Леонид Каннегисер: «Я еврей. Я убил вампира-еврея...»
Пост, посвящённый установке памятной доски Урицкому я написал три года назад. Озаглавил я его: "Любить советчину становится рукопожатно".
Опасения, увы, оправдались, видимо долго придётся ждать наступления времён, когда на мемориальных досках имена красных террористов будут заменены на имена их утилизаторов.
Один из них - ликвидатор Урицкого поэт Леонид Каннегисер.
Взято тут:
Вот такую цитату мы сделали. Публикуется в связи с установкой в Санкт-Петербурге в Государственном Эрмитаже памятной доски красному упырю Моисею Урицкому. Хорошо бы разнести эту цитату по нашей многострадальной стране.
А убийца Урицкого Леонид Каннегисер был хорошим поэтом! С Есениным дружил. Да и слухи о его гомосексуализме не вяжутся с его личной жизнью - любил он женщин. Разве мог плохой человек такие стихи написать?!:
СНЕЖНАЯ ЦЕРКОВЬ
Зима и зодчий строили так дружно,
Что не поймёшь, где снег и где стена,
И скромно облачилась ризой вьюжной
Господня церковь - бедная жена.
И спит она средь белого погоста,
Блестит стекло бесхитростной слюдой,
И даже золото на ней так просто,
Как нитка бус на бабе молодой.
Запела медь, и немота и нега
Вдруг отряхнули набожный свой сон,
И кажется, что это - голос снега,
Растаявшего в колокольный звон.
Нижний Новгород, март 1918.
Опасения, увы, оправдались, видимо долго придётся ждать наступления времён, когда на мемориальных досках имена красных террористов будут заменены на имена их утилизаторов.
Один из них - ликвидатор Урицкого поэт Леонид Каннегисер.
Взято тут:
Вот такую цитату мы сделали. Публикуется в связи с установкой в Санкт-Петербурге в Государственном Эрмитаже памятной доски красному упырю Моисею Урицкому. Хорошо бы разнести эту цитату по нашей многострадальной стране.
А убийца Урицкого Леонид Каннегисер был хорошим поэтом! С Есениным дружил. Да и слухи о его гомосексуализме не вяжутся с его личной жизнью - любил он женщин. Разве мог плохой человек такие стихи написать?!:
СНЕЖНАЯ ЦЕРКОВЬ
Зима и зодчий строили так дружно,
Что не поймёшь, где снег и где стена,
И скромно облачилась ризой вьюжной
Господня церковь - бедная жена.
И спит она средь белого погоста,
Блестит стекло бесхитростной слюдой,
И даже золото на ней так просто,
Как нитка бус на бабе молодой.
Запела медь, и немота и нега
Вдруг отряхнули набожный свой сон,
И кажется, что это - голос снега,
Растаявшего в колокольный звон.
Нижний Новгород, март 1918.