КАМНИ В КАРМАНАХ. Стихи 2017-2021
but what is poetry?
it's like
a metaphysical dislike
***
приснились только что задворки
какого-то ларька в стене:
ночь, снег, и все едят похлёбку -
собаки, люди, и ко мне
собака тычется в карманы,
а корма нету, только чай.
я говорю ей без обмана,
как человеку: "видишь: чай"
трясу у уха красной пачкой
а рядом женщина молчит,
и ясно: никогда не плачет.
летает пар, и дым горчит
***
Оле Баженовой
тернии
горЯт на голом челе --
тут так
корнии
тают в сухой земле --
тут так
положи меня на
пространство
прибей
временем -- и бежит
скарабей
скачет воробей
добрый разбойник
мудр
а я -- лапы мух
радуга глаз их
дробная
как разбой
добрый разбойник о-
бе-
щает Ему
а я ни слеп
ни слёз
ни к себе собой
***
"я и не понимаю
тебя, и не люблю" --
сказал я как-то в мае
но
и
не
бытию
и не небытию --
не инобытию!
сказал я это молча
не думая сказал --
а
они
той же ночью
зажглись --
как, знаешь, ОЧИ
открылись, как глаза
***
хорошие ребята
мы клавиши заплат
и хочется работы
чёрен асфальт шагам
не папироса катится --
а путь весь светло-сер
в мельчайших чёрных трещинах
и в лужу топ ногой -- случайно, обидно
вода, ты летом чистая --
летом чистА вода
когда штанина высохнет --
как новая светла
посмотрим как падает мир
в немую новизну
о, у нас есть шу-ру-по-вёрт
и собственная программа жизни и смерти
***
блоджоб, хэндджоб, футджоб --
о чём это во-бще?
я думаю -- о том,
что жизнь есть труд дыханья,
ручного труд труда
и труд ножной ходьбы --
кормление судьбы
когда она предстанет:
богиней -- старику
поэмой -- дураку
и ничего не станет
но всё произойдёт
то это ясно станет:
мир -- он в добре идёт,
он не во зле лежит,
он прав, он нов, он жив
***
я -- какое люблю
чтобы все собралИсь
только бы без меня
только б не у меня
хорошо бы так разговаривали
и, влюбляясь, смущались
плакали и дрались
врали и клялись
чтобы ночью шли в одиночестве
даром что все вместе к метро
в одиночестве одиночества --
стеной, родиной
***
снегу били
в снег --
убили
снег
и били мёртвый снег
шли мы с лампами прозренья
в чашах пАрных черепных
вбок ходило их горенье
как прожекторы с луны
поднимали
снег и дули
клюв оживший вкось глядел
крыльев белые ходули
пятясь трогались везде
шли мы скалясь балаганом
с бубенцами на рогах
умственных -- за барабаном
солнца спящего в снегах
***
ну и хоботы у вас
говорят слоны бабочкам
щуря каждый свой маленький карий глаз:
ваши хоботы -- трубочки
свёрнутые в спираль
это не то что наша басовая яростная свирель
у вас есть ад и рай
а мы -- только цари зверей
***
курьеры! нас живём внутрь днях
у все - мозоли по ступнях
- рассогласован мелос?
хоть это ли сумелось!
корОбки? но не коробкИ
вот пенопласт - миры
шаров, а так бы порошки
и сгустки и тоскИ
а мимо - мир, там Дух Святой
сияющий дугой
на пухе трав как рябь реки
и лодка Зверь Покой
***
Поистине и Воистину
идут как подружки в майках
им плечи жжёт мать их Истина
посредством прямого солнца
и в споре -- кого помиловать
они обнимают мир
назло друг дружке, вслепую --
он ведь только чуть-чуть начался, чуть-чуть-путь
***
чай у нас в корОбке чая
лондонской на даче жил
довоенной и случайной
её ангел сторожил
и всегда когда приедешь:
меж мышиного говна
и бинтов чужой ночёвки --
шёпот чая, тишина
***
сон кукует, тень куёт
всё становится краями
и ликует как своё
солнце отдавая яме
чем затылками горбы
колотить свои, пойдём-ка
от судьбы и от трубы
как танцуя, как подёнки
прощелыги прощены
не бывают, но пируют
дуя чаю на луны
зыбь сырую, часть вторую
***
снег каких-то вещей
синей тряпки наждак
шкафа трещина щель
с шумом грузовика
в снега скрип входит шаг
а над ним человек
а над ним беломор
отпускает себя
но не как невермор --
как форевер, как пар
дальних широких труб --
кругл и прав, слаб и груб
***
Верлен просверлен и по нём
стреляют в тире
небесном -- медленным огнём
пули висят
ни даже первая ещё
не долетела
а им уже потерян счёт
рУжья несут
***
ночь не щётка а совок
лень
лень лень
и не щебет а сова
лунь
лунь лунь
о! не ливень а налим
линь
линь линь
не телега а олень
лань
лань лань
***
у меня есть капля воска
вот она кипит-ползёт
и как будто столько же мозга
и это мне ещё везёт
мир есть встречная реальность --
весь задача, весь не враг
почему голуби летят общим поворотом --
строгим, как циркуль шагнул?
почему из них грудной гул?
почему всё на свете
так --
а не не так?
***
мы смотрели на собак
мы смотрели на кабак
мы смотрели на табак
мало ли прекрасных лодок
получается из рук
в них несёшь друг дружке сердце
оно падает из рук --
вверх, всплакнёт планетой Марсом
самолётиком мигнёт
хмыкнет Фрейдом, крякнет Марксом:
мысли -- крылья, чувства -- гнёт
***
ночь-веточка
ты меня в небо
веди ведёшь
не жди -- а ждёшь
когда рок-группу собираешь
её ведь главное -- назвать
типа -- "Резиновые камни"
кидаешь... а они -- отскок
нет, не смешно
и -- нет, не страшно
а -- поровну смешно и страшно
чистый пустой чёрный восторг
***
Чтобы откосить Чечню
надо рисовать фрактал --
веточки и черепА
в школьной маленькой тетрадке
чтобы откосить Афон
надо верить не вполне
но и не вполне не-верить
подоконник, голубь, радость
откосить любовь и чудо
откосить Армагеддон
стыд ума и ужас блУда --
горсть-вода и лоб-ладонь
***
на суде богов
плыла война
как красавица на экзамене
как луна
на суде чертей
выл покой
как три облака
над рекой
на суде людей
мы любви
крикнем:
отомри, оживи!
но она стоИт
на своём
как пожар и мир --
окоём
***
в крУжке железной подпрыгнув, вода
прыгает снова, и на проводах
копится каплями; капли ползут
как поезда -- те, что письма везут
от разлюбивших -- не любящим: там
дождь начинается, бьёт по цветам
***
ПЕТРАКОВ. (в грязной куртке сантехника, как бы ангел-лютнист в тунике). Я... я... я -- переменная!
Я -- сама ясность ясности,
я,
ломЯсь в аптеку,
упал в чёрный и мокрый снег,
я живой упрёк,
я -- я-я!
СИНЕОКАЯ. Обратите внимание:
все, кто ко мне взывает,
образуют собой
"Превращение",
множащееся в зеркальную бесконечность
ПЯТАКОВ. Потому что ты и
без нас ни с кем не сравнишься --
знаешь,
в голову не придёт
СЕМИОКАЯ. Я -- основа,
нет,
я же -- элементарно онтологическая оснастка
я -- сноровка:
так,
знаешь,
версификацию называют
Соснорой,
и
совесть -- есть
ПЕТУХОВ. Ты опять надо мной в это шутишь --
типа, думалось, мёртвое, а ещё больное?
САМООКАЯ. Ты орудие
ПЕВЧИЙ-ПТИЧИЙ. Тогда ты -- окоп,
потому что я исхожу
СЕДООКАЯ. Вот и я гляжу.
Но вчера мы искали кошку
ПРАЗДНОСЛОВ. А я собственный череп гладя
в сторону надбровия от скулы,
думал не вслед-вслед
мгле-мгле,
а
внутрь-внутрь
мглы-мглы
ОРИНОКО. Утопай, Чапай:
ты ничей
НИКТО. Ты чего?
ГОРИЗОНТ. Так любила,
так верила:
как перила
тёплые
пальцем тронув, ещё вела
ПОЗДНЕ-ЯВНЫЙ. Как вода плыла
КОРНИ-ЛОДОК. Ну и вот
ПЕТРАКОВ. Ну и ну и это
части речи и части света
части ночи и челноки
облаков посреди реки
СИНЕОКАЯ. Без единственного ответа
***
долго и смешно падали, плакали, ползали, шарили пО полу, били себя по голове,
танцевали
подбрасывали в воздух белые лепестки, улыбались как впервые или как навсегда
Вера Фёдоровна Комиссаржевская сомневалась в общем решении
студенты-бомбисты бросали на сцену бумажные самолётики:
"Господи, нужно всего десять тысяч
чтобы раз навсегда уничтожить всё: лесА, полЯ, плоскую степь и мокрые шпалы"
Вера Фёдоровна Комиссаржевская роняла в воду бром, морфий
столярный клей пахнет трупом собак в овраге
гитара пахнет взорвавшимся сердцем в повозке -- меж белых звёзд
короткая спичка пахнет сосной-весной
Вера Фёдоровна Комиссаржевская мнёт платок, письмо, карту мира
***
роется смерть
в будущем и грядущем
эй, пошли выпьем поедим
ты, смерть, не годишься
ни в любовницы, пьющая галлюцинирующая старуха,
ни в собеседницы -- ясно, что не читала самых простых, самых лучших книг
и тебя трясёт
смотрим вместе с тобой на весь этот дикий
жилистый и наведённый на
предпоследнюю резкость гранит в метро
я сейчас решусь посмотреть на причёсанную, не меня ждущую студентку
вдруг обнимающую -- сверстника, пошляка, явного дурака
но они уходят
зА руку держатся и бодаются как коты
а мы с тобой, смерть,
остаёмся беседовать о цвете темноты, об об об об объёме тесноты --
не злись,
не плачь, мама!
***
христианское радио
девяностых годов
не имело в себе -- робости, осторожности
не было впечатления, что все ходят к парикмахеру для борОд
там было три занятия:
люди или старели
или болели, или горели
или теряли последний хвостик веры:
Аркадий Ровнер поставил последний раз
песню самодовольной группы "Вежливый отказ"
медленно произнёс: "я до конца понял: я не христианин"
и с тех пор ни разу в эфир не вышел
а я в том летнем июле сбежал от этюдника на чердак
смотрел в окно, ждал увидеть Катю на велосипеде
Юра ей нравился в сто раз сильней, чем я
есть ведь и счастье прощанья с невидимыми вещами
по радио хвалили Берроуза, Бойда Райса
и Наталия Трауберг говорила: если есть немножко здоровья,
надо пить водку -- хотя бы ослепнешь на полчаса,
не будет бить ключом эта кровь из сердца, впустую
ТРИ ПЕСНИ
1
идут солдаты
трам-прам-брам
идут монахи
храм храм храм
идут сапожки
хруп-пип-хром
всем понемножку
гром гром гром
пуля солдата
не бери
похоть монаха
не борИ
гОре сапожкам
плюх-хлюп-грязь
всё понемножку
зря зря зря
2
колОтится лодочка
о сЕрый причал
ангельское воинство
в березняк сквозит
а другое воинство --
ельником сырым
...ночь качает лодочку
а там день кричит
чтО я буду буду ли
баю-баю где
и когда разбудят нас
для новой земли?
в одной чаше пепел сор
кость и яма лжи
а в другой горят водой
камни-голыши
и чАши качаются
баю-баю-бай
колОтится лодочка
спит день
ночь не спит
3
плуги
флаги их -- грачи
их ван Гоги -- силачи
едут в нашем балагане через дождика лучи
о'бручи
"ад и обратно"
львы летучего ума
едут как слепые пятна через спящие дома
через
крышу небосвода
и свобода впереди
слёзы распирают грудь, и цепи рвутся на груди
***
1
я слеплю тебя из снега
но себя-то -- из земли
ослепи меня
белизной
залепи мне взор
чернизной
это морось это мороз
это знание это зной
2
гав
гов
гэв
гуф
гыф
гаф
ууууууууу
сказал пёс
гав
гов
гэв
гуф
гыф
гаф
ууууууууу
ответил пёс
а человек
размяв
папиросу
сэкономил и
силы тела
и ежедневно идущий на нет
хвостик ду-
шевных сил
никого ни о чём не спросил
а
всем на всё ответил:
видишь ветер?
вот --
все мы и
все вы -- ветер-ветер
все-все-все-
всЕ мы --
и
всЕ вы --
ветер
-- или Россия?
гав
гов
гэв
гуф
гыф
гаф
ууууууууу
сказал пёс ежу
а тот ему -- я
ничего тебе не скажу
и моя оборо-
нительная ть-
ма естества
не есть ли частный случай
именно все-
бы-
тийного торжества?
впрочем, я слишком завидую
слизняку на изнанке листа
си-
янию его слЕда
точкам и запятым его глубоко-
мысленного говна
но и за ним --
не вполне победа
над
нами --
лу-
на-
лу-
на-
лу-
на
луна
луна
луна
луна-луна-луна
гав
гов
гэв
гуф
гыф
гаф
ууууууууу
3
...мне
снится мой
день рождения
и
созванная кем-то
богема всех возрастов
парни в бушлатах
на голое тело
с чёрной тьмой под глазами
бледные девушки
шевеля мёрзнущую ощупь
в рукавах пальто
говорят мне:
ты ханжа
ты никто
дарят прекрасные свои рисунки, картины, коллАжи
сравнивают с бездарными моими,
целуются без меня
говорят -- и глазами, и молча:
ты -- никто
ты -- фигня
и
где-то в глубине
их сияющей нищей толпы --
то ли Олег Коврига
то ли Стас Намин --
сидит молчит
тусуется как
отбывая повинность
быстро уходит
гав
гов
гэв
гуф
гыф
гаф
ууууууууу
4
-- выросли как выстрел!
-- яблони планет!
-- воздух встречный чистый!
-- но тогда он искрен!
-- когда его нет!
-- видишь: мы не с нами!
-- это ум ума!
-- и ветвится снами!
-- золотая тьма!
5
снится ещё ускоряющийся эскалатор
как унизительно сли-
вающиеся в одну
линию --
огни будущего
и мЫ там
с воскресшей бабушкой в старом её пальто
по самой первой
послевоенной моде
едем не падаем --
мы!
не падаем!
едем!
на пересадке --
спокойный бетонный пол
близко земля
трава и зелёный ливень
и в поредевшей толпе --
та,
кого я ВСПОМНИЛ:
чуть старше, чем тогда
лицо цвЕта волОс
и -- не печальна
и надо мной не смеётся
ясно прощается
то есть не расстаётся
гав
гов
гэв
гуф
гыф
гаф
ууууууууу
6
взвесь, суббота, черепА
пятницы и четверга
оба без единой мысли
только шла внутри глазниц
вспышка -- пусть любви, не смысла
между дрогнувших ресниц
что-то так и оживает:
обрастает человек
ветками и тёмной стаей
облаком на голове
поле выстрелит колючкой
паутиной круговой
капля там -- как мёртвый лучник:
"я солдат ещё живой"
7
описание формы яблоневого листка:
она неожиданна
сколько всю не смотри жизнь-жизнь --
наткнёшься
как на саму жизнь-жизнь
он и кругл
и продолговат
спокоен и остр
жухл и сух
похож на француженку
но и на
богиню Диану --
ну и ну
он вместИм в ладонь --
он противовес
невместимому небу
он как яблоко
он как дом
он как -- ВОТ И ДОМ
***
с камнями в карманах идёт жонглёр
за синими днями как война
с тяжёлой слезой посреди груди
когда она выйдет -- он умрёт
о Франция мысли и листвы --
всё в тебе ползёт-поёт!
летучие тучи, шерсть огня
небесного, как в следах колёс
когда время вышло и пришло --
одно и есть что свет слёз
планета Земля -- как в руке земля
и морось вслед дрожи звёзд
***
что ты видишь как лесное
как лесное лицо
это -- стог снега
это -- сноп зноя
это -- цепь, на которой сидит лист-царь
отвернуться угнаться
обознаться уткнуться --
в всё чужое родное
только и биться
превращаясь в просветы -- не дыша, зная
ЧЕРНОВИК ТЕКСТА ПЕСНИ, НАПИСАННЫЙ С ДВУХ СТОРОН УПАКОВКИ ГЛИЦИНА, В РАЗВЁРНУТОМ ВИДЕ НАПОМИНАЮЩЕЙ ЭЛЕКТРИЧЕСКОГО СКАТА ИЛИ КАТОЛИЧЕСКИЙ КРЕСТ
нЕмы ума
ямы ума --
дОмы и грОбы
гляди в оба крАя жизни:
ни
там -- не пред-
родовАя тёплая тьма,
а -- надежда, воздух
ни тут не
прах-крах
а одни дни как
синие звёзды
лёгкая их немота
и ломОта --
маята
там и тут, тут и там
***
сАтир похожий на сатиру
на сАтира
ведь он и плачет
и по каменьям тень влачит
когда вода наперечёт
но он не хочет пить как веры
во что-то хочет человек
а хочет спать
и спать без меры
без вспышки век
***
капает
капля
на камень
и так сырой
и полминуты горит звездой
***
Ты скачи берёзка
Ты скачи корнями:
Через речку - остров
День ветвится днями
Как солнце - лучами
Как совесть - отчаянием
Так в луже баранка
Мокнет спозаранку
И мокнет окурок
И молчит придурок
У своей любезной
Под окном, над бездной
Заветный вензель
Действующие лица:
ОНИСИМ ОНАНИЕВИЧ ОНЮНЮШКИН, церковный староста сорока трёх лет
ЕВЛАЛИЯ, старая и довольно худая крыса редкой пятнистой расцветки, имеющая привычку отводить взгляд на тёмно-серый кончик
хвоста
Действие происходит весной 1913 года, в маленькой комнате без окна, с серыми стенами и почти что пятиметровым потолком; в углу стоит метла; в руках у Онисима одинокая веточка вербы, сам он сидит на квадратной табуретке, а Евлалия переживает повторяющийся цикл ускоренных метаморфоз: прыгает, как мячик, плавает в воздухе, как в воде, мелко перебирая лапами, вырастает до потолка, рассыпается на сотни подобий самой себя, возвращается к своему объективному виду, - ни на одно мгновение не забывая коситься на хвост.
________________
ОНИСИМ. Мои любимые животные - черепаха, кошка и слон. Может быть, отдалённо, верблюд. Он может как бы видеть, не глядя: на чёрно-синем небе бело-синие звёзды, а у него такое лицо, как будто он выше этого вселенского зрелища.
ЕВЛАЛИЯ. слог-слон -
внутри
словечка-мы́ши:
- ясно, о чём
речь:
«БОГ» - в «уБОГом»,
«ДА» - в «вДАлеке»
ОНИСИМ. Совершенно, по сути, равнодушен к собакам - с примесью даже не страха, а, знаешь, такой застарелой подспудной нелюбви. Может быть, вся беда в том, что мне не понятна ВЕРНОСТЬ. Запросто соотношу себя с бегемотом или свиньёй, - но не с лошадью и не с жирафом. Может быть, с броненосцем и муравьедом. Само лицо муравьеда - как оправдание пристальности. Глазомер столяра!
ЕВЛАЛИЯ. «нос» и «рог» в НОСоРОГе
бьются как парадокс
но нежно дружат наяву
как
весёлая срощенность
я это в детстве соотносила с - вовсе непонятным:
«нищие (!)
духом (!)»
ОНИСИМ. Впрочем, я, разумеется, давно уже́ ищу даже не истину, а точку опоры - но всё-таки пока не эгоцентрическую, к-себе-приспособленную, а хоть отчасти универсальную. Вера - слишком мерцает, а знание всё - всё время дрожит, как мыльный пузырь,- не маленький шаровидный, а огромный, похожий на борца японской борьбы толстяков, и лопается такой бледно-золотой вспышкой, которая тоже напоминает как бы не идеальную геометрическую точку, а ничью ресницу.
ЕВЛАЛИЯ. камни...
в них, камнях, называющихся
словом «КА-МНИ»,
КАк бы спит-кричит призыв «МНИ»
и мы пробуем мять ладонями
и губами ума
камни-дни
ОНИСИМ осторожно берёт ЕВЛАЛИЮ на ладонь, сажает на колени, и оба быстро одновременно засыпают, тихо храпя с присвистом на высокой ноте.
***
вдаль сидит казак хименес
смотрит люльку и кусток
полдень движется восток
то слоями то немеет
там -- тогда, а так -- не то
всадник меж земли и неба
из себя беглец хименес:
пЯтнышко -- тОчка -- ничто
***
просто представь себе человека любого как одинаковую
квадратную комнату, и в этой комнате живёт сердце, ум, или талант
у кого-то это как черепашка, хомяк, кошка, старая большая собака
не капризная, не прожорливая, но рвущаяся поссать на снег
и когда день-два не гуляешь
сходишь с ума как бы не зная почему
а у кого-то -- как тигр, в той же серой комнате
требующий пол-барана сырого мяса в день
ясно, что будет крыть
ясно, что долгий путь
полный всего, что в всём
есть, было и будет
***
не над птичьим кровом из
веток и своего пуха
и серебряной слюны
ходит чёрный бык луны
(ни лица ни лба не видно
только круглые рога
воинские как повинность
золотые как стогА)
но над птичьим сном сырым
как ёжится ночь-полёвка
ходит гром как водит храм
звоном-в-ливень, страхом лёгким
***
вертели кассету на карандаше
там искрами лопался воздух, когда бас-гитара --
и камни ложились в рУки, когда барабан
и как птицу держишь больную, когда вдруг голос
не только еловые корни были все в мехУ мёртвых
и ржавых своих иголок, а все тропинки
когда батарейка сядет, птица умрёт
и даже тот карандаш её не срисует
***
странно я даже помню то белое золото внутри капель
берёзового сока в ничьи ладони
и молчание птиц
в стянутом в себя солнце
посмотреть в солнце напрямую -- учил Филонов
первые две минуты -- пустая боль
а потом видишь всё как бы новым и обожжённым
истиной -- и там что-то ещё над ней
***
собаки бегали по кругу
деревья верили друг другу
звенели скипетрами веток
в державы яблок золотых
но от любви, а не от ветра
и луч ходил в полях пустых
а дождик с путника свисал
на небо, как на полчаса
дороги прядями седели
коровы глядя не глядели
а как-то всё судили вглубь
и делалось постыдно больно,
как будто даже колокольня
росла впустую и во мглу
а путник в тень свою врастал
как симфонический кристалл
держа в ладони стружку, как бы
Иосиф обучал Христа
отец молчал, как Пётр и камень
и пёс ловил себя с хвоста
...слепя сосну корнями, свет
застыл, как бы ветвясь в ответ
а путник путь опередил
и никуда не угодил
***
какое-то настроение, когда робко тюкаешься носом
в своё же запястье, и это не отвратительно, потому что
все живы; никто моё сердце не выкинул в свою смерть,
а ярость --
она чуть ли не
заповедана Ветхим Заветом
...когда знаешь одни только русские слова,
в однИх нИх и путаешься: "ярость", "ясность",
"летящая мгла", "здесь луна была", "здесь был я"
...я видел и
надписи "здесь был Вася",
но ведь, в основном, -- "здесь был я"
вот -- кто он был? в шутку втянувший всё человечество
в пискляво гудящее это "я"? каждый из нас -- "я",
и жалкое воздаяние стихосложения тычется в рифму -- "вечность",
которая
молчит -- молча,
предстоИт -- предстоЯ
***
над лесами и лесами
солнце и луна весами
сердце с разумом-умом
плачет о себе самом
над полями и полями
солнце и луна углями
на ладонях синевы
раскрошились в мы и вы
мы вдали чуть мельче пыли --
от самих себя вдали:
разузнали разлюбили
вдаль земли как вглубь земли
***
музыка музами качает
как веточками над водой
курьер зарплату получает
и пёс седой идёт седой
у дворника внутри подсобки
топор приваренный на лом
с утра стучавший в лёд, как совесть --
в череп ума, как поделом
***
чувак нарисовал пятно
в пятне светло в пятне темно
когда из него вышли лап
и вышли морд
и вышел хвост
лежащий на пустом снегу
зверь говорит:
зверь говорит:
я не могу
я всё могу: тянуть кусать
ломать и гнуть
я не могу
когда мы рядом --
я и смерть
я не могу себя спасать
я не могу себя спасать
и вот и ветвь
и вот и ветвь
она гола
и снег как новый
***
на змее катаясь тАя
отсветы шагали от
треугольников подробных
в дробный хвостовой квадрат
но трапеции над утлым
мозгом плавным как прицел
сдвоены, как "ночь" и "утро" --
воины, как "туч" и "цепь"
***
-- не кирпич ли ты, кирпич?
-- не кирпич
солнц и глин колоколА я
лёд не из, а из огня
в сумке сумерек не мглА я
а летучий очерк дня
как бы золото без злобы
или ум без головы --
треснувший квадратный глобус
в тонущей воде травЫ
***
белый свет
на прямых над-
бровьях горилл
как на чёрных родных надгробьях
***
сёстры читаются как обрывки
воздуха на репье
братья читаются как объятья
ненужных ржавых деталей
дети о матерях
курят потеряв
только друзья идут
как как бы ужЕ и
сдуло
но ещё с бурей борются
лбом в лоб
ветру навстречу щурятся
***
ручающиеся за шум
встречаются неметь
на остановке Не дышу
сияя каменеть
у них не эхо облаков
а их одних одни
какие-то пожар щекой
след-в-след и смех-сродни
***
за Метели йдёт ПольЮ
за Летели вьёт Пою
за Сие сияет Всуе --
и Иди идёт босое
пред Зерно горит Темно
гулу в голод?
нет окном окну в окно
горит город
ДОЖДЬ 1987 ГОДА
мылся мох как пыль и грани
мёлся хвощ как бог сквозь вещь
глядя на свои герани
волк углов сел сед выл вещ
и тоску -- не чёрным шаром:
как бы карим без зрачка,--
переняв себя, дышала
и вокруг гнала тоска
***
в слиянье рек -- сиянье рек
а солнце -- вдаль, не вдоль
и голый куст им не сожжён
а как бы съеден, растаян
всему здесь всё -- разлюбленный,
как бывший всё -- никто:
вода шагнула в решето;
сжал кулаком пустоту бессильный хозяин
упал всем -- тем, что есть -- лицом
в ту-всю родную землю
-- чем пахнет твоя земля?
-- не мышью, но и не нефтью, но ведь -- и мышью, и нефтью
не всё странно, но не всё сложно
всё бывает -- не всё возможно
есть нежность долго смотреть на следы девичьего сапожка в московском снегу
как на ходы короеда
мне скажут: не всё бытие есть всё бытие
а я думаю -- вся победа есть вся победа
и мы, когда ссоримся -- превращаемся в сор,
а,
мирясь,
превращаемся в мир
в вверх, в ветер
***
тропки лисами самими
как бы кромки как бы мимо
всё равно везде топор
всё равно везде пожар
ночь лягушкой замирает
как бы Пушкин умирает
всё равно везде потоп
как потупившись пятой
давит тихая богиня
своё снящееся имя
и снимая всё с всего
обнимает ничего
***
"голод голоден когда ты сам сыт
и наоборот"
внутри голоса звук звуку -- то ли сын
то ли гроб
"над ворОной туча даже когда"
а над дураком
даже когда дождь, дождь как навсегда --
солнца ком
***
звёзд гуляет над быками
сонм колючими боками
а над ним -- незримый сонм
необъятен всевесОм
спит красивое полено
средь поленницы немой
посреди самой вселенной
как вокруг неё самой
it's like
a metaphysical dislike
***
приснились только что задворки
какого-то ларька в стене:
ночь, снег, и все едят похлёбку -
собаки, люди, и ко мне
собака тычется в карманы,
а корма нету, только чай.
я говорю ей без обмана,
как человеку: "видишь: чай"
трясу у уха красной пачкой
а рядом женщина молчит,
и ясно: никогда не плачет.
летает пар, и дым горчит
***
Оле Баженовой
тернии
горЯт на голом челе --
тут так
корнии
тают в сухой земле --
тут так
положи меня на
пространство
прибей
временем -- и бежит
скарабей
скачет воробей
добрый разбойник
мудр
а я -- лапы мух
радуга глаз их
дробная
как разбой
добрый разбойник о-
бе-
щает Ему
а я ни слеп
ни слёз
ни к себе собой
***
"я и не понимаю
тебя, и не люблю" --
сказал я как-то в мае
но
и
не
бытию
и не небытию --
не инобытию!
сказал я это молча
не думая сказал --
а
они
той же ночью
зажглись --
как, знаешь, ОЧИ
открылись, как глаза
***
хорошие ребята
мы клавиши заплат
и хочется работы
чёрен асфальт шагам
не папироса катится --
а путь весь светло-сер
в мельчайших чёрных трещинах
и в лужу топ ногой -- случайно, обидно
вода, ты летом чистая --
летом чистА вода
когда штанина высохнет --
как новая светла
посмотрим как падает мир
в немую новизну
о, у нас есть шу-ру-по-вёрт
и собственная программа жизни и смерти
***
блоджоб, хэндджоб, футджоб --
о чём это во-бще?
я думаю -- о том,
что жизнь есть труд дыханья,
ручного труд труда
и труд ножной ходьбы --
кормление судьбы
когда она предстанет:
богиней -- старику
поэмой -- дураку
и ничего не станет
но всё произойдёт
то это ясно станет:
мир -- он в добре идёт,
он не во зле лежит,
он прав, он нов, он жив
***
я -- какое люблю
чтобы все собралИсь
только бы без меня
только б не у меня
хорошо бы так разговаривали
и, влюбляясь, смущались
плакали и дрались
врали и клялись
чтобы ночью шли в одиночестве
даром что все вместе к метро
в одиночестве одиночества --
стеной, родиной
***
снегу били
в снег --
убили
снег
и били мёртвый снег
шли мы с лампами прозренья
в чашах пАрных черепных
вбок ходило их горенье
как прожекторы с луны
поднимали
снег и дули
клюв оживший вкось глядел
крыльев белые ходули
пятясь трогались везде
шли мы скалясь балаганом
с бубенцами на рогах
умственных -- за барабаном
солнца спящего в снегах
***
ну и хоботы у вас
говорят слоны бабочкам
щуря каждый свой маленький карий глаз:
ваши хоботы -- трубочки
свёрнутые в спираль
это не то что наша басовая яростная свирель
у вас есть ад и рай
а мы -- только цари зверей
***
курьеры! нас живём внутрь днях
у все - мозоли по ступнях
- рассогласован мелос?
хоть это ли сумелось!
корОбки? но не коробкИ
вот пенопласт - миры
шаров, а так бы порошки
и сгустки и тоскИ
а мимо - мир, там Дух Святой
сияющий дугой
на пухе трав как рябь реки
и лодка Зверь Покой
***
Поистине и Воистину
идут как подружки в майках
им плечи жжёт мать их Истина
посредством прямого солнца
и в споре -- кого помиловать
они обнимают мир
назло друг дружке, вслепую --
он ведь только чуть-чуть начался, чуть-чуть-путь
***
чай у нас в корОбке чая
лондонской на даче жил
довоенной и случайной
её ангел сторожил
и всегда когда приедешь:
меж мышиного говна
и бинтов чужой ночёвки --
шёпот чая, тишина
***
сон кукует, тень куёт
всё становится краями
и ликует как своё
солнце отдавая яме
чем затылками горбы
колотить свои, пойдём-ка
от судьбы и от трубы
как танцуя, как подёнки
прощелыги прощены
не бывают, но пируют
дуя чаю на луны
зыбь сырую, часть вторую
***
снег каких-то вещей
синей тряпки наждак
шкафа трещина щель
с шумом грузовика
в снега скрип входит шаг
а над ним человек
а над ним беломор
отпускает себя
но не как невермор --
как форевер, как пар
дальних широких труб --
кругл и прав, слаб и груб
***
Верлен просверлен и по нём
стреляют в тире
небесном -- медленным огнём
пули висят
ни даже первая ещё
не долетела
а им уже потерян счёт
рУжья несут
***
ночь не щётка а совок
лень
лень лень
и не щебет а сова
лунь
лунь лунь
о! не ливень а налим
линь
линь линь
не телега а олень
лань
лань лань
***
у меня есть капля воска
вот она кипит-ползёт
и как будто столько же мозга
и это мне ещё везёт
мир есть встречная реальность --
весь задача, весь не враг
почему голуби летят общим поворотом --
строгим, как циркуль шагнул?
почему из них грудной гул?
почему всё на свете
так --
а не не так?
***
мы смотрели на собак
мы смотрели на кабак
мы смотрели на табак
мало ли прекрасных лодок
получается из рук
в них несёшь друг дружке сердце
оно падает из рук --
вверх, всплакнёт планетой Марсом
самолётиком мигнёт
хмыкнет Фрейдом, крякнет Марксом:
мысли -- крылья, чувства -- гнёт
***
ночь-веточка
ты меня в небо
веди ведёшь
не жди -- а ждёшь
когда рок-группу собираешь
её ведь главное -- назвать
типа -- "Резиновые камни"
кидаешь... а они -- отскок
нет, не смешно
и -- нет, не страшно
а -- поровну смешно и страшно
чистый пустой чёрный восторг
***
Чтобы откосить Чечню
надо рисовать фрактал --
веточки и черепА
в школьной маленькой тетрадке
чтобы откосить Афон
надо верить не вполне
но и не вполне не-верить
подоконник, голубь, радость
откосить любовь и чудо
откосить Армагеддон
стыд ума и ужас блУда --
горсть-вода и лоб-ладонь
***
на суде богов
плыла война
как красавица на экзамене
как луна
на суде чертей
выл покой
как три облака
над рекой
на суде людей
мы любви
крикнем:
отомри, оживи!
но она стоИт
на своём
как пожар и мир --
окоём
***
в крУжке железной подпрыгнув, вода
прыгает снова, и на проводах
копится каплями; капли ползут
как поезда -- те, что письма везут
от разлюбивших -- не любящим: там
дождь начинается, бьёт по цветам
***
ПЕТРАКОВ. (в грязной куртке сантехника, как бы ангел-лютнист в тунике). Я... я... я -- переменная!
Я -- сама ясность ясности,
я,
ломЯсь в аптеку,
упал в чёрный и мокрый снег,
я живой упрёк,
я -- я-я!
СИНЕОКАЯ. Обратите внимание:
все, кто ко мне взывает,
образуют собой
"Превращение",
множащееся в зеркальную бесконечность
ПЯТАКОВ. Потому что ты и
без нас ни с кем не сравнишься --
знаешь,
в голову не придёт
СЕМИОКАЯ. Я -- основа,
нет,
я же -- элементарно онтологическая оснастка
я -- сноровка:
так,
знаешь,
версификацию называют
Соснорой,
и
совесть -- есть
ПЕТУХОВ. Ты опять надо мной в это шутишь --
типа, думалось, мёртвое, а ещё больное?
САМООКАЯ. Ты орудие
ПЕВЧИЙ-ПТИЧИЙ. Тогда ты -- окоп,
потому что я исхожу
СЕДООКАЯ. Вот и я гляжу.
Но вчера мы искали кошку
ПРАЗДНОСЛОВ. А я собственный череп гладя
в сторону надбровия от скулы,
думал не вслед-вслед
мгле-мгле,
а
внутрь-внутрь
мглы-мглы
ОРИНОКО. Утопай, Чапай:
ты ничей
НИКТО. Ты чего?
ГОРИЗОНТ. Так любила,
так верила:
как перила
тёплые
пальцем тронув, ещё вела
ПОЗДНЕ-ЯВНЫЙ. Как вода плыла
КОРНИ-ЛОДОК. Ну и вот
ПЕТРАКОВ. Ну и ну и это
части речи и части света
части ночи и челноки
облаков посреди реки
СИНЕОКАЯ. Без единственного ответа
***
долго и смешно падали, плакали, ползали, шарили пО полу, били себя по голове,
танцевали
подбрасывали в воздух белые лепестки, улыбались как впервые или как навсегда
Вера Фёдоровна Комиссаржевская сомневалась в общем решении
студенты-бомбисты бросали на сцену бумажные самолётики:
"Господи, нужно всего десять тысяч
чтобы раз навсегда уничтожить всё: лесА, полЯ, плоскую степь и мокрые шпалы"
Вера Фёдоровна Комиссаржевская роняла в воду бром, морфий
столярный клей пахнет трупом собак в овраге
гитара пахнет взорвавшимся сердцем в повозке -- меж белых звёзд
короткая спичка пахнет сосной-весной
Вера Фёдоровна Комиссаржевская мнёт платок, письмо, карту мира
***
роется смерть
в будущем и грядущем
эй, пошли выпьем поедим
ты, смерть, не годишься
ни в любовницы, пьющая галлюцинирующая старуха,
ни в собеседницы -- ясно, что не читала самых простых, самых лучших книг
и тебя трясёт
смотрим вместе с тобой на весь этот дикий
жилистый и наведённый на
предпоследнюю резкость гранит в метро
я сейчас решусь посмотреть на причёсанную, не меня ждущую студентку
вдруг обнимающую -- сверстника, пошляка, явного дурака
но они уходят
зА руку держатся и бодаются как коты
а мы с тобой, смерть,
остаёмся беседовать о цвете темноты, об об об об объёме тесноты --
не злись,
не плачь, мама!
***
христианское радио
девяностых годов
не имело в себе -- робости, осторожности
не было впечатления, что все ходят к парикмахеру для борОд
там было три занятия:
люди или старели
или болели, или горели
или теряли последний хвостик веры:
Аркадий Ровнер поставил последний раз
песню самодовольной группы "Вежливый отказ"
медленно произнёс: "я до конца понял: я не христианин"
и с тех пор ни разу в эфир не вышел
а я в том летнем июле сбежал от этюдника на чердак
смотрел в окно, ждал увидеть Катю на велосипеде
Юра ей нравился в сто раз сильней, чем я
есть ведь и счастье прощанья с невидимыми вещами
по радио хвалили Берроуза, Бойда Райса
и Наталия Трауберг говорила: если есть немножко здоровья,
надо пить водку -- хотя бы ослепнешь на полчаса,
не будет бить ключом эта кровь из сердца, впустую
ТРИ ПЕСНИ
1
идут солдаты
трам-прам-брам
идут монахи
храм храм храм
идут сапожки
хруп-пип-хром
всем понемножку
гром гром гром
пуля солдата
не бери
похоть монаха
не борИ
гОре сапожкам
плюх-хлюп-грязь
всё понемножку
зря зря зря
2
колОтится лодочка
о сЕрый причал
ангельское воинство
в березняк сквозит
а другое воинство --
ельником сырым
...ночь качает лодочку
а там день кричит
чтО я буду буду ли
баю-баю где
и когда разбудят нас
для новой земли?
в одной чаше пепел сор
кость и яма лжи
а в другой горят водой
камни-голыши
и чАши качаются
баю-баю-бай
колОтится лодочка
спит день
ночь не спит
3
плуги
флаги их -- грачи
их ван Гоги -- силачи
едут в нашем балагане через дождика лучи
о'бручи
"ад и обратно"
львы летучего ума
едут как слепые пятна через спящие дома
через
крышу небосвода
и свобода впереди
слёзы распирают грудь, и цепи рвутся на груди
***
1
я слеплю тебя из снега
но себя-то -- из земли
ослепи меня
белизной
залепи мне взор
чернизной
это морось это мороз
это знание это зной
2
гав
гов
гэв
гуф
гыф
гаф
ууууууууу
сказал пёс
гав
гов
гэв
гуф
гыф
гаф
ууууууууу
ответил пёс
а человек
размяв
папиросу
сэкономил и
силы тела
и ежедневно идущий на нет
хвостик ду-
шевных сил
никого ни о чём не спросил
а
всем на всё ответил:
видишь ветер?
вот --
все мы и
все вы -- ветер-ветер
все-все-все-
всЕ мы --
и
всЕ вы --
ветер
-- или Россия?
гав
гов
гэв
гуф
гыф
гаф
ууууууууу
сказал пёс ежу
а тот ему -- я
ничего тебе не скажу
и моя оборо-
нительная ть-
ма естества
не есть ли частный случай
именно все-
бы-
тийного торжества?
впрочем, я слишком завидую
слизняку на изнанке листа
си-
янию его слЕда
точкам и запятым его глубоко-
мысленного говна
но и за ним --
не вполне победа
над
нами --
лу-
на-
лу-
на-
лу-
на
луна
луна
луна
луна-луна-луна
гав
гов
гэв
гуф
гыф
гаф
ууууууууу
3
...мне
снится мой
день рождения
и
созванная кем-то
богема всех возрастов
парни в бушлатах
на голое тело
с чёрной тьмой под глазами
бледные девушки
шевеля мёрзнущую ощупь
в рукавах пальто
говорят мне:
ты ханжа
ты никто
дарят прекрасные свои рисунки, картины, коллАжи
сравнивают с бездарными моими,
целуются без меня
говорят -- и глазами, и молча:
ты -- никто
ты -- фигня
и
где-то в глубине
их сияющей нищей толпы --
то ли Олег Коврига
то ли Стас Намин --
сидит молчит
тусуется как
отбывая повинность
быстро уходит
гав
гов
гэв
гуф
гыф
гаф
ууууууууу
4
-- выросли как выстрел!
-- яблони планет!
-- воздух встречный чистый!
-- но тогда он искрен!
-- когда его нет!
-- видишь: мы не с нами!
-- это ум ума!
-- и ветвится снами!
-- золотая тьма!
5
снится ещё ускоряющийся эскалатор
как унизительно сли-
вающиеся в одну
линию --
огни будущего
и мЫ там
с воскресшей бабушкой в старом её пальто
по самой первой
послевоенной моде
едем не падаем --
мы!
не падаем!
едем!
на пересадке --
спокойный бетонный пол
близко земля
трава и зелёный ливень
и в поредевшей толпе --
та,
кого я ВСПОМНИЛ:
чуть старше, чем тогда
лицо цвЕта волОс
и -- не печальна
и надо мной не смеётся
ясно прощается
то есть не расстаётся
гав
гов
гэв
гуф
гыф
гаф
ууууууууу
6
взвесь, суббота, черепА
пятницы и четверга
оба без единой мысли
только шла внутри глазниц
вспышка -- пусть любви, не смысла
между дрогнувших ресниц
что-то так и оживает:
обрастает человек
ветками и тёмной стаей
облаком на голове
поле выстрелит колючкой
паутиной круговой
капля там -- как мёртвый лучник:
"я солдат ещё живой"
7
описание формы яблоневого листка:
она неожиданна
сколько всю не смотри жизнь-жизнь --
наткнёшься
как на саму жизнь-жизнь
он и кругл
и продолговат
спокоен и остр
жухл и сух
похож на француженку
но и на
богиню Диану --
ну и ну
он вместИм в ладонь --
он противовес
невместимому небу
он как яблоко
он как дом
он как -- ВОТ И ДОМ
***
с камнями в карманах идёт жонглёр
за синими днями как война
с тяжёлой слезой посреди груди
когда она выйдет -- он умрёт
о Франция мысли и листвы --
всё в тебе ползёт-поёт!
летучие тучи, шерсть огня
небесного, как в следах колёс
когда время вышло и пришло --
одно и есть что свет слёз
планета Земля -- как в руке земля
и морось вслед дрожи звёзд
***
что ты видишь как лесное
как лесное лицо
это -- стог снега
это -- сноп зноя
это -- цепь, на которой сидит лист-царь
отвернуться угнаться
обознаться уткнуться --
в всё чужое родное
только и биться
превращаясь в просветы -- не дыша, зная
ЧЕРНОВИК ТЕКСТА ПЕСНИ, НАПИСАННЫЙ С ДВУХ СТОРОН УПАКОВКИ ГЛИЦИНА, В РАЗВЁРНУТОМ ВИДЕ НАПОМИНАЮЩЕЙ ЭЛЕКТРИЧЕСКОГО СКАТА ИЛИ КАТОЛИЧЕСКИЙ КРЕСТ
нЕмы ума
ямы ума --
дОмы и грОбы
гляди в оба крАя жизни:
ни
там -- не пред-
родовАя тёплая тьма,
а -- надежда, воздух
ни тут не
прах-крах
а одни дни как
синие звёзды
лёгкая их немота
и ломОта --
маята
там и тут, тут и там
***
сАтир похожий на сатиру
на сАтира
ведь он и плачет
и по каменьям тень влачит
когда вода наперечёт
но он не хочет пить как веры
во что-то хочет человек
а хочет спать
и спать без меры
без вспышки век
***
капает
капля
на камень
и так сырой
и полминуты горит звездой
***
Ты скачи берёзка
Ты скачи корнями:
Через речку - остров
День ветвится днями
Как солнце - лучами
Как совесть - отчаянием
Так в луже баранка
Мокнет спозаранку
И мокнет окурок
И молчит придурок
У своей любезной
Под окном, над бездной
Заветный вензель
Действующие лица:
ОНИСИМ ОНАНИЕВИЧ ОНЮНЮШКИН, церковный староста сорока трёх лет
ЕВЛАЛИЯ, старая и довольно худая крыса редкой пятнистой расцветки, имеющая привычку отводить взгляд на тёмно-серый кончик
хвоста
Действие происходит весной 1913 года, в маленькой комнате без окна, с серыми стенами и почти что пятиметровым потолком; в углу стоит метла; в руках у Онисима одинокая веточка вербы, сам он сидит на квадратной табуретке, а Евлалия переживает повторяющийся цикл ускоренных метаморфоз: прыгает, как мячик, плавает в воздухе, как в воде, мелко перебирая лапами, вырастает до потолка, рассыпается на сотни подобий самой себя, возвращается к своему объективному виду, - ни на одно мгновение не забывая коситься на хвост.
________________
ОНИСИМ. Мои любимые животные - черепаха, кошка и слон. Может быть, отдалённо, верблюд. Он может как бы видеть, не глядя: на чёрно-синем небе бело-синие звёзды, а у него такое лицо, как будто он выше этого вселенского зрелища.
ЕВЛАЛИЯ. слог-слон -
внутри
словечка-мы́ши:
- ясно, о чём
речь:
«БОГ» - в «уБОГом»,
«ДА» - в «вДАлеке»
ОНИСИМ. Совершенно, по сути, равнодушен к собакам - с примесью даже не страха, а, знаешь, такой застарелой подспудной нелюбви. Может быть, вся беда в том, что мне не понятна ВЕРНОСТЬ. Запросто соотношу себя с бегемотом или свиньёй, - но не с лошадью и не с жирафом. Может быть, с броненосцем и муравьедом. Само лицо муравьеда - как оправдание пристальности. Глазомер столяра!
ЕВЛАЛИЯ. «нос» и «рог» в НОСоРОГе
бьются как парадокс
но нежно дружат наяву
как
весёлая срощенность
я это в детстве соотносила с - вовсе непонятным:
«нищие (!)
духом (!)»
ОНИСИМ. Впрочем, я, разумеется, давно уже́ ищу даже не истину, а точку опоры - но всё-таки пока не эгоцентрическую, к-себе-приспособленную, а хоть отчасти универсальную. Вера - слишком мерцает, а знание всё - всё время дрожит, как мыльный пузырь,- не маленький шаровидный, а огромный, похожий на борца японской борьбы толстяков, и лопается такой бледно-золотой вспышкой, которая тоже напоминает как бы не идеальную геометрическую точку, а ничью ресницу.
ЕВЛАЛИЯ. камни...
в них, камнях, называющихся
словом «КА-МНИ»,
КАк бы спит-кричит призыв «МНИ»
и мы пробуем мять ладонями
и губами ума
камни-дни
ОНИСИМ осторожно берёт ЕВЛАЛИЮ на ладонь, сажает на колени, и оба быстро одновременно засыпают, тихо храпя с присвистом на высокой ноте.
***
вдаль сидит казак хименес
смотрит люльку и кусток
полдень движется восток
то слоями то немеет
там -- тогда, а так -- не то
всадник меж земли и неба
из себя беглец хименес:
пЯтнышко -- тОчка -- ничто
***
просто представь себе человека любого как одинаковую
квадратную комнату, и в этой комнате живёт сердце, ум, или талант
у кого-то это как черепашка, хомяк, кошка, старая большая собака
не капризная, не прожорливая, но рвущаяся поссать на снег
и когда день-два не гуляешь
сходишь с ума как бы не зная почему
а у кого-то -- как тигр, в той же серой комнате
требующий пол-барана сырого мяса в день
ясно, что будет крыть
ясно, что долгий путь
полный всего, что в всём
есть, было и будет
***
не над птичьим кровом из
веток и своего пуха
и серебряной слюны
ходит чёрный бык луны
(ни лица ни лба не видно
только круглые рога
воинские как повинность
золотые как стогА)
но над птичьим сном сырым
как ёжится ночь-полёвка
ходит гром как водит храм
звоном-в-ливень, страхом лёгким
***
вертели кассету на карандаше
там искрами лопался воздух, когда бас-гитара --
и камни ложились в рУки, когда барабан
и как птицу держишь больную, когда вдруг голос
не только еловые корни были все в мехУ мёртвых
и ржавых своих иголок, а все тропинки
когда батарейка сядет, птица умрёт
и даже тот карандаш её не срисует
***
странно я даже помню то белое золото внутри капель
берёзового сока в ничьи ладони
и молчание птиц
в стянутом в себя солнце
посмотреть в солнце напрямую -- учил Филонов
первые две минуты -- пустая боль
а потом видишь всё как бы новым и обожжённым
истиной -- и там что-то ещё над ней
***
собаки бегали по кругу
деревья верили друг другу
звенели скипетрами веток
в державы яблок золотых
но от любви, а не от ветра
и луч ходил в полях пустых
а дождик с путника свисал
на небо, как на полчаса
дороги прядями седели
коровы глядя не глядели
а как-то всё судили вглубь
и делалось постыдно больно,
как будто даже колокольня
росла впустую и во мглу
а путник в тень свою врастал
как симфонический кристалл
держа в ладони стружку, как бы
Иосиф обучал Христа
отец молчал, как Пётр и камень
и пёс ловил себя с хвоста
...слепя сосну корнями, свет
застыл, как бы ветвясь в ответ
а путник путь опередил
и никуда не угодил
***
какое-то настроение, когда робко тюкаешься носом
в своё же запястье, и это не отвратительно, потому что
все живы; никто моё сердце не выкинул в свою смерть,
а ярость --
она чуть ли не
заповедана Ветхим Заветом
...когда знаешь одни только русские слова,
в однИх нИх и путаешься: "ярость", "ясность",
"летящая мгла", "здесь луна была", "здесь был я"
...я видел и
надписи "здесь был Вася",
но ведь, в основном, -- "здесь был я"
вот -- кто он был? в шутку втянувший всё человечество
в пискляво гудящее это "я"? каждый из нас -- "я",
и жалкое воздаяние стихосложения тычется в рифму -- "вечность",
которая
молчит -- молча,
предстоИт -- предстоЯ
***
над лесами и лесами
солнце и луна весами
сердце с разумом-умом
плачет о себе самом
над полями и полями
солнце и луна углями
на ладонях синевы
раскрошились в мы и вы
мы вдали чуть мельче пыли --
от самих себя вдали:
разузнали разлюбили
вдаль земли как вглубь земли
***
музыка музами качает
как веточками над водой
курьер зарплату получает
и пёс седой идёт седой
у дворника внутри подсобки
топор приваренный на лом
с утра стучавший в лёд, как совесть --
в череп ума, как поделом
***
чувак нарисовал пятно
в пятне светло в пятне темно
когда из него вышли лап
и вышли морд
и вышел хвост
лежащий на пустом снегу
зверь говорит:
зверь говорит:
я не могу
я всё могу: тянуть кусать
ломать и гнуть
я не могу
когда мы рядом --
я и смерть
я не могу себя спасать
я не могу себя спасать
и вот и ветвь
и вот и ветвь
она гола
и снег как новый
***
на змее катаясь тАя
отсветы шагали от
треугольников подробных
в дробный хвостовой квадрат
но трапеции над утлым
мозгом плавным как прицел
сдвоены, как "ночь" и "утро" --
воины, как "туч" и "цепь"
***
-- не кирпич ли ты, кирпич?
-- не кирпич
солнц и глин колоколА я
лёд не из, а из огня
в сумке сумерек не мглА я
а летучий очерк дня
как бы золото без злобы
или ум без головы --
треснувший квадратный глобус
в тонущей воде травЫ
***
белый свет
на прямых над-
бровьях горилл
как на чёрных родных надгробьях
***
сёстры читаются как обрывки
воздуха на репье
братья читаются как объятья
ненужных ржавых деталей
дети о матерях
курят потеряв
только друзья идут
как как бы ужЕ и
сдуло
но ещё с бурей борются
лбом в лоб
ветру навстречу щурятся
***
ручающиеся за шум
встречаются неметь
на остановке Не дышу
сияя каменеть
у них не эхо облаков
а их одних одни
какие-то пожар щекой
след-в-след и смех-сродни
***
за Метели йдёт ПольЮ
за Летели вьёт Пою
за Сие сияет Всуе --
и Иди идёт босое
пред Зерно горит Темно
гулу в голод?
нет окном окну в окно
горит город
ДОЖДЬ 1987 ГОДА
мылся мох как пыль и грани
мёлся хвощ как бог сквозь вещь
глядя на свои герани
волк углов сел сед выл вещ
и тоску -- не чёрным шаром:
как бы карим без зрачка,--
переняв себя, дышала
и вокруг гнала тоска
***
в слиянье рек -- сиянье рек
а солнце -- вдаль, не вдоль
и голый куст им не сожжён
а как бы съеден, растаян
всему здесь всё -- разлюбленный,
как бывший всё -- никто:
вода шагнула в решето;
сжал кулаком пустоту бессильный хозяин
упал всем -- тем, что есть -- лицом
в ту-всю родную землю
-- чем пахнет твоя земля?
-- не мышью, но и не нефтью, но ведь -- и мышью, и нефтью
не всё странно, но не всё сложно
всё бывает -- не всё возможно
есть нежность долго смотреть на следы девичьего сапожка в московском снегу
как на ходы короеда
мне скажут: не всё бытие есть всё бытие
а я думаю -- вся победа есть вся победа
и мы, когда ссоримся -- превращаемся в сор,
а,
мирясь,
превращаемся в мир
в вверх, в ветер
***
тропки лисами самими
как бы кромки как бы мимо
всё равно везде топор
всё равно везде пожар
ночь лягушкой замирает
как бы Пушкин умирает
всё равно везде потоп
как потупившись пятой
давит тихая богиня
своё снящееся имя
и снимая всё с всего
обнимает ничего
***
"голод голоден когда ты сам сыт
и наоборот"
внутри голоса звук звуку -- то ли сын
то ли гроб
"над ворОной туча даже когда"
а над дураком
даже когда дождь, дождь как навсегда --
солнца ком
***
звёзд гуляет над быками
сонм колючими боками
а над ним -- незримый сонм
необъятен всевесОм
спит красивое полено
средь поленницы немой
посреди самой вселенной
как вокруг неё самой