Э.Шеклтон - Юг! Глава ХVI. ДРЕЙФ АВРОРЫ
После того, как 25 января 1915-го Макинтош оставил Аврору, Стенхаус с трудом удерживал судно у Тент Айслэнд. Ледовые якоря не держали вследствие постоянного относа пака, он выяснил, что требуется постоянно медленно идти под паром навстречу льду. Третья санная партия под руководством Коупа покинула корабль во второй половине дня 31-го вместе с трактором, тащившим двое саней, и скрылась из виду в направлении Хат-Пойнт. Она вернулась на корабль 2 февраля, а 5-го снова ушла, после задержки, вызванной разреженным состоянием льда. Два дня спустя, после больших проблем с дрейфующим льдом, Стенхаус проследовал на мыс Эванс, где сделал серию промеров глубин для будущей зимовки. В течение месяца Аврора занимала различные позиции в районе мыса Эванс. Защищенных бухт не было. Кораблю приходилось уклоняться от угрожающих льдин, “гроулеров” и дрейфующих айсбергов, искать укрытия от вьюг. Внезапный порыв ветра 24 февраля, когда корабль находился под прикрытием Языка (Glacier Tongue), зажал корабль во льдах, но обошлось без повреждений. В начале марта Стенхаус пришвартовался у берега на мысе Эванс, а 11-го марта отправился в Хат-Пойнт, где бросил якорь в заливе Дискавери. Там он выгрузил почти двухмесячные запасы провизии на двенадцать человек и забрал Спенсер-Смита, Стивенса, Хука, Ричардса, Нинниса и Гейза с двумя собаками. Он вернулся на мыс Эванс в тот же вечер.
“У нас было тяжелое время, когда мы "подгребали" в проливе, пытаясь выгрузить снаряжение у Хат-Пойнт, а затем, присматривая место для зимовки в окрестностях Ледникового языка.” - написал позже Стенхаус. “Лед продолжало понемногу относить мелкими льдинами, но мы ничуть не продвинулись с тех пор, как ушли санные партии, каждое продвижение было напрасным. Корабль относило от припая в метели, и тогда мы уходили обратно в пролив от острова Росса к западной границе пака, уворачиваясь от льдин и гроулеров в сильном волнении, когда ничего не было видно, ориентиры размыты, а на корабле не хватало рук. В это время я продолжал дежурить и дежурить вместе со вторым офицером, было трудно понять, что делать дальше. Был ли еще когда-нибудь корабль в более затруднительной ситуации? На швартовку к северу от мыса Ройдс, как и у побережья к югу от Языка было табу. Мы должны были найти место для зимовки где-нибудь у небольшого вытянутого припайного льда. Лед все не вставал, и мы не могли найти, где бросить якорь, приходилось держать пар на случай чрезвычайной ситуации. Однажды я попытался встать в Северной бухте мыса Эванс, поскольку она, вероятно, была единственным свободным ото льда местом. Я собрал экипаж и, сформировав экипаж шлюпки, послал китобойца со вторым офицером на промер глубины. Не успела лодка отойти от корабля, как посвежел северный ветер, и большие айсберги и гроулеры, находящиеся в заливе, сделали это место несостоятельным. Якорная стоянка, которую я приметил, казалась самой надежной, но вместо того, чтобы стоять на зимовке, мы снова дрейфовали со всеми своими рухнувшими планами.”
12 марта поднялся сильный штормовой ветер и Аврору, пришвартовавшуюся у мыса Эванс, сорвало с якоря и отнесло из бухты. Ее понесло на север мимо мыса Берн и мыса Ройдс в тумане из летящих брызг, вздымаемых штормовым морем. Этот шторм был особенно силен. Корабль и снасти покрылись льдом, и прежде чем шторм стих, Стенхаус провел тревожные часы посреди волнующегося, наполненного льдом моря. Молодой лед, который всегда формируется при очень низкой температуре, сгладил волнение моря сразу, как только буря успокоилась, и вечером 13-го Аврора вернулась обратно к мысу Эванс. В заливе формировался лед, и утром 14-го Стенхаус подвел корабль к месту зимней стоянки. Он вытащил три стальных буксирных троса и зачалился к береговым якорям. Эти тросы туго натянули и Аврора покоилась кормой к берегу на семи саженях (~14 м глубины). Еще два троса доставили на берег на следующий день. Молодой лед формировался вокруг корабля, и под воздействием ветра и приливов этот лед начал рано создавать заметное натяжение на швартовах. 20-го марта Стенхаус заглушил машину и инженер доложил, что на тот момент в бункерах оставалось еще 118 тонн угля.
23-го лед отделился между мысом Эванс и мысом Берн, вокруг корабля давлением разрушило лед и создало сильное натяжение на кормовых швартовах. Молодой лед около четырех дюймов толщиной отошел, осталась лишь его полоска вдоль берега. Корабль прибило к берегу, корма теперь находилась на глубине четырех с половиной саженей (~8м). Стенхаус подтянул швартовы и привязал дополнительный трос к береговому якорю. Характер движения льда проиллюстрирован некоторыми выдержками из бортового журнала:
“27 марта, 5 дня. Лед оторвало от берега и он начал отходить. 8 вечера. Легкий южный ветер, ясно, лед отошел к северо-западу, сильное давление льда на левый борт и сильное натяжение на швартовах. 10 ночи. Корабль свободен ото льда.”
“28 марта. В заливе образуется новый лед. 3 ночи. Лед, который отнесло в прошлую вахту, гонит обратно в залив. 5 утра. Пригнало лед, и он вытеснил вновь образованный; сильное давление на левый борт; тросы вмерзли в лед. 8 утра. Спокойно и ясно, новый лед вынесло из бухты. 5 дня. Новый лед, образовавшийся с утра, унесло из залива за исключением участка по левому борту судна, протянувшегося с траверза и бака примерно на 200 ярдов, и удерживаемого за счет провиса тросов; формируется новый лед.”
“29 марта, 1.30 дня. Новый лед отогнало. 2 ч. Экипаж с льдины по левому борту очищает тросы, корма на трех саженях, тросы натянули, отведя корму чуть к востоку и на четыре сажени, с правого борта провис швартов примерно в одну сажень, их сместило во время последнего сдавливания.”
“10 апреля, 1.30 дня. Лед оторвало от берега под влиянием юго-восточного ветра. Два швартова с кормы правого борта оборвало, все шлаги кормовых швартов замерзли, на цепи усиливается натяжение. 2 дня. Лед вскрылся, оставшийся в заливе лед в линию от мыса к леднику. 8 вечера. Свежий ветер, судно удерживается льдом в заливе, лед в проливе дрейфует под воздействием ветра на северо-запад.”
“17 апреля, 1 ночи. Давление усилилось, ветер сменился на северо-западный. Лед продолжало выдавливать и прижимать к берегу до 5 часов, в это время давление в бухте было очень сильным, движение льда вызывает шум, подобный тяжелому прибою. Корабль под давлением льда несильно скребет землю рудерпостом (ось руля), дно под кормой мелеет очень быстро. 10 вечера. Лед двигается из бухты к западу, сильное натяжение на кормовые швартовы, которые прорезают льдину”.
Стенхаус продолжала возиться со швартовкой под натиском льда в течение всего апреля и первых дней мая. Отделение от берега произошло внезапно и неожиданно вечером 6 мая:
“6 мая, 1915. Ясное утро с легким бризом с востока-юго-востока… 3.30 дня. Лед почти сформировался. Послал на берег гонцов c грузом для санных партий. 4 дня. Ветер свежеет, в небе признаки приближающейся метели. 8 вечера. … Сильное натяжение на кормовых швартовах. 9.45 вечера. Лед отделился от берега, все швартовы оборваны. Просто офигенно слышать шум волн и оборванной цепи. В густом тумане я увидел разорванный лед за кормой и удаляющийся берег. Я свистал всех наверх и закрепил вспомогательные тали (4-дюймовые Manila luff тали), ведущие к тросам на передней части брашпиля. Боцман бросился вдоль борта вместе с аварийным фонарем и прокричал: “Его унесет!” Он хороший парень и очень добросовестный. Я приказал поднять пар в главной машине и команда машинного отделения - Гук и Ниннис, немедленно к этому приступила. Грейди - кочегар, лежал со сломанным ребром. Поскольку корабль находился в твердой льдине, якорные цепи скрежетали в клюзах, к счастью, якоря, лежащие на голом наклонном дне, пошли легко, без ущерба для брашпиля лебедки и якорного клюза. Медленно мы растворялись в проливе, свет хижины исчезал вдали. В 11.30 вечера лед вокруг нас начал расходиться, по бортам корабля забарабанили льдины. Мы вышли из пролива и ощутили полную силу ветра. Луна пробилась сквозь тучи после полуночи и осветила пак, протянувшийся сплошным поясом к северу и, примерно, в одной миле к югу. После того, как с юга принесло пак и он сомкнулся вокруг корабля, волнение уменьшилось и удары льдин о борт слегка стихли.”
“7 мая, 8 утра. Ветер восток-юго-восток. Умеренный шторм с плотным снегом. Лед вокруг корабля сплотился и сформировал гряды около двух футов высотой. Корабль лежит носом на восток, на северо-востоке виден мыс Бёрд (Cape Bird - северная оконечность острова Росса, прим.). Когда подняли пар, я надеялся вернуться к припайному льду у Ледникового языка. С тех пор, как мы встали на зимовку, лед там сформировался и удерживался между островами и землей на мысе Эванс, оставаясь севернее Языка. Если мы сможем вернуться, то должны будем причалить к припайному льду. У инженеров возникли большие сложности с забортными отверстиями, которые замерзли. От главного bow-down cock (нижний вентиль на магистрали ?), через который из котла проходит пар, сделали ответвление и ввернули в него патрубок, чтобы растопить лед между вентилем и бортом - около двух футов твердого льда. 4.30 вечера. Оттаивание закончили. Донолли (второй инженер) имел удовольствие первым остановить струю воды через магистраль, он получил ее в глаз. В топке горел огонь, вода начала кипеть в котле - первый ответ нашей обороны против страшной силы природы Антарктики. 8 вечера. Шторм окреп и сопровождался плотным снегом.” (в технических подробностях, видимо, речь идет о системе охлаждения пароконденсатора забортной водой, прим. пер.)
На протяжении 7 мая Аврора беспомощно дрейфовала. Утром 8 мая погода немного прояснилась и стали смутно видны Западные горы. Был также виден мыс Бёрд. Корабль вместе со льдом относило на север. Дневной свет представлял собой не более чем короткие сумерки продолжительностью около двух часов. Котел заполняли льдом, который поднимали на борт, разбивали и просовывали через небольшой иллюминатор находящемуся внутри человеку, а затем тащили к люку в верхней части котла. Стенхаус пользовался мегафоном, и в 5 часов вечера ему сообщили, что наполнение котла завершено. Ветер посвежел до умеренного южного штормового с плотным снегом ночью, этот шторм продолжился и на следующий день (9-го). В полдень инженер сообщил, что давление в котле 40-фунтов и под воздействием паровой трубы началось таяние вспомогательных забортных отверстий насоса.
“Мыс Бёрд единственная видимая земля находится приблизительно в восьми милях к северо-востоку” - написал Стенхаус днем 9-го. “Это означает конец нашей попытки перезимовать в проливе Мак-Мердо. Редкостная удача после четырех месяцев болтанки и последних семи недель возни со швартовами. Наша нынешняя ситуация требует повышения бдительности. Пять недель до середины зимы. Солнца нет, света очень мало и тот тусклый, а впереди много бурь. У нас нет запасов воды, а только небольшое количество свежего льда, что находилось на борту, когда нас отправило в дрейф.”
“Аврора вмерзла в пак и дрейфует Бог знает где. Ну, зато, есть перспективы самого интересного зимнего дрейфа. Мы все в добром здравии, за исключением Грэйди, чьи ребра быстро заживут, у нас хорошее настроение и мы все выдержим. Но что с бедными оборванцами на мысе Эванс и южной партией? Для них это все печально. Имеется достаточно провизии на мысе Эванс, в Хат-Пойнт и, как я полагаю, на мысе Ройдс, но у нас на борту остались все Burberrys, одежда и т.п. для санных экспедиций в будущем году. Я думаю, у нас мало шансов вернуться на мыс Эванс или куда-либо в пролив. Мы крепко зажаты во льду. Я надеюсь, что он быстро дрейфует к северо-востоку. Позже мы можем попытаться протолкнуться сквозь пак и дойти до Новой Зеландии, взять уголь и вернуться к Барьеру к востоку от мыса Крозье. Это можно сделать, я думаю, в начале весны в сентябре. Мы должны вернуться помочь в закладке складов в следующем сезоне.”
Жестокая буря бушевала 10 и 11 мая. “Я не припомню такой силы ветра.” - говорил Стенхаус. “Было очень трудно пройти по палубе.” Погода успокоилась 12-го, стало возможным обозреть положения корабля. “Мы находимся посреди ледового поля с якорями и семьюдесятью пятью саженями цепей, висящими на баке. Кормовые швартовы вморожены в лед еще на мысе Эванс. Накануне относа от зимовки четыре тонких троса лопнули. Когда нас отнесло, цепь и два крепких (4 дюймовых) троса лопнули недалеко от берега, оставшийся трос оборвало с кормы. Цепь и два троса придется отрывать. Этим утром мы почистили вокруг них лед, но пришлось бросить выбирание якорной цепи, поскольку замерз обратный патрубок якорной лебедки, сочленения нужно почистить, а патрубок оттаять. Хук с 8.30 до 12.30 ночи "слушал" радиостанцию на острове Маккуори (1340 миль от нас) или Блафф (Новая Зеландия) (1860 миль), но безрезультатно.”
С большими усилиями 13-го и 14 выбрали искореженные якоря, на цепи образовался лед, поскольку их поднимали через дыру, прорезанную в льдине. Оба якоря были разбиты, и у Авроры на борту теперь оставался один небольшой верп (вспомогательный судовой якорь меньшей массы, чем становой, служащий для снятия судна с мели путем его завоза на шлюпках, прим.). 14 мая корабль находился примерно в сорока пяти милях к северу и тридцати четырех милях к западу от мыса Эванс. “За одну неделю мы продрейфовали сорок пять (географических) миль. БОльшая часть этого расстояния была пройдена в первые два дня дрейфа. Нам кажется, что мы стоим. То, что движение есть, заметно лишь по изменяющемуся северо-западному побережью. Люди, которые вчера искали пингвинов, сообщили о сильном грохоте льда примерно в одной миле от корабля. Я надеюсь, что льдина вокруг судна достаточно большая, чтобы выдержать сжатие. Мы не ждем сильного давления с юга, поскольку Мак-Мердо в ближайшее время должен замерзнуть, а лед встать. Северо-восточный ветер пригонит пак из моря Росса. Я надеюсь на лучшее. Планы на будущее готовы, но, вероятно, будут снова невостребованы… Я взял якоря на борт. От них больше нет никакого толка, и они украшают полубак, дожидаясь, пока мы разместим их по своим местам… Снабжение пресной водой проблема. Инженер направил пар из котла в главный водонакопитель (по правому борту) через патрубок, идущий от тройника в его верхнюю часть. Пар конденсируется, прежде чем достигнет резервуара. Я надеюсь, что замерший бак не лопнул. Большой плоский айсберг, отделившийся от Барьера, прорисовывается на фоне сумеречного свечения в небе примерно в десяти милях от нас. Видение миллионов тонн свежего льда дразнит. Но понадобится неделя пути до него туда и обратно через паковый лед и области сжатия, чтобы мы смогли принести достаточно льда хотя бы на пару дней”.
Записи о первых месяцах долгого дрейфа "Авроры" в море Росса не богаты событиями. На камбузе был смонтирован водяной накопительный бак, но снабжение пресной водой все равно оставалась проблемой. Люди, когда это было возможно, собирали свежевыпавший снег, и в пределах досягаемости надеялись добыть свежий лед. Хук и Ниннис постоянно работали с радиостанцией, пытаясь связаться с островом Маккуори и, по возможности, отправить новости о продвижении судна на мыс Эванс. Они ее запустили и много экспериментировали с настройками антенны, но их усилия не увенчались успехом. Императорские пингвины периодически подходили к кораблю и, когда это было возможно, птиц ловили ради свежего мяса. Аврора была совершенно беспомощна в объятиях льда, и после оттаивания машинного трюма и откачки воды котел был затушен. Давление было поднято до шестидесяти футов, но не было никакой возможности для движения судна, а запасы угля были ограничены. История дрейфа "Авроры" в течение последующих долгих месяцев может быть кратко описана выписками из дневника Стенхауса:
“21 мая. Рано утром обозначились подвижки льда. Звук скрежета и трения заставляет нас в этой ситуации почувствовать себя ничтожеством. В сумерках в полдень показались несколько узких вскрывшихся каналов примерно в двух кабельтовых от корабля во всех направлениях. Невозможно определить наше положение, но это вряд ли изменит хоть что-то. Западные горы все те же…. Надеюсь, что все хорошо на мысе Эванс и что другие партии благополучно вернулись. Хотелось бы облегчить их переживания.”
“22 мая. Получили азимут на остров Бофорта, мыс Росс и остров Dunlop, определили положение корабля как восемнадцать миль на 75 градусов к юго-востоку (ист. скл.) от мыса Росс. С 14-го, когда в последний раз было сделано точное ориентирование, мы продрейфовали к северо-западу семь миль.”
“24 мая. Буря с юго-юго-востока продолжалась до 9 вечера, в 11.45 ветер сменился на северо-западный, тихо, идет снег. Буря принесла довольно много проблем, но корабль сильно отнесло на север. Утром к югу от корабля вскрылась трещина шириной около трех футов. В 2 часа почувствовали сильный удар, корабль накренился на левый борт почти на 70 градусов (м.б. опечатка, 7гр.). Выяснили, что треснул лед со стороны сходен по левому борту в направлении на северо-запад и отделился от сходен до кормы. Трещина протянулась также с кормы на юго-восток. 7.35 вечера. Лед треснул по левому борту линиями, параллельными предыдущей трещине Лед разрушается между трещин и относится к северо-западу со скоростью около 10 ярдов. Затем начал разрушаться лед к югу, в результате сильное давление на корабль, вероятно, его относит на север к большим разбитым полям. Корабль зажат. 9.15 вечера. Лед снова сомкнулся вокруг корабля. Два сильных порыва ветра с небольшим промежутком между ними. Мы в лабиринте больших прямоугольных льдин (некоторые сильно давят на корабль) и высоких торосов.”
“25 мая. В полдень вахтенный почувствовал периодические сдавливания. Сумерки выхватили окружавшую сцену хаоса, одна льдина около трех футов толщиной перевернулась вверх ногами и застряла под кораблем с левого борта. Тяжелые блоки льда ощетинились торцами, картина как на кладбище. Я думаю, что волнение прошло подо льдом со стороны моря (с северо-востока) к Мак-Мердо и взломало лед, который потом начал двигаться под влиянием вьюги. Не думаю, что зыбь пришла со стороны пролива, поскольку трещины расходились с северо-запада на юго-восток, и еще потому, что пролив сейчас должен быть покрыт льдом. Если волнение пришло с северо-востока, это значит, что близко открытая вода. Хотелось бы верить. Я верю, что море Росса редко полностью покрыто льдом. Яркий лунный свет подчеркивает всю красоту и одиночество нашего окружения, всю нашу беспомощность, пока мы в этой тюрьме, так близко от мыса Эванс, хотя могли бы быть где-то там. Посчитали сухпайки, экипаж занят изготовлением упряжи и сбором санного снаряжения на случай чрезвычайных ситуаций. Температура -30 градусов (F) (~ - 35C)”.
“26 мая. Если корабль затрет во льдах, корабельная команда (восемнадцать человек) возьмет четверо саней с месячным запасом продуктов и пойдет к ближайшей земле. Шестеро с одними санями попытаются достигнуть мыса Эванс через землю на западе, мыс Батлер, Хат-Пойнт и т.д. Оставшиеся двенадцать пойдут вдоль побережья со всей возможной скоростью, но не форсированным маршем, убивая и заготавливая пингвинов и тюленей на всякий пожарный случай. Если же корабль останется здесь, и не отдрейфует на север, то в конце июля станет светлее. Солнце возвращается 23 августа. Морской лед в это время должен быть достаточно надежен, и партия из троих человек с месячным пайком пойдет на мыс Эванс. Ежели лед отнесет на север и судно освободится, то мы пойдем к Новой Зеландии, пополним бункер, возьмем еще одного офицера и четырех добровольцев, провизию и т.д., и пойдем на юг со всей скоростью, выгрузим партию на Барьер, примерно в двух милях к востоку от мыса Крозье, сгрузим все необходимые запасы и снаряжение. Корабль будет оставаться там до тех пор, пока не сможет достигнуть мыса Эванс. В случае необходимости, партия перенесет все возможные запасы в Угловой лагерь и отправится на мыс Эванс. Если случилось худшее, то моя партия заложит склад на леднике Бирдмора для Шеклтона. Если судно освободится ото льда после сентября, то мы должны попытаться достигнуть мыса Эванс прежде, чем идти на север за углем. У нас мало угля, чтобы долго оставаться около пролива.”
“28 мая. Определив широту и ориентируясь на вершину Мельбурн, выяснили, что прошли тридцать шесть миль к северо-востоку относительно прошлого ориентирования, проделанного 23-го. Большая часть пути, должно быть, пройдена в метель 24-го. Вершина Мельбурн в ста одиннадцати милях к северу от нас, но у меня есть некоторые сомнения относительно этой вершины. Это может быть мираж… Вечером играли на льду в футбол при свете прекрасной луны. Тренировка и перерыв в повседневной рутине великолепное средство. Грохот льда загнал всех на борт.”
“1 июня. Туман. В полдень на западе посреди льда появилась черная полоса около кабельтова длиной и протянувшаяся с севера на юг. 8 часов вечера. Черная полоса расширилась и образовалась длинная протока открытой воды. Мы, по всей видимости, в льдине, которую оторвало от основного поля. В тумане мы не можем определить наше положение, дрейфуем. Было бы интересно выяснить, что означает эта трещина. Я убежден, что эта открытая вода протянулась не очень далеко в сторону моря Росса… Ночью Гук пытался вызвать мыс Эванс. Если находившиеся в хижине настроили прибор, который остался там, то они услышат ‘Все хорошо’ с Авроры. Я надеюсь, что это так. [Сообщения не были получены.]”
“8 июня. Наша широта 75 градусов 59 минут по высоте Сириуса. Жизнь очень однообразна, но все выглядят счастливыми и довольными. Находим, что мы слишком много едим, придется немного урезать пайки. Грэйди сейчас тренируется и скоро окончательно поправится. Он, кажется, сильно переживает насчет работы, хороший человек. Ночью из-за временных неполадок не удалось принять радиосигналы - полетел конденсатор. На северном небе очень слабый отсвет авроры. Она неощутимо появляется и продолжается, очень завораживающее зрелище. Температура -20 градусов F (~ -28С), 52º ниже нуля слишком холодно, чтобы позволить себе долго стоять.”
“11 июня. Прогулялся вдоль торосной гряды в четверти мили к северо-северо-западу от корабля. В тусклом свете прогулка по льду далеко не столь однообразна, поскольку почти невозможно увидеть препятствия, такие как небольшие, покрытые снегом хребтики, которые делают тебя подозрительным и осторожным. Провалиться в воду хорошая концовка, но риск незначительный, поскольку вода замерзает сразу же, как вскроется канал во льду. Гряда от пятнадцати до двадцати футов высотой и несколько сот футов [длиной], весь лед нагроможден самым необычным образом. В 9 вечера Гук вызывал мыс Эванс, ‘Все хорошо - Аврора’ и т.д. В 10 вечера отправили сводку погоды на 8 часов в Веллингтон, Новая Зеландия, и Мельбурн через остров Маккуори. [Отправка сообщений с Авроры продолжалась, но потом я узнал, что ни одно из них не было получено на любой станции.]”
“13 июня. Температура в рубке варьируется от нуля до немного выше нуля. Это очень негативный фактор для точного хода хронометров (пяти, 3-х G.M.T. и 2-х Sid.T.)[Гринвичское и Сиднейское], которые хранятся в упаковках в мягкой коробке, каждый накрыт куском одеяла, а сама коробка накрыта тяжелым пальто. В любом замкнутом месте, где люди проводят время, ниши и места, куда не проникает тепло, покрыты изморозью от дыхания. Там будет большая сырость, когда температура поднимется.”
“14 июня. Вершина Мельбурн на 14º к северо-западу (ист. склонение). Наше примерное положение - сорок миль к востоку-северо-востоку от языка ледника Норденшельда. В 9 вечера Гук вызывал мыс Эванс и отправил сводки погоды в Веллингтон и Мельбурн через остров Маккуори. Гук и Ниннис несколько вечеров подряд приблизительно в 11 вечера слышали слабые сигналы, но неразборчивые. Они послали сообщение на остров Маккуори в надежде, что они его услышат и увеличат мощность передаваемого сигнала.”
“20 июня. Во время последнего порыва, сопровождавшегося летящим снегом, происходило сильное рассеивание тока с антенны во время посылки отчетов. Это, видимо, вызвано индукцией, как-то связанной со снегом, накопившемся на верхних изоляторах, и таким образом, делавшим их бесполезными, и, возможно, увеличившим силу индукционного тока во время снегопада. Гук выглядит несколько подавленным из-за этого и, после обсуждения этого вопроса, дал мне письменный отчет о безуспешности (до настоящего времени) своих стараний в попытке установить связь. Он считает, что на связь воздействуют близость магнитного полюса и южное полярное сияние. Излучение хорошее и достаточное для нормальных условий. Он предлагает протянуть к низу провода, минуя бак и корму, чтобы увеличить площадь антенны, но я не могу одобрить это ввиду неустойчивого состояния ледяного покрова и наших слишком высоких мачт.”
“21 июня. Весь день дует штормовой ветер с юго-запада, но на короткое время около 5 дня задул западный. Легкий снег через определенные промежутки времени, очень туманно и, следовательно, земли не видно во время коротких сумерек. Очень трудно с варежками и одеждой. То немногое, что мы имеем на борту, понадобится, в первую очередь, людям в хижине. Дал Томпсону указание организовать экипаж и сделать для всех варежки и шапки из джайгеровских свитеров. В режиме жесткой экономии мы будем все вещи беречь, не перестаем переживать за наших людей в хижине. Хотя от переживаний проку мало, они не помогут в нашем нынешнем беспомощном положении. 11 вечера. Ветер завывает и свистит в снастях. Снаружи в сиянии луны летящий снег и гладь ледяных полей. Безнадега!”
“22 июня. Днем солнце достигло пределов своего северного склонения и теперь начнет идти к югу. Ощущал этот день как праздник, вечером все на корме выпили за здоровье Короля и экспедицию. Все счастливы, не хватает оставшихся на мысе Эванс. Я молю Бога, чтобы мы как можно скорее избавились от ледяного плена и помогли им. Теперь будем жить в ожидании солнца и действий.”
“1 июля. Первое июля. Слава Богу. Дни пролетают быстро. Все время думаю о людях на мысе Эванс, но должен выглядеть счастливым и проявлять интерес к любым событиям на судне.”
“3 июля. Туманно, видимость мизерная. Умеренный запад-северо-западный к юго-западному ветер до полудня, после он сменился на южный и посвежел. Никаких видимых изменений в положение корабля, айсберг находится в том же положении (1 румб по левому борту) и, по-видимому, на том же расстоянии. Вершина Мельбурн скрыта тучами. Сейчас это наш единственный ориентир, поскольку остров Франклина неразличим в вечном мраке. Хотя в поле нашего зрения есть айсберг, но за все время нашего дрейфа от входа в Мак-Мердо, мы еще не видели его при нормальном свете и, если бы он не двигался, то вполне могли принять его за табличный остров. Интересно будет осмотреть нашего спутника в вернувшемся свете, если только мы окажемся недалеко от него!”
“5 июля. Тусклый серый день (в сумерки), переменчивые западные бризы. Все вокруг скрыто тяжелой пеленой тумана и, хотя падает легкий снег, над головой черно и ясно, сияют звезды. Сразу, как только гаснет полуденный свет, низкий тяжелый туман усиливается темнотой и заставляет радоваться, что у нас хороший ‘причал’. Не хотел бы я наблюдать сейчас картину сокрушаемого вокруг льда.”
“6 июля. Прошлой ночью мне показалось, что увидел открытую воду в виде длинной черной полосы к югу от корабля и расширяющуюся в восточном и западном направлении, но из-за тумана и слабого снега я не мог быть в этом уверен, сегодня утром полоса была отчетливо видна и оказалась шириной в две или три сотни ярдов и с две мили длиной… В 6 часов вечера гулкий грохот сжатия был слышен со стороны вскрывшегося канала и продолжался всю ночь. Вскоре после 8 часов начались скрежет и шипение с бака по правому борту (запад-юго-запад) и вибрации, вызванные сжатием, периодически чувствовались на борту судна… Непрекращающийся скрежет трущихся льдин на юге, булькающие звуки, подобные издаваемым водой, устремляющейся под дно судна и другие зловещие нотки удерживали меня qui vive (кто идет? (фр.), досл. начеку, настороже, прим.) всю ночь, перспектива разлома льда прилично потрепала мои нервы, до этого я так не никогда не волновался.”
“9 июля. В полдень небо на северном горизонте достаточно прояснилось, чтобы стало возможным увидеть вершину Мельбурн, которая появилась как низкий пик на северо-западе. Местоположение судна двадцать восемь миль к северо-северо-востоку от острова Франклина. С бака левого борта впереди корабля несколько огромных торосных гряд, похоже, что они результат недавних и нынешних подвижек льда. Весь день с юга слышны звуки сжатия.”
“13 июля. В 5 вечера звук очень сильного сжатия был слышен с траверза левого борта и бака (юг) очень близко от корабля. Сжатие происходило снова и снова через неравные промежутки времени. Совсем близко от корабля лед выгибало вверх и иногда его сотрясания чувствовались на борту. Я склонен думать, что мы попали в западню и что теперь прочувствуем всю мощь давления со стороны юга. Мы должны готовиться к худшему, а на лучшее - освобождение ото льда, можно только надеяться.”
“18 июля. Это был насыщенный событиями день. Около 8 часов утра горизонт на севере стал ясным, и с усилением света на западе показалась земля. Это первый ясный день, что выдался с 9-го числа, мы выяснили, что за это время прошли значительное расстояние к северо-востоку. По меридиональной высоте звезд и расположению земли, которой оказался остров Коулман (Coulman), вершине Мерчисона и вершине Мельбурн, наше положение семьдесят восемь (географических) миль на северо-восток относительно севера от острова Франклина. В течение последних трех дней мы продрейфовали сорок (географических) миль, для этого в последнее время было достаточно оснований, судя по трению и грохоту сжимающихся льдов. В этот день корабль вынес несколько серьезных сжатий.”
“20 июля. Незадолго перед завтраком услышали хриплый голос императорского пингвина, а после заметили двоих на некотором расстоянии от корабля… Ближайший материк (в окрестностях мыса Вашингтон) в девяноста милях, а также остров Коулман. Остров Франклина находится в восьмидесяти милях к юго-востоку, пак пришел в движение. Сейчас сезон размножения императоров и здесь мы встречаемся с ними в безотрадной ледяной пустыне… 10.45 вечера. Сильное сжатие вокруг корабля, вскрылись каналы, корму корабля сместило на почти двадцать футов. Вмороженные в лед тросы в сильном натяжении (связаны с цепями у бизани) и удерживаются через шкиф швартовной тумбы на полубаке с левого борта.”
“21 июля, 1 ночи. Вскрылись каналы около 40 футов шириной. Корабль в открытой полынье около 100 футов диаметром. Сильное давление в окрестностях корабля. Свистал всех наверх, обрезали тросы с полубака. [Эти тросы оставались вмороженными в лед с тех пор, как корабль сорвало со швартов, и они, временами, были полезны для определения движения льда около корабля.] 2 ночи. Корабль качнуло поперек канала, поскольку лед вскрылся, и льдины с левого борта давят на корму, разворачивая ее. 11.30. В полынье у корабля появилась стая косаток. Некоторые разбивают мягкий лед (примерно с дюйм толщиной) и выталкивают сквозь него свои головы, вздымаясь на пять или шесть футов перпендикулярно воде. Они, видимо, оглядываются. Странно видеть косаток в этом огромном ледовом поле, я думаю, что открытая вода должна быть где-то рядом. 5.15 вечера. Вскрылись новые каналы. Льдины по левому борту выталкивают корму на лед (поле), после льдины сомкнулись и зажали корабль с бака и кормы. Руль погнуло в сторону правого борта и разбило. Твердый дуб и железо сломало как спичку. 8 вечера. Умеренный юго-юго-западный штормовой ветер со снегом. Сильное напряжение на тимберсах, вызванное сдавливанием. 10 ночи. Экстра сильное сжатие с кормы и бака, корабль заметно изгибает. Очень сильное сдавливание.”