Григорий Дубовой, инженер-строитель -2
Однако Одесса - город особый. Когда в один из понедельников пришли рабочие на объект, двери в квартиру были опечатаны. Рабочие ушли на другие объекты. Меня нашёл Николай и рассказал об этом. Я пошел к Пекарю.
- Не волнуйся, всё будет хорошо, - успокоил он меня, хотя в его голосе уверенности не было. - Немного нужно подождать. В городе идёт кампания борьбы с самостроем. Сейчас проверяются документы. Пройдёт кампания - мы опять возобновим работы - Да я и не волнуюсь. Ещё месяц-два, ударит мороз - меня выгонят с занятой квартиры. Тогда вообще не будет предмета волнения. У меня уже нет ни копейки, чтобы снять комнату. Зачем мне волноваться? - Постараемся до морозов закончить работы, - заверил меня начальник. Прошла пара недель, меня вызвал Пекарь. Как и в прошлые встречи, он предложил мне сесть. Закрыл дверь на ключ, предварительно проверил, есть ли кто в коридоре.
- Я вопрос решил. У меня была встреча с новым главным инженером Горжилуправления Фроловым. Возьми конверт, вложи двести рублей в конверт и иди к Фролову. Чертёж с подписями скрути трубкой, завернув внутрь конверт, и передай чертёж секретарше. Она занесёт свёрток инженеру и сразу вынесет его с печатью и подписью инженера. После этого открывай дверь и продолжай работу. Думаю, что на этом вопрос будет закрыт. Всё понял? - спросил он. - Как будто всё, - ответил я.
Всё сработало чётко. Нового главного инженера я видел одно мгновенье, когда секретарша входила в кабинет. Дверь захлопнулась, чтобы через мгновенье открыться. За одно мгновенье она опять открылась, и секретарша вручила мне мой проект. Этого мгновенья хватило, чтобы треть моей месячной зарплаты осталась в кабинете у главного. Когда я вышел из горжилуправления, раскрыл проект. Подпись главного и печать свежими чернилами красовались на бумаге. Я пошёл к себе на Пушкинскую, сорвал наклеенную бумажку с печатью. Строганые доски пола в целости и невредимости лежали на лагах в штабеле. Я решил сначала сложить очаг, а затем стелить полы. Дальше всё пошло как по маслу. До определённого момента.
Через день пришёл печник, привезли кирпич не только строительный, но и печной, который меньше строительного. Я купил майку (тогда впервые узнал, что сетчатая ткань из мешковины называется майкой). Понадобилось печнику Яше Очагову две смены, и плита с полугрубком была выложена. Он вышел на чердак класть дымоход. В это время плотники стелили в комнатах полы. Я вёл переговоры с малярами, которые должны были работать по прямому договору со мной. Я дал бригадиру деньги на краску и договорился о сроке начала окраски. Штукатурку мы успели сделать до того времени, когда стройка приостановилась. К моему несчастью, начались холода в этом году рано. Вечером Яша сошёл с крыши. Потирая руки от холода, он начал растапливать плиту. А предварительно на чердаке в дымоходе, через чистку, сжёг две газеты. Когда он начал разжигать дрова, огонь как бы нехотя выбивался из плиты в помещение, а затем, словно опомнившись, с шумом понесся в дымоход.
- Ну, хозяин, давай поллитру. Печь вышла, как всегда, на славу. - С удовольствием, но магарыч за мной, я не ожидал, что ты справишься так скоро...- Ну, смотри сам, - сказал Яша и ушел, забрав с собой свой инструмент.
Я подложил ещё немного дров. В комнате стало теплей. От полугрубка исходил лёгких парок. На следующий день пришли маляры. Мальчики начали шпаклевать столярку. Я привёз уголь. Плита обогревала все помещения, кроме спальни. В спальне установили электрокамин. Я рассчитал, что к ноябрьским праздникам я заеду в свою квартиру. Однако судьба опять надо мной посмеялась.
Стены и столярка сияли белизной, половина полов была окрашена. Придя на работу, маляры растопили плиту и начали работу. Когда дрова разгорелись, кто-то из них забросил уголь в плиту и ушел заниматься своими делами. Засыпая уголь, маляр не обратил внимание, что он затушил огонь. Никто не помнил, кто это сделал и когда затушил. Когда почувствовали, что стало холодно работать, пошли к плите. В топке огня не было, был только дым. Кто-то из них взял тряпку, смоченную в олифе, поджёг её и бросил в плиту. Раздался взрыв. Печь развалилась. Взрывной волной выбило стёкла окон в комнате. До моего прихода бригадир маляров, он же сын кладовшика РСУ Хасина, побежал к отцу, взял стекло и замазку и остеклил окна.
Я думал, что этот момент не переживу. Я был близок к обмороку, а может быть, и хуже - к инфаркту. Бригадир начал оправдываться, но я его прогнал. Я попросил Николая, чтобы нашёл Яшу и передал мою просьбу помочь мне. Вечером пришёл мой брат, и мы с ним разобрали то, что осталось от печи, очистили кирпич. Утром прищёл Яша: Исакич, я не накликал беду, я только тебя предупреждал, что может так получиться, ты уж прости меня, - полушутя сказал он, - но не переживай, восстановим, а этих засранцев больше не пускай. Мне Николай рассказал, что ты чуть дуба не дал. Напрасно. Так нельзя. В нашем деле всё может быть, главное принимать меры к ликвидации последствий случая, если это можно.
Он принялся за работу. Поздно вечером работа была выполнена, мы затопили печь дровами. Постелив на подоконник газету, я достал колбасу, хлеб, бутылку водки. Под аккомпанемент потрескивающих дров в печке мы осушили бутылку, вспоминая аналогичные случаи в жизни, и разошлись по домам.
Несколько дней до праздника 7 ноября и в праздничные дни я не выходил всё свободное время из своей квартиры, первой моей самостоятельной квартиры. После 7 ноября я уже ночевал в ней на раскладушке. Сразу после праздников мы переехали со снятой на год квартиры, не дожив там до года два месяца. Спасибо отцу, он мне здорово помог, взяв на себя выполнение работ по проводке водопровода и канализации. Эти работы были несложные, но денег на их выполнение у меня уже не было.
Как я догадывался в начале строительства своего жилья, я был неугоден всем. Меня боялись, со мной не делились новостями, событиями. Я в коллективе был выделен коллегами. Прошла неделя после вселения, и мне сообщили, что я перевожусь по решению ремонтного треста в другое РСУ №5. К этому моменту я уже оформил все документы на квартиру и получил ордер на вселение. Когда я получал расчёт, ко мне подошли два старых прораба и сказали, что они во мне ошиблись. Я оказался Человеком. Они сожалели, что отвергли моё предложение совместно строить: с их надстройкой ничего не получилось.
******
..Всё шло хорошо. Здесь работать можно было, несмотря на то, что организация труда была на дико низком уровне. Мне уже пришлось работать с использованием новейшей технологии строительства. Это было не только в армии, эти технологии применялись во многих больших городах. «Строительная газета», журнал «Строитель» пропагандировали новые материалы, технологии, механизмы и приспособления. Одесса была как на необитаемом острове. До ухода в армию я работал на практике на строительстве Одесской ТЭЦ. На таком большом объекте стоял американский допотопный растворобетонный узел с допотопным дозирующим устройством. Несмотря на то, что площадь застройки находится почти на уровне зеркала моря, на всём строительстве был один американский вакуумный насос, который обеспечивал понижение грунтовых вод. Когда насос ломался, рабочие убегали из котлована, чтобы не утонуть.
Такой же уровень строительного производства я застал по возвращении из армии через 10 лет. Однако я был счастлив, что строил, что жильцы за мной не гонятся по тротуарам с угрозами расправиться со мной, если я не сделаю ту или другую работу, которая сметой не предусмотрена. На двух своих объектах я бутил фундаменты. Как это было не похоже на работу в Заполярье под натиском глупого военного начальства!
Вечером к нам пришла Инна. Пошептавшись в кухне с Софой, они зашли в комнату. Я лежал на самодельной тахте и читал газету. Они зашли в комнату молча, обе обдумывали то, о чём говорили на кухне. Я ни о чём не спрашивал, так как у женщин бывают секреты, которые мужчинам знать не нужно. Если будет что-то дельное и они сочтут возможным поделиться со мной, я приму участие в разговоре. Помолчав немного, Инна обратилась ко мне:
- Если бы подвернулась возможность, ты перешёл бы на настоящую, большую стройку? - И ты ещё спрашиваешь? - полушутя ответил я ей, как в анекдоте. - Я сейчас с многими строителями знакома и сотрудничаю как юрисконсульт. А вчера я встретила своего друга детства и юности Фиму Лемберского. Он работает главным инженером СМУ-10. Я могу с ним поговорить. Считаю, что ты не ремонтник. Тебе в этой клоаке делать нечего и очень вероятно, что если что-то случится, то в тюрьму ты угодишь первым. - О чём ты говоришь? Да ещё в таком тоне, как будто я отказываюсь... - Хорошо, я завтра с ним поговорю, вечером встретимся здесь. Я сказала встретимся здесь, конечно, если будут какие-то новости.
СМУ-10 треста Одессжилстрой. ...Мы прошли к отделу кадров. Я написал заявление с просьбой зачислить на работу, и мы вышли на улицу. Подойдя к белой «Волге», главный открыл машину, сел за руль, и мы поехали в сторону района Курсаки. По дороге главный мне сказал, что оклад у меня будет не 690 рублей в месяц, а 1200 рублей, но должность будет мастера с полной материальной ответственностью, что в Одессе многих пугает. При выполнении плана управлением мы ещё будем получать прогрессивное вознаграждение. Пока мы ехали, главный рассказал, что полковник Косогляд всю войну служил при маршале Жукове, что помещения для проведения Потсдамской конференции готовились под руководством Косогляда.
... дело было для нас очень интересным. В журнале «Строитель» я прочёл, что в Чехословакии на стройках для подъёма кирпича на этажи применяли поддоны из дерева, которые можно на леса подавать малые кранами г/п 500 килограмм. На поддон кирпич укладывался методом елочки. Но этот поддон использовали для подъёма. Мы решили испытать этот поддон для транспортировки кирпича на машинах, причём полезного груза до полторы тонны, то есть поддон на двести кирпичей. Наша конструкция поддона размером 0,8х1,2 метра показала изумительные результаты. Мы гружёный поддон гнали по дорогам, бездорожью, быстро и медленно, на подъёмы и спуски. Кирпич не рассыпался и не падал с поддона. Я оформил рационализаторское предложение, которое тянуло на изобретение с большим экономическим эффектом. В Совнархозе его приняли и сделали заказ на пять тысяч штук для пробы. Но пока наше бюрократическое колесо раскручивалось, Совнархозы аннулировались, кирпич возили в металлических ящиках, а больше всего навалом в самосвалах, превращая до 30% в бой.
Наш поддон появился на практике через пять лет у военстроевцев, а затем и во многих организациях. Кто-то заработал большие деньги. Однако мы с Филиппом знали, что этот поддон наш, и были этим довольны. Обидно было, что это произошло через пять лет. А пока мы на наших поддонах подымали на этажи кирпич и загружали этажи гипсовой плитой для устройства перегородок.
К осени у нас на объекте работали три крана - один пневмоколёсный, два башенных разных конструкций. Конфигурация здания была П-образная. Одна из сторон была высокой, и пневмоколёсный кран не мог достать место монтажа плиты перекрытия. Малая плита перекрытия весила 2 т, а большая - 3 т. Строительство было на грани остановки. Монтировать ещё один кран ради шести плит перекрытия на двух этажах было бессмысленно, да и кранов башенных не было. Я принял волевое решение, подобно тому, что однажды уже принимал на Канином Носу при монтаже 72-метровой мачты, когда утеряли при разгрузке деталь: плиту перекрытия пневмоколёсным краном поставить на край здания, на земле, куда доставали два башенных крана.
Я и Филипп встали на лесах в местах, чтобы видеть друг друга, и чтобы каждый видел и был на виду у одного крановщика башенного крана. Мы зацепили одну панель за два крана. Филипп мои команды передавал на свой кран крановщику, который меня не видел. Я велел всем выйти из здания и отойти от него. Самое главное - не кричать и не советовать. В то время за такие вещи можно было лишиться прав на производство работ. На второй день начальник участка осмотрел проделанную работу, покачал головой и добавил: - За такие вещи при неудаче можно отсидеться вдоволь на нарах. Если бы хотя бы кто-то оценил - заплатил бы. Соколов донесёт высшему начальству, что это его инициатива и организаторские способности.
Таким же способом я перекрыл и следующий этаж. Работа шла нормально, но из-за несовершенной техники приходилось идти на риск, решая технические задачи. Хуже было решать задачи юридические. Созданные в стране нормативы выработки и оплата работ не соответствовали возможности их выполнения. К примеру, рабочему первого разряда нужно было перебросить в смену 13т песка и заработок был 1 руб. 30 коп. Женщине одиночке такая зарплата хватала заплатить за квартиру. А накормить, одеть детей? Вот и приходилось приписывать работы.
Здесь ещё возникали ситуации, которые не вязались с законом. Так случилось при эксплуатации башенных кранов. Краны по своей конструкции были постоянно заторможены. Для поворота крана или передвижения кран растормаживался катушкой. Если при повороте стрелы дул встречный ветер, катушка моментально сгорала. В армии у меня был умелец, который восстанавливал катушки, здесь такого не было, да за это никто и не платил.
Главный механик дал заявку в управление механизации, но там ответили, что катушек нужной марки нет. Мой электрик сказал, что он слыхал, что на станции «Сортировочная» есть электромастерские, и там могут восстанавливать катушки. Я велел ему узнать подробнее. Вечером он сказал, что за 25 руб. можно восстановить катушку. В этот момент на законсервированном объекте строительства дворца молодёжи разбирали выложенные из котельца стены. Я послал машину с грузчиками, чтобы взяли разобранный камень и за городом его продали и за эти деньги чтобы восстановили сколько можно катушек. После этого в управлении проблем с катушками не было.
...- Поступило предложение вас послать в Булдынку на строительство завода стенных материалов в качестве прораба. Работающий там мастер с работой не справился. Мастер останется при вас. Со своего объекта возьмите нужных Вам людей, в основном специалистов. На Вас надеются. «Так вот как мне удаётся стать прорабом!», - подумал я, но не сказал ничего.
Я понял, что это тот же приказ, какие я неоднократно получал на службе. Соколов на какой-то миг оказался в своей старой шкуре командира. Сопротивляться и отказываться я и не думал. Квартира есть, работа есть, причём не шляться по квартирам, вымогая копейки, а настоящая работа. Сын в хорошем детском саду, жена при деле. Можно подумать и о своей карьере. Не сидеть же мне на одном месте в мастерах! Когда я вышел из кабинета, за мной вышел Бубарь и сказал, что мою кандидатуру предложил начальник строительного управления Совнархоза товарищ Заярдный. Да, в своё время я бегал по управлениям и даже просьба Заярдного не помогала, а теперь я востребован, как оно получится - не знаю, но мне хотелось очень с работой справиться.
Когда мы приехали, встретил нас Березовский. - Понимаешь, по правде говорить, наше управление сроки просрало. В этом году запустить цех силикальцитных блоков вряд ли удастся. Заярдный сказал, что если сорвём сдачу цеха, у нас заберут оставшиеся деньги и Одессчина завода иметь не будет. Соответственно будет и расправа. И самое интересное, что цех можно было сделать без крови, если бы дирекция завода не ставила препятствия. Заводчанам цех не нужен. Они задыхаются тем, что производят тонкомолотую известь. Они полстолетия резали камень открытым путём и в шахтах. Продавая его налево и направо, они здесь обзавелись домами, усадьбами.
Если начнут выпускать силикальцитные блоки, их будут трясти за каждый блок. Блок дядьке не продашь. Вот они и тянут резину. Я не знаю, каким образом ты сюда попал по указанию Заярдного, но он сказал, что никому из инженерного состава нашего управления не верит. Мастер Шевелёв, который здесь ведёт работы, полностью стал их человеком. Ему подсунули бабу, он с ней живёт и, по-моему, уже купил дом. Бери бразды управления и действуй. Если увидишь, что они тянут с материалами, транспортом, или не дадут бетона на колонны и балки, или в срок не пропарят сборный бетон, Заярдный сказал, чтобы я тебя предупредил, что он приказывает, чтобы я в любое время докладывал ему по телефону. Все свои суточные заказы давай технадзору и куратору Лисенко. Шевелёв выполняет только твои указания. В заключение скажу, что шкуру в первую очередь будут снимать с тебя. Я буду приезжать и по мере возможности тебе помогать.
В конце рабочего дня подошёл самосвал. Мы погрузились и помчались в деревню к заводскому общежитию, которое находилось от завода на расстоянии трёх километров. Ребята помылись, переоделись. Кто-то принёс вино, кусочек хлеба. Выпили, закусили. Одни начали играть в карты, другие в домино, были и любители шахмат, шашек. Я поговорил с Филиппом. Решили подъём делать в половина седьмого утра, чтобы доехать и позавтракать до восьми часов. Ещё я с ним посоветовался по вопросу продолжительности рабочего дня и велел поговорить по этому поводу с рабочими, которые приехали с нами. Я предложил после ужина прихватывать немного времени и поработать. Я готов подумать, как выпить стакан вина или сто грамм водки после сверхурочной работы. Через два дня мы остались после ужина. Нашему шофёру Илюше я велел взять немного дров от отходов опалубки, поехать в деревню и поменять на пару бутылок водки и пару кружков домашней колбасы. Хлеб у нас был из столовой. Илья с этой работой справлялся отлично.
Мы вырвали у погоды хороший объём работы, но декабрь подкрался, не спрашивая нашего согласия. Дожди, морозы, снег намного усложнили работу. Однако колонны и балки мы успели изготовить и смонтировать. Начались сантехнические работы, которые вели субподрядчики. Мы наладили только недавно привезенные громадные листы шиферной кровли, которые монтировали на двенадцатиметровой высоте в дождь и мороз. Ни один рабочий не покидал рабочего места. Каменщики на лесах успешно клали стены из камня ракушечника. Я требовал, чтобы камень мне подвозили не мёрзлый со штабелей, а с шахт, тёплый и мягкий. Я предупредил мастера Витю Шевелёва, что если увижу мёрзлый камень, заставлю его на горбу нести обратно.
Он в заводоуправлении обо мне такие легенды рассказывал, что меня самого озноб пробирал. Что я беспощаден с рабочими, что я каждый день докладываю в Совнархоз о ходе строительства, что о получасовых простоях из-за отсутствия нужного камня уже знают в Совнархозе. Слава Богу, ни одного простоя не было. Сразу же после празднования Нового года пошли с конвейера прекрасные силикальцитные блоки. Наше СМУ-10 на праздничном вечере, который был устроен строительным управлением Совнархоза, чувствовало себя именинником. Мне объявили благодарность и предоставили отпуск за прошедший год. Ни одного дня за работу без выходных и за сверхурочную работу не добавили. Правда, командировочные деньги начислили. Отпуск провёл с семьёй, в работе над достройкой квартиры.
В самый разгар работы я дома получил повестку явиться к прокурору. Сказать, что для меня этот вызов был не тревожен, это ничего не сказать. Вызов был на 10 часов утра. На школе я расставил рабочих и поехал на станцию «Сортировочная», где находилась прокуратура. Опоздал чуть ли не на час, пока три раза пересаживался на транспорте. Прокурор меня принял. Поглядев в заготовленную папку он спросил то, что требуется по протоколу. Я ответил.
- Вы работали в РСУ-5? - Работал, - ответил я. - Администрация прислала нам документы, где потребовала взыскать с вас восемь тысяч рублей, - сказал прокурор, не отрывая от папки глаз.
- Мне об этом ничего не известно, хотя я живу всего в двухстах метрах от управления, - сказал я и продолжил: - я сдал все документы и все службы, мне подписали обходной. Ни у кого ко мне претензий не было. Прошло около года с того времени. Когда я уходил, объекты были законсервированы. - Верно, но вот акт контрольного обмера, где указано, что вы недовыполнили работы на 8 тысяч рублей, а эти работы Вы запроцентовали. - Когда составили акт? - спросил я. - Это не имеет значения, - сказал прокурор. - Хорошо, но когда делали контрольный обмер, меня должны были предупредить, - согласился я.
- Вас предупреждали, - невозмутимо сказал прокурор, - но Вы отказались подписать вызов. Вот две подписи, которые свидетельствуют о Вашем отказе. - Могу ли я узнать, кто мне вручал вызов? - настаивал я. - Нет, мы верим этим подписям и Вам знать это не обязательно. - Могу ли я посмотреть на акт контрольного обмера? - Да, пожалуйста, - сказал прокурор, передавая мне акт. - Где схема шурфов контрольного обмера? - спросил я - Нам она не нужна. Мы верим акту.
- Уважаемый товарищ прокурор, - я прервал его, не зная, как к нему обратиться, - если Вы меня считаете преступником, тогда, гражданин прокурор, это фальшивка от начала до конца. Я не говорю о фальшивых подписях на вызове. Дело в том, что люди, которые писали эту фальшивку, не учли существующий акт, который числится в перечне переданных мной сдаточных документов. Я его составил после составления исполнительной схемы основания фундаментов. Это было вызвано тем, что здание стоит на косогоре. Основание фундаментов должно быть горизонтальным, а следовательно, делается оно уступами. Зная схему основания, можно точно высчитать объём фундаментов. К слову сказать, я уложился в сметный объём и уверен, что фундаменты прочны и сделаны по техническим условиям. Я уверен, что контрольный обмер делали неучи или жулики и прошу сделать контрольный обмер согласно исполнительной схеме основания фундамента.
- Я вас понял. Возьмите лист бумаги и напишите всё, что Вы мне сказали. Он подал мне лист бумаги, я всё написал кратко, с выкладками и ссылками на документы, которые я оставил при сдаче дел.
..жена положила на стол передо мной повестку из прокуратуры. Оказывается, меня не оставили в покое, а только дали передышку. Прокурор опять вызывает меня по вопросу больничного корпуса в деревне Усатово. Утром я перед работой зашёл в РСУ-5 в производственный отдел. Бэла Борисовна, начальник ПТО, мне сказала, что они в прокуратуру никаких бумаг не отправляли, об акте контрольного обмера ничего не знают. Главный инженер Карпинский уже в управлении не работает. После посещения РСУ я пошёл в прокуратуру. Принял меня совершенно другой прокурор в прокуратуре, которая находилась по другому адресу в другом районе города. Прокурор порылся в куче папок, вынул нужную ему и начал её рассматривать. Спустя какое-то время он обратился ко мне: - Так, почему до сих пор Вы не покрыли нанесенный государству урон?
- По той причине, что я никакого урона государству не нанёс, - ответил я. - Мы в этом не уверены. Акт контрольного обмера свидетельствует о другом и составлен он по всем правилам. - А вот в этом я не уверен. Полтора года назад по этому делу меня уже вызывали, и я написал объяснение. Если Вы внимательно его прочтёте, то убедитесь, что при составлении этого акта меня не было... - Вы не явились по вызову. Вот подписи людей, которые делали этот обмер и они подписали, что они Вас вызывали, но Вы не явились, - прервав меня, прокурор показал мне документ, который я уже видел.
- Я этот документ уже видел при первом вызове меня в прокуратуру и обстоятельно написал объяснение. - Вы не могли видеть этот документ, потому что, как Вы уже говорили, Вы не участвовали в контрольном обмере. Зачем Вы пытаетесь меня неправильно информировать? - Я Вас информирую правильно. Мне этот документ показывал полтора года тому назад прокурор в другом районе. Однако он мне тогда сказал, что мне не обязательно знать людей, которые подписали эту бумагу, так же, как и Вы не можете мне сказать, кто составил и подписал этот акт.
Сегодня я был в РСУ-5. Ни старого начальника, ни главного инженера нет. Начальник производственного отдела ни о каком акте не знает. Как я догадываюсь, моей объяснительной записки в деле тоже нет. Я не сомневаюсь, что приёмосдаточный акт, который у меня приняли в ПТО, на основании которого мне подписала бухгалтерия обходной лист, тоже уничтожены, а сумма 8 тысяч рублей осела у кого-то в кармане. Кстати, эту сумму назвал мне предыдущий прокурор, у которого, по вашему мнению, я не был. Это цифра появилась только при оформлении дел, поданных в прокуратуру. Всё. Больше мне нечего сказать.
- Ладно. Мы ещё встретимся, а пока постарайтесь мне написать то, о чём Вы мне рассказали. Вы видите, что Вашего объяснения в деле нет. Напишите без эмоций, всё главное. Не обязательно занести завтра. Желательно, чтобы у Вас был адвокат. До свидания! Время подходило к обеду. Если повезёт с транспортом, то до объекта работы доберусь только через час или полтора. Что делается на работе - не знаю. Пока здесь бегаю, там приходят грузы, кто-то расписывается в накладных, не зная, что подписывает. Да, те, кто устроил эту ситуацию, хорошо просчитал шансы на выигрыш...
Когда на следующий день я разговаривал с адвокатом, он задавал мне вопросы, которые по моему мнению совершено не касались моего дела. Что бы я ему ни говорил, он мне говорил, что суд этим не интересуется. Есть документ о недостаче, есть сумма убытка. Нет только лица, которое возместит убыток. Вот чем интересуется суд. Я несколько раз приходил в бюро, платил деньги за консультацию, отвечал на какие-то отвлечённые вопросы. Слушание дела не начиналось. Если по правде говорить, то я не знаю, чем мне помог Стависткий. Один раз через пол года назначили слушание дела. Стависткий пришёл. Представитель истца не явился. Дело перенесли на другой срок. Через полгода я опять пришел в бюро. Оплатил услуги адвоката. Истец опять не явился. Слушание дела опять было отложено.
На каком-то празднике брат познакомился с двумя строителями, которые были друзьями хозяина. В разговоре он узнал, что они уже не работали, а подрабатывали в суде как консультанты судей и на экспертизах. Брат рассказал им обо мне, о деле, которое тянется почти что три года. Один из строителей сказал, что это дело он помнил. Поскольку это дело и яйца выеденного не стоит, экспертизу не проводили, а они только подписали документ, что акт составлен по всем правилам и сомнения не вызывает. Так я познакомился с экспертами, которые вели моё дело. Я им рассказал, что из дела пропали некоторые документы, которые я оставил при расчёте, уходя из РСУ. Эксперты пообещали мне, что они обратятся к уже третьему судье и помогут ему закрыть это дело.
Через неделю меня вызвали в суд. От истца приехал главврач больницы, который осуществлял технадзор. Главный инженер РСУ уже не работал в управлении. Заседание суда длилось около половины часа, в основном на протокольной части заседания. Оказалось, что в акте кроме фундаментов был указан грунт, который я не вывозил, а распланировал. Завышение было на сумму 150 рублей. Я сказал, что этот грунт нужен был там, иначе бы там всегда под стенами была бы грязь, и мне нужно было оформить рацпредложение, но я этого не сделал, поэтому признаю это завышение. Приговор суда был оглашён: взыскать 150 рублей в пользу государства в равной мере с прораба и технадзора. Главврач вскочил с места и начал кричать, что его обманул главный инженер, что он главврач больницы и в строительстве ничего не понимает. Что этот жулик сейчас сидит в тюрьме, а он, главврач, должен платить деньги. Он ещё что-то кричал, что он старый большевик и прочее. Я сказал, что с приговором согласен и апеллировать не буду. Так закончило существование этого дела.
..В управление пришёл новый главный инженер Виндеман. Как стало известно несколько позже, он вернулся из заключения. Ранее он работал в одном из строительных управлений в городе вместе с начальником управления Харьковым и с главным инженером Поштавенко. Все они очень грамотные инженеры. Как принято было в Одессе, они делали своё дело умело, но пару копеек откладывалось людям, начальникам высших инстанций, банка, КРУ и прочим, от которых они зависели. Где-то круговая порука разорвалась, и три руководителя должны были получить срок по крупному. По общему согласию Виндеман принял на себя всю вину содеянного и ушёл на отсидку. Его семья получала весь срок денежное довольствие. Когда Винденман вернулся, Харьков был управляющим нашего треста, Поштавенко - главным инженером. Виндеман сразу принял должность главного инженера нашего управления, которое было подведомственно этому тресту. Не ошибусь, если скажу, что порядок в управлении был наведен моментально.
Райком партии направил к нам нового начальника отдела кадров. Это был демобилизованный из армии человек, который долгое время работал в первом отделе различных армейских соединений. Антисемитский дух моментально заполнил атмосферу управления. По указанию райкома партии начальник отдела кадров СМУ должен был быть секретарём партийного бюро. Поэтому коммуниста товарища Лукашенко было предложено райкомом партии кооптировать секретарём партбюро управления. Вот на этом поприще Лукашенко решил себя показать. Действительно, у нас в управлении много было лиц еврейской национальности. С начала образования СМУ начальником был полковник в отставке коммунист Косогляд, было много демобилизованных инженеров-фронтовиков.
Затем их сменили мы, которые в войну работали на оборонных предприятиях. Сразу выгнать всех прорабов и начальников участков он не мог, поэтому он решил уволить первыми мастеров Лившица и Александрова. Лившиц работал первый год после демобилизации из армии и заканчивал строительный техникум, вечернее отделение. Александров занимался на третьем курсе заочного отделения техникума, тоже отслуживший в стройбате армию. Оба члены партии. О своих действиях Лукашенко сообщил в райком партии. Дальше чуть ли не ежедневно шли в райком докладные о злоупотреблениях линейными работниками. К примеру, в строительстве было очень сложно вести составление материальных отчётов.
На предприятиях, где выпускается какая-то продукция, имеется расход материала на изготовление единицы этого вида продукции. В строительстве сотни единиц различно изготовляемой продукции, и нужно было выбирать по граммам те или другие составляющие. Поэтому на некоторые работы справочники списания составляющих предусматривали не всегда соответственно с общесоюзным стандартом. Материалы оставались в излишках, а на некоторые конструкции не было материалов под списание, несмотря на то, что работа выполнена. Мы, прорабы, кооперировались, обменивались накладными и каким-то образом выходили из положения. В отчётный период в коридоре управления можно было слышать диалоги прорабов:
- Ты уже продал излишек доски? - Да, продал, но мне нужно купить сто килограмм гвоздей. Ты не знаешь, кто продаёт? Услыхав такие разговоры, Лукашенко моментально писал докладные в райком партии о злоупотреблениях в организации. Я со второго года работы ежегодно избирался членом партбюро управления, а несколько лет был заместителем секретаря партбюро. Поэтому я раньше всех узнал о том, что нас, всех членов партийного бюро управления, вызвали на очередное заседание бюро райкома партии. Кроме нас в райком вызвали руководителей треста.
- Я не могу понять, - сказал секретарь райкома после оглашения повестки дня заседания бюро, - что происходит в СМУ-10 в последнее время? Мы считали, что это одна из удачнейших организаций не только района, но и города. Мы помним сданные в срок школы, Булдынский завод и многие объекты города. Знаем этот дружный коллектив, грамотных инженерно-технических работников. Получив в последнее время тревожные сигналы, мы решили побеседовать с руководителями, с членами партбюро. Что случилось в управлении? Набираются какие-то неквалифицированные кадры, происходит хищение материалов. По нашей просьбе КРУ провело тщательную проверку финансового положения управления. Никаких злоупотреблений не выявлено. Да, без диплома в управлении мастером работает после возвращения со службы в армии коммунист Лившиц. Он на последнем курсе строительного техникума. Мы консультировались у юристов. Он имеет полное право занимать эту должность. То же можно сказать о беспартийном товарище Александрове. Весь изобличающий материал прислал нам секретарь парторганизации товарищ Лукашенко, кому я и хочу предоставить слово.
Лукашенко встал, развернул на столе свою папку и извлёк из неё свой кондуит, где аккуратно были уложены копии тех писем, которые он присылал в райком. - Насчёт Лившица и Алексанлрова я мог ошибиться. У нас в управлении нет в штате юриста. Но то, о чём я сигнализировал в райком, я слыхал сам и мне юрист не требуется: если человек, которому доверяют государственную ценность, торгует ею, я считаю, что это безобразие нужно пресекать. - А Вы, как честный коммунист, с нарушителями беседовали? - спросил управляющий стройтрестом. - Нет, - последовал ответ, - я считаю, что этим должны заниматься соответствующие органы, которые в нашей стране с этим делом хорошо справляются. - Ясно, - сказала секретарь райкома. - У меня будет вопрос к товарищу Лукашенко, но сначала я хочу послушать членов бюро управления, почему они допустили такое безобразие. Каждому, мне кажется, достаточно 2-3 минуты.
Когда очередь дошла ко мне, я сказал, что об этих докладных слышу первый раз. Рассказал о том, как создались у Лукашенко представления о хищении. Несовершенная системам учёта расходования материалов действительно создаёт прецедент манипулирования материалами. Так, например, тот же гвоздь списывается по одной норме в килограммах, размером 3х50 мм и 5х125 мм. При проверке в бухгалтерии и производственном отделе управления сидят инженерные работники и проверяют расход согласно тех инструкций, куда уложен проверяемый списываемый материал. Я также сказал о нашей «торговле», то есть ликвидации разносортицы, которую мы делаем перед сдачей месячных материальных отчётов.
- Так, - поднявшись с места, сказал секретарь райкома. - Я считаю, что дальнейший опрос излишний. Если товарищи члены бюро управления не возражают, опрос окончен. Всё ясно. Товарищ Лукашенко проявил политическую близорукость. У нас действительно есть претензии к руководителям управления, треста, о котором товарищ Лукашенко должен был нас поставить в известность. Каким образом главный инженер управления, вернувшись из мест заключения, сразу занял пост главного инженера, несмотря на то, что привлекался он за должностное преступление? Также начальник первого участка беспартийный Рохман, вернувшись из заключения, занял должность начальника участка. Коммунисты управления, инженеры занимают должности мастеров и прорабов. Об этом товарищ Лукашенко нам не докладывал и никаких мер не принимал. Я предлагаю отозвать нашу рекомендацию со СМУ-10, данную товарищу Лукашенко, а администрации треста решить о квалификационной целесообразности использовать товарища на данной должности. С первым вопросом покончено. Приглашённые могут быть свободны.
- Не волнуйся, всё будет хорошо, - успокоил он меня, хотя в его голосе уверенности не было. - Немного нужно подождать. В городе идёт кампания борьбы с самостроем. Сейчас проверяются документы. Пройдёт кампания - мы опять возобновим работы - Да я и не волнуюсь. Ещё месяц-два, ударит мороз - меня выгонят с занятой квартиры. Тогда вообще не будет предмета волнения. У меня уже нет ни копейки, чтобы снять комнату. Зачем мне волноваться? - Постараемся до морозов закончить работы, - заверил меня начальник. Прошла пара недель, меня вызвал Пекарь. Как и в прошлые встречи, он предложил мне сесть. Закрыл дверь на ключ, предварительно проверил, есть ли кто в коридоре.
- Я вопрос решил. У меня была встреча с новым главным инженером Горжилуправления Фроловым. Возьми конверт, вложи двести рублей в конверт и иди к Фролову. Чертёж с подписями скрути трубкой, завернув внутрь конверт, и передай чертёж секретарше. Она занесёт свёрток инженеру и сразу вынесет его с печатью и подписью инженера. После этого открывай дверь и продолжай работу. Думаю, что на этом вопрос будет закрыт. Всё понял? - спросил он. - Как будто всё, - ответил я.
Всё сработало чётко. Нового главного инженера я видел одно мгновенье, когда секретарша входила в кабинет. Дверь захлопнулась, чтобы через мгновенье открыться. За одно мгновенье она опять открылась, и секретарша вручила мне мой проект. Этого мгновенья хватило, чтобы треть моей месячной зарплаты осталась в кабинете у главного. Когда я вышел из горжилуправления, раскрыл проект. Подпись главного и печать свежими чернилами красовались на бумаге. Я пошёл к себе на Пушкинскую, сорвал наклеенную бумажку с печатью. Строганые доски пола в целости и невредимости лежали на лагах в штабеле. Я решил сначала сложить очаг, а затем стелить полы. Дальше всё пошло как по маслу. До определённого момента.
Через день пришёл печник, привезли кирпич не только строительный, но и печной, который меньше строительного. Я купил майку (тогда впервые узнал, что сетчатая ткань из мешковины называется майкой). Понадобилось печнику Яше Очагову две смены, и плита с полугрубком была выложена. Он вышел на чердак класть дымоход. В это время плотники стелили в комнатах полы. Я вёл переговоры с малярами, которые должны были работать по прямому договору со мной. Я дал бригадиру деньги на краску и договорился о сроке начала окраски. Штукатурку мы успели сделать до того времени, когда стройка приостановилась. К моему несчастью, начались холода в этом году рано. Вечером Яша сошёл с крыши. Потирая руки от холода, он начал растапливать плиту. А предварительно на чердаке в дымоходе, через чистку, сжёг две газеты. Когда он начал разжигать дрова, огонь как бы нехотя выбивался из плиты в помещение, а затем, словно опомнившись, с шумом понесся в дымоход.
- Ну, хозяин, давай поллитру. Печь вышла, как всегда, на славу. - С удовольствием, но магарыч за мной, я не ожидал, что ты справишься так скоро...- Ну, смотри сам, - сказал Яша и ушел, забрав с собой свой инструмент.
Я подложил ещё немного дров. В комнате стало теплей. От полугрубка исходил лёгких парок. На следующий день пришли маляры. Мальчики начали шпаклевать столярку. Я привёз уголь. Плита обогревала все помещения, кроме спальни. В спальне установили электрокамин. Я рассчитал, что к ноябрьским праздникам я заеду в свою квартиру. Однако судьба опять надо мной посмеялась.
Стены и столярка сияли белизной, половина полов была окрашена. Придя на работу, маляры растопили плиту и начали работу. Когда дрова разгорелись, кто-то из них забросил уголь в плиту и ушел заниматься своими делами. Засыпая уголь, маляр не обратил внимание, что он затушил огонь. Никто не помнил, кто это сделал и когда затушил. Когда почувствовали, что стало холодно работать, пошли к плите. В топке огня не было, был только дым. Кто-то из них взял тряпку, смоченную в олифе, поджёг её и бросил в плиту. Раздался взрыв. Печь развалилась. Взрывной волной выбило стёкла окон в комнате. До моего прихода бригадир маляров, он же сын кладовшика РСУ Хасина, побежал к отцу, взял стекло и замазку и остеклил окна.
Я думал, что этот момент не переживу. Я был близок к обмороку, а может быть, и хуже - к инфаркту. Бригадир начал оправдываться, но я его прогнал. Я попросил Николая, чтобы нашёл Яшу и передал мою просьбу помочь мне. Вечером пришёл мой брат, и мы с ним разобрали то, что осталось от печи, очистили кирпич. Утром прищёл Яша: Исакич, я не накликал беду, я только тебя предупреждал, что может так получиться, ты уж прости меня, - полушутя сказал он, - но не переживай, восстановим, а этих засранцев больше не пускай. Мне Николай рассказал, что ты чуть дуба не дал. Напрасно. Так нельзя. В нашем деле всё может быть, главное принимать меры к ликвидации последствий случая, если это можно.
Он принялся за работу. Поздно вечером работа была выполнена, мы затопили печь дровами. Постелив на подоконник газету, я достал колбасу, хлеб, бутылку водки. Под аккомпанемент потрескивающих дров в печке мы осушили бутылку, вспоминая аналогичные случаи в жизни, и разошлись по домам.
Несколько дней до праздника 7 ноября и в праздничные дни я не выходил всё свободное время из своей квартиры, первой моей самостоятельной квартиры. После 7 ноября я уже ночевал в ней на раскладушке. Сразу после праздников мы переехали со снятой на год квартиры, не дожив там до года два месяца. Спасибо отцу, он мне здорово помог, взяв на себя выполнение работ по проводке водопровода и канализации. Эти работы были несложные, но денег на их выполнение у меня уже не было.
Как я догадывался в начале строительства своего жилья, я был неугоден всем. Меня боялись, со мной не делились новостями, событиями. Я в коллективе был выделен коллегами. Прошла неделя после вселения, и мне сообщили, что я перевожусь по решению ремонтного треста в другое РСУ №5. К этому моменту я уже оформил все документы на квартиру и получил ордер на вселение. Когда я получал расчёт, ко мне подошли два старых прораба и сказали, что они во мне ошиблись. Я оказался Человеком. Они сожалели, что отвергли моё предложение совместно строить: с их надстройкой ничего не получилось.
******
..Всё шло хорошо. Здесь работать можно было, несмотря на то, что организация труда была на дико низком уровне. Мне уже пришлось работать с использованием новейшей технологии строительства. Это было не только в армии, эти технологии применялись во многих больших городах. «Строительная газета», журнал «Строитель» пропагандировали новые материалы, технологии, механизмы и приспособления. Одесса была как на необитаемом острове. До ухода в армию я работал на практике на строительстве Одесской ТЭЦ. На таком большом объекте стоял американский допотопный растворобетонный узел с допотопным дозирующим устройством. Несмотря на то, что площадь застройки находится почти на уровне зеркала моря, на всём строительстве был один американский вакуумный насос, который обеспечивал понижение грунтовых вод. Когда насос ломался, рабочие убегали из котлована, чтобы не утонуть.
Такой же уровень строительного производства я застал по возвращении из армии через 10 лет. Однако я был счастлив, что строил, что жильцы за мной не гонятся по тротуарам с угрозами расправиться со мной, если я не сделаю ту или другую работу, которая сметой не предусмотрена. На двух своих объектах я бутил фундаменты. Как это было не похоже на работу в Заполярье под натиском глупого военного начальства!
Вечером к нам пришла Инна. Пошептавшись в кухне с Софой, они зашли в комнату. Я лежал на самодельной тахте и читал газету. Они зашли в комнату молча, обе обдумывали то, о чём говорили на кухне. Я ни о чём не спрашивал, так как у женщин бывают секреты, которые мужчинам знать не нужно. Если будет что-то дельное и они сочтут возможным поделиться со мной, я приму участие в разговоре. Помолчав немного, Инна обратилась ко мне:
- Если бы подвернулась возможность, ты перешёл бы на настоящую, большую стройку? - И ты ещё спрашиваешь? - полушутя ответил я ей, как в анекдоте. - Я сейчас с многими строителями знакома и сотрудничаю как юрисконсульт. А вчера я встретила своего друга детства и юности Фиму Лемберского. Он работает главным инженером СМУ-10. Я могу с ним поговорить. Считаю, что ты не ремонтник. Тебе в этой клоаке делать нечего и очень вероятно, что если что-то случится, то в тюрьму ты угодишь первым. - О чём ты говоришь? Да ещё в таком тоне, как будто я отказываюсь... - Хорошо, я завтра с ним поговорю, вечером встретимся здесь. Я сказала встретимся здесь, конечно, если будут какие-то новости.
СМУ-10 треста Одессжилстрой. ...Мы прошли к отделу кадров. Я написал заявление с просьбой зачислить на работу, и мы вышли на улицу. Подойдя к белой «Волге», главный открыл машину, сел за руль, и мы поехали в сторону района Курсаки. По дороге главный мне сказал, что оклад у меня будет не 690 рублей в месяц, а 1200 рублей, но должность будет мастера с полной материальной ответственностью, что в Одессе многих пугает. При выполнении плана управлением мы ещё будем получать прогрессивное вознаграждение. Пока мы ехали, главный рассказал, что полковник Косогляд всю войну служил при маршале Жукове, что помещения для проведения Потсдамской конференции готовились под руководством Косогляда.
... дело было для нас очень интересным. В журнале «Строитель» я прочёл, что в Чехословакии на стройках для подъёма кирпича на этажи применяли поддоны из дерева, которые можно на леса подавать малые кранами г/п 500 килограмм. На поддон кирпич укладывался методом елочки. Но этот поддон использовали для подъёма. Мы решили испытать этот поддон для транспортировки кирпича на машинах, причём полезного груза до полторы тонны, то есть поддон на двести кирпичей. Наша конструкция поддона размером 0,8х1,2 метра показала изумительные результаты. Мы гружёный поддон гнали по дорогам, бездорожью, быстро и медленно, на подъёмы и спуски. Кирпич не рассыпался и не падал с поддона. Я оформил рационализаторское предложение, которое тянуло на изобретение с большим экономическим эффектом. В Совнархозе его приняли и сделали заказ на пять тысяч штук для пробы. Но пока наше бюрократическое колесо раскручивалось, Совнархозы аннулировались, кирпич возили в металлических ящиках, а больше всего навалом в самосвалах, превращая до 30% в бой.
Наш поддон появился на практике через пять лет у военстроевцев, а затем и во многих организациях. Кто-то заработал большие деньги. Однако мы с Филиппом знали, что этот поддон наш, и были этим довольны. Обидно было, что это произошло через пять лет. А пока мы на наших поддонах подымали на этажи кирпич и загружали этажи гипсовой плитой для устройства перегородок.
К осени у нас на объекте работали три крана - один пневмоколёсный, два башенных разных конструкций. Конфигурация здания была П-образная. Одна из сторон была высокой, и пневмоколёсный кран не мог достать место монтажа плиты перекрытия. Малая плита перекрытия весила 2 т, а большая - 3 т. Строительство было на грани остановки. Монтировать ещё один кран ради шести плит перекрытия на двух этажах было бессмысленно, да и кранов башенных не было. Я принял волевое решение, подобно тому, что однажды уже принимал на Канином Носу при монтаже 72-метровой мачты, когда утеряли при разгрузке деталь: плиту перекрытия пневмоколёсным краном поставить на край здания, на земле, куда доставали два башенных крана.
Я и Филипп встали на лесах в местах, чтобы видеть друг друга, и чтобы каждый видел и был на виду у одного крановщика башенного крана. Мы зацепили одну панель за два крана. Филипп мои команды передавал на свой кран крановщику, который меня не видел. Я велел всем выйти из здания и отойти от него. Самое главное - не кричать и не советовать. В то время за такие вещи можно было лишиться прав на производство работ. На второй день начальник участка осмотрел проделанную работу, покачал головой и добавил: - За такие вещи при неудаче можно отсидеться вдоволь на нарах. Если бы хотя бы кто-то оценил - заплатил бы. Соколов донесёт высшему начальству, что это его инициатива и организаторские способности.
Таким же способом я перекрыл и следующий этаж. Работа шла нормально, но из-за несовершенной техники приходилось идти на риск, решая технические задачи. Хуже было решать задачи юридические. Созданные в стране нормативы выработки и оплата работ не соответствовали возможности их выполнения. К примеру, рабочему первого разряда нужно было перебросить в смену 13т песка и заработок был 1 руб. 30 коп. Женщине одиночке такая зарплата хватала заплатить за квартиру. А накормить, одеть детей? Вот и приходилось приписывать работы.
Здесь ещё возникали ситуации, которые не вязались с законом. Так случилось при эксплуатации башенных кранов. Краны по своей конструкции были постоянно заторможены. Для поворота крана или передвижения кран растормаживался катушкой. Если при повороте стрелы дул встречный ветер, катушка моментально сгорала. В армии у меня был умелец, который восстанавливал катушки, здесь такого не было, да за это никто и не платил.
Главный механик дал заявку в управление механизации, но там ответили, что катушек нужной марки нет. Мой электрик сказал, что он слыхал, что на станции «Сортировочная» есть электромастерские, и там могут восстанавливать катушки. Я велел ему узнать подробнее. Вечером он сказал, что за 25 руб. можно восстановить катушку. В этот момент на законсервированном объекте строительства дворца молодёжи разбирали выложенные из котельца стены. Я послал машину с грузчиками, чтобы взяли разобранный камень и за городом его продали и за эти деньги чтобы восстановили сколько можно катушек. После этого в управлении проблем с катушками не было.
...- Поступило предложение вас послать в Булдынку на строительство завода стенных материалов в качестве прораба. Работающий там мастер с работой не справился. Мастер останется при вас. Со своего объекта возьмите нужных Вам людей, в основном специалистов. На Вас надеются. «Так вот как мне удаётся стать прорабом!», - подумал я, но не сказал ничего.
Я понял, что это тот же приказ, какие я неоднократно получал на службе. Соколов на какой-то миг оказался в своей старой шкуре командира. Сопротивляться и отказываться я и не думал. Квартира есть, работа есть, причём не шляться по квартирам, вымогая копейки, а настоящая работа. Сын в хорошем детском саду, жена при деле. Можно подумать и о своей карьере. Не сидеть же мне на одном месте в мастерах! Когда я вышел из кабинета, за мной вышел Бубарь и сказал, что мою кандидатуру предложил начальник строительного управления Совнархоза товарищ Заярдный. Да, в своё время я бегал по управлениям и даже просьба Заярдного не помогала, а теперь я востребован, как оно получится - не знаю, но мне хотелось очень с работой справиться.
Когда мы приехали, встретил нас Березовский. - Понимаешь, по правде говорить, наше управление сроки просрало. В этом году запустить цех силикальцитных блоков вряд ли удастся. Заярдный сказал, что если сорвём сдачу цеха, у нас заберут оставшиеся деньги и Одессчина завода иметь не будет. Соответственно будет и расправа. И самое интересное, что цех можно было сделать без крови, если бы дирекция завода не ставила препятствия. Заводчанам цех не нужен. Они задыхаются тем, что производят тонкомолотую известь. Они полстолетия резали камень открытым путём и в шахтах. Продавая его налево и направо, они здесь обзавелись домами, усадьбами.
Если начнут выпускать силикальцитные блоки, их будут трясти за каждый блок. Блок дядьке не продашь. Вот они и тянут резину. Я не знаю, каким образом ты сюда попал по указанию Заярдного, но он сказал, что никому из инженерного состава нашего управления не верит. Мастер Шевелёв, который здесь ведёт работы, полностью стал их человеком. Ему подсунули бабу, он с ней живёт и, по-моему, уже купил дом. Бери бразды управления и действуй. Если увидишь, что они тянут с материалами, транспортом, или не дадут бетона на колонны и балки, или в срок не пропарят сборный бетон, Заярдный сказал, чтобы я тебя предупредил, что он приказывает, чтобы я в любое время докладывал ему по телефону. Все свои суточные заказы давай технадзору и куратору Лисенко. Шевелёв выполняет только твои указания. В заключение скажу, что шкуру в первую очередь будут снимать с тебя. Я буду приезжать и по мере возможности тебе помогать.
В конце рабочего дня подошёл самосвал. Мы погрузились и помчались в деревню к заводскому общежитию, которое находилось от завода на расстоянии трёх километров. Ребята помылись, переоделись. Кто-то принёс вино, кусочек хлеба. Выпили, закусили. Одни начали играть в карты, другие в домино, были и любители шахмат, шашек. Я поговорил с Филиппом. Решили подъём делать в половина седьмого утра, чтобы доехать и позавтракать до восьми часов. Ещё я с ним посоветовался по вопросу продолжительности рабочего дня и велел поговорить по этому поводу с рабочими, которые приехали с нами. Я предложил после ужина прихватывать немного времени и поработать. Я готов подумать, как выпить стакан вина или сто грамм водки после сверхурочной работы. Через два дня мы остались после ужина. Нашему шофёру Илюше я велел взять немного дров от отходов опалубки, поехать в деревню и поменять на пару бутылок водки и пару кружков домашней колбасы. Хлеб у нас был из столовой. Илья с этой работой справлялся отлично.
Мы вырвали у погоды хороший объём работы, но декабрь подкрался, не спрашивая нашего согласия. Дожди, морозы, снег намного усложнили работу. Однако колонны и балки мы успели изготовить и смонтировать. Начались сантехнические работы, которые вели субподрядчики. Мы наладили только недавно привезенные громадные листы шиферной кровли, которые монтировали на двенадцатиметровой высоте в дождь и мороз. Ни один рабочий не покидал рабочего места. Каменщики на лесах успешно клали стены из камня ракушечника. Я требовал, чтобы камень мне подвозили не мёрзлый со штабелей, а с шахт, тёплый и мягкий. Я предупредил мастера Витю Шевелёва, что если увижу мёрзлый камень, заставлю его на горбу нести обратно.
Он в заводоуправлении обо мне такие легенды рассказывал, что меня самого озноб пробирал. Что я беспощаден с рабочими, что я каждый день докладываю в Совнархоз о ходе строительства, что о получасовых простоях из-за отсутствия нужного камня уже знают в Совнархозе. Слава Богу, ни одного простоя не было. Сразу же после празднования Нового года пошли с конвейера прекрасные силикальцитные блоки. Наше СМУ-10 на праздничном вечере, который был устроен строительным управлением Совнархоза, чувствовало себя именинником. Мне объявили благодарность и предоставили отпуск за прошедший год. Ни одного дня за работу без выходных и за сверхурочную работу не добавили. Правда, командировочные деньги начислили. Отпуск провёл с семьёй, в работе над достройкой квартиры.
В самый разгар работы я дома получил повестку явиться к прокурору. Сказать, что для меня этот вызов был не тревожен, это ничего не сказать. Вызов был на 10 часов утра. На школе я расставил рабочих и поехал на станцию «Сортировочная», где находилась прокуратура. Опоздал чуть ли не на час, пока три раза пересаживался на транспорте. Прокурор меня принял. Поглядев в заготовленную папку он спросил то, что требуется по протоколу. Я ответил.
- Вы работали в РСУ-5? - Работал, - ответил я. - Администрация прислала нам документы, где потребовала взыскать с вас восемь тысяч рублей, - сказал прокурор, не отрывая от папки глаз.
- Мне об этом ничего не известно, хотя я живу всего в двухстах метрах от управления, - сказал я и продолжил: - я сдал все документы и все службы, мне подписали обходной. Ни у кого ко мне претензий не было. Прошло около года с того времени. Когда я уходил, объекты были законсервированы. - Верно, но вот акт контрольного обмера, где указано, что вы недовыполнили работы на 8 тысяч рублей, а эти работы Вы запроцентовали. - Когда составили акт? - спросил я. - Это не имеет значения, - сказал прокурор. - Хорошо, но когда делали контрольный обмер, меня должны были предупредить, - согласился я.
- Вас предупреждали, - невозмутимо сказал прокурор, - но Вы отказались подписать вызов. Вот две подписи, которые свидетельствуют о Вашем отказе. - Могу ли я узнать, кто мне вручал вызов? - настаивал я. - Нет, мы верим этим подписям и Вам знать это не обязательно. - Могу ли я посмотреть на акт контрольного обмера? - Да, пожалуйста, - сказал прокурор, передавая мне акт. - Где схема шурфов контрольного обмера? - спросил я - Нам она не нужна. Мы верим акту.
- Уважаемый товарищ прокурор, - я прервал его, не зная, как к нему обратиться, - если Вы меня считаете преступником, тогда, гражданин прокурор, это фальшивка от начала до конца. Я не говорю о фальшивых подписях на вызове. Дело в том, что люди, которые писали эту фальшивку, не учли существующий акт, который числится в перечне переданных мной сдаточных документов. Я его составил после составления исполнительной схемы основания фундаментов. Это было вызвано тем, что здание стоит на косогоре. Основание фундаментов должно быть горизонтальным, а следовательно, делается оно уступами. Зная схему основания, можно точно высчитать объём фундаментов. К слову сказать, я уложился в сметный объём и уверен, что фундаменты прочны и сделаны по техническим условиям. Я уверен, что контрольный обмер делали неучи или жулики и прошу сделать контрольный обмер согласно исполнительной схеме основания фундамента.
- Я вас понял. Возьмите лист бумаги и напишите всё, что Вы мне сказали. Он подал мне лист бумаги, я всё написал кратко, с выкладками и ссылками на документы, которые я оставил при сдаче дел.
..жена положила на стол передо мной повестку из прокуратуры. Оказывается, меня не оставили в покое, а только дали передышку. Прокурор опять вызывает меня по вопросу больничного корпуса в деревне Усатово. Утром я перед работой зашёл в РСУ-5 в производственный отдел. Бэла Борисовна, начальник ПТО, мне сказала, что они в прокуратуру никаких бумаг не отправляли, об акте контрольного обмера ничего не знают. Главный инженер Карпинский уже в управлении не работает. После посещения РСУ я пошёл в прокуратуру. Принял меня совершенно другой прокурор в прокуратуре, которая находилась по другому адресу в другом районе города. Прокурор порылся в куче папок, вынул нужную ему и начал её рассматривать. Спустя какое-то время он обратился ко мне: - Так, почему до сих пор Вы не покрыли нанесенный государству урон?
- По той причине, что я никакого урона государству не нанёс, - ответил я. - Мы в этом не уверены. Акт контрольного обмера свидетельствует о другом и составлен он по всем правилам. - А вот в этом я не уверен. Полтора года назад по этому делу меня уже вызывали, и я написал объяснение. Если Вы внимательно его прочтёте, то убедитесь, что при составлении этого акта меня не было... - Вы не явились по вызову. Вот подписи людей, которые делали этот обмер и они подписали, что они Вас вызывали, но Вы не явились, - прервав меня, прокурор показал мне документ, который я уже видел.
- Я этот документ уже видел при первом вызове меня в прокуратуру и обстоятельно написал объяснение. - Вы не могли видеть этот документ, потому что, как Вы уже говорили, Вы не участвовали в контрольном обмере. Зачем Вы пытаетесь меня неправильно информировать? - Я Вас информирую правильно. Мне этот документ показывал полтора года тому назад прокурор в другом районе. Однако он мне тогда сказал, что мне не обязательно знать людей, которые подписали эту бумагу, так же, как и Вы не можете мне сказать, кто составил и подписал этот акт.
Сегодня я был в РСУ-5. Ни старого начальника, ни главного инженера нет. Начальник производственного отдела ни о каком акте не знает. Как я догадываюсь, моей объяснительной записки в деле тоже нет. Я не сомневаюсь, что приёмосдаточный акт, который у меня приняли в ПТО, на основании которого мне подписала бухгалтерия обходной лист, тоже уничтожены, а сумма 8 тысяч рублей осела у кого-то в кармане. Кстати, эту сумму назвал мне предыдущий прокурор, у которого, по вашему мнению, я не был. Это цифра появилась только при оформлении дел, поданных в прокуратуру. Всё. Больше мне нечего сказать.
- Ладно. Мы ещё встретимся, а пока постарайтесь мне написать то, о чём Вы мне рассказали. Вы видите, что Вашего объяснения в деле нет. Напишите без эмоций, всё главное. Не обязательно занести завтра. Желательно, чтобы у Вас был адвокат. До свидания! Время подходило к обеду. Если повезёт с транспортом, то до объекта работы доберусь только через час или полтора. Что делается на работе - не знаю. Пока здесь бегаю, там приходят грузы, кто-то расписывается в накладных, не зная, что подписывает. Да, те, кто устроил эту ситуацию, хорошо просчитал шансы на выигрыш...
Когда на следующий день я разговаривал с адвокатом, он задавал мне вопросы, которые по моему мнению совершено не касались моего дела. Что бы я ему ни говорил, он мне говорил, что суд этим не интересуется. Есть документ о недостаче, есть сумма убытка. Нет только лица, которое возместит убыток. Вот чем интересуется суд. Я несколько раз приходил в бюро, платил деньги за консультацию, отвечал на какие-то отвлечённые вопросы. Слушание дела не начиналось. Если по правде говорить, то я не знаю, чем мне помог Стависткий. Один раз через пол года назначили слушание дела. Стависткий пришёл. Представитель истца не явился. Дело перенесли на другой срок. Через полгода я опять пришел в бюро. Оплатил услуги адвоката. Истец опять не явился. Слушание дела опять было отложено.
На каком-то празднике брат познакомился с двумя строителями, которые были друзьями хозяина. В разговоре он узнал, что они уже не работали, а подрабатывали в суде как консультанты судей и на экспертизах. Брат рассказал им обо мне, о деле, которое тянется почти что три года. Один из строителей сказал, что это дело он помнил. Поскольку это дело и яйца выеденного не стоит, экспертизу не проводили, а они только подписали документ, что акт составлен по всем правилам и сомнения не вызывает. Так я познакомился с экспертами, которые вели моё дело. Я им рассказал, что из дела пропали некоторые документы, которые я оставил при расчёте, уходя из РСУ. Эксперты пообещали мне, что они обратятся к уже третьему судье и помогут ему закрыть это дело.
Через неделю меня вызвали в суд. От истца приехал главврач больницы, который осуществлял технадзор. Главный инженер РСУ уже не работал в управлении. Заседание суда длилось около половины часа, в основном на протокольной части заседания. Оказалось, что в акте кроме фундаментов был указан грунт, который я не вывозил, а распланировал. Завышение было на сумму 150 рублей. Я сказал, что этот грунт нужен был там, иначе бы там всегда под стенами была бы грязь, и мне нужно было оформить рацпредложение, но я этого не сделал, поэтому признаю это завышение. Приговор суда был оглашён: взыскать 150 рублей в пользу государства в равной мере с прораба и технадзора. Главврач вскочил с места и начал кричать, что его обманул главный инженер, что он главврач больницы и в строительстве ничего не понимает. Что этот жулик сейчас сидит в тюрьме, а он, главврач, должен платить деньги. Он ещё что-то кричал, что он старый большевик и прочее. Я сказал, что с приговором согласен и апеллировать не буду. Так закончило существование этого дела.
..В управление пришёл новый главный инженер Виндеман. Как стало известно несколько позже, он вернулся из заключения. Ранее он работал в одном из строительных управлений в городе вместе с начальником управления Харьковым и с главным инженером Поштавенко. Все они очень грамотные инженеры. Как принято было в Одессе, они делали своё дело умело, но пару копеек откладывалось людям, начальникам высших инстанций, банка, КРУ и прочим, от которых они зависели. Где-то круговая порука разорвалась, и три руководителя должны были получить срок по крупному. По общему согласию Виндеман принял на себя всю вину содеянного и ушёл на отсидку. Его семья получала весь срок денежное довольствие. Когда Винденман вернулся, Харьков был управляющим нашего треста, Поштавенко - главным инженером. Виндеман сразу принял должность главного инженера нашего управления, которое было подведомственно этому тресту. Не ошибусь, если скажу, что порядок в управлении был наведен моментально.
Райком партии направил к нам нового начальника отдела кадров. Это был демобилизованный из армии человек, который долгое время работал в первом отделе различных армейских соединений. Антисемитский дух моментально заполнил атмосферу управления. По указанию райкома партии начальник отдела кадров СМУ должен был быть секретарём партийного бюро. Поэтому коммуниста товарища Лукашенко было предложено райкомом партии кооптировать секретарём партбюро управления. Вот на этом поприще Лукашенко решил себя показать. Действительно, у нас в управлении много было лиц еврейской национальности. С начала образования СМУ начальником был полковник в отставке коммунист Косогляд, было много демобилизованных инженеров-фронтовиков.
Затем их сменили мы, которые в войну работали на оборонных предприятиях. Сразу выгнать всех прорабов и начальников участков он не мог, поэтому он решил уволить первыми мастеров Лившица и Александрова. Лившиц работал первый год после демобилизации из армии и заканчивал строительный техникум, вечернее отделение. Александров занимался на третьем курсе заочного отделения техникума, тоже отслуживший в стройбате армию. Оба члены партии. О своих действиях Лукашенко сообщил в райком партии. Дальше чуть ли не ежедневно шли в райком докладные о злоупотреблениях линейными работниками. К примеру, в строительстве было очень сложно вести составление материальных отчётов.
На предприятиях, где выпускается какая-то продукция, имеется расход материала на изготовление единицы этого вида продукции. В строительстве сотни единиц различно изготовляемой продукции, и нужно было выбирать по граммам те или другие составляющие. Поэтому на некоторые работы справочники списания составляющих предусматривали не всегда соответственно с общесоюзным стандартом. Материалы оставались в излишках, а на некоторые конструкции не было материалов под списание, несмотря на то, что работа выполнена. Мы, прорабы, кооперировались, обменивались накладными и каким-то образом выходили из положения. В отчётный период в коридоре управления можно было слышать диалоги прорабов:
- Ты уже продал излишек доски? - Да, продал, но мне нужно купить сто килограмм гвоздей. Ты не знаешь, кто продаёт? Услыхав такие разговоры, Лукашенко моментально писал докладные в райком партии о злоупотреблениях в организации. Я со второго года работы ежегодно избирался членом партбюро управления, а несколько лет был заместителем секретаря партбюро. Поэтому я раньше всех узнал о том, что нас, всех членов партийного бюро управления, вызвали на очередное заседание бюро райкома партии. Кроме нас в райком вызвали руководителей треста.
- Я не могу понять, - сказал секретарь райкома после оглашения повестки дня заседания бюро, - что происходит в СМУ-10 в последнее время? Мы считали, что это одна из удачнейших организаций не только района, но и города. Мы помним сданные в срок школы, Булдынский завод и многие объекты города. Знаем этот дружный коллектив, грамотных инженерно-технических работников. Получив в последнее время тревожные сигналы, мы решили побеседовать с руководителями, с членами партбюро. Что случилось в управлении? Набираются какие-то неквалифицированные кадры, происходит хищение материалов. По нашей просьбе КРУ провело тщательную проверку финансового положения управления. Никаких злоупотреблений не выявлено. Да, без диплома в управлении мастером работает после возвращения со службы в армии коммунист Лившиц. Он на последнем курсе строительного техникума. Мы консультировались у юристов. Он имеет полное право занимать эту должность. То же можно сказать о беспартийном товарище Александрове. Весь изобличающий материал прислал нам секретарь парторганизации товарищ Лукашенко, кому я и хочу предоставить слово.
Лукашенко встал, развернул на столе свою папку и извлёк из неё свой кондуит, где аккуратно были уложены копии тех писем, которые он присылал в райком. - Насчёт Лившица и Алексанлрова я мог ошибиться. У нас в управлении нет в штате юриста. Но то, о чём я сигнализировал в райком, я слыхал сам и мне юрист не требуется: если человек, которому доверяют государственную ценность, торгует ею, я считаю, что это безобразие нужно пресекать. - А Вы, как честный коммунист, с нарушителями беседовали? - спросил управляющий стройтрестом. - Нет, - последовал ответ, - я считаю, что этим должны заниматься соответствующие органы, которые в нашей стране с этим делом хорошо справляются. - Ясно, - сказала секретарь райкома. - У меня будет вопрос к товарищу Лукашенко, но сначала я хочу послушать членов бюро управления, почему они допустили такое безобразие. Каждому, мне кажется, достаточно 2-3 минуты.
Когда очередь дошла ко мне, я сказал, что об этих докладных слышу первый раз. Рассказал о том, как создались у Лукашенко представления о хищении. Несовершенная системам учёта расходования материалов действительно создаёт прецедент манипулирования материалами. Так, например, тот же гвоздь списывается по одной норме в килограммах, размером 3х50 мм и 5х125 мм. При проверке в бухгалтерии и производственном отделе управления сидят инженерные работники и проверяют расход согласно тех инструкций, куда уложен проверяемый списываемый материал. Я также сказал о нашей «торговле», то есть ликвидации разносортицы, которую мы делаем перед сдачей месячных материальных отчётов.
- Так, - поднявшись с места, сказал секретарь райкома. - Я считаю, что дальнейший опрос излишний. Если товарищи члены бюро управления не возражают, опрос окончен. Всё ясно. Товарищ Лукашенко проявил политическую близорукость. У нас действительно есть претензии к руководителям управления, треста, о котором товарищ Лукашенко должен был нас поставить в известность. Каким образом главный инженер управления, вернувшись из мест заключения, сразу занял пост главного инженера, несмотря на то, что привлекался он за должностное преступление? Также начальник первого участка беспартийный Рохман, вернувшись из заключения, занял должность начальника участка. Коммунисты управления, инженеры занимают должности мастеров и прорабов. Об этом товарищ Лукашенко нам не докладывал и никаких мер не принимал. Я предлагаю отозвать нашу рекомендацию со СМУ-10, данную товарищу Лукашенко, а администрации треста решить о квалификационной целесообразности использовать товарища на данной должности. С первым вопросом покончено. Приглашённые могут быть свободны.