Елизаветинские гитики номер несчетный
В день коронации Елизаветы I к ней в числе просителей пришел некий рыцарь, который во времена королевы Марии очень дурно обращался с "ублюдочной принцессой". Пришел он, естественно, просить милости.
Елизавета, которая была чрезвычайно злопамятна, увидев рыцаря, сказала, что его домашний учитель, видно, очень плохо знал свое дело - иначе бы его ученик понимал, что львы мышей и прочих вредителей полевых не едят. Подумала и добавила - "Потому-то в нашем королевстве мелкие вредители и достигают таких размеров." Но рыцаря все равно отпустила восвояси.
===
Cэр Хэмфри Гилберт о внешней политике королевы говорил так:
"У Ее Величества страшные мечты - она видит Англию маленькой страной, живущей в мире. И никто при дворе не рискует ей сказать, что Рим начинал так же. Его Католическое Величество некогда удовольствовался половиной шара - нам придется взять весь."
===
В 1603 году капитан Джон Ланкастер - тот самый, что исполнял псалмы Давида на иврите и взял штурмом португальскую базу в Пернамбуко - шел на двух кораблях из Юго-Восточной Азии с грузом пряностей для Ост-Индской компании и грузом индийского хлопка для нее же. Перец и мускат были честно куплены на островах, а хлопок был результатом встречи с португальским конвоем. (Конвой был настолько неосторожен или необразован, что первым открыл огонь по компанейскому флагу с драконом. В последующие годы такого рода ошибки происходили существенно реже.)
К концу апреля они подошли к побережью Южной Африки и попали в жестокий шторм, нехарактерный даже для этих негостеприимных мест. Третьего мая у ланкастеровского флагмана, знаменитого «Красного дракона», снесло руль. Попытка поставить запасной руль, привела к потере уже запасного. «Дракона» болтало туда-сюда от мыса Доброй Надежды на юг и обратно. Опасаясь, что перманентный шторм покалечит и более легкого «Гектора», Ланкастер приказал капитану «Гектора» следовать дальше, передав ему на хранение все торговые документы и следующее письмо для руководства компании.
«Ваши Достопочтенные Милости, о том, что произошло в этом рейсе, о сделках, которые я заключил для компании, и прочих событиях, произошедших с нами, Вам подробно расскажут и разъяснят податели сего, чьему посредничеству (поскольку так сложились обстоятельства) я Вас препоручаю. Я положу все усилия на спасение корабля и товара, как Вы и сами можете заключить, ибо, избрав этот путь, я рискую как своей жизнью, так и жизнями тех, кто со мной. Я не могу сказать Вам, где искать меня, если Вы пошлете пинассу мне навстречу, ибо сейчас я живу в полной воле ветра и моря. На сем, пребывайте в благополучии, и да пошлет нам Господь добрую встречу в этом мире, если Ему будет это приятно.»
Когда рассвело, люди на «Драконе» увидели паруса «Гектора». Второй корабль не ушел. Ночью капитан «Гектора», Миддлтон, собрал команду, объяснил им ситуацию и предложил проголосовать. Они проболтались так еще сутки - а потом ветер стих, и - упрямым улыбается счастье - команда «Гектора» выловила из пучины морской несколько побитый, но вполне поддающийся ремонту запасной руль. 16 июня оба корабля подошли к Святой Елене, где и встали на ремонт. А 11 уже сентября «Красный дракон» и «Гектор» бросили якорь в Плимуте. И Ланкастер записал в своем личном журнале «Какое счастье, что наконец закончился этот исключительно монотонный и скучный рейс».
===
Бесс Трогмортон (миссис Рейли) была исключительно порядочная и даже можно сказать благовоспитанная дама. А ворота Тауэра сами виноваты. Не нужно было коменданту говорить, что посторонним вход воспрещен.
Да, главные ворота. Приехала с тараном и вышибла тараном. На глазах у изумленной охраны. Спокойно, медленно и обстоятельно. Ну муж у нее внутри, а ее не пускают. Это как же это так?
Елизавета сказала бы на это: "Ребята, я хочу это видеть!" Но было это уже при Иакове - и что он сказал, мы не знаем...
===
Уолтера Рейли, как известно, при Иакове обвинили в измене и заговоре в кользу Испании (это примерно как если бы Мефистофеля обвинили в том, что он работает на Михаила Архангела), естественно, признали виновным и приговорили к квалифицированной казни (повешение, снятие живым, частичное расчленение, четвертование).
Там была амальгама и первыми шли сошки помельче. А самого Рейли - у Иакова было очень развито чувство симметрии - привели на ту галерею, с которой он, по слухам, наблюдал за казнью Эссекса (и трубочку покуривал при том) - и должен был он своей очереди ждать там. А внизу уже первого номера на клочки рвут медленно и с расстановкой.
Иаков Шотландский в психологии своих новых подданых разбирался плохо. Уж не знаю, что Рейли должен был делать по мнению короля, но он достал из кармана трубку и кисет, набил табачку, спросил у своих бывших подчиненных из королевской гвардии огоньку и стал с интересом наблюдать за процессом.
Закончили с первым, прибрались. Выводят второго - Грэма. Тот с эшафота начинает каяться во всех смертных грехах, его подводят к виселице - и тут же под виселицей оглашают помилование. Третий - та же картина.
Энсон, тогдашний комендант Тауэра, стоящий рядом с Рейли, замечает, что того, судя по всему, приберегли на закуску.
- Пфф... Похоже, - отвечает клиент, выпуская особо крупное колечко.
Выводят четвертого - тоже долго кается, тоже получает помилование...
Рейли выбивает трубку о перила, морщится и говорит Энсону:
- Все. Мы можем идти. Сегодня больше ничего не будет. Он струсил.
И Энсон потом клялся, что сказано это было с сожалением.
Все истории (c) el_d ака Антрекот
Елизавета, которая была чрезвычайно злопамятна, увидев рыцаря, сказала, что его домашний учитель, видно, очень плохо знал свое дело - иначе бы его ученик понимал, что львы мышей и прочих вредителей полевых не едят. Подумала и добавила - "Потому-то в нашем королевстве мелкие вредители и достигают таких размеров." Но рыцаря все равно отпустила восвояси.
===
Cэр Хэмфри Гилберт о внешней политике королевы говорил так:
"У Ее Величества страшные мечты - она видит Англию маленькой страной, живущей в мире. И никто при дворе не рискует ей сказать, что Рим начинал так же. Его Католическое Величество некогда удовольствовался половиной шара - нам придется взять весь."
===
В 1603 году капитан Джон Ланкастер - тот самый, что исполнял псалмы Давида на иврите и взял штурмом португальскую базу в Пернамбуко - шел на двух кораблях из Юго-Восточной Азии с грузом пряностей для Ост-Индской компании и грузом индийского хлопка для нее же. Перец и мускат были честно куплены на островах, а хлопок был результатом встречи с португальским конвоем. (Конвой был настолько неосторожен или необразован, что первым открыл огонь по компанейскому флагу с драконом. В последующие годы такого рода ошибки происходили существенно реже.)
К концу апреля они подошли к побережью Южной Африки и попали в жестокий шторм, нехарактерный даже для этих негостеприимных мест. Третьего мая у ланкастеровского флагмана, знаменитого «Красного дракона», снесло руль. Попытка поставить запасной руль, привела к потере уже запасного. «Дракона» болтало туда-сюда от мыса Доброй Надежды на юг и обратно. Опасаясь, что перманентный шторм покалечит и более легкого «Гектора», Ланкастер приказал капитану «Гектора» следовать дальше, передав ему на хранение все торговые документы и следующее письмо для руководства компании.
«Ваши Достопочтенные Милости, о том, что произошло в этом рейсе, о сделках, которые я заключил для компании, и прочих событиях, произошедших с нами, Вам подробно расскажут и разъяснят податели сего, чьему посредничеству (поскольку так сложились обстоятельства) я Вас препоручаю. Я положу все усилия на спасение корабля и товара, как Вы и сами можете заключить, ибо, избрав этот путь, я рискую как своей жизнью, так и жизнями тех, кто со мной. Я не могу сказать Вам, где искать меня, если Вы пошлете пинассу мне навстречу, ибо сейчас я живу в полной воле ветра и моря. На сем, пребывайте в благополучии, и да пошлет нам Господь добрую встречу в этом мире, если Ему будет это приятно.»
Когда рассвело, люди на «Драконе» увидели паруса «Гектора». Второй корабль не ушел. Ночью капитан «Гектора», Миддлтон, собрал команду, объяснил им ситуацию и предложил проголосовать. Они проболтались так еще сутки - а потом ветер стих, и - упрямым улыбается счастье - команда «Гектора» выловила из пучины морской несколько побитый, но вполне поддающийся ремонту запасной руль. 16 июня оба корабля подошли к Святой Елене, где и встали на ремонт. А 11 уже сентября «Красный дракон» и «Гектор» бросили якорь в Плимуте. И Ланкастер записал в своем личном журнале «Какое счастье, что наконец закончился этот исключительно монотонный и скучный рейс».
===
Бесс Трогмортон (миссис Рейли) была исключительно порядочная и даже можно сказать благовоспитанная дама. А ворота Тауэра сами виноваты. Не нужно было коменданту говорить, что посторонним вход воспрещен.
Да, главные ворота. Приехала с тараном и вышибла тараном. На глазах у изумленной охраны. Спокойно, медленно и обстоятельно. Ну муж у нее внутри, а ее не пускают. Это как же это так?
Елизавета сказала бы на это: "Ребята, я хочу это видеть!" Но было это уже при Иакове - и что он сказал, мы не знаем...
===
Уолтера Рейли, как известно, при Иакове обвинили в измене и заговоре в кользу Испании (это примерно как если бы Мефистофеля обвинили в том, что он работает на Михаила Архангела), естественно, признали виновным и приговорили к квалифицированной казни (повешение, снятие живым, частичное расчленение, четвертование).
Там была амальгама и первыми шли сошки помельче. А самого Рейли - у Иакова было очень развито чувство симметрии - привели на ту галерею, с которой он, по слухам, наблюдал за казнью Эссекса (и трубочку покуривал при том) - и должен был он своей очереди ждать там. А внизу уже первого номера на клочки рвут медленно и с расстановкой.
Иаков Шотландский в психологии своих новых подданых разбирался плохо. Уж не знаю, что Рейли должен был делать по мнению короля, но он достал из кармана трубку и кисет, набил табачку, спросил у своих бывших подчиненных из королевской гвардии огоньку и стал с интересом наблюдать за процессом.
Закончили с первым, прибрались. Выводят второго - Грэма. Тот с эшафота начинает каяться во всех смертных грехах, его подводят к виселице - и тут же под виселицей оглашают помилование. Третий - та же картина.
Энсон, тогдашний комендант Тауэра, стоящий рядом с Рейли, замечает, что того, судя по всему, приберегли на закуску.
- Пфф... Похоже, - отвечает клиент, выпуская особо крупное колечко.
Выводят четвертого - тоже долго кается, тоже получает помилование...
Рейли выбивает трубку о перила, морщится и говорит Энсону:
- Все. Мы можем идти. Сегодня больше ничего не будет. Он струсил.
И Энсон потом клялся, что сказано это было с сожалением.
Все истории (c) el_d ака Антрекот