Русская революция и Великая русская революция
Революция в России - это очень глубокая и очень характерная традиция. Пожалуй, в этом русские похожи на французов - сложно найти другие народы, столь увлеченные революцией. Русская революция как интеллектуальная традиция начинается с Радищева, а уже через поколение (декабристы) начинается революционная практика. От Радищева через декабристов нить тянется к Белинскому, Герцену и Огареву, для которых история русской революции была уже чем-то таинственным и даже эзотерическим. Загнанные в подполье кружки порождали свой дискурс, о котором, между прочим, мы можем только догадываться, поскольку он был в существенной степени устным. Но из этих кружков доносился голос Белинского, затем многое озвучивал Герцен, но еще важнее голоса писателей, получивших в подполье творческий импульс: Тургенева, Некрасова, Достоевского. Между прочим, они неслучайно были «лютыми друзьями» и «закадычными врагами» - столь мощна и противоречива была воспитавшая их среда.
Далее «шестидесятники», «народники», разрастание революционного пламени, попытки истолковать в революционном духе русские бунты и даже действия царей, споры о характере грядущей революции, расколы и политические блоки - огромная традиция может быть названа Русской Революцией. До сих пор традиция эта не описана достоверно, не сопоставлена с традицией французской. Однозначно можно сказать одно: Россия страна революционная, а отнюдь не консервативная (в смысле политическом), как об этом с высокомерием говорят современные западники и с придыханием повествуют современные почвенники.
Ленин и Плеханов выстраивали преемственность своей идеологии по отношению к русской революционной интеллигенции. Поэтому Ленин ставит памятник Салтыкову-Щедрину, поэтому канонизируются имена Радищева и Белинского. Точкой сборки национальной культуры для большевиков была Революция, она показывалась как тотальная (и фатальная) традиция.
«Авроры» залп, встают с дрекольем села,
но это началось в минуту ту,
когда Радищев рукавом камзола
отер слезу, увидев сироту…
Плеханов, Ленин, Луначарский осваивали технологию присвоения дискурса - интеграции чужих текстов в свою традицию. Кстати, отчасти именно поэтому Ленин пишет статью «Лев Толстой как зеркало русской революции». Но всерьёз об этом мне пока размышлять не досуг.
Между прочим, сейчас идет борьба за имена. Оформилась очевидная тенденция называть Октябрь «Великой русской революцией» (по аналогии с «великой французской»). Иными словами: большевики часть русской культуры назвали революционной и подлинно национальной; затем именно эту часть попытались изъять из национальной культуры; наконец, сейчас исключенное предстоит вернуть в русский культурно-исторический поток.