Новогодние затеи
Вот папенька мой, ныне одноногий Абелардо, а в середине девяностых бодрый профессор и затейник, пропал в ночи, уйдя на корпоратив. Пропал не один, а с другом. Друг инфарктник, но кого это останавливает на университетском корпоративе? Там аспирантки и армянский коньяк. А «кардиомагнил» забыт дома на тумбочке у супружеской кровати.
Мать моя, партизанка Татьяна, к трём часа утра 31 декабря обзвонила все больницы. Её коллега по поиску пропавших мужей обзванивала аспиранток. Ей было сиренево до позора. Уверенно трясущейся рукой набирала всем молодкам по деканатскому списку и выясняла у них, а не прибился ли к ним на постой седовласый профессор, забывший дома свой тонометр и подштанники с начесом.
Обе суетились безрезультатно. Профессура не находилась. Под утро позвонили из вытрезвителя и предложили оплатить услуги за два койко-места. Заодно можем забрать посвежевших, но помятых деятелей умственного труда.
Оплачивать за папенькин санаторно-курортный отдых поехали мы с пупсиком. Мать ехать отказалась. Точила скалку и нарезала круги по кухне.
У кассы злачного заведения встретились с сыном папаниного собутыльника. Он там стоял в обвинительной позе и тыкал грозным пальцем в нашу сомнительную репутацию. Почему-то выходило, что виноват в алкогольном разврате только мой родитель. Инфарктник, мол, сам бы до вытрезвителя не дополз.
Одного профессора нам выдали по цене трёх монтажников. За унижения содрали дополнительную таксу. Батюшка оказывается, обслуживающему персоналу в ментовской униформе читал лекцию по электромагнетизму, они не понимали и очень обижались: профессор, а такими словами злоупотребляет!
Домой шли пешком часа два по пустым дорогам. Папенька предъявлял ободранный кулак и сетовал, что воспалились, сбитые об зубы университетского вахтёра, костяшки кулака. Описание баталии закончилось воинственным заверением «показать ещё» этому гэбэшному отставнику.
Раскаивался душевно, признаваясь, что он не алкаш, а горький пьяница. Случайное стечение обстоятельств. Он падал, потому, что скользко, а не пьяно. За время доставки протрезвевшего и раскаявшегося тела, маменька уже остыла и даже не сильно лупила отца, ну по крайней мере, не скалкой!
А на следующий год папенька отличился загодя. Числа этак 28 он сообщил, что болеет животом и улёгся на диван в позе котика. Просил не кантовать, еду подносить порционно, непосредственно к котовому лежбищу.
До 31 числа он исправно котовал и лечил живот горячей грелкой. Котики же всегда на батарее пузиком лежат, греются. Отобрать грелку было не под силу даже маменьке. «Я хочу» - это самая сильная сторона любого мужчины, она перекрывает доступ кислорода к мозгу и аргументам из-вне системы.
Папенька оказался хреновым котиком, он себе перитонит нагрел. Прослушав бой курантов по ОРТ, вызвали скорую. Врачи неотложки были рады. Они вообще идиотам всегда рады. На них можно заработать. И закусить можно с удовольствием. В три утра, объездив все городские больницы, наконец-то пристроили батюшку к более-менее трезвому хирургу.
То, что хирург был трезв сильно относительно, мы узнали много позже, когда уже снимали швы. Живот выглядел шаманским бубном, с затейливой вышивкой китайским иероглифом и шишечками по всему натянутому на кривой каркас пузырю. Шишечки нет-нет лопались и мило пузырились.
В больнице папенька провёл месяца полтора, где пару раз чуть не склеил досрочно ласты и неурочно санитарку. Заодно приобрёл диабет. Он шёл в нагрузку к перитониту и бесплатной медицине.
Новогодних воспоминаний полно скопилось, но не сваливать же все в одну кучу и китайскую грамоту. Каникулы длинноваты, глядишь, еще чего напросится в эфир.
И да, всех с наступившим!
P.S. простите, мозг не свеж и на подвиги не готов, только потыкать в старый текст может.