Баллада о юридическом бублике
История первая, или сложности судопроизводства
Как известно, в 1603 году сэра Уолтера Рейли (командующего королевской гвардией, пирата, учёного, парламентского деятеля, историка, перечислять замучаешься, везде он) обвинили в государственной измене. В отношении уже Иакова I. Как известно, прокурором на процессе был сэр Эдвард Кок. Как известно, процесс шел со всеми мыслимыми нарушениями, обвиняемый в какой-то момент сильно расстроился, а, расстроившись, прокурора и судей стер в порошок - под конец процесса на прокурора Кока трибуны шикали (это не помешало суду признать Рейли виновным, но очень помешало его казнить). Что не слишком известно, это кое-какие юридические подробности.
Вещественных доказательств в деле не было. Вообще не было. Что вполне естественно. Рейли не рискнули обвинить в том, в чем он, судя по всему, действительно был виновен - то бишь, в заговоре с целью не то ограничения королевской власти, не то учреждения республики "по типу венецианской". Очень уж велик был шанс, что такая программа встретит нездоровое понимание у населения (события последующего царствования вполне подтвердили вывод). Ну а поскольку какой-то состав преступления был все же нужен, Рейли приписали заговор в пользу Испании (с целью посадить на престол Арабеллу Стюарт).
Данный поворот сильно затруднил работу обвинения. Ибо сфабриковать-то, в принципе, можно что угодно. Но на заговор в свою пользу испанская корона была бы вынуждена отреагировать... а Иаков как раз пытался наладить англо-испанские отношения и скандал на этой линии ему не требовался. Так что это был такой загадочный заговор в пользу Испании, о котором Испания знать не знала (а Англия знать не хотела).
Против Рейли были показания одного свидетеля. Генри Брука, барона Кобэма, хранителя Пяти Портов. Соучастника, так сказать. Письменные. Показания свои Кобэм менял трижды - и все три раза они не держали всей той воды, из которых и состояли. Да, еще в процессе он от них успел полностью отказаться.
Ну и соответственно, Рейли на суде утверждал, что у обвинения попросту нет дела. Потому что согласно статуту короля Эдуарда о государственной измене никого нельзя признать изменником без показаний двух свидетелей. А тут и одного-то не соберёшь. И вообще, предъявите его мне и присяжным. Послушаем. У нас ведь состязательный процесс, не так ли?
Нет, хором кричат прокурор и судьи. Есть, есть у нас статут, по которому можно только одного свидетеля - и заочные показания.
Какой-какой? Интересуется сэр Уолтер, вообще-то юрист по образованию. (Абсолютно необходимая вещь для придворного и особенно для пирата - высшее юридическое.)
А Филиппа и Марии статут же, где сказано, что в делах об измене не нужны дополнительные свидетели... и тут граждане понимают, что они сказали - и что ссылаются они на те самые законы, из-за которых Мария и зовется "Кровавой".
А публика слушает. А подсудимый добавляет масла в огонь, что, мол, меня тут судят по законам страны или по законам инквизиции? (Тут сэр Уолтер был неправ, данный подход и с точки зрения инквизиции был сущим беззаконием, но простим ему некоторую предвзятость в этом вопросе.)
И дальше он их в то, чей это закон и для чего его ввели, окунал всю дорогу.
В общем... неудобно вышло.
Но это все предисловие.
А само слово выйдет коротким. С течением времени сэр Эдвард Кок, выдающийся юрист, из генерального прокурора стал судьёй, рассорился со Стюартами вхлам - а в процессе написал без всяких оговорок великий труд по теории и практике права. На "Институциях" Кока очень многое в современной юриспруденции стоит.
Так вот. Третий том "Институций". Секция, посвящённая государственной измене. Сэр Эдвард Кок утверждает - жёстко и однозначно - что для того, чтобы суд мог квалифицировать нечто как измену, обвиняемый должен совершить "явное действие" (умысла и сговора недостаточно) - и факт совершения действия должен быть подтвержден показаниями двух свидетелей, как положено по статуту короля Эдуарда Шестого. Точка.
(Да, третий том "Институций" был издан посмертно.)
История вторая, или ни одно доброе дело...
За полвека до того. Июль 1553 года. Король Эдуард Шестой только что умер, оставив после себя фантастическую путаницу.
У его отца, короля Генриха Восьмого, было шесть жён, никакой совести и семь пятниц на неделе. Иногда восемь. В некоторых случаях - одиннадцать. Особым королевским эдиктом.
Первый Закон о Престолонаследии от 1533 года, принятый в его царствование, объявлял незаконнорождённой его дочь Марию, а наследницей называл свежерождённую принцессу Елизавету.
Потом Генрих поссорился с очередной женой и казнил ее, так что Второй Закон о Престолонаследии от 1536 года объявлял незаконнорождённой уже Елизавету, но и Марию не восстанавливал, вы не подумайте.
И Генрих остался вообще без наследника до самого 1543, когда был принят Третий Закон о Престолонаследии, объявивший таковым принца Эдуарда, а так же возвращавший Марии и Елизавете права на престол, но только после брата. А следом уже шли потомки сестры Генриха, Мэри Тюдор - то есть леди Джейн Грей и её сестры.
Эдуард же, умирая, вычеркнул из списка собственных сестёр и завещал престол леди Джейн Грей. Причин было несколько - леди Джейн была убеждённой протестанткой (в отличие от Марии), совершенно точно законной дочерью своих родителей (в отличие от Елизаветы) - и женой Гилфорда Дадли... каковой приходился сыном герцогу Нортумберлендскому, делателю королей и фактическому правителю страны за спиной Эдуарда.
Имел ли король право отменять акт парламента - большой вопрос. Имел ли несовершеннолетний король право завещать что бы то ни было кому бы то ни было - вопрос второй. Главным вопросом был третий: успеет ли Нортумберленд он же Варвик он же полный Дадли добраться до принцессы Марии и организовать её быстрый и убедительный переход в мир иной (менее окончательное решение вопроса ему не поможет.) С этой целью было решено скрыть смерть Эдуарда и выманить Марию в столицу.
А посреди всего этого мероприятия возникает сэр Николас Трогмортон. Четвёртый сын в семье, солдат, парламентарий, заклятый протестант и эталонный образец ядовитого политического пресмыкающегося. Он не в заговоре. Но заговорщики и не думают от него скрываться - как протестант и родич Екатерины Парр (последней жены Генриха Восьмого) Трогмортон и так на их стороне.
Полностью познакомившись с ситуацией - включая выбор между канделябром и подушкой - сэр Николас ничего никому не сказал. А просто взял и нашёл человека, который мог, не вызывая подозрений, выбраться из Лондона и быть подтом допущен к Марии. Ее ювелира. Тот поехал и добрался. Доложил, что Эдуард мёртв, а принцессу хотят убить. Мария спросила - кто послал. Трогмортон? Николас? Если бы это был Роберт Трогмортон, то хоть понятно - он католик. А этому-то что? Убийств он не одобряет? Это, наверное, ловушка. Но голова у принцессы одна... так что Мария разослала письма сторонникам, еще не называя себя королевой - и быстро выехала в Саффолк, куда руки Нортумберленда не доставали.
Дальше выяснилось, что лорд Нортумберленд (а) сильно переоценил народную нелюбовь к Марии; (б) сильно недооценил общее уважение к закону и старшинству; и главное (в) сильно недооценил всеобщую нелюбовь к себе, и через тринадцать дней после смерти Эдуарда Мария въехала в приветствующий её Лондон.
По результатам последующего царствования сэр Николас Трогмортон переменил мнение о Марии, а поскольку перемена мнения у него с действиями не расходилась, то в ходе дальнейших бурных событий он приобрёл полное доверие принцессы Елизаветы (что было весьма и весьма нелегко, несмотря на давнее их знакомство). Доверие было таким, что после смерти Марии Елизавета отказалась двигаться в Лондон, пока не приедет Трогмортон. А когда приехал, послала его обратно в столицу - осмотреть тело сестры и снять и привезти её обручальное кольцо. (Учитывая силу любви, которую питала Мария к Филиппу, Елизавета резонно полагала, что живая сестра кольцо не снимет ни ради какой провокации.)
Трогмортон привёз.
А вот в Тайном Совете не оказался, хотя канцлером казначейства некоторое время был.
Причины в своё время отлично описал бессмертный Петр Ниточкин: психологическая несовместимость.
Сэр Николас давал королеве такие советы в таком формате, что Ее Величество почти мгновенно дошла до состояния "Вон! Вон с мостика, акула!" И акула пошла.
Послом и личным представителем во Францию. Поскольку королева еще не слышала, чтобы кто-то кого-нибудь когда-то убивал по переписке.
Надо сказать, решение вышло исключительно удачным. Послом и разведчиком сэр Николас был прекрасным (не только вошёл в историю, но и умер от естественных причин в силе и славе, несмотря на все расхождения с Ее Величеством на предмет того, какие именно подрывные действия лучше служат ее интересам). Ну и советы его в письменном виде явно оказались лишены раздражающего элемента - и королева им достаточно часто следовала.
История третья, или дырка от юридического бублика
Итак, Мария Тюдор осталась жива и сделалась королевой... а сэр Николас Трогмортон мирно продолжал ходить на работу, хотя, естественно, все очень быстро узнали, кому Ее Величество, собственно, обязаны жизнью, если не короной. Узнали, однако, из вторых рук - от ювелира и свиты. Оба главных действующих лица как воды в рот набрали - к немалому удивлению окружающих. Впрочем, младший брат сэра Николаса, замешанный в "деле Джейн Грей" по самый воротник, никак не пострадал. Его попросту не заметили - как будто это не он составлял манифест о воцарении Джейн. Так что, возможно, Мария просто тихо "отдарилась" - голову за голову. И более не считала себя обязанной.
Трогмортон, кажется, был с ней согласен. Потому что в дальнейшем за сторонника Марии его можно было принять разве что спьяну, и выпить пришлось бы много.
После коронации никто не успел сносить башмаков, как Мария возжелала выйти замуж. И не за кого-нибудь, а за Филиппа, сына императора Карла Пятого. Парламент по сему поводу возражал в выражениях непарламентских, причём голоса легли поперёк религиозного водораздела - ибо английским католикам испанский вариант католицизма казался столь же малоприемлемым, что и английским протестантам. Ну и вообще, зачем нам чужие вельможи на местах, которые мы хотим занимать сами? Депутат Трогмортон речей не произносил, но за сценой шуршал так, что попал во все документы.
Когда все парламентские возражения отправились в мусорную корзину, целый ряд лиц, благонамеренных и не очень, решил, что пора переходить к действиям. Был составлен заговор. Предполагалось, что заговорщики поднимут страну с четырёх сторон, пойдут на Лондон, захватят его, свергнут Марию, заменят её Елизаветой, а в супруги ей дадут Эдварда Кортни, графа Девона (также обладавшего правами на престол).
Учитывая, что Кортни (человек не вполне разумный и избыточно трусливый) в качестве лидера был, мягко говоря, безнадёжен; что Греи (семья Джейн Грей) совсем недавно бросили родственницу, переметнувшись к Марии, и потому веры им не было никакой; что интересы заговорщиков противоречили друг другу и что лебедь, рак и щука в сравнении с ними были слаженной командой, неудивительно, что кто-то сбежал, кто-то донёс - и в результате маршем на Лондон пошёл только Томас Вайятт... И едва не взял город: испанский брак и вправду был крайне непопулярен.
Собственно, Вайятт сам испортил себе дело, когда потребовал от городского совета - а совет уже пошёл на переговоры - чтобы они сами арестовали и выдали ему Марию. То есть прямо нарушили данное ей слово. Тут у города Лондона в головах случился полный поворот все вдруг, мятежникам оказали бешеное сопротивление, а поскольку половина людей Вайятта состояла из лондонских же отрядов, ранее посланных на его поимку, то боевой дух на его стороне сильно повыветрился - с понятным исходом. Вайятт был взят, с ним многие его люди. Кроме того, по стране и в столице хватали всех, кто мог и не мог иметь отношение к делу, и представители Карла Пятого требовали от королевы примерной строгости. Казнили много. По английским меркам - слишком. Оскорбить умудрились всех - включая тех, кто остался лоялен. (Например, город Кентербери, узнав о подходе Вайятта, срочно починил городские укрепления и всерьез собирался драться - ну и потом просил у Марии разрешения восполнить эти деньги из сумм, причитающихся короне. И получил ответ, что городу следует удовлетвориться тем, что их не причислили к мятежникам.)
Сэр Николас Трогмортон был арестован одним из первых. Возможность бежать у него была - он ею не воспользовался. Им занимались с февраля до апреля, потому что обвинители с омерзением обнаружили, что у них... практически нет дела.
Да, дружил с Вайяттом - но в то время Вайятт не был мятежником. Да, был категорически против испанского брака - так весь парламент был. Да, считал и считает, что если супруг Ее Величества вздумает присоединить Англию к своим прочим владениям, на это нужно будет отвечать оружием - так не вздумал же пока. А вздумает, так это Филипп изменником будет, а не Трогмортон. А в восстании не участвовал. Восставшим не помогал. С французским флотом связи не держал и вообще большая радость менять одно иноземное вторжение на другое, а что касается Ее Светлости Елизаветы, то она ко всему этому делу отношения не имеет, точка, и, нет, недостаток сна этого мнения не изменит. Не изменит. С февраля по апрель.
А вот в апреле обвинителей осчастливили. Катберт Воэн, один из людей Вайятта, уже признанный виновным в измене, дал показания, что сносился с Трогмортоном как раз на предмет оказания помощи восставшим.
И 17 апреля Трогмортону предъявили обвинение в том, что он был "главным организатором, умыслителем и творцом недавнего мятежа, а Вайятт всего лишь его агентом". Полагаю, сэр Николас был польщен. И рад.
Потому что, уверившись в том, что дело наконец есть, господа коронные юристы представили его на суд присяжных.
Большей ошибки они, естественно, совершить не могли.
Потому что сэр Николас знал законы своей страны. И в два счета убедил присяжных в том, что суд их нарушает на каждом повороте. Потому что суд их действительно нарушал. Показания свидетеля? Это какого-какого свидетеля? Это Воэна? Человека, которого уже признали виновным в измене... и от меры раскаяния которого сейчас зависит, повесят его или нет? Что у вас есть еще? Мои мнения? Это мои мнения - и они не образуют мятежа и измены. Почему? Да потому что по закону Эдуарда Шестого измену создаёт "явное действие", а где оно? И, кстати, действие это должно быть подтверждено показаниями двух свидетелей. И как это там... аааа "заслуживающих доверия", вот. Кстати, а не зачитаете ли вы эти законы присяжным? Нет? Почему? Не входит в обязанности судей и обвинения? Ну ладно, ну хоть книгу принесите. Нет? Почему? Не входит... Ну ладно, я по памяти.
И далее излагает по памяти. Слово в слово.
И присяжным становится ясно, кто им морочит голову.
Обвинение попробовало воспользоваться тем, что сэра Николаса держали в строгой изоляции - и объявило, что вообще-то участие его в заговоре подтвердил сам Вайятт в своих показаниях, данных Тайному Совету. (Данных, естественно, под пыткой.)
Дальнейший диалог, по-моему, следует просто цитировать буквально.
Трогмортон: Что бы там Вайатт ни наговорил обо мне, надеясь сохранить себе жизнь, он все взял назад перед смертью. Ибо уже в этом зале я слышал, как совершенно неизвестный мне человек сказал другому, что Вайятт на эшафоте не только очистил от всех подозрений Ее Высочество леди Елизавету и графа Девона, но также и всех джентльменов, пребывавших в тот момент в Тауэре, сказав, что они ничего не знали о смуте и беспокойстве. А я, сколько мне известно, пребываю в их числе.
Хэар: Тем не менее, он заявил, что все, что он написал и признал перед Советом, было правдой.
Трогмортон: О нет, сударь, прошу прощения за то, что злоупотребляю вашим терпением, но мастер Вайятт ничего такого не говорил, это добавил от себя господин доктор. [Доктор Хью Вестон, священник, бывший с Вайяттом на эшафоте. Он попытался заткнуть Вайятта и едва не был разорван толпой.]
Саусвелл: У вас хорошие источники информации.
Трогмортон: Всемогущий Господь озаботился послать мне в сей день и здесь это откровение. Вы же знаете, что я эти пятьдесят восемь дней сидел в мешке и ни от кого ничего не слышал, кроме как от птиц, пролетающих над моей головой.
Далее обвинение пыталось доказать, что по закону одного свидетеля достаточно, а буквальными формулировками можно пренебречь. Далее обвинение пыталось доказать, что единомыслие с изменником по каким угодно посторонним вопросам образует измену. Далее обвинение пыталось доказать, что сама чёткость и убедительность позиции Трогмортона по поводу испанского брака толкала "меньших людей" на мятеж, а потому он по определению является его руководителем...
И вот тут обвинение, кажется, попало в яблочко. Формулировки Трогмортона и правда хорошо действовали на любые умы, особенно если те, кто эти формулировки слышал, еще и имели возможность наблюдать действия властей. В чем все тут же и убедились, ибо к этому времени у присяжных тоже сформировалось единое мнение, которое они и высказали, как только им дали это сделать. Невиновен.
Случай для процессов о государственной измене - беспрецедентный.
Если вы думаете, что Трогмортона освободили в зале суда, вы ошибаетесь. Вышло наоборот. Посадили присяжных.
Впрочем, шум поднялся такой, что их вскоре выпустили, заменив арест штрафом. Штраф, естественно, счёл необходимым выплатить подсудимый, который, впрочем, не вышел из Тауэра еще месяцев девять - искали новые обвинения, пытались доказать его связь с Елизаветой... не нашли, не доказали. Плюнули. Потом еще ловили - по другому случаю. Не поймали. Опять плюнули. И так оно и шло до самой смерти Марии.
А чтобы случай не повторялся, закон об измене был переформулирован так, чтобы никаких двух свидетелей более не требовалось. Так что по справедливости тот "закон Филиппа и Марии" следовало бы называть законом имени Николаса Трогмортона.
Вот этот закон и применили годы спустя к зятю сэра Николаса, сэру Уолтеру Рейли. Хотя могли бы и догадаться, что ничего хорошего из этого выйти не может. По прецеденту.
(Антрекот ака el_d)
Как известно, в 1603 году сэра Уолтера Рейли (командующего королевской гвардией, пирата, учёного, парламентского деятеля, историка, перечислять замучаешься, везде он) обвинили в государственной измене. В отношении уже Иакова I. Как известно, прокурором на процессе был сэр Эдвард Кок. Как известно, процесс шел со всеми мыслимыми нарушениями, обвиняемый в какой-то момент сильно расстроился, а, расстроившись, прокурора и судей стер в порошок - под конец процесса на прокурора Кока трибуны шикали (это не помешало суду признать Рейли виновным, но очень помешало его казнить). Что не слишком известно, это кое-какие юридические подробности.
Вещественных доказательств в деле не было. Вообще не было. Что вполне естественно. Рейли не рискнули обвинить в том, в чем он, судя по всему, действительно был виновен - то бишь, в заговоре с целью не то ограничения королевской власти, не то учреждения республики "по типу венецианской". Очень уж велик был шанс, что такая программа встретит нездоровое понимание у населения (события последующего царствования вполне подтвердили вывод). Ну а поскольку какой-то состав преступления был все же нужен, Рейли приписали заговор в пользу Испании (с целью посадить на престол Арабеллу Стюарт).
Данный поворот сильно затруднил работу обвинения. Ибо сфабриковать-то, в принципе, можно что угодно. Но на заговор в свою пользу испанская корона была бы вынуждена отреагировать... а Иаков как раз пытался наладить англо-испанские отношения и скандал на этой линии ему не требовался. Так что это был такой загадочный заговор в пользу Испании, о котором Испания знать не знала (а Англия знать не хотела).
Против Рейли были показания одного свидетеля. Генри Брука, барона Кобэма, хранителя Пяти Портов. Соучастника, так сказать. Письменные. Показания свои Кобэм менял трижды - и все три раза они не держали всей той воды, из которых и состояли. Да, еще в процессе он от них успел полностью отказаться.
Ну и соответственно, Рейли на суде утверждал, что у обвинения попросту нет дела. Потому что согласно статуту короля Эдуарда о государственной измене никого нельзя признать изменником без показаний двух свидетелей. А тут и одного-то не соберёшь. И вообще, предъявите его мне и присяжным. Послушаем. У нас ведь состязательный процесс, не так ли?
Нет, хором кричат прокурор и судьи. Есть, есть у нас статут, по которому можно только одного свидетеля - и заочные показания.
Какой-какой? Интересуется сэр Уолтер, вообще-то юрист по образованию. (Абсолютно необходимая вещь для придворного и особенно для пирата - высшее юридическое.)
А Филиппа и Марии статут же, где сказано, что в делах об измене не нужны дополнительные свидетели... и тут граждане понимают, что они сказали - и что ссылаются они на те самые законы, из-за которых Мария и зовется "Кровавой".
А публика слушает. А подсудимый добавляет масла в огонь, что, мол, меня тут судят по законам страны или по законам инквизиции? (Тут сэр Уолтер был неправ, данный подход и с точки зрения инквизиции был сущим беззаконием, но простим ему некоторую предвзятость в этом вопросе.)
И дальше он их в то, чей это закон и для чего его ввели, окунал всю дорогу.
В общем... неудобно вышло.
Но это все предисловие.
А само слово выйдет коротким. С течением времени сэр Эдвард Кок, выдающийся юрист, из генерального прокурора стал судьёй, рассорился со Стюартами вхлам - а в процессе написал без всяких оговорок великий труд по теории и практике права. На "Институциях" Кока очень многое в современной юриспруденции стоит.
Так вот. Третий том "Институций". Секция, посвящённая государственной измене. Сэр Эдвард Кок утверждает - жёстко и однозначно - что для того, чтобы суд мог квалифицировать нечто как измену, обвиняемый должен совершить "явное действие" (умысла и сговора недостаточно) - и факт совершения действия должен быть подтвержден показаниями двух свидетелей, как положено по статуту короля Эдуарда Шестого. Точка.
(Да, третий том "Институций" был издан посмертно.)
История вторая, или ни одно доброе дело...
За полвека до того. Июль 1553 года. Король Эдуард Шестой только что умер, оставив после себя фантастическую путаницу.
У его отца, короля Генриха Восьмого, было шесть жён, никакой совести и семь пятниц на неделе. Иногда восемь. В некоторых случаях - одиннадцать. Особым королевским эдиктом.
Первый Закон о Престолонаследии от 1533 года, принятый в его царствование, объявлял незаконнорождённой его дочь Марию, а наследницей называл свежерождённую принцессу Елизавету.
Потом Генрих поссорился с очередной женой и казнил ее, так что Второй Закон о Престолонаследии от 1536 года объявлял незаконнорождённой уже Елизавету, но и Марию не восстанавливал, вы не подумайте.
И Генрих остался вообще без наследника до самого 1543, когда был принят Третий Закон о Престолонаследии, объявивший таковым принца Эдуарда, а так же возвращавший Марии и Елизавете права на престол, но только после брата. А следом уже шли потомки сестры Генриха, Мэри Тюдор - то есть леди Джейн Грей и её сестры.
Эдуард же, умирая, вычеркнул из списка собственных сестёр и завещал престол леди Джейн Грей. Причин было несколько - леди Джейн была убеждённой протестанткой (в отличие от Марии), совершенно точно законной дочерью своих родителей (в отличие от Елизаветы) - и женой Гилфорда Дадли... каковой приходился сыном герцогу Нортумберлендскому, делателю королей и фактическому правителю страны за спиной Эдуарда.
Имел ли король право отменять акт парламента - большой вопрос. Имел ли несовершеннолетний король право завещать что бы то ни было кому бы то ни было - вопрос второй. Главным вопросом был третий: успеет ли Нортумберленд он же Варвик он же полный Дадли добраться до принцессы Марии и организовать её быстрый и убедительный переход в мир иной (менее окончательное решение вопроса ему не поможет.) С этой целью было решено скрыть смерть Эдуарда и выманить Марию в столицу.
А посреди всего этого мероприятия возникает сэр Николас Трогмортон. Четвёртый сын в семье, солдат, парламентарий, заклятый протестант и эталонный образец ядовитого политического пресмыкающегося. Он не в заговоре. Но заговорщики и не думают от него скрываться - как протестант и родич Екатерины Парр (последней жены Генриха Восьмого) Трогмортон и так на их стороне.
Полностью познакомившись с ситуацией - включая выбор между канделябром и подушкой - сэр Николас ничего никому не сказал. А просто взял и нашёл человека, который мог, не вызывая подозрений, выбраться из Лондона и быть подтом допущен к Марии. Ее ювелира. Тот поехал и добрался. Доложил, что Эдуард мёртв, а принцессу хотят убить. Мария спросила - кто послал. Трогмортон? Николас? Если бы это был Роберт Трогмортон, то хоть понятно - он католик. А этому-то что? Убийств он не одобряет? Это, наверное, ловушка. Но голова у принцессы одна... так что Мария разослала письма сторонникам, еще не называя себя королевой - и быстро выехала в Саффолк, куда руки Нортумберленда не доставали.
Дальше выяснилось, что лорд Нортумберленд (а) сильно переоценил народную нелюбовь к Марии; (б) сильно недооценил общее уважение к закону и старшинству; и главное (в) сильно недооценил всеобщую нелюбовь к себе, и через тринадцать дней после смерти Эдуарда Мария въехала в приветствующий её Лондон.
По результатам последующего царствования сэр Николас Трогмортон переменил мнение о Марии, а поскольку перемена мнения у него с действиями не расходилась, то в ходе дальнейших бурных событий он приобрёл полное доверие принцессы Елизаветы (что было весьма и весьма нелегко, несмотря на давнее их знакомство). Доверие было таким, что после смерти Марии Елизавета отказалась двигаться в Лондон, пока не приедет Трогмортон. А когда приехал, послала его обратно в столицу - осмотреть тело сестры и снять и привезти её обручальное кольцо. (Учитывая силу любви, которую питала Мария к Филиппу, Елизавета резонно полагала, что живая сестра кольцо не снимет ни ради какой провокации.)
Трогмортон привёз.
А вот в Тайном Совете не оказался, хотя канцлером казначейства некоторое время был.
Причины в своё время отлично описал бессмертный Петр Ниточкин: психологическая несовместимость.
Сэр Николас давал королеве такие советы в таком формате, что Ее Величество почти мгновенно дошла до состояния "Вон! Вон с мостика, акула!" И акула пошла.
Послом и личным представителем во Францию. Поскольку королева еще не слышала, чтобы кто-то кого-нибудь когда-то убивал по переписке.
Надо сказать, решение вышло исключительно удачным. Послом и разведчиком сэр Николас был прекрасным (не только вошёл в историю, но и умер от естественных причин в силе и славе, несмотря на все расхождения с Ее Величеством на предмет того, какие именно подрывные действия лучше служат ее интересам). Ну и советы его в письменном виде явно оказались лишены раздражающего элемента - и королева им достаточно часто следовала.
История третья, или дырка от юридического бублика
Итак, Мария Тюдор осталась жива и сделалась королевой... а сэр Николас Трогмортон мирно продолжал ходить на работу, хотя, естественно, все очень быстро узнали, кому Ее Величество, собственно, обязаны жизнью, если не короной. Узнали, однако, из вторых рук - от ювелира и свиты. Оба главных действующих лица как воды в рот набрали - к немалому удивлению окружающих. Впрочем, младший брат сэра Николаса, замешанный в "деле Джейн Грей" по самый воротник, никак не пострадал. Его попросту не заметили - как будто это не он составлял манифест о воцарении Джейн. Так что, возможно, Мария просто тихо "отдарилась" - голову за голову. И более не считала себя обязанной.
Трогмортон, кажется, был с ней согласен. Потому что в дальнейшем за сторонника Марии его можно было принять разве что спьяну, и выпить пришлось бы много.
После коронации никто не успел сносить башмаков, как Мария возжелала выйти замуж. И не за кого-нибудь, а за Филиппа, сына императора Карла Пятого. Парламент по сему поводу возражал в выражениях непарламентских, причём голоса легли поперёк религиозного водораздела - ибо английским католикам испанский вариант католицизма казался столь же малоприемлемым, что и английским протестантам. Ну и вообще, зачем нам чужие вельможи на местах, которые мы хотим занимать сами? Депутат Трогмортон речей не произносил, но за сценой шуршал так, что попал во все документы.
Когда все парламентские возражения отправились в мусорную корзину, целый ряд лиц, благонамеренных и не очень, решил, что пора переходить к действиям. Был составлен заговор. Предполагалось, что заговорщики поднимут страну с четырёх сторон, пойдут на Лондон, захватят его, свергнут Марию, заменят её Елизаветой, а в супруги ей дадут Эдварда Кортни, графа Девона (также обладавшего правами на престол).
Учитывая, что Кортни (человек не вполне разумный и избыточно трусливый) в качестве лидера был, мягко говоря, безнадёжен; что Греи (семья Джейн Грей) совсем недавно бросили родственницу, переметнувшись к Марии, и потому веры им не было никакой; что интересы заговорщиков противоречили друг другу и что лебедь, рак и щука в сравнении с ними были слаженной командой, неудивительно, что кто-то сбежал, кто-то донёс - и в результате маршем на Лондон пошёл только Томас Вайятт... И едва не взял город: испанский брак и вправду был крайне непопулярен.
Собственно, Вайятт сам испортил себе дело, когда потребовал от городского совета - а совет уже пошёл на переговоры - чтобы они сами арестовали и выдали ему Марию. То есть прямо нарушили данное ей слово. Тут у города Лондона в головах случился полный поворот все вдруг, мятежникам оказали бешеное сопротивление, а поскольку половина людей Вайятта состояла из лондонских же отрядов, ранее посланных на его поимку, то боевой дух на его стороне сильно повыветрился - с понятным исходом. Вайятт был взят, с ним многие его люди. Кроме того, по стране и в столице хватали всех, кто мог и не мог иметь отношение к делу, и представители Карла Пятого требовали от королевы примерной строгости. Казнили много. По английским меркам - слишком. Оскорбить умудрились всех - включая тех, кто остался лоялен. (Например, город Кентербери, узнав о подходе Вайятта, срочно починил городские укрепления и всерьез собирался драться - ну и потом просил у Марии разрешения восполнить эти деньги из сумм, причитающихся короне. И получил ответ, что городу следует удовлетвориться тем, что их не причислили к мятежникам.)
Сэр Николас Трогмортон был арестован одним из первых. Возможность бежать у него была - он ею не воспользовался. Им занимались с февраля до апреля, потому что обвинители с омерзением обнаружили, что у них... практически нет дела.
Да, дружил с Вайяттом - но в то время Вайятт не был мятежником. Да, был категорически против испанского брака - так весь парламент был. Да, считал и считает, что если супруг Ее Величества вздумает присоединить Англию к своим прочим владениям, на это нужно будет отвечать оружием - так не вздумал же пока. А вздумает, так это Филипп изменником будет, а не Трогмортон. А в восстании не участвовал. Восставшим не помогал. С французским флотом связи не держал и вообще большая радость менять одно иноземное вторжение на другое, а что касается Ее Светлости Елизаветы, то она ко всему этому делу отношения не имеет, точка, и, нет, недостаток сна этого мнения не изменит. Не изменит. С февраля по апрель.
А вот в апреле обвинителей осчастливили. Катберт Воэн, один из людей Вайятта, уже признанный виновным в измене, дал показания, что сносился с Трогмортоном как раз на предмет оказания помощи восставшим.
И 17 апреля Трогмортону предъявили обвинение в том, что он был "главным организатором, умыслителем и творцом недавнего мятежа, а Вайятт всего лишь его агентом". Полагаю, сэр Николас был польщен. И рад.
Потому что, уверившись в том, что дело наконец есть, господа коронные юристы представили его на суд присяжных.
Большей ошибки они, естественно, совершить не могли.
Потому что сэр Николас знал законы своей страны. И в два счета убедил присяжных в том, что суд их нарушает на каждом повороте. Потому что суд их действительно нарушал. Показания свидетеля? Это какого-какого свидетеля? Это Воэна? Человека, которого уже признали виновным в измене... и от меры раскаяния которого сейчас зависит, повесят его или нет? Что у вас есть еще? Мои мнения? Это мои мнения - и они не образуют мятежа и измены. Почему? Да потому что по закону Эдуарда Шестого измену создаёт "явное действие", а где оно? И, кстати, действие это должно быть подтверждено показаниями двух свидетелей. И как это там... аааа "заслуживающих доверия", вот. Кстати, а не зачитаете ли вы эти законы присяжным? Нет? Почему? Не входит в обязанности судей и обвинения? Ну ладно, ну хоть книгу принесите. Нет? Почему? Не входит... Ну ладно, я по памяти.
И далее излагает по памяти. Слово в слово.
И присяжным становится ясно, кто им морочит голову.
Обвинение попробовало воспользоваться тем, что сэра Николаса держали в строгой изоляции - и объявило, что вообще-то участие его в заговоре подтвердил сам Вайятт в своих показаниях, данных Тайному Совету. (Данных, естественно, под пыткой.)
Дальнейший диалог, по-моему, следует просто цитировать буквально.
Трогмортон: Что бы там Вайатт ни наговорил обо мне, надеясь сохранить себе жизнь, он все взял назад перед смертью. Ибо уже в этом зале я слышал, как совершенно неизвестный мне человек сказал другому, что Вайятт на эшафоте не только очистил от всех подозрений Ее Высочество леди Елизавету и графа Девона, но также и всех джентльменов, пребывавших в тот момент в Тауэре, сказав, что они ничего не знали о смуте и беспокойстве. А я, сколько мне известно, пребываю в их числе.
Хэар: Тем не менее, он заявил, что все, что он написал и признал перед Советом, было правдой.
Трогмортон: О нет, сударь, прошу прощения за то, что злоупотребляю вашим терпением, но мастер Вайятт ничего такого не говорил, это добавил от себя господин доктор. [Доктор Хью Вестон, священник, бывший с Вайяттом на эшафоте. Он попытался заткнуть Вайятта и едва не был разорван толпой.]
Саусвелл: У вас хорошие источники информации.
Трогмортон: Всемогущий Господь озаботился послать мне в сей день и здесь это откровение. Вы же знаете, что я эти пятьдесят восемь дней сидел в мешке и ни от кого ничего не слышал, кроме как от птиц, пролетающих над моей головой.
Далее обвинение пыталось доказать, что по закону одного свидетеля достаточно, а буквальными формулировками можно пренебречь. Далее обвинение пыталось доказать, что единомыслие с изменником по каким угодно посторонним вопросам образует измену. Далее обвинение пыталось доказать, что сама чёткость и убедительность позиции Трогмортона по поводу испанского брака толкала "меньших людей" на мятеж, а потому он по определению является его руководителем...
И вот тут обвинение, кажется, попало в яблочко. Формулировки Трогмортона и правда хорошо действовали на любые умы, особенно если те, кто эти формулировки слышал, еще и имели возможность наблюдать действия властей. В чем все тут же и убедились, ибо к этому времени у присяжных тоже сформировалось единое мнение, которое они и высказали, как только им дали это сделать. Невиновен.
Случай для процессов о государственной измене - беспрецедентный.
Если вы думаете, что Трогмортона освободили в зале суда, вы ошибаетесь. Вышло наоборот. Посадили присяжных.
Впрочем, шум поднялся такой, что их вскоре выпустили, заменив арест штрафом. Штраф, естественно, счёл необходимым выплатить подсудимый, который, впрочем, не вышел из Тауэра еще месяцев девять - искали новые обвинения, пытались доказать его связь с Елизаветой... не нашли, не доказали. Плюнули. Потом еще ловили - по другому случаю. Не поймали. Опять плюнули. И так оно и шло до самой смерти Марии.
А чтобы случай не повторялся, закон об измене был переформулирован так, чтобы никаких двух свидетелей более не требовалось. Так что по справедливости тот "закон Филиппа и Марии" следовало бы называть законом имени Николаса Трогмортона.
Вот этот закон и применили годы спустя к зятю сэра Николаса, сэру Уолтеру Рейли. Хотя могли бы и догадаться, что ничего хорошего из этого выйти не может. По прецеденту.
(Антрекот ака el_d)