Подвиги Геракла: вторая напасть
- Мне суждено так на роду:
Желанной быть и одинокой, -
декламировала голова, уворачиваясь от дубины. После пары неудачных попыток Геракл наконец изловчился и одним махом расколол голову вдребезги. Гидра обиженно забурчала. Из ближайшего куста высунулась другая голова и подхватила оборвавшуюся строку:
- Сквозь всех мужчин я так пройду,
Они же стрельнут только оком.
Геракл застонал, словно от приступа зубной боли. Голова недоумённо склонилась набок - и тут же вместе с шеей полетела в кусты, срезанная метким броском ножа.
- Зря ты так, - донеслось сзади. Геракл молниеносно развернулся и завертел головой, пытаясь отыскать источник звука.
- Впрочем, если не понравилось, могу что-нибудь из раннего, - продолжал голос.
Герой всмотрелся в крону вяза и с трудом разглядел очередную голову, почти неразличимую на серой шершавой коре.
- Клен любил колени у березы,
Их размер и сексуальный вид... -
мечтательно загнусавила гидра. Геракл прикинул расстояние до головы и начал лихорадочно искать в траве что-нибудь метательное. В это время сзади послышался слаженный дуэт:
- Так умрешь, и никто не заметит,
Только вздрогнет печально молва...
Герой резко развернулся и обнаружил, что на месте отрезанной головы медленно колышутся две новых, чуть меньших по размеру. Переведя взгляд левее, он с ужасом увидел, что из размозженного черепа первой головы проклёвывается небольшой бутон с зубами.
- Иолай! - взревел Геракл. - Чего ты там возишься?! Огонь давай, быстрее!
- Ничего у тебя не получится, жалкий критик! - загремело в стороне. Геракл отпрыгнул в сторону и поднял дубину над головой.
Над ближайшими деревьями покачивалась огромная золотистая голова.
- Настоящая поэзия бессмертна - как я! - патетически провозгласила она. - Так что слушай и восхищайся!
- Ничего, и с тобой управимся, - мрачно проворчал Геракл, морщась от дикой головной боли. Он отбросил дубину и потащил из-за спины заколдованный Гермесом меч.
- Кто-то говорит, что я бабуля,
И давно не помню про любовь,
На меня летят, как пчелы в улей,
Словно я в любви открыла новь... -
громыхало над рощей. Геракл тихо крался между стволами, держа направление на голову.
- ...А сесть вязать смогу тогда,
Дела все кончены когда.
Герой скривился и стиснул зубы, но не проронил ни звука. Деревья постепенно редели, между ними уже проглядывали очертания огромной туши.
- Между прочим, это стихотворение даже опубликовали, - сообщила окрестностям гидра. - Если ты бывал в Аргосе, то мог видеть его на стене местной бани. Конечно, не за моей подписью, ваши дурацкие межвидовые предрассудки так утомляют. Я обычно творю под псевдонимом Патракая. Неужели не читал?
Даже если бы Геракл и хотел ответить, то не смог бы: он как раз карабкался по ветвям дерева с мечом в зубах, подбираясь к основанию бессмертной шеи.
- А это совсем новое, - смущённо проворковала гидра и захлопала ресницами. - По-моему, шедевр. Вот послушай:
- Я люблю его, люблю, брошу в печь полено,
И к обеду пригублю пыльное колено.
Буду думать я о нём, когда занят он конём...
Добравшись до конца толстого сука, Геракл перехватил рукоять меча обеими руками и ударил изо всех сил - грубо, словно топором. Голова запнулась на полуслове, золотистая шея дрогнула, накренилась и величаво рухнула в заросли орешника, чуть не придавив спешащего на помощь Иолая.
Яму копали долго и основательно, в две лопаты. Чтобы хоть как-то заглушить бубнёж, доносившийся из орешника, Геракл начал напевать любимую боевую песню отца, Иолай тут же подхватил мотив. Наконец работа была окончена, и герои, надрываясь, поволокли голову к яме, не обращая внимания на жалостливые стихотворные воззвания и душераздирающие вздохи.
- Я не хочу с тобой делить судьбу,
Ворчи один: бу, бу, бу, бу, бу, бу...
Под градом комьев земли голос становился всё глуше и глуше и наконец совсем стих. Бледный Геракл, кривясь и постанывая сквозь зубы, проговорил:
- Вот ведь заведётся такое несчастье - никак от него не избавишься. Разве только на время. Ничего, надеюсь, среди наших потомков тоже найдутся свои герои.
Иолай крепко пожал дяде руку и согласно кивнул.
(pelipejchenko)
Желанной быть и одинокой, -
декламировала голова, уворачиваясь от дубины. После пары неудачных попыток Геракл наконец изловчился и одним махом расколол голову вдребезги. Гидра обиженно забурчала. Из ближайшего куста высунулась другая голова и подхватила оборвавшуюся строку:
- Сквозь всех мужчин я так пройду,
Они же стрельнут только оком.
Геракл застонал, словно от приступа зубной боли. Голова недоумённо склонилась набок - и тут же вместе с шеей полетела в кусты, срезанная метким броском ножа.
- Зря ты так, - донеслось сзади. Геракл молниеносно развернулся и завертел головой, пытаясь отыскать источник звука.
- Впрочем, если не понравилось, могу что-нибудь из раннего, - продолжал голос.
Герой всмотрелся в крону вяза и с трудом разглядел очередную голову, почти неразличимую на серой шершавой коре.
- Клен любил колени у березы,
Их размер и сексуальный вид... -
мечтательно загнусавила гидра. Геракл прикинул расстояние до головы и начал лихорадочно искать в траве что-нибудь метательное. В это время сзади послышался слаженный дуэт:
- Так умрешь, и никто не заметит,
Только вздрогнет печально молва...
Герой резко развернулся и обнаружил, что на месте отрезанной головы медленно колышутся две новых, чуть меньших по размеру. Переведя взгляд левее, он с ужасом увидел, что из размозженного черепа первой головы проклёвывается небольшой бутон с зубами.
- Иолай! - взревел Геракл. - Чего ты там возишься?! Огонь давай, быстрее!
- Ничего у тебя не получится, жалкий критик! - загремело в стороне. Геракл отпрыгнул в сторону и поднял дубину над головой.
Над ближайшими деревьями покачивалась огромная золотистая голова.
- Настоящая поэзия бессмертна - как я! - патетически провозгласила она. - Так что слушай и восхищайся!
- Ничего, и с тобой управимся, - мрачно проворчал Геракл, морщась от дикой головной боли. Он отбросил дубину и потащил из-за спины заколдованный Гермесом меч.
- Кто-то говорит, что я бабуля,
И давно не помню про любовь,
На меня летят, как пчелы в улей,
Словно я в любви открыла новь... -
громыхало над рощей. Геракл тихо крался между стволами, держа направление на голову.
- ...А сесть вязать смогу тогда,
Дела все кончены когда.
Герой скривился и стиснул зубы, но не проронил ни звука. Деревья постепенно редели, между ними уже проглядывали очертания огромной туши.
- Между прочим, это стихотворение даже опубликовали, - сообщила окрестностям гидра. - Если ты бывал в Аргосе, то мог видеть его на стене местной бани. Конечно, не за моей подписью, ваши дурацкие межвидовые предрассудки так утомляют. Я обычно творю под псевдонимом Патракая. Неужели не читал?
Даже если бы Геракл и хотел ответить, то не смог бы: он как раз карабкался по ветвям дерева с мечом в зубах, подбираясь к основанию бессмертной шеи.
- А это совсем новое, - смущённо проворковала гидра и захлопала ресницами. - По-моему, шедевр. Вот послушай:
- Я люблю его, люблю, брошу в печь полено,
И к обеду пригублю пыльное колено.
Буду думать я о нём, когда занят он конём...
Добравшись до конца толстого сука, Геракл перехватил рукоять меча обеими руками и ударил изо всех сил - грубо, словно топором. Голова запнулась на полуслове, золотистая шея дрогнула, накренилась и величаво рухнула в заросли орешника, чуть не придавив спешащего на помощь Иолая.
Яму копали долго и основательно, в две лопаты. Чтобы хоть как-то заглушить бубнёж, доносившийся из орешника, Геракл начал напевать любимую боевую песню отца, Иолай тут же подхватил мотив. Наконец работа была окончена, и герои, надрываясь, поволокли голову к яме, не обращая внимания на жалостливые стихотворные воззвания и душераздирающие вздохи.
- Я не хочу с тобой делить судьбу,
Ворчи один: бу, бу, бу, бу, бу, бу...
Под градом комьев земли голос становился всё глуше и глуше и наконец совсем стих. Бледный Геракл, кривясь и постанывая сквозь зубы, проговорил:
- Вот ведь заведётся такое несчастье - никак от него не избавишься. Разве только на время. Ничего, надеюсь, среди наших потомков тоже найдутся свои герои.
Иолай крепко пожал дяде руку и согласно кивнул.
(pelipejchenko)