больше не о чем говорить!
И архиерей положил трубку.
Отец Виктор, однако, был доволен ответом. Понятно, что после начала такого громкого и грязного скандала архиерей был де-факто обязан отправить его под запрет - для успокоения людей, до того момента, пока ситуация не выяснится. Правда, настораживало, что его сразу же сняли с должности благочинного. Джамшадов был достаточно умен для того, чтобы понимать, что Евсевий в этом был объективно заинтересован. Но, в любом случае, священства он не лишен. А раз так, то со временем все можно будет вернуть…
* * *
- Да нет! - сказал отец Виктор Джамшадов жене, чуть близоруким взглядом всматриваясь в газетную полосу. - Они наверняка напутали! Сама знаешь наших журналистов… В чем они разбираются? Ни в чем!
Прошло три дня с момента его телефонного разговора с архиереем. За это время в его жизни произошло немало всего, и самыми важными событиями, конечно, были связанные с возбужденным против него делом. Допросы (и его самого, и его жены), уже более десятка статей в местной прессе и даже пара телепередач, посвященные «педофильскому скандалу», почти постоянные звонки от корреспондентов разных изданий (среди которых было и два федеральных) - все это изматывало, все это было непривычно, страшно, но все же ожидаемо. Однако та статья, а вернее сказать, интервью, которое он прочитал только что в «Вечернем Кыгыл-Мэхэ» - вот это оказалось неожиданностью.
«Вечерний Кыгыл-Мэхэ» был чем-то вроде местной версии «Литературной газеты», гибридизированной с позднесоветским журналом «Юность». Основан сей печатный орган был еще в 1927 году и изначально занимался публикацией литературных произведений, но в конце 1980-х годов переехал преимущественно на общественно-политическую тематику. Издание считалось солидным, оно подкармливалось республиканскими властями, но при этом имело статус как бы независимого и как бы либерального. С приходом к власти Егоршина оно начало умеренно фрондировать и в результате стало этакой «оппозицией Его Величества»: «Вечерний Кыгыл-Мэхэ» официально находился вне официоза, но при этом был связан с местной элитой.
И вот теперь в этой уважаемой газете на второй полосе появилось интервью с епископом Евсевием. Смысл интервью был вполне понятен из заголовка: «Виктор Джамшадов уже никогда не будет священником». Это можно было бы принять за безграмотное журналистское обобщение, смешавшее запрет в служении (временное наказание) и извержение из священного сана (которое уже раз и навсегда). Однако заголовок был почти точной цитатой из опубликованного текста. На вопрос журналиста об отце Викторе епископ Евсевий ответил: «Священником он уже не будет».
- Ерунда! - повторил Джамшадов, в энный раз перечитывая архиерейское интервью. - Еще три дня назад говорили о временном запрете, а тут такое… И вообще, это компетенция Синода, а не епархиального архиерея!
Он посмотрел на часы. В Мангазейске Епархиальное управление должно было еще работать. Отец Виктор снял трубку и быстро набрал привычный номер.
- Наталья Юрьевна? Здравствуйте! Это протоиерей Виктор Джамшадов, - он специально упомянул свой сан, которого его никто, канонически законно, пока еще лишить не мог. - Вы не могли бы соединить меня с Владыкой?
Повисла пауза. Отец Виктор напряженно слушал; супруга молчаливо стояла рядом.
- Отец Василий? Здравствуй!.. Не может? Отец Василий, я тут прочитал интервью… Оно действительно… Но там сказано… Могу я переговорить… Простите…
- Что там такое? - спросила отца Виктора жена после того, как он повесил трубку.
- Ух-х-х! - Джамшадов выдохнул и присел на стоящий тут же старенький стул. - Владыка не стал со мной говорить. То есть отец Василий сказал, что он не будет. Говорит, все, что нужно, до меня доведут…
- А про интервью?
- Сказал, что не уполномочен…
- Может, попробуем еще дозвониться до Владыки? - жена отца Виктора понимала, что это предложение абсурдно, но сейчас и она, и он готовы были хвататься за соломинку.
Джамшадов устало махнул рукой.
- Если бы хотел, он бы мне ответил… Все ясно. Вот только кого бы спросить про это миленькое интервью… А, ну конечно! - сказал он, вспомнив про Шинкаренко, давнего своего приятеля.
Дождавшись окончания рабочего дня и выждав для верности еще около полутора часов, отец Виктор позвонил домой к Шинкаренко (звонить ему на рабочее место, находившееся в полутора метрах от рабочего места мангазейского благочинного, было бы не слишком умно). После нескольких гудков в трубке раздался голос редактора епархиальной газеты:
- Слушаю.
- Приветствую, Александр Сергеич! Джамшадов безпокоит.
- А, отец Виктор! Рад слышать! - Шинкаренко отвечал по-прежнему приветливо, и это было приятно. Даже очень приятно…
- Сергеич, я надолго не отвлеку, просто хотел выяснить, в связи с этим моим… делом.
- Да, слышал. Сочувствую тебе. Идиотизм и клевета.
- Спасибо, спасибо!.. - Джамшадов почувствовал, что голос его задрожал. В последние дни ему было сказано немало сочувственных слов, но в такой ситуации их не могло быть много. И каждое было весомо, и каждое было дорого.
- Сергеич, скажи, пожалуйста, - собравшись, продолжил он. - Что это за интервью в «Вечернем Кыгыл-Мэхэ»? Это действительно интервью с Владыкой?
- Да, - раздалось из трубки.
- И он действительно все это говорил?
- Да ничего он не говорил. Они прислали вопросы, благочинный написал ответы, а он подписал.
- То есть он одобрил? Вот это… «Священником уже не будет»… Да?
- Да. К сожалению, да, - с горечью сказал Шинкаренко.
- Но ведь… Но ведь я еще не извергнут из сана, в конце концов! Решения еще не было!.. Да и не докажут ничего, потому что доказывать нечего!.. Как же можно было такое говорить, такое писать? - Джамшадов почувствовал, что голос его дрожит.
Шинкаренко на том конце провода молчал.
- Что скажешь, Александр Сергеич? - вновь спросил его Джамшадов.
- Что тут говорить? Тут все ясно, - ответил Шинкаренко.
- Да, действительно… Прости за безпокойство! Спокойной ночи! - и отец Виктор положил трубку.
- Так что с этим интервью? - нетерпеливо спросила супруга, которая, казалось, боялась шелохнуться все то время, пока шел телефонный разговор.
Джамшадов вновь устало махнул рукой:
- Ничего… Похоже, что зря я на журналистов… Все они правильно напечатали!
- Ты сможешь быть священником?
Джамшадов оторвал взгляд от пола и посмотрел в глаза своей супруге:
- С этим архиереем - вряд ли!.."
отсюда
как вновь назначенный епископ Евстафий Евдокимов
утопил благочинного Бурятии протопопа Игоря Арзуманова:
"План был не то чтобы очень хорош, но и не особенно плох. Но, как всегда в таких случаях бывает, стали выясняться «нюансы». Точнее, «нюанс», у которого даже были имя, фамилия и протоиерейский сан. И даже должность: протоиерей Виктор Джамшадов, благочинный Тафаларского благочиния. Благочиние это охватывало все районы Тафаларской республики (так же как Мангазейское благочиние - районы Мангазейской области). Фактически Джамшадов оказывался церковным наместником целого субъекта Федерации, по полномочиям близким к викарному епископу, с той лишь разницей, что он был женат и носил иерейский, а не архиерейский, сан.
Кроме того, Джамшадов пользовался в Кыгыл-Мэхэ большой популярностью. Прежде всего, он был очень доброжелательным, тактичным и выдержанным человеком. Он имел по тамошним меркам очень хорошее образование: в свое время отучился в Красноярском институте искусств, а сверх того защитил кандидатскую диссертацию по религиоведению в Иркутске. Он давно жил и давно служил в Кыгыл-Мэхэ, его любило местное научное сообщество, а местные власти - привечали. Кроме того, хотя сам он местным не являлся, а национальность его для многих оставалась загадкой (то ли армянин, то ли перс), но жена его была из Кыгыл-Мэхэ, тафаларка. А для кыгыл-мэхинской «национально ориентированной» публики это был момент очень важный. Не будет преувеличением сказать, что для некоторой части местных чиновников, обладающих кое-каким влиянием, это был факт, который окончательно и безповоротно склонил их мнение в пользу отца Виктора Джамшадова. Правда, женитьба на тафаларке стала палкой о двух концах: некоторые ревнители национальной чистоты видели в таком браке покушение на «генетическое богатство» собственного народа. Впрочем, таковых ревнителей было очень мало.
Наконец, отец Виктор был в несомненном фаворе у предшественника Евсевия, Евграфа, который всемерно поддерживал деятельного интеллектуального священника, поставил его благочинным и выхлопотал для него протоиерейский сан. Поговаривали, что Евграф был настолько очарован Джамшадовым, что даже планировал добиваться награждения последнего митрой, и лишь перевод в Вену не дал ему возможности это сделать.
Но и без митры Джамшадов был в Кыгыл-Мэхэ скорее не протоиереем и благочинным, а этаким церковным вассальным князем, который, выказывая мангазейскому епископу знаки всяческого почтения, своим феодом правил так, как ему хочется.
Такое положение вещей уже само по себе не радовало Евсевия, а тут еще выяснилось, что с феодалом случилось то, что обычно бывает с влиятельными феодалами. А именно, ему захотелось независимости".
Ответить
kalakazo
11 мая 2017, 05:42:42
"Вполне правдоподобно. Если можно, процитируйте далее, добрый мой друг..."
Ответить
pretre_philippe
11 мая 2017, 09:18:54
"- Вот те раз! - вслух сказал (хотя и был в тот момент в кабинете один) Евсевий, читая официальный отчет, присланный в начале сентября благочинным Тафаларского округа:
«…К сожалению, на развитии Тафаларского благочиния отрицательно сказывается недостаток архипастырского внимания к жизни отдельных приходов, миссионерской работе, развитию духовного образования в регионе. Подобное положение дел является следствием огромных размером Тафаларского благочиния, включающего в себя всю Тафаларскую республику, как по площади, так и по численности населения соответствующую обычной епархии РПЦ МП. В силу этого представляется невозможным, при отсутствии епископской кафедры непосредственно в Кыгыл-Мэхэ, должным образом осуществлять архипастырское попечение об этой огромной территории. Поэтому, выражая искреннюю, сыновнюю благодарность Вашему Преосвященству за многочисленные труды по окормлению нашего благочиния, считаю своим долгом вновь поставить вопрос…»
- Вновь! - снова вслух недовольно пробормотал Евсевий.
«…вновь поставить вопрос о создании в пределах Тафаларского благочиния Мангазейской епархии отдельной епархии Русской Православной Церкви с центром в столице республики - городе Кыгыл-Мэхе. С уважением, протоиерей Виктор Джамшадов».
Столь явное свидетельство сепаратистских настроений оставлять без внимания было невозможно. Для начала Евсевий попытался подсобрать кое-какую информацию об отце Викторе, но поскольку собирать ему ее было особо негде, обратился с соответствующим вопросом к отцу Василию.
- У них давно там такие идеи, - подтвердил тот.
- Давно, говоришь?.. - переспросил Евсевий. - А как Владыка Евграф на все это смотрел?
- Простите, Владыка, если честно… он их поддерживал.
- О как! - Евсевий улыбнулся с явственным сарказмом. - У нас ведь что в этой их… республике, что здесь приходов раз-два и обчелся. Как такое поддерживать можно было? Какая им там сейчас епархия?
Отец Василий, за считанные месяцы ставший кем-то вроде архиерейского конфидента (по крайней мере, в управленческих вопросах), позволил себе ухмыльнуться и пожать плечами.
- Ну, Ваше Преосвященство, Владыка Евграф был… - тут он демонстративно взял паузу, как бы подбирая уместное слово.
- Интеллигэнт! - не без легкой дозы яда закончил фразу Евсевий. Отец Василий снова язвительно ухмыльнулся.
- А что этот, как его… Джам-ша-а-адов? - спросил Евсевий.
- Его я плохо знаю, - ответил Васильев. - Его на должность благочинного поставил Владыка Евграф. Очень его ценил, - присовокупил он (окончательно добивая рассказом об евграфовском благоволении репутацию Джамшадова в глазах нового епископа).
- Чего ему надо? Он что, думает, что если им туда епископа поставят, то у них там в одночасье процветание начнется? Там храмов-то - горстка! - продолжал расспросы архиерей.
- Не знаю. Наверное… - ответил благочинный, при этом сделав мечтательное выражение лица, тем самым давая понять: я, конечно, кое-что знаю, но кое-что такое, что вот Вашему Преосвященству даже и совестно говорить. Архиерей посмотрел на него вопросительно.
- Не знаю, Владыко, - снова сказал благочинный. - Только слухи.
- Какие это слухи?
- Разговоры среди духовенства. Доказательств нет.
- Ну, давай, выкладывай, какие там разговоры, - архиерей был явно возмущен и заинтересован.
- Говорят, что он сам хочет стать епископом в Кыгыл-Мэхэ.
- Епископом? - Евсевий даже развеселился. - Так он же женатый поп! Какой ему епископ? Да даже если епархию и создадут, решать-то будут в Синоде, кому там архиереем быть!
- С женой он может и развестись. Как Владыка Евграф, - вновь упомянул благочинный имя предшественника Евсевия, догадавшись, что тому это имя уже почти стало ненавистным. - И у него есть кое-какие связи в Кыгыл-Мэхэ. В том числе и во власти. На них он, наверное, и рассчитывает.
- Такие большие связи? - в голосе Евсевия прозвучала нотка иронии.
- Не знаю, Владыко. Но, судя по всему, кое-какие связи у него есть.
- Ну ясно, - ответил Евсевий, давая понять, что разговор окончен.
"Визит в Кыгыл-Мэхэ проходил так, как и предчувствовал Евсевий. То есть проходил он скверно.
Отец Виктор Джамшадов выглядел интеллигентно. Черная ряса, «золотой» крестик поверх нее. Аккуратная борода и аккуратно подстриженные волосы, когда-то, наверное, иссиня-черные, но сейчас уже основательно тронутые сединой. Небольшой нос, увенчанный очками в недорогой, но изящной оправе, и крупные, по-азиатски мясистые, губы, на которых - неизменная добродушная усмешечка. Нет, отец Виктор Джамшадов внешне не проявлял никакого непочтения, да и претензий не предъявлял. Наоборот, держался очень вежливо, старался показать архиерею все, что можно, организовывал встречи с представителями местного научного сообщества (что Евсевия не особо интересовало), а равно и не с последними людьми в местном бизнесе и во власти (что архиерея волновало гораздо сильнее). Но чем больше старался Джамшадов, чем более значимыми и важными были встречи, которые он устраивал для Владыки, тем мрачнее становилось настроение последнего.
С каждым визитом, с каждыми новыми переговорами напряжение нарастало, пока не достигло наивысшего градуса - на встрече с президентом республики Юрием Егоршиным.""
На самом деле к приезду Евстафия прот. И.А. уже полтора года как был в Чите и служил в окраинном приходе на ГРЭС.
...Прошло уже четыре дня, как Евсевий приехал в Мангазейск из Кыгыл-Мэхэ. День оказался суматошный, как и предыдущий, и теперь, вернувшись в свою комнату-келью, он рассчитывал хоть немного передохнуть. Он было уже собрался присесть на свою кровать, как за дверью раздалось гнусавое бормотание: Георгий читал Иисусову молитву.
- Аминь! - устало сказал архиерей.
- Владыко, там отец Василий, - сказал, приоткрыв дверь, келейник.
- А чего ему надо? - Евсевий был человеком довольно сдержанным, и этот вопрос говорил о весьма высокой степени его раздражения.
- Говорит, что-то срочное…
- Ну, если срочное… - устало сказал Евсевий и неспешным шагом вышел из комнаты.
Еще когда он спускался по лестнице, мангазейский благочинный, стоявший на первом этаже, заметив его, начал говорить:
- Простите, Владыко! Срочные новости. Из Кыгыл-Мэхэ.
- Из Кыгы-ы-ыл-Мэхэ? - удивленно, растягивая слова, сказал архиерей. - Что такое?
Вместо ответа отец Василий протянул ему два листа с какими-то распечатками.
- Это откуда? - спросил архиерей.
- Сергеич только что из Интернета вытащил. С сайта их информагентства. Тафалар-Инфо вроде бы.
Так называлось молодое информационное агентство, первым в Тафаларской республике освоившее Интернет. И у него было две особенности. Во-первых, там очень оперативно размещали новости, во-вторых, его редакторы немного дружили с «Тафалаар Хоолой».
- «Священник-педофил», - прочитал вслух Евсевий. И дальше начал уже читать молча: «Благочинный Тафаларского благочиния РПЦ МП Виктор Джамшадов растлевал воспитанников православного приюта». Далее, не скупясь на яркие краски, излагалась суть дела: сегодня в одно из кыгыл-мэхинских отделений милиции поступило заявление от тринадцатилетнего подростка, сироты, который на протяжении последнего года жил при Свято-Троицком храме у отца Виктора. Подросток утверждал, что сначала Джамшадов ему очень нравился: был очень заботливым, добрым, всячески помогал - в общем, скоро он начал относиться к нему, как к своему родному отцу. А потом начались сексуальные домогательства, а затем мальчика изнасиловали…
Дочитав, архиерей велел Георгию принести рясу; набросив ее на плечи, он вместе с благочинным отправился к себе в кабинет.
Шинкаренко был еще на месте: он как раз верстал очередной номер «Православного Мангазейска» (ибо был не только главным редактором, но и дизайнером, и верстальщиком в одном лице). В такие дни он всегда засиживался на рабочем месте до поздней ночи. Именно по этой причине он и обнаружил в сети только что появившуюся на Тафалар-Инфо новость.
- Сергеич! - сказал архиерей, завидев Шинкаренко, встающего со своего кресла. - Зайди-ка ко мне в кабинет!
Шинкаренко и отец Василий вошли следом за архиереем, который не стал садиться сам и не предложил присесть им.
- Что это за… Тафалар-Инфо? - спросил архиерей у Шинкаренко, заглянув в распечатку.
- Информационное агентство, - коротко ответил тот.
- Серьезное? Доверять можно?
- С гнильцой. Но откровенную дезу они не гонят, - честно сказал Шинкаренко.
- Ты что скажешь? - обратился Евсевий к благочинному.
- Сергеич тут прав, - коротко ответил отец Василий.
- В чем прав? Что Джамшадов насильник?
- Нет, Владыка! - не выдержав, вмешался Шинкаренко. - Можно быть уверенным только в том, что какой-то подросток действительно подал заявление в милицию на отца Виктора. Более-менее уверенным. А не в том, что протоиерей Виктор Джамшадов - педофил. Я лично уверен в обратном, - твердо сказал Шинкаренко. С отцом Виктором он был знаком давно, и их отношения были если не дружескими, то приятельскими.
- Дыма без огня не бывает… Не бывает! - сказал Евсевий, небрежным жестом бросив распечатку на стол. И, постояв еще немного, добавил: - Ладно, Сергеич, я тебя отвлек, занимайся, чем ты там занимался…
И когда Шинкаренко вышел, Евсевий наконец сел за свой стол и обратился к благочинному:
- Вот что, отец Василий! Немедленно подготовь указ о запрещении в священнослужении протоиерея Виктора Джамшадова. Понял?
- Благословите! - в обычной своей манере, будто каблуками сапог щелкнув, ответил благочинный."
За отцом Василием захлопнулась дверь, а епископ Евсевий погрузился в раздумья. Кажется, все складывается чрезвычайно хорошо. Хорошо в том смысле, что маститый протоиерей оказался педофилом? Нет, это, конечно, нехорошо, это просто отвратительно. Радовало другое: теперь появился железобетонный повод для того, чтобы скинуть его с тех высот, куда он забрался. Уж тут-то не прикопаешься! Изнасилование, да еще и мальчика, да к тому же и сироты из собственного приюта!.. Теперь-то никто не сможет сказать, что Джамшадова гонят из-за интриг по причине архиерейской немилости! Ох, и весело же теперь придется всем его высокопоставленным друзьям-покровителям! Включая сюда и Егоршина! Опекали-пригревали, и кого, оказывается, пригрели? Гомосексуалиста! Педофила! Да, после такого позорища им надолго придется заткнуться про свою «Кыгыл-Мэхинскую епархию»… Спекся их несостоявшийся епископ! А Мангазейская епархия как включала, так и будет в себя включать и Мангазейскую область, и Тафаларскую республику.
Огромная проблема, возникшая было на пути строительства кафедрального собора, исчезла сама собой. «Слава Тебе, Господи!» - мысленно произнес Евсевий, и вдруг ужаснулся своим словам: за что он благодарит Бога? За то, что его священник оказался содомитом? Уж не кощунствует ли он, архиерей? На несколько секунд ему стало тошно и очень-очень страшно…
Ведь появилось новостное сообщение, появилось обвинение… Но обвинение нужно еще доказать. А что если это клевета? Что если вообще все дело заказное, а парнишку просто купили или подговорили, может, отец Виктор просто в очень уж недобрый час поругал его или дал подзатыльник? Подросток есть подросток, с него станется… Архиерей начал вспоминать, как вел себя, в том числе и с детьми, отец Виктор. Во время учебы в семинарии, и после нее, и даже наместником в монастыре Евсевию неоднократно доводилось наблюдать гомосексуалистов. Некоторые из них были явными, некоторых, наоборот, обычному человеку было трудно распознать. Но в поведении всех их проявлялись какие-то точки, какие-то узловые моменты, когда их натура перла наружу. Очень часто, кстати, такой точкой и моментом истины оказывалось общение с детьми. Для опытного глаза (а у Евсевия он был опытный) идентифицировать «проблемного» персонажа было не так уж и трудно.
Однако в поведении отца Виктора он не заметил ничего, что указывало бы на его нездоровые пристрастия. Обычное поведение взрослого человека, который, похоже, искренне любит детей… Любит в общепринятом и здоровом смысле этого слова. Никаких симптомов.
«Как бы нам невиновного человека не затоптать!..» - подумал Евсевий.
С другой стороны, слишком доверять своей интуиции тоже не стоило. В конце концов, некоторые ведь очень умело маскируются, не распознаешь. А Джамшадов хитер, даже очень хитер!
«А самое главное, он ведь епархию расколоть хотел! И как нам тогда собор достраивать?» - подумал Евсевий. Именно это и показалось ему ответом на вопрос. «В конце концов, я ведь архиерей, - подумал он. - Мне благодать Святого Духа дана… Надо внимательно смотреть, что мне Господь на сердце положил!» С Джамшадовым случилась неприятность? Но вот почему-то она случилась именно с ним, а не с кем-то еще! Это ведь тоже не случайно, Господь напрасно такие вещи не попускает. «Возгордился отец Виктор, ох, возгордился! - думал архиерей. - Он ведь поперек пути Церкви Божией хотел стать с этим своим расколом епархии… Он же все разрушить мог. Кафедральный собор бы не построили - а не дать построить это, считай, почти то же, что и разорить! Нет, за дело его гоним! За дело! Ни священником, ни благочинным ему у меня в епархии не бывать!» - твердо решил Евсевий.
За дверью отец Василий прочитал Иисусову молитву.
- Аминь! - громко сказал епископ.
- Указ принес на подпись, Владыко, - сказал благочинный.
- О запрете Джамшадова? Давай!
Уже на следующий день, в три часа дня по местному времени, в Кыгыл-Мэхэ состоялась пресс-конференция, посвященная случившемуся «педофильскому скандалу». И пресс-конференция эта имела некоторые примечательные особенности. Во-первых, она проходила в здании Народного Хуррала (аналог Областной Думы) Тафаларской республики. Во-вторых, ее вместе давали главный редактор «Тафалаар Хоолой» Бадма Цыренов, главный редактор Тафалар-Инфо Артур Будаев и атаман Восточно-Сибирского казачьего войска Владлен Комаров.
То, что все эти люди собрались в здании Народного Хуррала, было тревожным знаком для отца Виктора: в этом месте никто и никогда просто так пресс-конференций не давал. Если это произошло, то произошло только по одной причине: в руководстве местного парламента нашлись люди, которые были заинтересованы в раскрутке данного скандала. Непонятно, кто они и зачем им это надо, но сам факт их участия в деле сомнений не вызывал.
Что же касается участников пресс-конференции, то это стало второй сенсацией последних двух дней. Реестровые казаки были одной из любимейших мишеней «Тафалаар Хоолой» по той простой причине, что они максимально соответствовали тому карикатурно-отталкивающему образу колонизатора, какой эта газета старательно формировала в умах своих читателей. Само собой, и реестровики не любили бойцов антиколониального Сопротивления, в неофициальной обстановке характеризовали их исключительно матерно, а в официальной - говорили о «деструктивной деятельности».
Однако теперь и те, и другие сидели за одним столом.
Первый же вопрос, который им задали журналисты, казался вполне логичным: какое они имеют отношение к случившемуся? Тогда слово взял Владлен Иванович. Несмотря на исходивший от него сивушный дух (а может, и благодаря ему) он весьма многословно и образно описал «страшную трагедию, случившуюся в нашем городе». По его словам, мальчик несколько дней назад прибежал к казакам, умоляя их спасти его от протоиерея-насильника. Казаки подобрали несчастного подростка, покормили его и начали уговаривать пойти в милицию, чтобы подать там заявление по форме.
- Так ведь он боялся! - громогласно вещал Владлен Иванович. - Как его Джамшадов запугал! Он, значит, ему прямо говорил: «У меня вся милиция - вон где!» - тут атаман показал журналистам собственный сжатый кулак. - Тебе, говорил, никто не поверит! Сами, говорил, обратно сюда же и привезут!
Журналисты сочувственно кивали и смотрели на кулак широко раскрытыми, полными ужаса глазами.
- Тогда я, - тут атаманская грудь приобрела колесообразную форму, - принял решение взять мальчика под свою защиту! Он теперь находится, - тут Комаров начал произносить каждое слово нарочито раздельно и четко, - под особой защитой Восточно-Сибирского казачьего войска!..
В этот момент сидевший рядом главред «Тафалаар Хоолой» демонстративно кашлянул, давая понять, что пора переходить к их участию в этом деле.
- Да… - споткнувшись, сказал Комаров. - Вот, значит, мы решили, что надо привлечь к этому делу прессу. И первыми откликнулись представители братского тафаларского народа, значит, «Тафалаар Хуелой»…
- «Хоолой», - поправил редактор оного издания.
- …«Хоолой» и Тафалар-Инфо. Они первыми пришли к нам на помощь, дали информацию. Привлекли, соответственно, внимание широкой общественности. За что им от нас - казачья благодарность!
Далее взял слово Цыренов. Продолжая удивлять публику, и он начал со слов благодарности «тафаларскому казачеству», которое «выполнило свой долг - защищать слабых и нуждающихся». А затем начал излагать свою версию случившегося. Он рассказал, какие дикие нравы царили в приюте у Джамшадова, как его боялись несчастные, насилуемые им дети, чья психика была навеки искалечена, и т. д. и т. п. Ну а завершил он свой рассказ на вполне ожидаемой и типичной для него ноте:
- Вот вы говорите, межнациональное согласие, межконфессиональное согласие. И вот смотрите: вот такую нравственность, вот такую духовность насаждает на тафаларской земле Православная Церковь. Такова великая культура, которую она нам принесла. Такова истинная изнанка деятельности священника Джамшадова, которого у нас тут со всех трибун чуть ли не светочем называли. Со своей стороны, мы - и мы договорились, что будем делать это вместе с нашими друзьями-казаками… - атаман Комаров важно кивнул, - вот, мы будем добиваться расследования этого дела, доведения его до суда. Мы это так не оставим. Мы будем добиваться, чтобы преступник получил заслуженную им суровую кару.
Организаторов пресс-конференции спросили, где мальчик и можно ли с ним поговорить. С мальчиком поговорить оказалось нельзя: с ним работают сотрудники милиции, в том числе и психологи, и вообще сейчас не время.
Ошарашенные случившимся (надо сказать, что в то время «педофильские скандалы» были еще редкостью, а столь резонансные, да еще и в Тафаларии - чрезвычайной редкостью), журналисты, естественно, связались с пресс-службой республиканского УВД. Ответ был коротким: мальчик имеется, и заявление от него имеется, проводятся следственные действия. Гражданин Джамшадов находится на подписке о невыезде.
За час до вышеописанной пресс-конференции архиерей в Мангазейске в очередной раз услышал, как за дверью отец Василий читает Иисусову молитву.
- Аминь! - громко сказал Евсевий.
- Простите, Владыка, - в открытых дверях появился благочинный. - Тут звонок из Кыгыл-Мэхэ. От Джамшадова, - Васильев уже не называл его «отцом Виктором», а только по фамилии, без упоминания сана и должности.
- Чего ему надо? - спросил архиерей, развернувшись в кресле в сторону отца Василия.
- Не знаю. Просит связать. Хочет говорить с вами.
- Со мной… Ну, свяжи, - ответил Евсевий.
Через полминуты на столе у архиерея затарахтел телефон.
- Слушаю, - сказал Евсевий, уже зная, чей голос он там услышит.
- Благословите, Владыка, - как и предполагалось, говорил отец Виктор Джамшадов. Однако вместо обычного, доброжелательного, но в то же время уверенного и деловитого тона, в этот раз в его голосе чувствовались неуверенность и усталость - та усталость, которая от сильного нервного напряжения возникает очень быстро.
- Слушаю, - повторил архиерей, не сказав обычного: «Бог благословит».
- Ваше Преосвященство, я собирался вам позвонить… По поводу… всего этого. Но когда пришел, утром уже была телеграмма… О запрете в служении и снятии с должности благочинного. Простите, Владыко, это так?
- Так, конечно! - ответил архиерей.
- Простите, Ваше Преосвященство, - продолжил Джамшадов. - Я все понимаю, конечно… Скандал, ради защиты Церкви…
Евсевий довольно громко и демонстративно вздохнул, давая понять, что ему этот разговор окончательно перестал нравиться.
- Я все понимаю, скажите только, - отец Виктор говорил уже умоляюще. - Вы действительно думаете, что я это мог сделать?
- Вот что, отец Виктор! - ответил Евсевий, и уже не без некоторого раздражения. - Ты уже не маленький, должен понимать: я здесь не могу поступать, как там мне хочется. Что я там думаю - это одно. А уголовное дело есть? Есть. Пока все не выяснится, я тебя обязан в запрет отправить. Иначе ущерб для Церкви может быть большой. Понимаешь?
- Да, Владыко, - сказал Джамшадов. - Но ведь, но вот я сейчас перед святым Крестом, говорю: я ничего такого не совершал! Никогда!
- Очень хорошо, если не совершал, - сказал Евсевий, и уже бывший тафаларский благочинный почувствовал, что акцент был на слове «если». - А теперь скажи-ка мне: тот парень, который на тебя заявление подал, твой питомец?
- Мой…
- Во-о-о-от, твой! Как бы там ни было, это ты его так воспитал, что он всю эту кашу заварил. А расхлебывать нам ее, между прочим, теперь всей епархией. Понимаешь?
- Да, Владыко… Простите!
- Так что посиди-ка в запрете пока! Все! Больше не о чем говорить!
И архиерей положил трубку.
Отец Виктор, однако, был доволен ответом. Понятно, что после начала такого громкого и грязного скандала архиерей был де-факто обязан отправить его под запрет - для успокоения людей, до того момента, пока ситуация не выяснится. Правда, настораживало, что его сразу же сняли с должности благочинного. Джамшадов был достаточно умен для того, чтобы понимать, что Евсевий в этом был объективно заинтересован. Но, в любом случае, священства он не лишен. А раз так, то со временем все можно будет вернуть…
* * *
- Да нет! - сказал отец Виктор Джамшадов жене, чуть близоруким взглядом всматриваясь в газетную полосу. - Они наверняка напутали! Сама знаешь наших журналистов… В чем они разбираются? Ни в чем!
Прошло три дня с момента его телефонного разговора с архиереем. За это время в его жизни произошло немало всего, и самыми важными событиями, конечно, были связанные с возбужденным против него делом. Допросы (и его самого, и его жены), уже более десятка статей в местной прессе и даже пара телепередач, посвященные «педофильскому скандалу», почти постоянные звонки от корреспондентов разных изданий (среди которых было и два федеральных) - все это изматывало, все это было непривычно, страшно, но все же ожидаемо. Однако та статья, а вернее сказать, интервью, которое он прочитал только что в «Вечернем Кыгыл-Мэхэ» - вот это оказалось неожиданностью.
«Вечерний Кыгыл-Мэхэ» был чем-то вроде местной версии «Литературной газеты», гибридизированной с позднесоветским журналом «Юность». Основан сей печатный орган был еще в 1927 году и изначально занимался публикацией литературных произведений, но в конце 1980-х годов переехал преимущественно на общественно-политическую тематику. Издание считалось солидным, оно подкармливалось республиканскими властями, но при этом имело статус как бы независимого и как бы либерального. С приходом к власти Егоршина оно начало умеренно фрондировать и в результате стало этакой «оппозицией Его Величества»: «Вечерний Кыгыл-Мэхэ» официально находился вне официоза, но при этом был связан с местной элитой.
И вот теперь в этой уважаемой газете на второй полосе появилось интервью с епископом Евсевием. Смысл интервью был вполне понятен из заголовка: «Виктор Джамшадов уже никогда не будет священником». Это можно было бы принять за безграмотное журналистское обобщение, смешавшее запрет в служении (временное наказание) и извержение из священного сана (которое уже раз и навсегда). Однако заголовок был почти точной цитатой из опубликованного текста. На вопрос журналиста об отце Викторе епископ Евсевий ответил: «Священником он уже не будет».
- Ерунда! - повторил Джамшадов, в энный раз перечитывая архиерейское интервью. - Еще три дня назад говорили о временном запрете, а тут такое… И вообще, это компетенция Синода, а не епархиального архиерея!
Он посмотрел на часы. В Мангазейске Епархиальное управление должно было еще работать. Отец Виктор снял трубку и быстро набрал привычный номер.
- Наталья Юрьевна? Здравствуйте! Это протоиерей Виктор Джамшадов, - он специально упомянул свой сан, которого его никто, канонически законно, пока еще лишить не мог. - Вы не могли бы соединить меня с Владыкой?
Повисла пауза. Отец Виктор напряженно слушал; супруга молчаливо стояла рядом.
- Отец Василий? Здравствуй!.. Не может? Отец Василий, я тут прочитал интервью… Оно действительно… Но там сказано… Могу я переговорить… Простите…
- Что там такое? - спросила отца Виктора жена после того, как он повесил трубку.
- Ух-х-х! - Джамшадов выдохнул и присел на стоящий тут же старенький стул. - Владыка не стал со мной говорить. То есть отец Василий сказал, что он не будет. Говорит, все, что нужно, до меня доведут…
- А про интервью?
- Сказал, что не уполномочен…
- Может, попробуем еще дозвониться до Владыки? - жена отца Виктора понимала, что это предложение абсурдно, но сейчас и она, и он готовы были хвататься за соломинку.
Джамшадов устало махнул рукой.
- Если бы хотел, он бы мне ответил… Все ясно. Вот только кого бы спросить про это миленькое интервью… А, ну конечно! - сказал он, вспомнив про Шинкаренко, давнего своего приятеля.
Дождавшись окончания рабочего дня и выждав для верности еще около полутора часов, отец Виктор позвонил домой к Шинкаренко (звонить ему на рабочее место, находившееся в полутора метрах от рабочего места мангазейского благочинного, было бы не слишком умно). После нескольких гудков в трубке раздался голос редактора епархиальной газеты:
- Слушаю.
- Приветствую, Александр Сергеич! Джамшадов безпокоит.
- А, отец Виктор! Рад слышать! - Шинкаренко отвечал по-прежнему приветливо, и это было приятно. Даже очень приятно…
- Сергеич, я надолго не отвлеку, просто хотел выяснить, в связи с этим моим… делом.
- Да, слышал. Сочувствую тебе. Идиотизм и клевета.
- Спасибо, спасибо!.. - Джамшадов почувствовал, что голос его задрожал. В последние дни ему было сказано немало сочувственных слов, но в такой ситуации их не могло быть много. И каждое было весомо, и каждое было дорого.
- Сергеич, скажи, пожалуйста, - собравшись, продолжил он. - Что это за интервью в «Вечернем Кыгыл-Мэхэ»? Это действительно интервью с Владыкой?
- Да, - раздалось из трубки.
- И он действительно все это говорил?
- Да ничего он не говорил. Они прислали вопросы, благочинный написал ответы, а он подписал.
- То есть он одобрил? Вот это… «Священником уже не будет»… Да?
- Да. К сожалению, да, - с горечью сказал Шинкаренко.
- Но ведь… Но ведь я еще не извергнут из сана, в конце концов! Решения еще не было!.. Да и не докажут ничего, потому что доказывать нечего!.. Как же можно было такое говорить, такое писать? - Джамшадов почувствовал, что голос его дрожит.
Шинкаренко на том конце провода молчал.
- Что скажешь, Александр Сергеич? - вновь спросил его Джамшадов.
- Что тут говорить? Тут все ясно, - ответил Шинкаренко.
- Да, действительно… Прости за безпокойство! Спокойной ночи! - и отец Виктор положил трубку.
- Так что с этим интервью? - нетерпеливо спросила супруга, которая, казалось, боялась шелохнуться все то время, пока шел телефонный разговор.
Джамшадов вновь устало махнул рукой:
- Ничего… Похоже, что зря я на журналистов… Все они правильно напечатали!
- Ты сможешь быть священником?
Джамшадов оторвал взгляд от пола и посмотрел в глаза своей супруге:
- С этим архиереем - вряд ли!.."
отсюда