«Паутина-2», «Паутина-3» и «Тени Севера», Андрей Стоев
Шестая, седьмая и восьмая части цикла «За последним порогом»:
«Что-то в этой служанке казалось мне неправильным, и я незаметно к ней присмотрелся. Действительно, что-то с ней не то. Слишком уж красивая - такая красавица легко могла бы найти работу получше или, на худой конец, завести себе богатого папика. А потом я встретил её взгляд - очень внимательный и слишком умный. Взгляд, которого не могло быть у обычной девушки-служанки. Она тут же опустила глаза, но я уже всё понял. Если и были какие-то сомнения, они тут же развеялись, когда я заметил, что перед тем, как опустить глаза, она посмотрела слегка расфокусированным взглядом как бы сквозь меня. Именно такой взгляд я вижу почти каждый день на боевой практике, когда мой противник отслеживает возмущения Силы. И ранг у этой служанки определённо не четвёртый. На Высшую она не похожа, а вот Старшей может и быть.»
«Нет, военный - это не профессия. Это половая ориентация...» (с) ДМБ
«- Опять привёл своих травоядных, Гени? - спросила она, брезгливо нас оглядывая.
- Сделай из этих мальчиков мужчин, Лея, детка, - пафосно заявил Генрих.
- Из девочек тоже мужчин будем делать? - спросила Лея, и они на пару радостно заржали.
Я только вздохнул про себя. Фраза "армейский юмор" возникла не на пустом месте, у вояк и в самом деле есть склонность к тупым шуткам. Возможно, интеллект несовместим с кулаками, а может, они всего лишь смотрят на жизнь просто и не любят усложнять.»
Кто бы мог подумать?
«Вечной моей проблемой была излишняя демократичность, которую я унаследовал из прошлой жизни, и которая в нашем сословном обществе была порой совсем неуместной. Я пытался с ней бороться, но без особого успеха - у меня просто плохо получалось чувствовать ту тонкую грань, которая отделяет чванство от фамильярности. Надо заметить, что для меня всегда была примером мама с её потрясающей аурой аристократизма. Она вела себя всегда и со всеми одинаково дружелюбно-вежливо, но при этом у собеседника даже мысли не возникало проявить хоть малейшее неуважение. Возможно, у меня получилось бы это перенять, воспитывайся я как настоящий ребёнок, но взрослая психика неохотно принимала серьёзные изменения.
Столовая в нашей штаб-квартире была как раз продуктом этой самой моей борьбы. Сначала, когда новое здание только обживалось, все обедали в одном помещении, но демократично толкаться в одной столовой оказалось неудобным для всех. Начальству было не с руки во всеуслышание обсуждать за обедом свои начальнические дела, а хуже всего приходилось подчинённым, которые чувствовали себя неловко рядом с руководством, и старались поскорее проглотить свой обед и исчезнуть. Для бывшего комсомольца это оказалось неожиданным уроком, и поразмыслив, я пришёл к выводу, что люди на самом деле не так уж и озабочены вопросом равенства, а больше всего про равенство говорят те, кто предполагает в результате оказаться равнее прочих.
В конце концов у нас всё-таки образовалось три отдельных столовых - для рядовых сотрудников, для руководства, и для слуг семейства. Последней судорогой комсомольского воспитания было то, что я распорядился не делать отдельные кухни, а во всех трёх столовых подавать одно и то же. Моего демократизма опять же никто не оценил - к очередному начальническому бзику и сотрудники, и руководители отнеслись примерно так же равнодушно, как к капризу погоду - ну дождь и дождь, а что тут сделаешь?»
Вжился на совесть:
«- Как это клятва не препятствует предательству? - в полной растерянности переспросил Кельмин. Похоже, я его ввёл в состояние культурного шока - он и мне не может не верить, и принять крушение незыблемой истины тоже не может, вот и разрывается.
- Понимаешь, это одна из тех вещей, о которых люди слышат с детства, и настолько к этому привыкли, что даже не пытаются подвергать сомнению. Это что-то вроде абсолютной истины. Кто знает, тот молчит, но если бы ты немного подумал, то и сам бы всё понял. Это же очень просто - предатель никогда не считает себя предателем. Ну вот для примера представим такую ситуацию: мать кормит ребёнка с ложечки чем-то очень вкусным. И в один прекрасный момент, когда он доверчиво разевает рот, она вливает туда горькое лекарство. Это предательство?
- Ну какое же это предательство? - неуверенно возразил он.
- В чистом виде предательство, - хмыкнул я. - Подлый обман доверившегося тебе близкого человека. Для ребёнка это будет драмой, возможно. Мы просто не воспринимаем это как предательство, потому что понимаем, что она делает это для блага ребёнка. То есть некоторые виды предательства таковыми как бы не являются.
Кельмин медленно кивнул, начиная осознавать ситуацию.
- И точно так же тебя можно подвести к мысли, что, например, я веду семейство к пропасти, и если меня не остановить, то мы все обречены, и что единственный способ спасти семейство - это убить меня. И для тебя это будет не предательством, а спасением семейства от безумного главы.
- Меня к такой мысли подвести невозможно, - угрюмо возразил он.
- Не зарекайся, - усмехнулся я. - Грамотный манипулятор может очень многого добиться, действуя издалека и постепенно. Ну хорошо, с тобой не получится, с кем-то другим получится. Это просто пример, что умелой манипуляцией человека можно убедить практически в чём угодно. А есть ещё люди, для которых имеют значение только они сами. Для таких незамутнённых личностей другие люди - просто тени, декорации в театре. Для них концепция предательства вообще не имеет смысла, для них любая клятва недействительна. Ты ведь не можешь предать декорацию, верно?
Правильней было бы сказать, что такие воспринимают других людей как неписей в онлайновой игре, но этот мир ещё не дошёл до виртуальности, так что пришлось подбирать подходящую аналогию.
- Я понял, господин, - мрачно сказал Кельмин. - Действительно, всё просто. И какой тогда смысл в этой клятве на крови?
- Смысл есть, конечно. Смысл был бы, даже если бы эта клятва была просто словами. Любая клятва ограничивает. Ты, кстати, не болтай о нашем разговоре - хоть это и не секрет, болтать об этом всё равно не стоит. Кто способен додуматься сам, тот и додумается, а кто не способен, тому и не надо.
Я вдруг поймал себя на том, что начал вести себя в духе этого мира. Раньше меня всегда поражала такая повсеместно принятая позиция: "это не секрет, мы просто об этом не говорим", и вот теперь я и сам так говорю и делаю. Похоже, полностью проникся.»
Душевно:
«- Сколько с вас Нейгаузен берёт?
Собеседник замялся, видимо, это было коммерческой тайной. Я вопросительно поднял бровь и посмотрел на Кая Песонена, стоявшего сзади арестованных.
- Десятую от стоимости товара, - торопливо сказал второй.
- Неплохо он с вас имеет, - хмыкнул я. - А что берёт мать Тереза из Ольденторна?
На это раз замялись оба, наконец, тот, кто послабее, нерешительно ответил:
- Преподобной много требуется на разные богоугодные дела...
Насколько я понимаю, с высокого христианского на наш простой языческий это переводится как "жадная тварь". По всей видимости, она даже твёрдый процент не устанавливает, а дерёт, сколько удастся содрать.»
Герой до бесед с богами добрался... Не, ну а чё они?
«Что-то в этой служанке казалось мне неправильным, и я незаметно к ней присмотрелся. Действительно, что-то с ней не то. Слишком уж красивая - такая красавица легко могла бы найти работу получше или, на худой конец, завести себе богатого папика. А потом я встретил её взгляд - очень внимательный и слишком умный. Взгляд, которого не могло быть у обычной девушки-служанки. Она тут же опустила глаза, но я уже всё понял. Если и были какие-то сомнения, они тут же развеялись, когда я заметил, что перед тем, как опустить глаза, она посмотрела слегка расфокусированным взглядом как бы сквозь меня. Именно такой взгляд я вижу почти каждый день на боевой практике, когда мой противник отслеживает возмущения Силы. И ранг у этой служанки определённо не четвёртый. На Высшую она не похожа, а вот Старшей может и быть.»
«Нет, военный - это не профессия. Это половая ориентация...» (с) ДМБ
«- Опять привёл своих травоядных, Гени? - спросила она, брезгливо нас оглядывая.
- Сделай из этих мальчиков мужчин, Лея, детка, - пафосно заявил Генрих.
- Из девочек тоже мужчин будем делать? - спросила Лея, и они на пару радостно заржали.
Я только вздохнул про себя. Фраза "армейский юмор" возникла не на пустом месте, у вояк и в самом деле есть склонность к тупым шуткам. Возможно, интеллект несовместим с кулаками, а может, они всего лишь смотрят на жизнь просто и не любят усложнять.»
Кто бы мог подумать?
«Вечной моей проблемой была излишняя демократичность, которую я унаследовал из прошлой жизни, и которая в нашем сословном обществе была порой совсем неуместной. Я пытался с ней бороться, но без особого успеха - у меня просто плохо получалось чувствовать ту тонкую грань, которая отделяет чванство от фамильярности. Надо заметить, что для меня всегда была примером мама с её потрясающей аурой аристократизма. Она вела себя всегда и со всеми одинаково дружелюбно-вежливо, но при этом у собеседника даже мысли не возникало проявить хоть малейшее неуважение. Возможно, у меня получилось бы это перенять, воспитывайся я как настоящий ребёнок, но взрослая психика неохотно принимала серьёзные изменения.
Столовая в нашей штаб-квартире была как раз продуктом этой самой моей борьбы. Сначала, когда новое здание только обживалось, все обедали в одном помещении, но демократично толкаться в одной столовой оказалось неудобным для всех. Начальству было не с руки во всеуслышание обсуждать за обедом свои начальнические дела, а хуже всего приходилось подчинённым, которые чувствовали себя неловко рядом с руководством, и старались поскорее проглотить свой обед и исчезнуть. Для бывшего комсомольца это оказалось неожиданным уроком, и поразмыслив, я пришёл к выводу, что люди на самом деле не так уж и озабочены вопросом равенства, а больше всего про равенство говорят те, кто предполагает в результате оказаться равнее прочих.
В конце концов у нас всё-таки образовалось три отдельных столовых - для рядовых сотрудников, для руководства, и для слуг семейства. Последней судорогой комсомольского воспитания было то, что я распорядился не делать отдельные кухни, а во всех трёх столовых подавать одно и то же. Моего демократизма опять же никто не оценил - к очередному начальническому бзику и сотрудники, и руководители отнеслись примерно так же равнодушно, как к капризу погоду - ну дождь и дождь, а что тут сделаешь?»
Вжился на совесть:
«- Как это клятва не препятствует предательству? - в полной растерянности переспросил Кельмин. Похоже, я его ввёл в состояние культурного шока - он и мне не может не верить, и принять крушение незыблемой истины тоже не может, вот и разрывается.
- Понимаешь, это одна из тех вещей, о которых люди слышат с детства, и настолько к этому привыкли, что даже не пытаются подвергать сомнению. Это что-то вроде абсолютной истины. Кто знает, тот молчит, но если бы ты немного подумал, то и сам бы всё понял. Это же очень просто - предатель никогда не считает себя предателем. Ну вот для примера представим такую ситуацию: мать кормит ребёнка с ложечки чем-то очень вкусным. И в один прекрасный момент, когда он доверчиво разевает рот, она вливает туда горькое лекарство. Это предательство?
- Ну какое же это предательство? - неуверенно возразил он.
- В чистом виде предательство, - хмыкнул я. - Подлый обман доверившегося тебе близкого человека. Для ребёнка это будет драмой, возможно. Мы просто не воспринимаем это как предательство, потому что понимаем, что она делает это для блага ребёнка. То есть некоторые виды предательства таковыми как бы не являются.
Кельмин медленно кивнул, начиная осознавать ситуацию.
- И точно так же тебя можно подвести к мысли, что, например, я веду семейство к пропасти, и если меня не остановить, то мы все обречены, и что единственный способ спасти семейство - это убить меня. И для тебя это будет не предательством, а спасением семейства от безумного главы.
- Меня к такой мысли подвести невозможно, - угрюмо возразил он.
- Не зарекайся, - усмехнулся я. - Грамотный манипулятор может очень многого добиться, действуя издалека и постепенно. Ну хорошо, с тобой не получится, с кем-то другим получится. Это просто пример, что умелой манипуляцией человека можно убедить практически в чём угодно. А есть ещё люди, для которых имеют значение только они сами. Для таких незамутнённых личностей другие люди - просто тени, декорации в театре. Для них концепция предательства вообще не имеет смысла, для них любая клятва недействительна. Ты ведь не можешь предать декорацию, верно?
Правильней было бы сказать, что такие воспринимают других людей как неписей в онлайновой игре, но этот мир ещё не дошёл до виртуальности, так что пришлось подбирать подходящую аналогию.
- Я понял, господин, - мрачно сказал Кельмин. - Действительно, всё просто. И какой тогда смысл в этой клятве на крови?
- Смысл есть, конечно. Смысл был бы, даже если бы эта клятва была просто словами. Любая клятва ограничивает. Ты, кстати, не болтай о нашем разговоре - хоть это и не секрет, болтать об этом всё равно не стоит. Кто способен додуматься сам, тот и додумается, а кто не способен, тому и не надо.
Я вдруг поймал себя на том, что начал вести себя в духе этого мира. Раньше меня всегда поражала такая повсеместно принятая позиция: "это не секрет, мы просто об этом не говорим", и вот теперь я и сам так говорю и делаю. Похоже, полностью проникся.»
Душевно:
«- Сколько с вас Нейгаузен берёт?
Собеседник замялся, видимо, это было коммерческой тайной. Я вопросительно поднял бровь и посмотрел на Кая Песонена, стоявшего сзади арестованных.
- Десятую от стоимости товара, - торопливо сказал второй.
- Неплохо он с вас имеет, - хмыкнул я. - А что берёт мать Тереза из Ольденторна?
На это раз замялись оба, наконец, тот, кто послабее, нерешительно ответил:
- Преподобной много требуется на разные богоугодные дела...
Насколько я понимаю, с высокого христианского на наш простой языческий это переводится как "жадная тварь". По всей видимости, она даже твёрдый процент не устанавливает, а дерёт, сколько удастся содрать.»
Герой до бесед с богами добрался... Не, ну а чё они?