Гений карьеры: Референдум ... #Запад как дедушка #Старое мышление #Меж двух огней
Гений карьеры. Схемы, которые привели Горбачева к власти
Книга Олега Давыдова «Гений карьеры. Схемы, которые привели Горбачева к власти» представляет собой психоаналитическое исследование судьбы и карьеры Михаила Горбачева. Опираясь на узловые моменты биографии Горбачева, автор вскрывает структуру его личности и обнаруживает поведенческие стереотипы, которые обусловили его стремительное возвышение в рамках партийной иерархии. Это, так сказать, история успеха советского карьериста.
Олег Давыдов
© эссеист
Содержание и введение
Гений карьеры: Референдум о чем?
«Ельцин и его сторонники понимали, что позитивный исход референдума укрепит положение союзного центра, - говорит Горбачев, - даст президенту СССР правовые и моральные основания для продолжения курса на сохранение и преобразование союзного государства. Это, естественно, шло вразрез с их планами, угрожало надолго отложить, если не вовсе перечеркнуть, возможность захвата власти в стране. Отсюда - буквально ярость, с какой наши радикалы набросились на референдум». Действительно, когда на IV Съезде советов (декабрь 90-го) депутаты все-таки проголосовали за проведение референдума, Ельцин «даже от злости бросил наушники» на стол. Потому что (комментирует Михаил Сергеевич) он «считал, что Горбачев таким образом «перехитрил», наберет себе «очки», а в итоге его честолюбивые планы будут перечеркнуты».
Горбачев на IV Съезде народных депутатов СССР
«Наберет себе «очки» - это абсолютно точное описание сути процессов, проходивших тогда. Все политические игроки занимались именно «набиранием очков», и никто не собирался принимать «волеизлияние народа» как абсолютное руководство к действию. Это была карьерная игра с виртуальными начальством, народом (все игроки были партийными функционерами, «слугами народа», хотя никто из них, конечно, не принимал эту службу всерьез), на пожелания которого можно ссылаться, а можно и пренебрегать ими в случае необходимости. Вот почему «волеизлияние народа» было похерено сепаратистами через несколько месяцев после референдума. И вот почему вопросы референдума были составлены противоречиво: одновременно и сохранение СССР, и его обновление, превращение в федерацию. Противники Горбачева говорили, что вопросы сформулированы столь неясно специально для того, чтобы обмануть народ. Михаил Сергеевич клялся (и продолжает клясться), что это не так: «Упоминание об СССР не содержит в себе никакого подвоха, никакой задней мысли. Это очевидно из того, что к тому времени был готов проект договора о Союзе суверенных государств. С другой стороны, отвечая на вопросы о сохранении Союза, граждане должны были, конечно, иметь ввиду, что речь идет не о старом, а о новом, преображенном, подлинно федеративном союзном государстве».
Действительно, проект «Договора о союзе суверенных республик» был опубликован за неделю (9.03.91) до референдума (17.03), но ведь в конце концов (в Новоогаревском процессе) его переписали до неузнаваемости - так что опубликованный проект был просто филькиной грамотой. Не знаю, но по-моему голосовать можно только за то, что ты четко знаешь и ясно понимаешь, а не за какие-то смутные проекты, прикрывающие карьерные игры партийных демагогов, льстивших Советскому народу, который, увы, с удовольствием играл роль большого начальника, пребывающего в состоянии маразма (что-то вроде Черненко в период его полусознательного генсекства).
Разумеется, надо иметь ввиду, что всякая «Атака слабой позиции» (ранее изложенная глава, прим. mamlas) двусторонний процесс. Твой противник ведь тоже атакует. Собственно говоря, он сам первый вступает в атаку и в классическом случае (вспомните стычку Горбачева с Косыгиным) как бы вынуждает будущего победителя «Ожидающего повода» применить прием «Нет, я вам все же скажу» и так далее. У кого там была «слабая позиция» чаще всего выясняется уже после схватки. Сейчас мы разбираем случай отнюдь не классический, ибо начальство, от которого зависит «Неожиданное назначение» виртуально. И соответственно - довольно виртуальны все победы и все назначения. И тем не менее горбачевская «Атака» развивалась по всем правилам искусства. Вот некоторые ее этапы.
В декабре 90-го на 4-м Съезде нардепов СССР Горбачев спровоцировал («Докажи готовность») Ельцина и его присных всякими нововведениями (тогда как раз вице-президентом стал Янаев, Шеварднадзе в ушел в отставку, предупредив об опасности наступления диктатуры, и было решено провести референдум о сохранении Союза). Остроты ситуации добавило происшедшее чуть позже кровопролитие в Литве. Естественно, Ельцин и прочие сепаратисты не могли смолчать. Горбачеву оставалось только «Ожидать повода» для «Нет, я вам все же скажу». И он его получил. Ельцин стал делать заявления, от которых у здравомыслящих людей уже тогда возникли сомнения в его вменяемости. В частности 14.01.91 он дал пресс-конференцию по итогам своего вояжа в город Таллинн, на которой в частности заявил, что «защитить суверенитет без российской армии нам, видимо, не удастся». Естественно, уже на другой день на заседании Верховного Совета СССР Михаил Сергеевич просто вынужден был осудить это заявление.
На пути к референдуму
Дальше обмены ударами продолжались уже регулярно. Горбачев вспоминает: «Одна за другой проводились прицельные атаки по центру, и нет никаких сомнений, что существовал стратегический план компании. Вместо того, чтобы заниматься насущными проблемами /…/ приходилось все чаще вступать в изнуряющую борьбу с «демократической» оппозицией». Конечно, горбачевские ответы («Нет, я вам все же скажу») были очень достойными, но в целом эта борьба становилась все более разрушительной. Ибо - она неизбежно захватывала все более широкие массы трудящихся, которые уже не только следили за борьбой двух титанов, но и участвовали в ней. Едва ли не ежедневно происходили обмены ударами. Иногда Ельцин совсем закусывал удила. Например, в самый день публикации проекта союзного договора (9.03.91) он выступил в Доме кино и призвал «объявить войну руководству страны, которое ведет нас в болото», а на следующий день в Москве состоялся грандиозный (300 тысяч участников) митинг в поддержку Ельцина, бастующих шахтеров и суверенитета России. Советский Союз все глубже втягивался в захвативший все сферы жизни кризис. Хорошо, что близился референдум, на котором более 76% населения страны поддержали Горбачева, сказали Союзу «да».
Гений карьеры: Запад как дедушка
Что касается конфликта с партийными консерваторами, то это изначально был конфликт с теми, кто хотел, чтобы СССР был великой державой, которую скрепляет КПСС. Если рассматривать этот конфликт как «Атаку слабой позиции», то начальником в «сильной позиции» для Михаила Сергеевича был несомненно Запад. В его глазах каждая стычка с консерваторами (у них «слабая позиция») увеличивала авторитет нашего героя.
Михаил Горбачев и Рональд Рейган на Красной площади
Вообще, на Запад Горбачев изначально возлагал большие надежды. Упоминавшийся уже в связи со своей книжкой «Последний генсек» Виктор Казначеев рассказывает одну поразительную историю из времен, когда наш герой был только что избран Генеральным секретарем. В те счастливые дни Горбачева посетил его кузен Иван Васильевич Рудченко. И вернувшись на Ставрополье, этот горбачевский родственник, якобы, сказал Казначееву: «Был у Михаила в кабинете. Мне бы, говорит, два хороших урожая получить, а внутренними делами пусть кто угодно занимается, я сейчас сконцентрируюсь на международных делах, это для меня важнее всего: надо утвердиться в должности». Казначеев, демонстрируя преувеличенную наивность, еще переспросил: «Как-как?! Он же утвержден пленумом ЦК!» На что Рудченко ответил: «Говорю то, что слышал: ему надо утвердиться в должности там. Я Мишку хорошо знаю, станет сдавать позицию за позицией, только по всему миру мелькать». И дальше - инсинуация в сторону Раисы Максимовны, которая, мол, «его подзуживает: «Надо выходить на мировую арену».
Естественно, вовсе не обязательно верить - ни Казначееву, ни Рудченко. Оба они типичные товарищи дмитриевы, да еще и существа, обиженные нашим героем. Но вообще-то, как это ни выглядит странным, советское партийное руководство генерации Горбачева (люди послесталинской формации) почти сплошь воспринимало Запад как некоего идола, которому надо поклоняться, видели в нем идеал, к достижениям которого надо стремиться, поскольку - мы от него всегда отстаем (и в конце концов даже мифическая цель построения коммунизма подменяется столь же недостижимым: «догнать и перегнать»). То есть руководящая партийная масса на словах, конечно, противостояла Западу, но - привычка рассматривать его как нечто, за чем надо гнаться, а также знание реального положения дел, поездки в капстраны, обладание товарами, которые поступали оттуда - все создавало условия для того, чтобы всей своей коммунистической утробой воспринимать Запад вообще, и конкретных западных лидеров в качестве крупных начальников. Помню, как Егор Лигачев, нанесший в перестроечное время визит во Францию, услужливо суетился, общаясь с ее президентом. Горбачев, по крайней мере, умел прилично вести себя перед телекамерами.
Но при этом его поведение по отношению к Западу далеко не всегда было поведением разумного человека, понимающего, чего он добивается. Разумный человек не сдаст вдруг, ни с того ни сего, всех позиций, завоеванных кровью и трудом нескольких поколений, только из-за того, что его напугали каким-то мифическим ядерным зонтиком СОИ. Не отдаст доверенные ему в управление богатства (имущество, влияние, территории) только потому, что его обаяли разговорами о каких-то общечеловеческих ценностях. Взрослый человек постарается выторговать за богатства, которые приходится отдавать, что-нибудь эквивалентно ценное.
Впрочем, что уж тут говорить об эквивалентном обмене, если наш герой заискивал перед Западом в надежде найти поддержку своих виртуальных карьерных устремлениях. Запад изначально (еще когда не будучи генсеком, Михаил Сергеевич ездил в Англию демонстрировать «Улыбку Иосифа» госпоже Тэтчер) был для него тем «начальником», который должен был помочь шагнуть дальше. Куда конкретно, неясно, но ясно, что в мир деда Пантелея. С Западом у Горби было несколько «Общих проектов» (самые крупные - разоружение СССР и объединение Германии), и соответственно он постоянно «Апеллировал к дедушке». Обращался то к Рейгану, то к Бушу, то к Колю, то к Тетчер, то еще к кому-то. В каждом конкретном случае это был, конечно, конкретный «Общий проект», но ясно, что в целом, взаимодействуя с Западом, Горбачев осуществлял «Заезд в рай на комбайне», а «идеей-толкачем» этого «Заезда» было «новое мышление». Буквально так и называлась горбачевская книжка «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира» (то есть, по структуре заголовка, нашей стране предлагалась «перестройка», а миру - «новое мышление»).
К сожалению в этом «Заезде» было слишком мало «Сотрудничества со взрослым». Будучи главным начальником в стране, наш герой склонен был пренебрегать советами профессионалов. Почитайте, например, воспоминания Анатолия Добрынина или Валентина Фалина, там есть душераздирающие эпизоды «забывчивости» и «невнимательности» президента, готового, не думая о последствиях, по-детски отдать все. Даже то, о чем не просили. Уничтожить оперативные ракеты повышенной дальности (ОКА)? - да пожалуйста. Сдать ГДР? - да берите без всяких условий… Лишь бы понравиться очередному «дедушке». А «дедушка», не очень склонный к сантиментам, только чесал себе репу и думал: что за подвох кроется в этих беспричинных бессмысленных сдачах? И не очень-то веря в «новое мышление», просто не представляя себе, что кто-то может в политике (особенно - внешней) опираться на «души прекрасные порывы» (именно так можно определить «новое мышление» для всего мира), дедушка на всякий случай занимался подрывной работой.
Гений карьеры: Старое мышление
Вести об этом доходили до Горбачева. Например, побывавший в Москве летом 89-го Раджив Ганди в задушевной беседе «поделился информацией, которую он не ставил под сомнение: сейчас, когда администрация Буша завершает формирование своей внешней политики, там приходят к выводу, что дальнейший рост авторитета политики перестройки и Генерального секретаря ЦК КПСС не отвечает интересам Соединенных Штатов; противодействием этому должна будет заняться специальная группа в аппарате президента». Нет, ну это уж, знаете ли, ни в какие ворота. Вы только подумайте: «не отвечает интересам Соединенных Штатов»! А чьим же тогда интересам отвечает «дальнейший рост авторитета» нашего героя и его политики? Может, интересам Ельцина? Или партийных консерваторов? Или всего советского народа? Не знаю, но «специальная группа в аппарате президента» - это возмутительно, это отнюдь не то «новое мышление», которое пытался привить Михаил Сергеевич тупым американцам, это просто, так сказать, республиканская отрыжка «холодной войны».
Михаил Горбачев и Святослав Рерих
Вот и Раджива «поразил цинизм некоторых западных деятелей, которых устраивал бы сценарий, связанный с ослаблением роли Советского Союза в мировых делах». Раджив лучше других понимал, что «многие на Западе допускают упрощенный подход к процессам, анализируют их под одним углом зрения - соответствуют ли происходящие перемены западным представлениям». Во всяком случае, он понимал это лучше, чем Горбачев, который наивно надеялся, что как только он предъявит Западу свою «Улыбку Иосифа», так сразу тот и сомлеет. Запад, конечно, же млел, ибо горбачевская «Улыбка» - вещь нешуточная. Под ней млели Брежнев и Андропов, Черненко и Советский народ. Почему ж не сомлеть и Западу, но - вот тут запятая, - млея и радуясь хорошему поведению нашего героя (ну, совсем, как Брежнев, которому, помните, Михаил Сергеевич доставлял маленькие радости лично оказывать помощь просителям), Запад никогда не забывал своих интересов (да и Брежнев не был таким дураком, чтобы их забывать). Пройдет время и генеральный секретарь НАТО Вернер скажет: «НАТО достигла всех своих целей без единого выстрела».
…Нет, разумеется, Ганди не сообщил Горбачеву ничего нового. По поводу «цинизма некоторых западных деятелей» Проповедник «нового мышления» говорит: «Что ж, это подкрепляло мои собственные наблюдения, то, что я ощутил еще в 1987-м и особенно в 1988-м и начале 1989 года. Некоторых моих западных партнеров не устраивал растущий авторитет Советского Союза». Что же касается «специальной группы», занятой противодействием росту авторитета генсека, то и о ней он знал без всякого Ганди. Просто сведения, которые он «получил по другим каналам, неожиданно нашли подтверждение».
Я вот думаю, что было бы, если бы при аппарате Горбачеве была создана специальная группа по дискредитации какого-нибудь Буша. Да еще, если бы она четко и профессионально работала: нашла бы какую-нибудь Монику, с которой у этого Буша были какие-нибудь дела. Или устроила какой-нибудь менее альковный скандал. А потом бы тот Буш все это узнал от президента, скажем, Канады, со спецслужбами которой совершенно случайно оказался связан один человечек из близкого окружения Горби… Какие выводы сделал бы из полученной информации гипотетический Буш? Не сомневаюсь: абсолютно правильные.
А какие выводы сделал из аналогичной информации Горбачев? Абсолютно гандистские: «Это дало основание в разговорах с руководителями западных стран углубить дискуссию о направленности и значении реформ в СССР. В беседу на эту тему я не раз втягивал и представителей американской администрации, в том числе самого президента. Более того, прямо говорил, что мне известны их рассуждения о положении в Советском Союзе и деятельности нашего руководства. Несмотря на известное «смущение» собеседников старался втолковать им, что реформы в Советском Союзе отвечают не только жизненным интересам советских людей, но и правильно понятым интересам наших зарубежных партнеров».
При таком благодушном «новом мышлении» люди, склонные к мышлению рациональному, и относиться к тебе будут соответствующим образом. У товарищей дмириевых из США ведь нет специфически советских комплексов. У них ведь так: парень устраивает «показательные кружки», ну, значит, такой у него жизненный проект, посмотрим, что мы с этого можем иметь. К тому же к 91-му году западные политики уже могли разговаривать с Горбачевым не то, чтобы свысока, но - требовательно. Вот, скажем, накануне референдума в Москву приехал Бейкер и стал выражать опасения. «Сейчас нередко утверждают, - сказал он, - что политика президента Горбачев шагнула вправо. Говорят, что вы изменили курс. Должен сказать откровенно, иногда и у нас возникает беспокойство, когда мы видим некоторые признаки, особенно в области ограничения вооружений».
Это голос большого начальника (дело не в Бейкере), удивленного тем, что его протеже ведет себя недостаточно активно по отношению к консерваторам. Ну, а как иначе может вести себя наш герой, если ему надо получить одобрение Советского народа и отбиться от атак радикалов? Вот он и начинает объяснять американскому госсекретарю, что в нынешней обстановке «требуется огромный запас сил, веры, убежденности, чтобы удержать ситуацию. Требуется и определенное тактическое маневрирование». А Бейкер, знай свое, напирает на экономику: «Нам кажется, что здесь движение идет не в том русле». Ну как до него донести, что не все так просто, что Советский народ не приемлет всякого рода «спекуляций», которые у них в США «считается законным бизнесом»? Но приходится как-то выкручиваться объяснять: «Когда я встречаюсь с рабочими, они обязательно меня спрашивают: «Почему мы развели у себя все это? Почему подобные дельцы не в тюрьме?».
Бедный Горби, ему приходилось оправдываться. И выслушивать наставления этих басурман. А все ради виртуальной поддержки, ради того, чтобы попасть в их буржуйскую «семерку» (Лондонский саммит пройдет в середине июня и там Михаил Сергеевич будет блистать), ради того, наконец, чтоб войти в историю. Бейкер, собственно, этим великим «повышением» и соблазняет нашего президента: «Недавно я говорил с президентом Бушем, и мы оба пришли к выводу, что ваше место в истории обеспечено, если не измените своего курса. Все ваши колоссальные достижения будут навечно вписаны в историю, если курс не будет повернут вспять. И это - одна из основных причин, почему мы считаем, что такого поворота не будет». Дидактично! Представляете, дедушка может стереть малыша со скрижалей истории, а может - и оставить, если малыш поведет себя правильно. Как тут не задуматься о своем поведении? И Горбачев иногда очень крепко задумывался…
Гений карьеры: Меж двух огней
1991 год у Горбачева шел под знаком конфликтов с демократами и консерваторами, «слабые позиции», которых Михаил Сергеевич поочередно «Атаковал», ради того, чтобы добиться благосклонности - соответственно - то Советского народа, то Запада. Но в том-то и фокус, что ни Советский народ как таковой, ни Запад как некое собирательное понятие не могут быть реальным начальством, способным приласкать и повысить. И народу, и Западу можно сколько угодно «Демонстрировать горе», но при всем сочувствии к «демонстрирующему» они не могут поднять нашего «огорченного» героя уже ни на ступеньку вверх. То есть Советский народ мог бы повысить его легитимность путем всенародных выборов (которых Михаил Сергеевич боялся), а Запад - усилить его позиции путем, например, оккупации страны (чего никто бы не допустил). Но раз это невозможно, остается пока только моральная поддержка с обеих начальственных сторон.
Рыжков, Горбачев, Ельцин, Попов
Впрочем, это еще полбеды. Хуже то, что при полной бесполезности горбачевских «Атак», они были еще совершенно разрушительны для Михаила Сергеевича, поскольку в результате именно он, зачинатель перестройки, оказывался тем полем, на котором сталкивались между собой демократы и консерваторы. Дело в том, что успешная «Атака» одной из «слабых позиций» немедленно оборачивалась поражением в параллельном конфликте. «Атакуя» Ельцина и таким образом вырастая в глазах тех, кто за Союз (в сущности - Советского народа, поскольку 17.03.91 на «всенародном опросе» он проголосовал за союзное государство), Михаил Сергеевич терял очки в другой иерархии, где начальством был Запад (которому сильный Советский Союз был костью в горле). А с другой стороны, «Атакуя» партийных консерваторов и вырастая в глазах западного начальства, Горби терял очки в глазах Советского народа. И в результате этих двойных атак, одерживая там и там временные тактические победы, Горбачев проигрывал стратегически на обоих направлениях, терял один за другим последние рычаги управления страной.
Мы уже отчасти видели, как Горбачев вел себя по отношению к демократическому Ельцину - провоцировал его («Докажи готовность») на идиотические поступки и заявления, а потом, когда тот что-то делал или заявлял, наш герой становился в позу «Нет, я вам все же скажу». И в общем часто выигрывал. Во всяком случае исход референдума был в пользу генсека. Теперь давайте посмотрим, как именно конфликтовал Михаил Горбачев с консерваторами.
Еще на декабрьском Пленуме 90-го года возмущение этих людей политикой Горбачева готово было прорваться наружу. Но тогда обошлось. Михаил Сергеевич констатирует: «Только заложенное, можно сказать, в гены партработников почтение перед постом генсека еще удерживало от грубостей по моему адресу». Но этого генетического «почтения» хватило совсем ненадолго. Уже к апрельскому Пленуму 91-го был подготовлен крупномасштабный наезд на презедентствующего генсека. Сам он объясняет действия товарищей боязнью потери власти. Он прав. Но конкретно-то руки им развязал референдум. Точнее - двусмысленные вопросы, поставленные на нем. Горбачев это понимает, он пишет: «Если меня и моих единомышленников итоги референдума укрепили во мнении о необходимости довести до успешного завершения начатое преобразование государственного устройства страны (то есть превращения ее из унитарного государства в федерацию), то консервативные элементы в партиии решили, что референдум дал мандат на сохранение Союза в прежнем виде, без каких-либо существенных изменений».
Иначе говоря, выигранный нашим героем референдум позволил тем, кто хотел, чтобы все вернулось на старые рельсы, считать, что Советский народ высказался за Союз со его всеми командно-административными атрибутами. И отдельные особо воодушевленные товарищи уже начали кое-что предпринимать для того, чтобы побыстрей провести в жизнь столь неправильно (с точки зрения Горбачева, а тем более радикал-демократов) понятое волеизлияние… Например, 16.04.91 в Смоленске под благовидным предлогом подготовки к 50-летию начала Великой Отечественной войны собрались первые и вторые секретари городов-героев РСФСР, Украины и Белоруссии. «В рамках общей встречи, - пишет Михаил Сергеевич, - состоялись заседания узких групп, на которых шла речь о предъявлении жестких претензий Горбачеву, проведении внеочередного съезда КПСС, смене руководства. /…/ Накануне апрельского Пленума ЦК дебаты вокруг вопроса об отставке генсека вышли на поверхность на пленумах Московского городского и Ленинградского областного комитетов КПСС. /…/ Короче, консервативные силы в КПСС решили превратить апрельский Пленум ЦК в своего рода разбор персонального дела Горбачева, намеревались открыто предъявить мне политические обвинения и ультимативные требования».
Наивные люди. На подобные наглые действия у Михаила Горбачева всегда наготове прием «Нет, я вам все же скажу». Зная о приготовлениях противника, генсек «решил «взять быка за рога» и сразу дать понять своим оппонентам, что капитуляции они /…/ не дождутся, а вот сами могут оказаться на обочине политической жизни». У него были все основания так говорить. Он очень хорошо подготовился к этому Пленуму: организовал и вовремя успел запустить ново-огаревский процесс, о котором мы вскоре будет очень подробно говорить. Заранее подготовил себе мощную позицию для «Атаки» и потому, открывая пленум (24.04), произнес яркую речь, в которой - заметьте себе! - осудил «планы левых и правых радикалов». В частности сказал: «Оба эти направления - губительны. И самая большая опасность нынешнего момента в том, что они сейчас сошлись, несмотря на, казалось бы, непримиримую взаимную враждебность. Посмотрите, с каким единодушием выдвигаются одни и те же лозунги!»
Руководитель страны имел ввиду схожие требования коммунистических и демократических крикунов распустить Съезд нардепов и Верховный Совет, а также - отправить в отставку президента СССР и Кабинет министров. Ясно, что при всем внешнем сходстве этих демагогических требований, никакого единодушия в них не было, кроме, пожалуй, общей ненависти лично к Михаилу Горбачеву, который, и правда, много сделал для того, чтобы эту ненависть вызвать. Ведь это именно он, а не кто-то другой загонял демократических и партократических товарищей в «слабую позицию». Дабы успешно «Атаковать» ее. «Атаковать» их - тех и других. Вот и сейчас, выступая на пленуме, объединив в одном пассаже своей речи радикалов двух мастей, Михаил Сергеевич, по всей видимости, надеялся убить сразу двух зайцев, совместить две «Атаки» в одной. Отчасти это ему удалось. По крайней мере первый день апрельского Пленума прошел относительно спокойно. Ни демократы, ни консерваторы, пораженные упреждающей речью генсека, не возникали.
Впрочем, уже на следующий день («видимо, они держали совет ночью», предполагает Михаил Сергеевич) товарищи всерьез насели на своего вождя: «Пусть он либо вводит ЧП, либо уходит». Пришлось опять применять «Нет, я вам все же скажу». И на сей раз - в самом сильном варианте. После особенно жесткого фундаменталистского выступления генсек взял слово и сказал: «Хватит демагогии, ухожу в отставку». После этого на Пленуме был объявлен перерыв. Пошли кулуарные маневры… Результат: партийные консерваторы отступили. Горбачев резюмирует: «Спустя полтора часа Пленум по предложению Политбюро подавляющим большинством голосов (13 - против и 14 воздержавшихся) решил снять с рассмотрения выдвинутое мной предложение об отставке с поста Генерального секретаря ЦК КПСС».
Это, конечно, победа, хотя и не принесшая, на первый поверхностный взгляд, никаких карьерных дивидендов. Впрочем, скоро уже мы увидим, что кое-какие дивиденды она все-таки принесла. А пока лишь запомним, что сам Горбачев вполне отдает себе отчет в том, что в основе баталий на апрельском Пленуме лежит то, что вопросы, вынесенные на референдум, были сформулированы двусмысленно. И в связи с этим гложет сомнение: аможет быть, они были сформулированы именно так - специально для того, чтобы появился повод для конфликта? Иными словами: есть подозрение, что при формулировании двусмысленных вопросов, вынесенных на референдум, имела место не только (и даже не столько) рационально оправданная необходимость политического лавирования, но и кое-что еще. А именно - неосознанное создание условий для грядущей «Атаки слабой позиции». Технологический прием «Докажи готовность». Давайте в этом разбираться.