Э.Шеклтон - Юг! ГЛАВА III ЗИМНИЕ МЕСЯЦЫ
Март месяц начался с сурового северо-восточного шторма. Утром 1 марта на льдине были подстрелены пятеро тюленей Уэдделла и два крабоеда, пока их туши доставляли на волокушах дул сильный ветер с периодическими зарядами снега. Мужчины даже были вынуждены бросить часть ворвани и мяса, настолько трудно было вернуться на корабль по льду с сильными застругами, наметенными бурей. Шторм продолжался до 3-го, и все были заняты расчисткой межпалубного пространства, которое должно было быть перестроено в гостиную и столовую для офицеров и ученых. Плотник установил в этой комнате печку, которая предназначалась для использования в хижине на берегу, все было сделано очень аккуратно. Собаки, казалось, были к снежной буре равнодушны. Они изредка вылезали, чтобы встряхнутся и полаять, но большую часть времени просто лежали, свернувшись калачиком под снегом. Одна из старых собак, Сайнт, умерла в ночь на 2-е, врачи сказали, что причиной смерти стал аппендицит.
Когда шторм стих, мы обнаружили, что пак, прибитый с северо-востока, теперь стал еще более сжатым, чем прежде. Новый айсберг, где-то пятнадцать миль в длину, появился на горизонте к северу. Айсберги в поле нашего зрения становились привычными объектами, и некоторым из них мы дали свои названия. По-видимому, все они дрейфовали с паковым льдом. Наблюдение за новым айсбергом вызывало большой интерес, так как в этом сравнительно мелководном море такому большому айсбергу было легко сесть на мель. Тогда остров льда стал бы центром огромного сжатия и вызвал волнение среди дрейфующего пака. Мы уже наблюдали такое сокрушительное противостояние между айсбергом и льдиной и не хотели, чтобы беспомощный «Эндьюранс» участвовал в этой битве гигантов. 3-го марта тюленье мясо и ворвань были сгружены на торосы вокруг корабля. Замороженные туши были прикопаны в лед. Лед, хотя и прочный и твердый, никогда не укрепляется под лишним весом. Вещь, положенная на льдину со временем как бы утапливается в поверхность льда. Затем подсоленная вода просачивается сквозь нее, и она становится вмороженной в льдину.
Шторм сменила ясная погода, и мы наблюдали последовательность «ложных солнц» (паргелий). Минусовая температура стала нормой, 6-го марта было -21 (-28С). Из мешков, наполненных соломой и прочим мусором, мы сделали для собак матрасы, большинство животных были рады получить их в свои будки. Некоторые из них очень страдали от тающего от тепла тел снега, а затем замерзающего. Научный персонал экспедиции был все время занят. У метеоролога была его исследовательская станция, включающая анемометр, барограф и термограф, установленная на корме. Геолог исследовал лучшее из того, что у него было в этой непростой для него ситуации, но и без работы не оставался. Камешки, найденные в пингвинах, представляли большой интерес, а также некоторые фрагменты скал, поднятые с морского дна во время забора проб. 7-го Вордье и Уорсли нашли несколько небольших камешков, кусок мха, превосходную двустворчатую раковину, и какую-то пыль на фрагменте айсберга, и с гордостью принесли свои сокровища на корабль. Кларк часто пользовался бреднем, который обеспечивал его хорошим набором планктона, редкие образцы которого представляли большой научный интерес. Тюленей было мало, но наши запасы мяса и ворвани постепенно росли. Все с удовольствием ели тюленье мясо и не желали переходить на мясные консервы из корабельных запасов. Мы предпочитали Уэдделлу крабоедов. Крабоеды казались свежее и здоровее. С нами по-прежнему были косатки. 8-го мы рассмотрели место, где лед был пробит ударом снизу, нанесенным, по-видимому, большим китом в поисках места для дыхания. Сила, с которой был нанесен удар, была поразительной. Плиты льда 3 футов толщиной (ок. 1 м) и весом в тонны, были разбросаны вокруг в радиусе около 13 футов (4 м), а трещины расходились наружу на более чем 20-футов (6 м).
Кубрики в межпалубном пространстве были оборудованы к 10-му и мужики осваивали построенное жилье. В самом большом кубрике расположились Маклин (врач), Маклрой (второй врач), Хёрли и Хасси, его назвали “Биллабонг” (заводь). Кларк и Вордье жили напротив, в кубрике с названием “Олд Рикки” (Старина Рикки). Затем шла обитель “Натс” (гайки) инженеров, потом “Сэйлор рест” (отдых матросов), занятая Читамом (3-м помощником) и Макнишем (плотником). “Анкоридж” (якорная стоянка) и “Фумарола» были на другой стороне. Новые апартаменты стали называть “Ритц” (хоромы), и еду подавали, как в номера. Завтрак - в 9 утра, обед в час дня, чай в 4 дня и ужин в 6 вечера. Уайлд, Марстон (художник), Крин и Уорсли обосновались в кают-компании и к середине месяца все занялись зимней рутиной. Я жил в одиночестве на корме.
11-го Уорсли, Хёрли, и Вордье прогулялись до большого айсберга, названного нами Бастионом. Расстояние до него было 7 с половиной миль, всего же группа прошла около 17-ти. Хёрли сделал несколько его снимков, а Вордье вернулся радостный с небольшим количеством налета пыли и мхом.
«В радиусе мили от айсберга тонкий молодой лед, но достаточно крепкий, чтобы с осторожностью пройти по нему», - писал Уорсли. «Зона опасного сжатия, если говорить о корабле, не похоже, что распространяется более чем на четверть мили от айсберга. Здесь трещины и постоянное легкое волнение, которое захватывает дух у путешественника, когда он чувствует его под своими ногами. Сжатие порождает разные причудливые звуки. Мы слышали постукивания, словно молотком, ворчание, стоны и скрипы, звуки электрического трамвая, пение птиц, свист кипящего чайника и редкий треск больших льдин, освобождающихся от давления, вздымающихся и переворачивающихся. Мы заметили всевозможные причудливые формы льда, такие как огромные пузыри или купола в 40 футов шириной и 4 или 5 футов высотой. Большие волнообразные блинчатые пласты льда лежали на льдине в разных местах, а в одном месте мы насчитали пять таких пластов, каждый в 2½ дюйма толщиной внахлест друг на друге. Они выглядели так, словно были сделаны из ячменного сахара (леденцы).»
14-го мы находились в точке с координатами 76 градусов 54 секунды ЮШ и 36 градусов 10 секунд западной долготы. Земля еле проглядывалась на юго-востоке в 36 милях. Несколько коротких каналов были видны с корабля, но окружавший нас лед был тверд. «Эндьюранс» продолжал дрейфовать на северо-запад.
Я заглушил котлы 15-го, около 200 кг угля в день сохраняло их от промерзания, но и с этим было завершено. В бункерах оставалось 52 тонны угля, повседневное потребление печи составляло около 250 кг. Для решения весенних задач угля было немного, и я рассчитывал на ворвань. 17-го умеренный штормовой ветер с северо-востока вызвал поземку. К вечеру прояснилось, и перед нашими глазами предстал прекрасный алый закат. В это же время высоко в небе появились очертания ледяных утесов, это был мираж, естественно ни о какой земле не могло и быть речи. На следующий день эффект повторился еще более ярко, ледяные утесы появлялись над горизонтом двойными и даже тройными параллельными слоями, иногда вверх тормашками. Возможно, мираж возник от преломления света у полосы открытой воды вблизи земли, из-за теплого слоя воздуха вблизи ее поверхности. Промер глубины показал 606 саженей, забор ледниковую глину. Шесть дней спустя, 24-го, 419 саженей. Мы медленно и верно дрейфовали вдоль береговой линии, и это убедило меня, что мы должны оставаться на корабле до тех пор, пока он не освободится. Я рассматривал возможность достигнуть земли по льду весной, но опасность такого предприятия будет слишком велика.
Тренировки собак в санных упряжках проходили успешно. Команды, используемые для управления ими, были такие: “Муш” (вперед), “Джии” (направо), «Хау» (налево) и “Хуа” (стоп). Эти команды, давно используемые канадцами, изначально были английскими. По-первой между собаками было довольно много грызни, но потом собаки уяснили свои места и обязанности в упряжке и работа каюров стала эффективной. В каждой упряжке был свой лидер и ее эффективность во многом зависела от готовности и способности этой собаки наказывать других за непослушание. Мы научились не вмешиваться в этот дисциплинарный процесс, если, конечно, он не грозил членовредительством. Каюры на свое усмотрение могли либо ехать на санях, либо бежать сбоку от упряжи. Преобладающая минусовая температура делала верховую езду очень непопулярной, и мужчины предпочитали, как правило, бежать или идти рядом с санями. Мы по-прежнему теряли наших собак из-за болезни, вызванной кишечным вирусом.
Добыча донных образцов на различных глубинах была одной из наших обязанностей в течение этих дней. Сама драга и несколько сотен метров линя делали для ученых подъем слишком тяжелым без посторонней помощи. 23-го, например, мы опустили 2-х футовую драгу на 650 саженей. Драга, вынутая четыре часа спустя, содержала много ледниковой грязи, немного гальки и осколков скал, три губки, несколько червей, брахиоподы и фораминиферы. Ее подъем был тяжел, а когда ее подняли на поверхность, то она быстро замерзла, и определить тип вкраплений было сложно. Выборка, сделанная 26-го, стала настоящим подарком для геолога, получившего кусок песчаника весом в 75 футов, куска ископаемого известняка, фрагмент слоистого сланца, крупнозернистый песчаник и камешки. Поднимать драгу вручную было очень тяжело, и 24-го мы использовали двигатель Джирлинга, который поднял 500 метров линя за тридцать минут, включая остановки. Одна остановка была вызвана водой, попавшей на фрикцион и замерзшей. День или два спустя мы услышали на льдине громкий крик и обнаружили танцующего Кларка, выкрикивающего шотландские боевые кличи. Он добыл первый экземпляр антарктической рыбы, по-видимому, неизвестной науке.
Миражи появлялись часто. 29-го нас окружил край шельфового ледника, причем он был даже там, где мы точно знали, что там лишь глубокое море.
“Айсберги и торосы появляются в небе, где искажаясь, принимают самые причудливые формы. Они поднимаются ввысь, расползаясь в длину на разных высотах, затем сжимаются и исчезают, не оставляя ничего, кроме слегка дрожащего марева, которое то появляется, то исчезает. Вот и сейчас оно набухает, растет, обретает форму, пока не станет идеальным перевернутым отражением айсберга на горизонте, парящей тенью реальности. Такие участки дрожащего воздуха появляются повсеместно. Вот они расходятся в длинные линии, пока не соединятся друг с другом, и вот мы уже в окружении сияющих снежных утесов, омываемых снизу водами иллюзии, в которой они отражены. Затем появляются тени и безмолвно двигаются, исчезая вместе с закатом солнца. Мы, кажется, беспомощно дрейфуем в странном мире нереальности. И тем приятнее чувствовать под ногами палубу корабля и смотреть с нее вниз на знакомую линию собачьих конур и снежных игл на льдине.”
Окружающие нас льдины оказались не так прочны, как выглядели. Мы должны были постоянно помнить, что прожорливое море было совсем рядом, и что льдины были крайне ненадежными друзьями, они могли в любой момент разойтись под любым из нас. К концу месяца я загрузил все наши запасы тюленьего мяса и ворвани обратно на борт. В последний день марта глубина под нами была 256 саженей. Интересно, что за 30 дней дрейфа и пройденных 39 миль на курсе 26 градусов к северо-западу постоянно мелеет. Море стало мелеть, как только мы стали дрейфовать в северном направлении, а это грубо означало, что контурная линия стала восток-запад (видимо речь идет о контуре материковой отмели (подножья)). С 19 января, когда корабль вмерз в лед, по 31 марта, за семьдесят один день мы в общей сложности продрейфовали 95 миль на среднем курсе 80 градусов к северо-западу. Окружающие нас айсберги не поменяли своего относительного положения.
Солнце в небе опускалось все ниже, температура за бортом падала, «Эндьюранс» охватывали ледяные щупальца зимы. Два северо-восточных шторма в начале апреля укрепили пак. Молодой лед быстро утолщался, и хотя каналы изредка были видны с корабля, значительных разводий в нашем районе не наблюдалось. Рано утром 1 апреля мы снова слушали радиосигнал из Порта-Стэнли. Ребята привязали три 6 метровых балды к топ-мачте, чтобы увеличить площадь нашей антенны, но нам так и не удалось ничего услышать. Впоследствии их пришлось снять, поскольку мы обнаружили, что веревки не выдерживают массу накопившегося инея. Звукозондирование показало, что море оставалось мелководным пока «Эндьюранс» дрейфовал на северо-запад. 2 апреля глубина была 262 саженей, в заборе ледниковая грязь. Четыре недели спустя звукозондирование показало 172 сажени. Наличие щебня в донных пробах к концу месяца говорило о том, что мы снова приближались к земле.
Месяц прошел не без приключений. Ночью 3-го мы услышали звуки ломающегося льда к востоку от нас, и утром увидели, что молодой лед местами был вздыблен на 8 - 10 футов в высоту. Это было первым предостережением об опасности, пропорционально нарастающей с каждым дальнейшим месяцем. Лед ломался и скрипел 4-го и корабль слегка подрагивал. Подвижки льда основательно мешали работам по магнетизму. Я распорядился собрать в кучу вдоль «Эндьюранс» как можно больше снега, льда и мусора, так, чтобы в случае начала давления льда убрать вес судна, и оно поднималось над поверхностью льда. Все без исключения целый день работали кирками и лопатами, перетащили много тонн. 9-го опять появились признаки сжатия. Молодой лед вздыбило на высоту 11 футов за кормой корабля, старая льдина местами пошла трещинами. Подвижка не была серьезной, но я понял, что это может оказаться началом неприятностей для экспедиции. Мы перенесли некоторое количество запасов на борт и расчистили на палубе места для собак, на тот случай, если их понадобится быстро снять с льдины. Мы натянули 500 метровую стальную проволоку вокруг судна, конур, снежных хижин, а также сделали петлю к месту, где использовалась драга. Провод крепился на ледяных пилонах (столбах конусообразной формы) и обеспечивал безопасность в плохую погоду, когда видимость из-за идущего снега была ограничена, и человеку было легко потеряться. Я разрезал эту проволоку в пяти местах, так как иначе она могла принести больший вред в случае внезапного раскола льда.
Собаки были поделены на шесть упряжек по девять в каждой. У каждой из упряжек были свои наставники: Уайлд, Крин, Маклин, Маклрой, Марстон и Хёрли, они полностью отвечали за тренировки, обучение и кормление своих питомцев. Они же следили за их здоровьем. Мы по-прежнему теряли некоторых из собак от инфекции, и, к сожалению, врачи были беспомощны. Препарат от глистов был предоставлен канадским кинологом, которого я нанял перед отплытием, и когда он не смог присоединиться к экспедиции, дело приняло скверный оборот. К началу апреля у нас оставались пятьдесят четыре собаки и восемь щенков, некоторые были больны, и к концу месяца число здоровых собак сократилось до пятидесяти. Наши запасы тюленьего мяса и ворвани составляли около 5000 фунтов (ок. 2250 кг), и я посчитал, что их хватит для кормления собак на девяносто дней без вмешательства в санные рационы. Упряжки работали хорошо, зачастую с тяжелыми нагрузками. Самым большим псом был Геркулес, который тянул на 86 фунтов (почти 40 кг). Самсон был на 11 фунтов легче, но он оправдал свое имя, когда однажды с легкостью тащил сани с 200-ми фунтами ворвани и каюром.
Новый айсберг, который дал повод для беспокойства, появился 14-го. Это был большой исполин, лежащий на горизонте к северо-западу, у восточного конца которого вздымались торосы и появлялись трещины. В течение дня этот айсберг незначительно увеличился в размерах и не поменял своего положения. Было очевидно, что он сидел на мели на пути дрейфующего пака. Звукозондирование в 11 утра показало 197 саженей, забор - камни и обломки скал. В течение следующих суток «Эндьюранс» несло к испещренному трещинами айсбергу, который к этому времени вдвое вырос в размерах. Мы видели с топ-мачты, как пак курочило напротив этой массы льда, и можно было легко представить себе, что стало бы с кораблем, если бы он попал в эту область. Он был бы раздавлен этой всесокрушительной силой, словно яичная скорлупа.
Вечером 15-го Уорсли, который находился в «вороньем гнезде» и с которого высматривал признаки земли к западу, рассказал об интересном природном явлении. О закате солнца в сиянии радуги прямо над горизонтом (видимо речь идет о т.н. зимней радуге). С минуту Уорсли наблюдал золотое свечение, которое растягивалось, и внезапно над западным горизонтом вновь на полдиаметра появилось солнце. Он окликнул Крина, который находился на льдине 90 футами ниже «вороньего гнезда» и тот также увидел повторное рождение солнца. Четверть часа спустя Уорсли с палубы увидел закат солнца во второй раз. Этот странный феномен был вызван или миражом или преломлением света. Мы связали его с трещинами во льду на западе, где были участки открытой воды с теплой прослойкой воздуха.
Дрейф пака был непостоянным, и в течение следующих дней покрытый трещинами айсберг то приближался, то удалялся, пока «Эндьюранс» двигался вместе со льдами. В воскресенье, 18 апреля, он находился в семи милях от корабля.
“Это очень большой айсберг, около трех с четвертью миль длиной обращенной к нам стороны и, вероятно, более 200 футов ввысь. Он весь в глубоких трещинах, словно сераки ледника. Две особо широкие и глубокие трещины пронизывают его с юго-востока на северо-запад, разламывая его. Огромные массы сдавливаемого льда вздыбливаются напротив его утесов на высоту около 60 футов, демонстрируя колоссальную мощь, которую оказывает на него дрейфующий пак. Айсберг, должно быть, крепко сидит на мели. Мы с пристальным вниманием следим за показаниями стрелки гидрометрической вертушки (прибора для измерения течений, прим.), чтобы засечь, где она будет неподвижна. Будет ли это место прямо за айсбергом, или покажет, что мы дрейфуем в его направлении? Она медленно вращается по кругу. Сейчас она указывает на северо-восточную окраину айсберга, затем медленно перемещается к центру, и, кажется, остановилась, но снова двигается и сместилась на 20 градусов от нашего врага к юго-западу… Мы заметили, что два знакомых айсберга, Бастион и Пик, удалились от корабля. Вероятно, они также сели на мель.”
Сильный дрейф на запад в ночь на 18-е уменьшил наше беспокойство в отношении выноса «Эндьюранс» в зону сжатия покрытого трещинами айсберга, который и вовсе исчез из нашего поля зрения до конца месяца.
Мы попрощались с солнцем 1 мая и вступили в период сумерек, которые предшествовали полярной ночи. Солнце из-за преломления света освещало горизонт только в полдень и быстро исчезало незадолго до 2 часов. Обычно яркая аврора (полярное сияние) вечером была тусклой из-за полнолуния, установившегося 27 апреля и продолжавшегося до 6 мая. Исчезновение солнца в полярных регионах является удручающим событием, долгие месяцы тьмы приводят как к психическому, так и физическому напряжению. Но команда «Эндьюранс» не собиралась отказываться от привычной бодрости духа, и вечерние концерты сделали Ритц ареной шумного веселья, контрастирующей с холодным и безмолвным миром снаружи. “С приближением долгой полярной ночи усиливается ощущение беспомощности. Сейчас, если бы удача улыбнулась экспедиции, мы могли бы комфортно и безопасно устроиться на береговой базе, с заложенными складами и спокойно планировать поход весной и летом. Где мы теперь высадимся? Трудно спрогнозировать что-то наперед. Лед может вскрыться весной, но к тому времени мы будем уже далеко к северо-западу. Я не думаю, что мы должны попытаться вернуться обратно к заливу Ванселя. Быть может, мы высадимся на западном побережье моря Уэдделла, но возможно ли будет достичь какого-либо другого подходящего места еще раньше, чтобы совершить задуманное в следующем году? Это покажет только время. Я не думаю, что кто-то из команды в унынии из-за нашего сегодняшнего положения. Все довольны и чем-то заняты, и будут делать все возможное, пока не придет время. А пока мы должны подождать”.
В воскресенье 2 мая судно находилось в точке с координатами 75 градусов 23 секунды ЮШ и 42 градуса 14 секунд ЗД. В полдень температура была 5 градусов ниже нуля по Фаренгейту (-20°С), небо затянуто тучами. В обед с топ-мачты были замечены тюлени и пять человек на двух собачьих упряжках отправились на охоту. Это короткое путешествие выдалось непростым, в тусклом призрачном свете, не дающем тени и, соответственно, представления о рельефе поверхности. Столь необычное восприятие было вызвано, по-видимому, сглаживающим эффектом мягкого снега и приводило к внезапным падениям в невидимые пустоты или наскокам на ледовые гребни.
“После пройденных трех миль к востоку, - описал Уорсли эту охоту на тюленей - мы осмотрели все, но не нашли ничего кроме торосов. Мне показалось, что я вижу что-то с милю впереди нас, но, скорее всего это было не более чем в полумиле. Я побежал туда, обнаружил тюленя, и своим криком спугнул еще двоих. Это оказался большой тюлень Уэдделла, более 10 футов длиной и весом более 800 фунтов (почти 400 кг). Солдат, один из лидеров упряжки, не колеблясь ни минуты, вцепился ему в горло, и нам пришлось отгонять собак прежде, чем мы смогли пристрелить его. Мы слили с него пять или шесть галлонов крови, и дали собакам ею напиться. На пути назад свет был еще хуже, и мы вернулись в кромешной тьме. Сэр Эрнест встретил нас светом фонарика и проводил до корабля”.
Это был первый тюлень, которого мы добыли с 19 марта, его мясо и жир стали отличной прибавкой к нашим припасам.
3 мая к западу от корабля в протоке появились три императорских пингвина. Их макушки выглядывали из воды, пока двое человек занимали исходные позиции у края проталины. Другие имитировали их звуки и медленно ходили наподобие пингвинов невдалеке от протоки. Птицы одна за другой, совершив по замечательному 3-х футовому прыжку, выскочили из воды на молодой лед. Затем они заскользили к берегу и последовали за людьми прочь от протоки. Их путь к отступлению был отрезан.
“Мы приблизились к ним, громко разговаривая и придавая голосу угрожающие нотки. Несмотря на это, все три птицы повернулись к нам и церемонно поклонились. Затем, после более близкого осмотра, они решили, что наше дальнейшее знакомство нецелесообразно, и двинули прочь. Мы преградили им путь и оттеснили ближе к кораблю, где бешеный лай собак так напугал их, что они предприняли решительную попытку прорваться сквозь наши ряды. Мы поймали их. Одна из птиц с философским выражением шла спокойно, пошевеливая ластами. Другие проявили свое нежелание, но и их упекли на ночь в иглу…. В полдень мы увидели пять императорских пингвинов в протоке на западе и одного поймали. Керр и Читам даже устроили небольшое сражение с двумя крупными птицами. Керр бросился на одного пингвина и схватил его, но быстро был сбит с ног его разгневанным товарищем, который прыгнул ему на грудь. Читам пришел Керру на помощь, и они скрутили первого, связали клюв и потащили его, попискивающего в знак протеста, на судно, словно двое полицейских ведущих под руки подвыпившего старика. Он весил 85 фунтов, или на 5 фунтов меньше, чем самый крупный из пойманных ранее императорских пингвинов. Керр и Читам настаивают на том, что он малыш, по сравнению с его большим приятелем, которому удалось улизнуть”.
В желудке пингвина оказалась только что выловленная рыба с 10 дюймов длиной. Такая рыба водится только в прибрежных водах. Еще два пингвина были пойманы на следующий день. Пока Вордье тащил одного из них к кораблю, Уайлд отправился за вторым вместе со своей упряжкой. Собаки, в какой-то момент потерявшие контроль, устроили просто бешеную гонку за птицей и практически ее догнали, когда их упряжь зацепилась за ледяной пилон, который они пытались обойти сразу с двух сторон. В результате образовался галдящий клубок из собак, запутанных строп, мужчины и опрокинутых саней, за которым беспечно и равнодушно наблюдал находившийся в трех ярдах от него пингвин. Он никогда не видел ничего подобного раньше и понятия не имел, что весь этот сыр-бор как-то с ним связан. Несколько трещин открылись в окрестностях корабля, и императорские пингвины, жирные, с лоснящимся оперением, появлялись в значительных количествах. 6 мая мы заполучили еще девять, и они существенно пополнили наши запасы свежих продуктов.
Продолжение...