Гений карьеры: Второй в крае # Партийный губернатор # На площади Ногина
Гений карьеры. Схемы, которые привели Горбачева к власти
Книга Олега Давыдова «Гений карьеры. Схемы, которые привели Горбачева к власти» представляет собой психоаналитическое исследование судьбы и карьеры Михаила Горбачева. Опираясь на узловые моменты биографии Горбачева, автор вскрывает структуру его личности и обнаруживает поведенческие стереотипы, которые обусловили его стремительное возвышение в рамках партийной иерархии. Это, так сказать, история успеха советского карьериста.
Олег Давыдов
© эссеист
Содержание и введение
Гений карьеры: Второй в крае
Особенно замечательно то, что едва закончился описанный выше политический процесс карьерного перехода, как противники помирились: «После двух-трех месяцев взаимной адаптации у нас, как прежде, сложились нормальные товарищеские отношения». Это объяснимо: одно дело - детские политические игры в мире деда Пантелея и совсем другое - конкретная взрослая практика. А конкретика состояла в том, что им обоим было выгодно, чтобы больше не было ссор, и в крае все шло хорошо. Потому что: чем быстрее Ефремова вернут в Москву (на любую должность), тем быстрее Горбачев станет первым в Ставропольском крае. Оба-двое они над этим работали. Но, конечно, Михаил Сергеевич опять делал крен в «Чисто политическую работу.
Михаил и Раиса Горбачевы на отдыхе
Он пишет: «У Кулакова отношения с секретарями строились на основе двух критериев - способности «сделать план» и личной преданности. Все остальное ему представлялось несущественным. Ну а совместные выпивки упрощали взаимоотношения до такой степени, что некоторые из секретарей, как говорится, сели Федору Давыдовичу на голову. Некоторые из них чувствовали себя в районе чуть ли не удельными князьками». Распустились люди, а Ефремов не мог навести порядок. Он «трудно, нехотя шел на обновление секретарского корпуса». Мы это уже видели - в этом был один из поводов его конфликта с Горбачевым. Но когда последний стал вторым секретарем, не желающий больше ни с кем конфликтовать первый свалил на него все дела, связанные с безобразиями в секретарском корпусе. «Поставить секретаря райкома на место, предъявить ему принципиальные требования - не так просто, - объясняет Горбачев. - Особенно тяжело решались дела, связанные с начальственными пьянками».
Тут будущий генсек взялся за дело круто, с огоньком. Он вспоминает: однажды «пришлось мне самому учинить проверку и устроить публичное разбирательство». Ефремов ему бывало говаривал: «Михаил, не дело это». А наш отвечал: «Пьянки среди руководителей - самая большая сегодня беда». Ох, господа, не здесь ли создавалась идеология и оттачивались методы грядущей антиалкагольной кампании, ударившей уже не только по начальству? Впрочем, под видом борьбы с начальственным пьянством можно было проводить разумную кадровую политику. И если бы Ефремов ему не мешал, Горбачев разбросал бы своих «Кадровых деток» повсюду. Вот было бы славно, ведь, наблюдая за работой людей, которых он еще будучи зав отделом парторганов выдвинул или поддержал (мы это уже описали), Михаил Сергеевич убедился в том, как много могут сделать для улучшения жизни инициативные, компетентные, порядочные руководители. Так он думал в тот момент, а позднее писал: «И мне казалось тогда, что достаточно подобрать и расставить такого рода кадры на ключевых постах, станет возможным решение многих насущных проблем».
Михаил и Раиса Горбачевы в Средней Азии
Идеалист, сколько раз ему в дальнейшем пришлось убедиться, что кадры, подобранные им, мало пригодны к серьезной работе. Да что там кадры - на дворе стоял август 68-го. Через две недели после того, как Горбачев стал вторым секретарем, в Прагу вошли советские танки. Ефремов как раз был в отъезде и заседание бюро крайкома, одобряющее «решительные и своевременные меры по защите завоеваний социализма в ЧССР», прошло под председательством нового второго, который, увы, лучше других знал положение дел в Чехословакии, поскольку не так давно встречался со своим студенческим другом Зденеком Млынаржем. Легко ли это все пережить человеку благородному и мыслящему?
Нет, нелегко. Михаил Сергеевич сообщает: «Постепенно я осознавал, что существовавшая система создала достаточно жесткие рамки для любой формы деятельности и инициативы. Эти рамки определялись направленностью политики руководства страны». То есть вот он враг, нащупан пытливой мыслью и назван по имени: «Существующая система». Именно она создала эти ненавистные «достаточно жесткие рамки», котрые вечно мешают погружаться в мир деда Пантелея. Эти ужасные «жесткие рамки» («готовые «правила игры») насаждают повсюду мир деда Андрея, заставляют все болше заниматься пошлой рутиной, тем, что не нужно, претит свободным порывам, душит чисто политическую работу, живой поиск, инициативу в запускании разнообразных процессов…
Что и говорить, после событий в Чехословакии, в Совсоюзе действительно наступает маразм. Горбачев свидетельствует: «После 21 августа началось «закручивание гаек» в идеологической сфере, жесткое подавление малейшего проявления инакомыслия. ЦК КПСС требовал от местных органов решительных действий в идеологии. Борьба с диссидентством приняла массированный повсеместный характер». В таких условиях, ясное дело, полезней (для души) бороться с секретарским пьянством, но, увы, приходилось бороться и с несчастной интеллигенцией, которая вечно не вовремя высунется. Вот некто Садыков (завкафедрой философии Ставропольского сельхозинститута) тиснул книжечку в местном издательстве. Называется «Единство народа и противоречия социализма». Так себе, ничего такого страшного, все в духе хрущевско-косыгинских реформ, но, увы, ситуация успела уже измениться. Сверху идет указание: «проработать» товарища Садыкова на бюро крайкома. Не без некоторого охотничьего азарта Михаил Сергеевич вспоминает: «Разделали мы его на бюро, что называется, под орех. Да, это был «долбеж». Главный наш идеолог Лихота требовал исключения из партии. Ефремов не поддержал. Остро критичным было мое выступление. Садыкову объявили строгий выговор, освободили от заведования кафедрой».
Конечно, этот и другие подобного рода случаи использования приема «Не залупайся». не прошли для М.С. просто так. Карьера карьерой, а совесть ведь тоже имеется. Горбачев так прямо и говорит: «Мучила совесть, что мы, по сути, учинили над ними расправу, что-то неладное творилось в нашем обществе. /…/ Начинался «застой»». Вот в самый разгар этих мук и как раз на подъеме застоя Горбачев избирается (10.04.70) на пост первого секретаря Ставропольского крайкома партии.
Гений карьеры: Партийный губернатор
Брежнев сам занимался формированием секретарского корпуса, этой опоры режима. Во всяком случае - лично беседовал с каждым кандидатом при его назначении, присматривался. При смотринах Горбачева, произнеся необходимые общие слова о его назначении, Леонид Ильич вдруг «каким-то особо доверительным тоном» стал рассказывать, как отступал в годы войны по степям к Новороссийску: «Жара, пыль, безводье. Попить воды, утолить жажду - проблема. Тогда я обратил внимание, что люди собирают во время дождя воду с крыш в специальные емкости». Естественно, Михаил Сергеевич подтвердил правильность наблюдений генсека и сказал, что на Ставрополье проблема воды стоит еще острее, чем на Дону и Кубани.
Горбачев и Брежнев
Может быть, этим эпизодом и определилось приоритетное направление деятельности молодого первого секретаря. Ведь «Почувствовать настроение» руководителя при первом близком контакте с ним и затем играть на этом настроении, сделать наметившееся при первом знакомстве лейтмотивом дальнейшей своей деятельности и как бы основой продолжения контакта - один из существеннейших приемов успешной карьеры (мы сейчас уже начали разбирать новую технологию). Разумеется, Горбачев и без всякого Брежнева знал, что такое вода с зоне рискованного земледелия, нутром чуял еще с раннего детства (мать-природа), но уж раз сам генсек ни с того, ни с сего заговорил о воде, это - что-то вроде знака свыше…
Начал Михаил Сергеевич так, как обычно он начинал на всяком новом месте: на одном из первых заседаний бюро крайкома поставил вопрос о разработке перспективного курса, который привел бы и так далее… Коллеги не то, чтобы не поддержали, но как-то насторожились. И тогда он изложил в письменном виде свои соображения, развернувшаяся дискуссия закончилась согласованным решением. Далее, естественно, «завязался процесс коллективных размышлений, совещаний и встреч с учеными, специалистами, практиками». Все это нам уже до боли знакомо («Поиск своей ниши», «Посоветоваться со специалистами»), однако, как мы уже тоже знаем, на каждом новом месте в начинаниях нашего протеже появляется новый лейтмотив. В данном случае (согласно «Почувствованному настроению») это была вода.
Конечно, проблема орошения как-то решалась и раньше, уже началось строительство второй очереди Большого ставропольского канала (БСК), но, как объясняет Горбачев, «мы подсчитали, что при существующих темпах сооружения БСК ни мы, ни наши дети не увидят зримых результатов». А результаты хотелось видеть как можно быстрее. Очень хотелось, чтобы результат деятельности нового руководителя явился бы весомо, грубо, зримо перед всеми - и перед начальством, и перед населением («Синдром Бобчинского»).
В общем, появилась записка в ЦК, и уже осенью, на отдыхе в Кисловодске, Михаил Сергеевич заставил министра мелиорации и водного хозяйства СССР прочесть эту записку. Кстати, роль Ставропольских курортов (тоже в некотором смысле водная проблема) в продвижении Горбачева в столицу огромна. Но мы здесь об этом не будем говорить - во-первых, потому, что хватит уже, а во-вторых, потому что курорты курортами, но - надо быть Горбачевым (человеком с тем комплексом свойств, которые мы здесь постепенно описываем), чтобы эффективно такие вещи использовать. Вот и продолжим о горбачевских каналах.
Министр обещал поддержать. Теперь нужна была поддержка генсека. Случай помогает удачливым: примерно через месяц Михаил Сергеевич оказался рядом с Брежневым на трибуне во время юбилейных мероприятий в Баку, урвал момент, объяснил свою боль, получил аудиенцию. Процесс пошел. Леонид Ильич слушал внимательно, вникал в расчеты и схемы и вскоре на заседании Политбюро (на которое нашего героя даже не пригласили) рассказал о планах строительства канала. При этом заметил: «Надо поддерживать новых молодых руководителей, которые ставят вопрос крупно, по-государственному». Надо ли объяснять, что работа на теперь уже Всесоюзной ударной комсомольской стройке БСК закипела.
Это ведь что-то напоминает, не правда ли? Такая кипучая деятельность ради осуществления довольно рутинных взрослых строительных работ… Точно так же когда-то, будучи еще школьником, Михаил самоотверженно вкалывал вместе с отцом на комбайне, а потом (в результате) уехал в Москву. Описывая это, мы сказали, что тут не просто случайность, но особая технология «Заезд в рай на комбайне». Ее суть мы тогда же наметили, но до сего момента не имели повода поговорить о деталях. Не потому, что Горбачев не применял ее с юношеских лет, а потому что в его описании предыдущих этапов карьеры технология эта была представлена смутно. Здесь же «Заезд в рай на комбайне» открывается во всех деталях.
Итак, при первом же разговоре с Брежневым Горбачев «Почувствовал настроение» генсека, которое, в общем, соответствовало реальным потребностям края, 50% которого - засушливая степь. И потому стал носиться с идеей интенсификации строительства БСК - посоветовался с товарищами, написал записку, переговорил с министром, добрался до генсека. Этот организационный этап технологии «Заезд в рай на комбайне» назовем «Внедрением идеи-толкача», а его увенчание - «Апелляцией к дедушке». Дальше «идея-толкач», извлеченная из «Почувствованного настроения» становится «Общим проектом» начальника (Брежнев) и исполнителя (Горбачев). Начальник, проникшийся важностью «идеи-толкача», оформленной в «Общий проект», заявляет его как свой, после чего наступает этап под названием «Сотрудничество со взрослым» - долгую рутинную работу, во время которой наш герой проявляет себя прекрасным работником и перспективным руководителем, набирает очки и авторитет… В какой-то момент он должен будет «Отвалиться от отца», как мы это уже говорили, сбежать или «Сделать ручкой».
Андропов и Горбачев
Так вот, в ноябре 74-го вторая очередь канала была пущена. Правда, земли, на которые пришла вода этой очереди, не очень нуждались в орошении. Надо было продолжать, гнать канал в засушливые степи, вкладывать в него все новые ресурсы. Недруги постоянно упрекали: «деньги, мол, вкладываются, а ощутимых результатов не видно». Ох, уж эти застойные времена и нравы! Тогда сама жизнь заставляла устраивать показуху… То есть надо было бы, конечно, больше заботиться о строительстве и благоустройстве обводнительно-оросительной сети, чтобы не портить землю и зря не расходовать деньги. А так - ну, строили, конечно, эту сеть, но с - отставанием. Анатолий Коробейников, работавший в те годы в распоряжении Горбачева в Ставрополе пишет: «Хроническая болезнь - поскорее отрапортовать об успехах - оборачивалась тем, что вводимые в эксплуатацию орошаемые участки постепенно выходили из зоны повышенного внимания и заболачивались, почвы подвергались засолению». К сожалению, Коробейников прав. Поезжайте на Ставрополье - там вам во всех красках живописуют печальную повесть о засолении.
Совершенно неважно, понимал Михаил Сергеевич неблагоприятные последствия производимых работ или нет. Он все равно ничего другого не смог бы сделать. Потому что время было такое - эпоха застойных торжественных рапортов и эфемерных великих свершений. Тот же Коробейников вспоминает, что иногда подначивал своего патрона резануть правду-матку на каком-нибудь пленуме. «Ну и где я буду после такого выступления?» - отвечал глава края («Не залупайся»). И он был, разумеется, прав. У него была своя цель в жизни, и ради этой цели надо было не устраивать идиотские эскапады, а неуклонно работать.
Само собой, Горбачев в это время занимался не только каналом. Строительство канала было лишь основой его деятельности. Тем, что, с одной стороны, постоянно напоминало властям о том, что вот есть такой Горбачев («Синдром Бобчинского»), а с другой - вытягивало всю экономику края («Сотрудничество со взрослым») и одновременно все выше поднимало героя в глазах руководства, готовило закономерный (хотя и «неожиданный») финал этого триумфального «Заезда в рай на комбайне».
Канал строился, и надо было уже решать, как использовать воду? Сеять на поливных землях пшеницу или кормовые культуры? Партия стояла за пшеницу, а Горбачев - за люцерну (а пшеницу хотел производить методом «сухого земледелия» с использованием паров). В результате победили идеи Горбачева, который опять же прибег к помощи Брежнева («Апелляция к дедушке»). Ну, а дальше, соответственно, - проблемы овцеводства, птицеводства, машиностроения, строительства, соцкультбыта и прочее. Во всем Михаил Сергеевич показал себя хорошо (будем так считать), к тому же кое-кому наступил и на хвост (конфликты с Медуновым и Щелоковым, где он осторожно попробовал «Атаку слабой позиции», ориентируясь на Андропова). Отсюда видно, что описываемые здесь технологии могут проводиться не только каждая по отдельности, последовательно, но и - параллельно. А проходя параллельно, они могут сливаться друг с другом, срастаться так, что элементы одной оказываются одновременно и элементами другой.
В этих деталях надо разбираться на конкретных примерах, а пока что скажем общо: проводя в своем крае благотворный «Заезд в рай на комбайне», Михаил Сергеевич применял одновременно и «Чисто политическую работу», и «Атаку слабой позиции», так что до самых важных ушей через Кулакова, Андропова, других товарищей постоянно доходили сигналы: есть такой человек, дерзает, работает, строит канал. И автор «Малой земли» постоянно помнил об этом человеке. Во всяком случае, в ходе знаменитой «встречи четырех гесеков», которая случилась 19.08.78 на станции Минеральные Воды (Брежнев направлялся в Баку в сопровождении Черненко, а отдыхавший в Кисловодске Андропов в сопровождении Горбачева подъехали к поезду поприветствовать старшего товарища), лидер партии не преминул спросить о канале: «Очень уж долго строите… Он что, самый длинный в мире?» Ответить на это вопрос Горбачеву было нетрудно - ведь как раз в том же августе воды наконец пошли в засушливые восточно-ставропольские степи. Очки были набраны, завершилось «Сотрудничество со взрослым» и наш герой уже был готов «Сделать ручкой»
Впрочем, еще за год до этой встречи карьера ставропольского первого секретаря изготовилась к следующему «неожиданному» скачку… Именно не он сам изготовился, а что-то внутри него. Еще в августе 77-го Михаил Сергеевич удачно раззадорил оттираемого от дел Кулакова беседой о проблемах деревни («политику надо менять» и т.д.), и тот предложил ему написать соответствующую записку. 31.12.77 записка была готова. Через два-три месяца Кулаков предложил разослать ее комиссии Политбюро по вопросам сельского хозяйства. На июльском Пленуме Горбачев выступил с основными положениями, содержавшимися в этой записке. Через несколько дней Кулаков скоропостижно скончался. В августе Андропов устроил упомянутые выше смотрины на перроне Минеральных Вод. Даже в этой пунктирной констатации проглядывает артистическое сочетание нескольких приемов и технологий. Надо ждать «Неожиданного назначения».
Уже 26.11.78 - тут «неожиданность» в самой мизансцене - подвыпившего Горбачева по всей Москве (он накануне приехал на Пленум) целый день разыскивали, дабы он предстал перед Брежневым. Нашли под вечер, и Черненко ему сообщил, что Леонид Ильич намеревается завтра внести предложение об избрании гуляки секретарем ЦК. Видимо, с спьяну Михаил Сергеевич попытался изобразить свою фирменную скромность, выразить прекраснодушные сомнения в своих возможностях… Но Черненко не склонен был к этим глупостям. Он сказал: «Делай то, что делал Кулаков». Вишь ты! Наш подопечный поясняет: «Я понял, что речь идет не только о сельском хозяйстве. Роль Кулакова в Политбюро, его близость к Брежневу мне были известны»…
Да не нужно ли будет на Пленуме выступить? - поинтересовался в конце разговора протрезвевший борец с алкоголем. «Ехидный» ответ Черненко: «Твое выступление на Пленуме вряд ли потребуется. Предложение будет вносить сам Леонид Ильич. Значит, ЦК сразу поддержит… И потом ты не так давно выступал».
Гений карьеры: На площади Ногина
Так начался последний перед воцарением период карьеры Горбачева. Мы уже знаем те приемы и методы, которыми наш герой пользовался всякий раз, начиная осваивать новый мир, в который он попадал. Знаем, какие механизмы включались позднее и к каким «неожиданностям» в конце концов это всегда приводило. Посему не станем повторяться, будем в дальнейшем лишь попутно указывать на приемы и технологии, которыми наш герой в тот или иной момент успешно воспользовался. А с другой стороны, напомним, что мы не пишем внешнюю фактографическую историю жизни Президента СССР. Мы занимаемся феноменологией горбачевской личности и судьбы, поэтому, опираясь в первую очередь на горбачевские мемуары, мы не будем ловить его за руку, интересоваться, врет он или нет. Если он даже где-то и искажает действительность, это еще не повод отвергать его воспоминания. Ибо - в этом искажении как раз и проглядывает личность нашего героя.
Горбачев и Андропов
На новом месте Михаил Сергеевич всегда начинал с «Поиска своей ниши», а в этом поиске «советовался со специалистами». Кто это был в первое время конкретно, он нам не сообщает, но, судя по некоторым замечаниям, главным специалистом, вводившим молодого секретаря в курс дела, был Юрий Андропов. Разумеется, имели место лишь самые общие, неформальные консультации (которые начались еще на Ставрополье), но - очень важные. Потому что Горбачев, хоть и был уже опытным политиком, но… «Но лишь в столице я убедился, что все обстоит гораздо сложнее, чем я представлял. Только со временем удалось уловить тонкости и нюансы отношений «наверху».
О начале своей работы в секретариате ЦК Горбачев говорит: «Я всячески сопротивлялся тому, чтобы стать очередной жертвой этой машины, увязнуть в рутине субординации». Очень похоже на все начальные этапы на каждой ступеньке его карьеры. Противился «рутине субординации» - это как раз значит «Искал свою нишу», придумывал нечто такое, что могло бы создать «Синдром Бобчинского», посылал сигналы высшему руководству, а также тем, чью «слабую позицию» готовился атаковать (скоро произойдет описанная выше стычка с Косыгиным), немного поддразнивал («Докажи готовность») коллег: «На первых порах мое энергичное включение в работу Секретариата ЦК, обсуждение вопросов на его заседаниях вызывало у моих коллег не очень-то позитивную реакцию. Некоторые смотрели на меня как на «выскочку».
Ничего, пусть «смотрят», это не вредно. Вредно, если так будет смотреть самый главный. Значит надо его просканировать - «Почувствовать настроение». В этом процессе Михаил Сергеевич тщательно изучил Леонида Ильича и понял его очень четко. Вот что наш герой говорит о «нехитрых приемах политической игры» самого Брежнева: «Пожалуй, главным из этих приемов являлось умение разъединять соперников, подогревать взаимную подозрительность претендентов на власть, оставляя себе роль главного арбитра и миротворца. Со временем для меня стало ясно и другое его качество - злопамятность. Нелояльного к себе отношения он на прощал».
Значит, нужно вести себя так, чтобы у генсека не возникло никаких подозрений по поводу слишком серьезных властных амбиций (ну, Горбачев слишком молод, этому ему пока не грозит), не говоря уж о подозрениях в нелояльности («Не залупайся»). Отсюда вытекает простая стратегия: нужно приблизиться к Брежневу и тихонечко, исподволь (используя «Улыбку Иосифа») продолжать процесс сканирования и, исходя из его результатов («Почувствованного настроения»), доставлять старику всякие маленькие радости.
Вникнув в аграрные дела во всесоюзном масштабе, Михаил Сергеевич понял, что там творится полный раскардаж, обусловленный гримасами централизованного планового распределения: там и сям постоянно чего-то не хватает, постоянные просьбы о «выделении» и «помощи», «чиновники различных рангов используют решение этих вопросов для укрепления своего влияния и власти». В общем, «почва для коррумпированности создавалась самая благодатная». Причем формы ее многообразны - от «вульгарной взятки» до «взаимной поддержки и мелких личных услуг». Блестящий анализ! Но каковы же выводы, как помочь делу? «Идея, возникшая у меня в этой связи, могла показаться парадоксальной. В качестве чрезвычайной меры я предложил направлять все просьбы исключительно Генеральному секретарю ЦК КПСС».
Горбачев устроил дело следующим образом: собирались все заявки с мест, сопоставлялись с объективным положением и все это сводилось вместе. «Такого рода сводная записка докладывалась самому Брежневу. Готовились проекты решений. Генсек принимал окончательное решение - помощь исходила как бы непосредственно от него, ему это импонировало».
Найдите Горбачева
То есть, прости Господи, наш прекрасный Иосиф сделал генсека едва ли не главным коррупционером страны. Вот масштаб! И как глубок замысел - чем, скажите на милость, «взаимная поддержка и мелкие личные услуги» существенно отличаются от скромной радости лично помочь просителям, ведь для человека, который абсолютно всем обеспечен, такая форма оплаты услуг, как радость быть благодетелем, очень существенна. Молодец, Михаил, удружил старику. Да и себя не забыл - богатую идею родил, если учесть, что «готовились проекты решений» для Брежнева в аппарате Горбачева, а следовательно - помощь могла быть все же избирательной (см. главку «Рассадник кадров»). Но это мелочи, главное все-таки то, что эта идея доставляла Брежневу радость «помощи, исходящей как бы непосредственно от него». Такая идея не могла не возвысить нашего героя в глазах дедушки, который лишний раз убедился в том, что молодой человек («подлесок», как называл Горбачева Андропов) - политик перспективный, мыслящий масштабно, по-государственному. Так была подготовлена почва для посева новой «идеи-толкача». Пора уже было приступать к серьезному «Заезду в рай на комбайне».
В январе 80-го еще свежий кандидат в члены Политбюро приглашен к Брежневу вместе с Громыко и Устиновым. «Впервые я оказался в столь узком кругу, где фактически принимались важнейшие решения, определявшие судьбу страны». Речь шла о том, что в связи с начавшейся войной в Афганистане и прекратившимися в этой связи американскими поставками зерна в стране сложилась «весьма тревожная продовольственная ситуация». Докладывая об этом, Михаил Сергеевич просто напугал стариков открывающимися перспективами, каковые и действительно были мрачными. И воспользовался представившимся случаем еще кое для чего: «Тогда же я впервые поставил вопрос о необходимости разработки программы, которая освободила бы нас от импорта зерна. Я еще не называл ее «продовольственной», но речь шла именно о ней».
Вот перед нами «идея-толкач» в ее первозданном виде. Для нее пока не придумано имени, еще предстоит долгий и трудный процесс ее «внедрения». Но уже сейчас выглядит она весьма привлекательно, обещает быть весьма продуктивной с практической точки зрения. Михаил Сергеевич четко «Почувствовал настроение» и выступил вовремя - напуганные старики готовы его поддержать начинание. Они понимают, что нельзя одновременно играть мышцами и зависеть от импорта хлеба, а значит - надо что-то делать с сельским хозяйством. Молодой человек прав, вот и пусть занимается…
Чего они не понимают, так это того, что будущий генсек уже приступил к осуществлению технологических процедур «Заезда в рай на комбайне», что «Продовольственная программа» при всей ее необходимости стране, при всех колоссальных усилиях, потраченных на ее создание и частичное внедрение в сельское производство, на деле будет использована нашим героем в первую очередь лишь для того, чтобы быстро выдвинуться. Ни в коей мере не хочу его за это осуждать, в конце концов какую-то (правда, скорей - призрачную) пользу экономике она принесла. Но если смотреть на вещи трезво, придется признать: не ради какого-то экономического эффекта она создавалась, а ради эффекта пропагандистского.
В первую очередь подающий большие надежды руководитель возвышал себя в глазах Брежнева. «Апелляция к дедушке» шла всякий раз, как поднимал свою гнусную голову какой-нибудь ретроград. «Программа», естественно, подавалась как «Общий проект», так что дорогому Леониду Ильичу пришлось ее лично зачитывать на Пленуме ЦК. И как следствие, Горбачев набирал вес и авторитет в глазах других партийных товарищей. В результате, представьте, дошло до того, что Николай Тихонов стал опасаться, что наш беглец от рутины метит со своей «программой» на его высокий, но слишком конкретно-хозяйственный пост. Перепуганный Председатель Совета Министров даже стал ставить палки в колеса субъекту великолепного «Заезда в рай» (мол, средств нет на вашу агропрограмму), но, искусно проведя «Атаку слабой позиции», Горбачев на завершающем этапе «сломал Тихонова».
Конечно, нельзя отрицать того, что при разработке «Продовольственной программы» было много «Сотрудничества со взрослым». Горбачев и сам плодотворно работал, и привлекал лучшие научные силы страны. Но, выступая в ребяческой роли «Вылитый дед, требующий внимания», он все-таки был в основном озабочен чисто политическими результатами. Всякая «идея-толкач», лежащая в основе любого «Заезда в рай на комбайне», должна быть отброшена, как бесполезный уже змеиный выползок, в тот момент, когда перестанет приносить политические дивиденды. Поэтому вполне естественно, что он немедленно напрочь забыл о своей «программе», как только Брежнев скончался. Наступила иная эпоха, начались новые игры.