689. ОЧЕНЬ МАЛЕНЬКАЯ РЫБА
Есть в ЖЖ один плодовитый юзер, который постоянно задаёт Вопросы и ставит Проблемы:
- В чём смысл смысла?
- Почему погибла наша Метагалактика?
- Как грустно, туманно кругом, тосклив, безотраден мой путь...
- Постоянная Планка не высока ли? Трудно жить.
- Если Леонардо да Винчи не было, то всё можно.
- Вьется след замысловатый. От полянки до холма. Это заяц напечатал - Здравствуй, зимушка-зима!
- Где ваучер?
По моему адресу вопрос звучал так:
- А вот Галковский это кто - подлец или как? Не пойму.
Поскольку человек ранее общался со мной лично, и даже аттестовал себя как поклонника, а вопрос ребром ставился у меня в блоге, то мизансцена впечатляла.
Длинный стол, во главе «Дмитрий Евгеньевич». Застолье в разгаре, лёгкий разговор, шутки, смех.
Вдруг из середины некто бросает полено Проблемы:
- А я вот не пойму, ты подлец, или как?
Некту добродушно не замечают. Ну, выпил человек, мало ли. Проехали.
Нет, не проехали. Человек пересаживается поближе.
- Ты чо глухой что ли? Я тебя спрашиваю. Ты сволочь или придуриваешься? Скажи, не стесняйся. Мож, платит кто.
За столом повисает тишина, непрошибаемый Дмитрий Евгеньевич начинает говорить о погоде в Гренландии, потом о безалкогольной водке для журналистов. Провокатор, хули.
Полено тем не менее никуда не исчезает. В пятитысячном блоге это щепка, тогда полено укатывается к себе и обсуждение продолжается в журнале... ну скажем «Очень Маленькой Рыбы».
Обсуждения, в общем, никакого нет. Блог пустенький - ни фактов, ни аргументов. Выводов тоже никаких. Только морщение титанического лба над мировыми проблемами.
Тем не менее дискуссия в блоге идёт. Дело тут не только в прилежности хозяина или в русской привычке говорить ни о чём, а в том, что у собеседников в данном случае возникает образ беседы с человеком, может быть, не очень умным, но искренним и вообще «добрым малым». Чудаком в хорошем смысле этого слова.
Поэтому беседуют там не только тролли, но и обычные юзеры.
В самом деле, простодушие вещь не такая уж плохая. Простота бывает хуже воровства, но с другой стороны наивность часто помогает беседе. Потому что научное знание по своей сути бесхитростно, и потому что человек, далёкий от жизненных дрязг, очищает беседу от житейского сора.
Пусть человек живёт в далёком скиту и оторван от благ цивилизации. Он остаётся наедине со своими мыслями, а это помогает духовному просветлению. Такой человек начинает необыкновенно ценить слово и общение с ним может превратиться в жизненный урок. Отсюда традиция старчества и отшельничества в русской культуре, к которой так уважительно относились краснобаи Толстой и Достоевский.
Дело, однако, в том, что мы имеем дело с очень маленькой рыбой.
Омрыба родился в середине 50-х в городе Коврове, закончил журфак МГУ (где, вроде, специализировался на спортивной журналистике). В университете по мере сил комсомолил и был распределён в престижную «Учительскую газету». Газета тогда считалась либеральной, но Омрыба выполнял там функции весьма специфические. В его обязанности входило сочинение откликов на доклады Брежнева. В редакции давали фамилию провинциального «педработника», борзый Омрыба по типовому трафарету писал очередное письмо с мест: «В омской средней школе №24 мы с учениками с огромным интересом прочитали доклад Леонида Ильича Брежнева о дальнейшем развитии рыбоперерабатывающей промышленности».
С заданием Омрыба справлялся, но поскольку никаких журналистских способностей у него не было, вскоре пришлось вернуться в родной Ковров.
Свою карьеру на родине молодой специалист начал с должности инструктора горкома ВЛКСМ, затем работал в местной областной газете «Комсомольская искра», затем в заводских многотиражках. На каждой из работ Омрыба задерживался недолго.
Нельзя сказать, что наш герой был абсолютно профнепригоден. Он вполне квалифицированно писал проходные статьи. Всегда посредственно, но много и регулярно. Такого рода люди в периодике обычно востребованы. Проблема, как я понимаю, заключалась в другом. Омрыба всегда был конфликтным человеком, причём эта конфликтность вызывалась не склочным характером (характер был вполне сносный) и не нравственным ригоризмом (был наоборот советский конформизм), а общим неумением выстраивать контакты с людьми, брать интервью, подбирать коллектив авторов, управлять сотрудниками. Это вызвало фатальное нарастание мелких ошибок, что приводило к быстрой изоляции от коллектива и работодателей, а потом к открытому конфликту и переходу на другую работу.
Общаясь с Омрыбой лично, я сразу заметил, что он говорит слишком громко и слишком много, не учитывая насколько это интересно для окружающих, и в какой степени это способствует или мешает контактам других людей. Так ведут себя глухие, и, кажется, он действительно глуховат.
В то же время, на местном уровне его всегда поддерживали, и он никогда не выходил из обоймы районных назначенцев. Полагаю, что у него были прямые родственные связи с местными партийными органами и (или) органами безопасности. Ковров известный кегебистский центр, в городе масса оборонных предприятий, в том числе пулемётный завод Дегтярёва. На этом заводе некоторое время Омрыба работал штатным социологом. Прикиньте, на режимном предприятии человек по должности имеет доступ к личным делам сотрудников. КОГО на такую работу могут принять в СССР? Одной рекомендации парторганов для этого мало. Это человек проверенный.
В 90-е годы Омрыба стал активно заниматься политикой и избирался депутатом ковровского горсовета. По его уверениям он является патриотом Коврова и не может жить без родного города. Это не так. Ещё понятно, почему некоторое время Омрыба работал во Владимире - это местный областной центр, а он там выпускал газету. Но в 2001 году наш герой до истечения срока сложил с себя депутатские полномочия, и уехал в Москву. Ковровцы справедливо сочли это грубым неуважением к избирателям и с большим злорадством наблюдали за московскими неудачами Омрыбы. Он устроился на работу в умирающую «Литературную газету», никакой карьеры там не сделал и через несколько лет вернулся назад. Сейчас издаёт листок, выступая от имени одной из городских группировок. Среди местных жителей считается личностью известной и известной отнюдь не с лучшей стороны.
Я это всё рассказываю отнюдь не для того чтобы представить провинциального литератора злодеем. В сущности, он обычный человек с обычной судьбой. Учитывая наше время и провинциальные нравы, человек даже неплохой. Безумный Козлачков, выпуская «Жуковского городового», подговорил соратника с самосожжению (сжёгся насмерть) и обвинял женщину-депутата в том, что она специально подожгла себя и свою дочь. Таких «адских отжигов» у Омрыбы нет.
Просто он всё меряет в себе, а его собственный масштаб настолько незначителен, что это выглядит идиотизмом. Интернет даёт возможность диалога с самыми разными людьми, а Омрыба разговаривает с людьми пренебрежительно, через губу, с позиции нравственного титана, борца с коммунистическим режимом, пламенного публициста-патриота и где-то даже белогвардейца.
Но всё это приятные фантазии и если их до сих пор никто не разрушал, то только потому что, во-первых, Омрыба мало интересен, а, во-вторых, кто-то очень долго смотрел на художественный свист сквозь пальцы. Даже после прямых публичных оскорблений и юродского кривляния.