Пушкиноведам посвящается
Так, я сегодня, кажется, из-под стола не вылезу :)
Однокашник Пушкина Вильгельм Кюхельбекер по прозвищу Кюхля был нескладен, близорук и ужасно застенчив. Его нудные ухаживания доводили барышень до зевоты, а утомительная дотошность в делах приводила начальство в тихую ярость. Он писал стихи, которые мало кому нравились, и мечтал в один прекрасный день изменить окружающий мир и стать знаменитым.
Однажды, когда некий доброхот прочитал Кюхельбекеру стишок Пушкина, в котором была строчка “и кюхельбекерно и тошно”, Вильгельм разозлился и вызвал Пушкина на дуэль. Друзья пытались их примирить, но тщетно - Кюхельбекер закусил удила и твердо намеревался укокошить Француза, как звали Пушкина в лицее.
Ранним предрассветным утром к лесной опушке подкатили несколько легких колясок. Из них вышла группка молодых людей и углубилась в лес. Только опасливый доктор Тальберг остался в коляске, прижимая к себе свой саквояж. Он втайне надеялся, что все еще обойдется, и однокашники помирятся.
Тем временем на ближайшей полянке начались приготовления к дуэли. Пижон Дельвиг, приехавший в новомодной, только что привезенной из Лондона шляпе, отмерял шаги и проверял пистолеты. Остальные окружили Кюхельбекера и пытались уговорить его принять извинения Пушкина, на что Кюхля истерично отказывался и гадко бранился.
Наконец приготовления кончились, пистолеты были заряжены, шаги отмерены. Противники разошлись по краям поляны, секунданты встали поодаль. Дельвиг, который не совсем еще привык к своей новой шляпе, все время поправлял ее, ловя восхищенные взгляды окружающих.
Пушкину выпало стрелять первым, и он бесшабашно пальнул в воздух. Друзья ожидали того же и от Кюхельбекера, но Кюхля начал целиться в Пушкина. Глаза его близоруко щурились, нервный пот стекал со лба, рука дрожала, пистолет плясал в руке. И все это вместе производило устрашающее впечатление. Дельвиг даже сделал невольный шаг назад.
Пушкин заметив движение, крикнул: “Дельвиг, чего ты там стоишь в стороне? Там ведь опасно. Стреляет Кухля, так что самое безопасное место на этой поляне - это там, где стою я”.
Услышав это, Кюхельбекер еще больше разозлился, весь напрягся как потревоженный ежик и попытался собрать волю в кулак. Но поскольку в кулаке уже был зажат тяжелый дуэльный пистолет, рука не выдержала такого напряжения и дернулась. Суматошный выстрел разорвал тишину и сорвал шляпу с головы Дельвига. В самом центре ее теперь зияло отверстие. Дельвиг от неожиданности осел в мокрую от росы траву.
Кюхля выронил пистолет и, рыдая, бросился на шею Пушкину. Прибежавший доктор Тальберг давал нюхательную соль Дельвигу. Слава богу, обошлось без смертоубийства.
Кто-то предложил поехать в недавно открывшуюся модную кофейню Starbucks, и все, кроме доктора Тальберга согласились.
Уже через час шумная компания пила кофе с коньяком и обсуждала свои интрижки с молоденькими курсистками. И только Дельвиг, посматривал на свою простреленную шляпу, зло косился на Кюхельбекера и думал: “Вот же урод криворукий”.
Однокашник Пушкина Вильгельм Кюхельбекер по прозвищу Кюхля был нескладен, близорук и ужасно застенчив. Его нудные ухаживания доводили барышень до зевоты, а утомительная дотошность в делах приводила начальство в тихую ярость. Он писал стихи, которые мало кому нравились, и мечтал в один прекрасный день изменить окружающий мир и стать знаменитым.
Однажды, когда некий доброхот прочитал Кюхельбекеру стишок Пушкина, в котором была строчка “и кюхельбекерно и тошно”, Вильгельм разозлился и вызвал Пушкина на дуэль. Друзья пытались их примирить, но тщетно - Кюхельбекер закусил удила и твердо намеревался укокошить Француза, как звали Пушкина в лицее.
Ранним предрассветным утром к лесной опушке подкатили несколько легких колясок. Из них вышла группка молодых людей и углубилась в лес. Только опасливый доктор Тальберг остался в коляске, прижимая к себе свой саквояж. Он втайне надеялся, что все еще обойдется, и однокашники помирятся.
Тем временем на ближайшей полянке начались приготовления к дуэли. Пижон Дельвиг, приехавший в новомодной, только что привезенной из Лондона шляпе, отмерял шаги и проверял пистолеты. Остальные окружили Кюхельбекера и пытались уговорить его принять извинения Пушкина, на что Кюхля истерично отказывался и гадко бранился.
Наконец приготовления кончились, пистолеты были заряжены, шаги отмерены. Противники разошлись по краям поляны, секунданты встали поодаль. Дельвиг, который не совсем еще привык к своей новой шляпе, все время поправлял ее, ловя восхищенные взгляды окружающих.
Пушкину выпало стрелять первым, и он бесшабашно пальнул в воздух. Друзья ожидали того же и от Кюхельбекера, но Кюхля начал целиться в Пушкина. Глаза его близоруко щурились, нервный пот стекал со лба, рука дрожала, пистолет плясал в руке. И все это вместе производило устрашающее впечатление. Дельвиг даже сделал невольный шаг назад.
Пушкин заметив движение, крикнул: “Дельвиг, чего ты там стоишь в стороне? Там ведь опасно. Стреляет Кухля, так что самое безопасное место на этой поляне - это там, где стою я”.
Услышав это, Кюхельбекер еще больше разозлился, весь напрягся как потревоженный ежик и попытался собрать волю в кулак. Но поскольку в кулаке уже был зажат тяжелый дуэльный пистолет, рука не выдержала такого напряжения и дернулась. Суматошный выстрел разорвал тишину и сорвал шляпу с головы Дельвига. В самом центре ее теперь зияло отверстие. Дельвиг от неожиданности осел в мокрую от росы траву.
Кюхля выронил пистолет и, рыдая, бросился на шею Пушкину. Прибежавший доктор Тальберг давал нюхательную соль Дельвигу. Слава богу, обошлось без смертоубийства.
Кто-то предложил поехать в недавно открывшуюся модную кофейню Starbucks, и все, кроме доктора Тальберга согласились.
Уже через час шумная компания пила кофе с коньяком и обсуждала свои интрижки с молоденькими курсистками. И только Дельвиг, посматривал на свою простреленную шляпу, зло косился на Кюхельбекера и думал: “Вот же урод криворукий”.