Как ПМВ помогла США обосновать свою мировую гегемонию, создание НАТО и оккупацию Европы и Японии
Ещё США и ПМВ здесь, здесь и здесь
Против национализма и патриотизма
Как американские интеллектуалы во время Первой мировой придумали НАТО / Участие американских интеллектуалов в идейной борьбе времен Первой мировой войны / Статья 2014 года
6-7 ноября [2014 года] в НИУ ВШЭ состоялась конференция «Интеллектуалы идут на "Великую войну"», посвященная сражениям Первой мировой войны, проходившим на интеллектуальном фронте. В числе прочего обсуждалось, как осмысляли проблемы патриотизма и пацифизма французские левые интеллектуалы, как в литературе создавалась военная традиция еврейского народа и какое влияние оказала Первая мировая война на становление массового спорта. ©Ещё из истории основания НАТО
Торстейн Веблен
РП записала основные тезисы выступления доцента НИУ ВШЭ, кандидата философских наук Тимофея Дмитриева.
Мой доклад посвящен формам участия американских интеллектуалов в идейной борьбе времен Первой мировой войны. В своем выступлении я остановлюсь на двух работах Торстейна Веблена (американский экономист, социолог и футуролог - РП), посвященных анализу событий этой войны. Первая работа, которую он начал писать еще до войны, - «Имперская Германия и промышленное развитие», увидевшая свет в 1915 году, вторая - «Природа мира», которая была написана после вступления США в войну, весной 1917 года (в ней речь шла уже не столько о природе войны, сколько о том, какие контуры может принять послевоенное европейское и мировое устройство).
Архаичный патриотизм
Веблен был ярким представителем американского академического мира, имевшим к началу войны статус весьма заслуженного интеллектуала и экономиста, хотя и не без определенных странностей, шокирующих коренных американцев. Сам он был американцем в первом поколении, сыном иммигрантов из Норвегии, английский язык не был для него родным, он выучил его в колледже. Он не остался в стороне от идеологической полемики, которую вели интеллектуалы воюющих стран по вопросу о том, кто собственно виноват в том, что война началась. Если со стороны России в ней участвовали такие люди как Булгаков, Эрн, Бердяев, Виппер, Трубецкой и другие, то в Соединенных штатах многие выдающиеся интеллектуалы тоже приняли участие в схожих формах полемики, и, пожалуй, наиболее крупными фигурами, сражавшимися на духовном фронте с той стороны, были философы Дьюи и Сантаяна, экономист Веблен и интеллектуал Рэндальф Борн, ученик Дьюи, который боролся против вступления Америки в войну.
Торстейн Веблен
Позиция Веблена по Первой мировой и участию в ней США была весьма любопытной. Как ученый, представитель академического мира, он считал патриотизм вредным архаическим пережитком, мешающим стабильному экономическому развитию народов мира. Но, когда Америка вступила в войну, это не помешало ему проявить данное архаическое чувство лично и предложить вашингтонской администрации свои услуги. Однако там хорошо знали о его экстравагантном характере и привычках и решили от него дистанцироваться и особого желания использовать его в качестве эксперта не проявили. В итоге Веблену достался пост весьма сомнительной важности - в Департаменте продовольственного обеспечения.
Попав туда, Веблен остался сам собой и принялся строчить бесконечные докладные записки, посвященные проблемам повышения сбора урожая картофеля и реформам, которые, на его взгляд, следовало провести в аграрном секторе американской экономики с тем, чтобы быстрее перестроить ее на военные рельсы. Его руководство все эти планы благополучно клало под сукно, что не мешало ему затем выступать с еще более экстравагантными идеями. К примеру, он предложил обложить высоким налогом те домохозяйства, в которых используется труд домашних слуг, чтобы высвободить необходимую для военной экономики рабочую силу (как он писал в докладной, дворецкие и лакеи, как правило, являются людьми весьма трудоспособными, несколько дней работы на свежем воздухе, связанной с перетаскиванием тяжелых грузов, помогут им сбросить жирок и от безделья переключиться на военные дела).
«Джентльмен не имеет индустриальной ценности»
Я остановлюсь на идеях Веблена относительно своеобразия или особого пути развития Германской империи на рубеже XIX-XX веков, которое привело к тому, что Германия, по его мнению, стала одним из главных источников нарушения спокойствия не только в Европе, но и в мире в целом. Речь идет об уже упомянутой мной книге «Имперская Германия и промышленное развитие», имевшей весьма непростую судьбу: она вышла в 1915 году, была сразу замечена американской общественностью, получила широкий резонанс и, более того, государственный отдел пропаганды даже собирался использовать ее в военных целях, однако руководство почтовой службы сочло ее настолько неуважительной не только по отношению к Германии, но и к Британии и Соединенным штатам, что строго-настрого запретило ее рассылку по стране, и в результате из этого плана мало что вышло.
Как мы увидим ниже, отношение Веблена к Англии, преемницей которой считались Соединенные штаты, было двойственным, и проницательные американские почтовики это уловили. С точки зрения Веблена, Англия стала успешной благодаря тому, что была изолирована как остров, из чего вытекают все ее модерные достижения, и именно поэтому деловые предприятия и машинное производство появились там значительно раньше, чем в Германии, и она стала лидером индустриального мира.
Герберт Маркузе
Однако, по Веблену, отрицательной чертой Англии являлось то, что она была лидером капитализма, а капитализм - деловые предприятия, бизнесмены - это зло. Веблен был технократом до мозга костей, для него существует огромная техническая машина в виде современной промышленности, которую должны обслуживать инженеры и техники - это такой сен-симонизм XX века.
Старый феодальный и новый капиталистический классы являются паразитами, потому что, по большому счету, они занимаются только спекуляциями, а не выпуском нужной продукции, и как раз в английском обществе все минусы развитого капитализма как институциональной системы для него налицо. Что это за минусы? Это демонстративное потребление, которое совершенно избыточно по отношению к истинным потребностям, отличным от ложных, навязанных буржуазным обществом своим марионеткам, как впоследствии писал об этом Маркузе. Это показная трата денег, выключение значительной части общества из производительного труда и спорта. Спорт - это зло, праздность и бессмысленный расход физических сил, которые можно было бы поставить на службу индустриальной машине.
Минус Англии, в его глазах, заключается в том, что большая часть прибавочной стоимости, которую самая совершенная машина производства и самые совершенные институты капитализма создают, потребляется праздным английским сословием в рамках противного ему престижного потребления. Как раз поэтому Германия и получила преимущество - указанные факторы снижали экономический потенциал Англии, а в Германии, взявшей из Англии новую машинную технику, смогли провести форсированную индустриализацию и отчасти догнать и даже в чем-то обогнать Англию (например, по силе военно-морского флота). Как говорил Веблен, «джентльмен не имеет индустриальной ценности».
«Живи и давай жить другим»
Что же является предметом анализа Веблена? Главным предметом исследования в работе «Имперская Германия и промышленное развитие» является так называемое династическое государство, примером которого служит собственно Германия, и которому противопоставляется государство конституционное, за образец которого принимается Англия. Противоположность этих двух социально-политических типов дополняется у Веблена противопоставлением двух стран-антагонистов Великой войны, Великобритании - как лидера Антанты, и Германской империи - как главного игрока четверного союза, что, безусловно, с самого начала придает его анализу весьма занимательный характер.
В чем, по Веблену, заключается главная институциональная определенность династического государства? Она состоит в том, что династическое государство является авторитарным, и поэтому его главная цель - увеличение власти и славы правящей династии. Внешним выражением этой политики является агрессия, внутренним - сильная централизация. Но Веблен, и это на мой взгляд крайне важно, обращает внимание читателей на то, что насилие и, скажем шире, принуждение, не является главным инструментом управления династическим государством. В нем огромную роль играет патриотизм как особый ценностный комплекс, выступающий в роли образца для подавляющего большинства населения и, соответственно, придающий данному типу государственного образования прочность, крепость и динамизм. Сила такого государства заключается в том, что верхи и низы одинаково видят цели развития страны, то есть, образ будущего, который есть у правящих, совпадает с пожеланиями и чаяниями тех, кем управляют.
Конституционное же государство, такое, как Англия, - это демократия и республика, и здесь правительство выступает, как говорит Веблен, скорее в качестве комитета деловых людей, призванного защищать их бизнес-интересы. В свою очередь, население обладает довольно широким кругом прав, которые защищают их от произвола государства, то есть, в данном случае мы имеем дело с совершенно иной философией жизни.
Эмиль Дюркгейм
Философия жизни в конституционном государстве английского типа следует принципу «живи и давай жить другим» - в отличие от династического государства, где функцией подданных является служение государственному целому. Главная интрига завязывается вокруг взаимоотношения между этой институциональной системой и развитием машинной техники.
Все решает «склад духа»
Случай Германии и ее особый путь в мировой политике был, по Веблену, обусловлен тем, что крупную машинную индустрию импортировали туда из Англии, в развитой форме. Однако, будучи импортированной во второй половине XIX века сперва в Пруссию, а затем в Германию в целом, эта техника была поставлена на службу старой институциональной системе, где господствующие позиции занимал феодальный, или полуфеодальный, как предпочитает выражаться Веблен, класс - старая прусская аристократия.
Главная черта этого класса заключалась в том, что он до глубины души был проникнут духом воинственности, и, несмотря на быстрое промышленное развитие, этот феодальный «склад духа» (habit of mind, как его определяет Веблен) продолжал господствовать в Германии и после ее объединения. Здесь речь идет о том, что новая промышленная техника и организация не смогли, как в Англии, преодолеть в Германии господство феодального по своему происхождению духа, феодальной ментальности немецкого общества. Отсюда огромная роль понятия долга как служения и подчинения верховной власти, отсюда специфическое немецкое, как считает Веблен, понимание государства, согласно которому суверенитет воплощается не в народе и не в главе государства, а в государстве как таковом, понимаемом как некое мистическое, органическое и моральное сообщество.
На практике политическим следствием этого является авторитаризм. Веблен приходит к выводу, что принуждение не играло определяющей роли в немецкой социальной организации. Это важный вывод, весьма отличающий подход американского ученого от подхода к исследованию роли немецкого государства в жизни общества, который мы встречаем у французских авторов времен Первой мировой, к примеру, в работах социолога Эмиля Дюркгейма «Кто виноват в войне?» и «Германия превыше всего». Он тоже уделяет особое внимание исследованию немецкого духа или немецкой ментальности, и говоря о причинах жестокости немцев, которая по мнению Дюркгейма проявилась в Первой мировой, приходит к выводу, что их нужно искать не в экономическом и социальном устройстве немецкого общества, но в его нравственном укладе или, выражаясь современным языком, в его идеологии, которая и служит объяснением бесчеловечности немецкой военной машины.
В этом смысле для Дюркгейма главным виновником преступлений немцев является доктрина, согласно которой государство - это сила. Такая доктрина оправдывала Реальную политику Бисмарка (Realpolitik), и она же проявляется в идущей войне, которая, на взгляд Дюркгейма, обнаруживает некую социальную паталогию, связанную с жестокой волей немцев к могуществу, волей ницшеанской. Здесь у Дюркгейма Ницше выступает скорее как persona non grata, потому что в злодеяниях немецкой военной машины проявляется воля к власти.
Веблен же настаивает на том, что речь идет об определенном складе духа, и принуждение является не причиной немецкой экспансии, а ее средством. Но такой симбиоз феодального воинственного склада духа и новой машинной техники имеет свою оборотную сторону: он создает мощные предпосылки для экспансии и является комплексом, состоящим из двух разнородных элементов, и поэтому не отличается сколько-нибудь серьезной устойчивостью.
По сути дела, для Веблена модель индустриально развитой Германии - это модель неустойчивая, переходная, представляющая собой в известном смысле незрелую форму цивилизационного развития, поскольку на его взгляд развитие машинной техники всегда имеет свойство подрывать господство архаического склада мысли и архаических институтов. Поэтому смесь традиционной склонности к романтической метафизике и феодальной лояльности, с одной стороны, и к широчайшему использованию поздних достижений механической науки и машинной техники, с другой, не может обладать сколько-нибудь долгосрочной перспективой выживания.
Президент США Томас Вудро Вильсон
У Веблена отсутствует представление о том, что институциональное развитие современности может принимать разные формы. Для него существует некая столбовая дорога прогресса, связанная с тем, что новая машинная техника должна разрушать архаику, а все, что из этого идеального пути выбивается, оказывается архаичным, то есть, антисовременным и, в конечном счете, обреченным на исчезновение. Поэтому, говоря о том, как ситуация с Германией могла бы быть разрешена, Веблен в 1915 году описывает два варианта: либо Германия сместится к еще более архаическим формам организации, что создаст серьезные проблемы в плане освоения новой техники, поскольку архаизация социальных институтов и практик неизбежно будет связана с отходом от современной промышленности; либо династическое государство будет преобразовано в конституционное, но такого рода преобразование может быть лишь следствием победы союзников по Антанте в Первой мировой.
Полиция вечного мира
Здесь мы переходим ко второй работе Веблена - «Природа мира». Он опубликовал ее в 1917 году и изложил в ней свои представления о том, как могло бы выглядеть мировое устройство после окончания Первой мировой войны. В ней мысль Веблена возвращается на круги своя - он по-прежнему говорит, что причины войны имели институциональный характер, и двумя главными из них были следующие привычки ума или духа: национализм и патриотизм - как раз те самые ценности, которые наиболее активно культивировались и развивались в династических государствах.
Вечный мир, который был идеалом, в том числе, для Веблена, возможен только между странами, где имеется не династическое, а конституционное государство, и где, что самое главное, жизненная философия следует принципу «живи и жить давай другим». Поэтому, с точки зрения Веблена, невозможен вечный мир с такими странами, как Германия и, что любопытно, как Япония. Несмотря на то, что в 1917 году Япония входила в Антанту, Веблен подчеркивает, что и там господствует феодальный склад духа и ментальности при бурном техническом и научном развитии. В этих странах национализм вступил в союз с феодальными формами лояльности, что привело к появлению агрессивной солидарности между классами, и поэтому данные страны отлично приспособлены к внешней экспансии.
По мнению Веблена, главным препятствием для вечного мира является атавистический дух воинственности, который отличает династические государства и их народы, поэтому своим особым путем Германия на одном полюсе Евразии, Япония - на другом, обязаны не особенностям своего технического и социально-экономическому развития, но своему духовному складу. Поэтому сделать мир свободным от войн можно лишь изменив психологию народов этих стран и сменив их элиты. Отсюда у Веблена появляется крайне популярная и в американских, и в европейских кругах идея «Лиги мира», то есть, союза евроатлантических стран с гегемонией США и Британии в качестве международного полицейского, который позволил бы разоружить любые страны, претендующие на могущество.
По сути, у Веблена уже можно найти мысль о том, что мирная международная политика требует мировой полиции, потому что иначе будут возникать могущественные государства, экспансия которых будет порождать проблемы для них самих и для их соседей. Еще одна важная мысль Веблена, не нашедшая реализации после Первой мировой войны, но воплощенная в жизнь англо-американскими союзниками по отношению к побежденной Западной Германии, Японии и Италии после Второй мировой войны, заключалась в том, что необходимо искоренить воинственный дух побежденных народов. Поэтому после 1945 года мы видим, что бывшим странам-членам «коричневой оси» было запрещено иметь крупные сухопутные вооруженные силы и военно-морской флот, а в их конституции были внесены специальные статьи, осуждающие войну и милитаризм и, по сути дела, ограничивающие суверенитет этих государств за счет запрета использовать войну в качестве средства решения конфликтов с другими государствами.
Образцы воинственности
Далее мы рассмотрим весьма любопытные институциональные изобретения, с которыми было связано участие американских интеллектуалов, в том числе Веблена, в войне идей в 1914-1918 годах. Речь идет о проекте Inquiry («Исследование») - неофициальном мозговом тресте при президенте Вильсоне, который был создан в 1917 году для разработки основных направлений послевоенного устройства и международной политики с привлечением ведущих американских интеллектуалов и представителей академического мира.
Участвовавший в этом проекте Веблен в одной из докладных записок говорит о том, что необходимо создать «Лигу мира», долг которой - устранить возможность появления могущественных стран, для чего требуется мировой полицейский, роль которого должны сыграть самые сильные державы атлантического сообщества, каковыми на тот момент были США и Великобритания.
Генри Уоллес
Мозговой трест «Исследование» - по сути, первый случай широкого использования правительством США талантливых ученых из самых разных областей с целью формирования американской внешней политики. В последующем эта практика получит достаточно широкое распространение, но в 1917 году речь шла о первых шагах, все начиналось с нуля.
Иными словами, на примере Веблена мы можем зафиксировать три важные новации, с которыми было связано участие американских интеллектуалов в войне идей времен Первой мировой:
- Во-первых, появляется круг идей о месте и роли Америки в мире, где США выступают как признанный лидер евроатлантической цивилизации. Эта идея принадлежит известному интеллектуалу и журналисту Уолтеру Липпману, и если брать идейную подоплеку создания блока НАТО в 1949 году, то все это было проговорено уже в 1915-1916 годах.
- Во-вторых, это идея о роли США как ведущей и самой миролюбивой державы, которая должна взять на себя ответственность за поддержание мирового порядка.
- И, наконец, в-третьих, это новые масштабные формы государственного регулирования и контроля над экономикой и обществом, которых потребовало вступление Америки в войну и которые задают совершенно новое институциональное поле для сотрудничества интеллектуалов, ученых и администрации Соединенных Штатов. Речь идет о том, что развитие американского общества после 1917 года становится уже невозможным без масштабного регулирования социальных отношений, экономики, сферы производства идей, осуществить которое удалось за счет тесного взаимодействия между интеллектуалами и администрацией, свидетелями чего мы были на протяжении всего XX века. Но это явление вряд ли приобрело бы такой масштаб и размах, если бы не Первая мировая война.
Непосредственных упоминаний о России у Веблена крайне мало, и они скорее нейтральные, однако у него был большой поклонник, сенатор, а затем вице-президент США Генри Уоллес (также он в свое время был послом в СССР и прославился тем, что во время войны посетил лагеря в Магадане, где его поразил «упитанный» вид заключенных, как он напишет потом в своих воспоминаниях).
В 1939 году, еще до вступления Германии в войну, он пишет статью, посвященную работе Веблена «Имперская Германия и промышленное развитие», где говорит о том, что это были гениальные предзнаменования, что Германия и Япония в силу симбиоза новейшей техники и феодальных ценностных установок могут довольно быстро возродиться, если Германия станет источником агрессии. Уоллес пишет, развивая мысли Веблена, что сила Германии заключается в том, что этот симбиоз просуществовал не слишком долго, что он очень молодой и поэтому сильный. Если бы он просуществовал подольше, то стал бы похож на «русскую коррупцию, османско-турецкий идиотизм и австро-венгерский маразм». Россия, Турция и Австро-Венгрия выступают у него как образцы того, что является прямым следствием феодальной лояльности и воинственности.
Иван Мартов
«Русская планета», 20 ноября 2014
Против национализма и патриотизма
Как американские интеллектуалы во время Первой мировой придумали НАТО / Участие американских интеллектуалов в идейной борьбе времен Первой мировой войны / Статья 2014 года
6-7 ноября [2014 года] в НИУ ВШЭ состоялась конференция «Интеллектуалы идут на "Великую войну"», посвященная сражениям Первой мировой войны, проходившим на интеллектуальном фронте. В числе прочего обсуждалось, как осмысляли проблемы патриотизма и пацифизма французские левые интеллектуалы, как в литературе создавалась военная традиция еврейского народа и какое влияние оказала Первая мировая война на становление массового спорта. ©Ещё из истории основания НАТО
Торстейн Веблен
РП записала основные тезисы выступления доцента НИУ ВШЭ, кандидата философских наук Тимофея Дмитриева.
Мой доклад посвящен формам участия американских интеллектуалов в идейной борьбе времен Первой мировой войны. В своем выступлении я остановлюсь на двух работах Торстейна Веблена (американский экономист, социолог и футуролог - РП), посвященных анализу событий этой войны. Первая работа, которую он начал писать еще до войны, - «Имперская Германия и промышленное развитие», увидевшая свет в 1915 году, вторая - «Природа мира», которая была написана после вступления США в войну, весной 1917 года (в ней речь шла уже не столько о природе войны, сколько о том, какие контуры может принять послевоенное европейское и мировое устройство).
Архаичный патриотизм
Веблен был ярким представителем американского академического мира, имевшим к началу войны статус весьма заслуженного интеллектуала и экономиста, хотя и не без определенных странностей, шокирующих коренных американцев. Сам он был американцем в первом поколении, сыном иммигрантов из Норвегии, английский язык не был для него родным, он выучил его в колледже. Он не остался в стороне от идеологической полемики, которую вели интеллектуалы воюющих стран по вопросу о том, кто собственно виноват в том, что война началась. Если со стороны России в ней участвовали такие люди как Булгаков, Эрн, Бердяев, Виппер, Трубецкой и другие, то в Соединенных штатах многие выдающиеся интеллектуалы тоже приняли участие в схожих формах полемики, и, пожалуй, наиболее крупными фигурами, сражавшимися на духовном фронте с той стороны, были философы Дьюи и Сантаяна, экономист Веблен и интеллектуал Рэндальф Борн, ученик Дьюи, который боролся против вступления Америки в войну.
Торстейн Веблен
Позиция Веблена по Первой мировой и участию в ней США была весьма любопытной. Как ученый, представитель академического мира, он считал патриотизм вредным архаическим пережитком, мешающим стабильному экономическому развитию народов мира. Но, когда Америка вступила в войну, это не помешало ему проявить данное архаическое чувство лично и предложить вашингтонской администрации свои услуги. Однако там хорошо знали о его экстравагантном характере и привычках и решили от него дистанцироваться и особого желания использовать его в качестве эксперта не проявили. В итоге Веблену достался пост весьма сомнительной важности - в Департаменте продовольственного обеспечения.
Попав туда, Веблен остался сам собой и принялся строчить бесконечные докладные записки, посвященные проблемам повышения сбора урожая картофеля и реформам, которые, на его взгляд, следовало провести в аграрном секторе американской экономики с тем, чтобы быстрее перестроить ее на военные рельсы. Его руководство все эти планы благополучно клало под сукно, что не мешало ему затем выступать с еще более экстравагантными идеями. К примеру, он предложил обложить высоким налогом те домохозяйства, в которых используется труд домашних слуг, чтобы высвободить необходимую для военной экономики рабочую силу (как он писал в докладной, дворецкие и лакеи, как правило, являются людьми весьма трудоспособными, несколько дней работы на свежем воздухе, связанной с перетаскиванием тяжелых грузов, помогут им сбросить жирок и от безделья переключиться на военные дела).
«Джентльмен не имеет индустриальной ценности»
Я остановлюсь на идеях Веблена относительно своеобразия или особого пути развития Германской империи на рубеже XIX-XX веков, которое привело к тому, что Германия, по его мнению, стала одним из главных источников нарушения спокойствия не только в Европе, но и в мире в целом. Речь идет об уже упомянутой мной книге «Имперская Германия и промышленное развитие», имевшей весьма непростую судьбу: она вышла в 1915 году, была сразу замечена американской общественностью, получила широкий резонанс и, более того, государственный отдел пропаганды даже собирался использовать ее в военных целях, однако руководство почтовой службы сочло ее настолько неуважительной не только по отношению к Германии, но и к Британии и Соединенным штатам, что строго-настрого запретило ее рассылку по стране, и в результате из этого плана мало что вышло.
Как мы увидим ниже, отношение Веблена к Англии, преемницей которой считались Соединенные штаты, было двойственным, и проницательные американские почтовики это уловили. С точки зрения Веблена, Англия стала успешной благодаря тому, что была изолирована как остров, из чего вытекают все ее модерные достижения, и именно поэтому деловые предприятия и машинное производство появились там значительно раньше, чем в Германии, и она стала лидером индустриального мира.
Герберт Маркузе
Однако, по Веблену, отрицательной чертой Англии являлось то, что она была лидером капитализма, а капитализм - деловые предприятия, бизнесмены - это зло. Веблен был технократом до мозга костей, для него существует огромная техническая машина в виде современной промышленности, которую должны обслуживать инженеры и техники - это такой сен-симонизм XX века.
Старый феодальный и новый капиталистический классы являются паразитами, потому что, по большому счету, они занимаются только спекуляциями, а не выпуском нужной продукции, и как раз в английском обществе все минусы развитого капитализма как институциональной системы для него налицо. Что это за минусы? Это демонстративное потребление, которое совершенно избыточно по отношению к истинным потребностям, отличным от ложных, навязанных буржуазным обществом своим марионеткам, как впоследствии писал об этом Маркузе. Это показная трата денег, выключение значительной части общества из производительного труда и спорта. Спорт - это зло, праздность и бессмысленный расход физических сил, которые можно было бы поставить на службу индустриальной машине.
Минус Англии, в его глазах, заключается в том, что большая часть прибавочной стоимости, которую самая совершенная машина производства и самые совершенные институты капитализма создают, потребляется праздным английским сословием в рамках противного ему престижного потребления. Как раз поэтому Германия и получила преимущество - указанные факторы снижали экономический потенциал Англии, а в Германии, взявшей из Англии новую машинную технику, смогли провести форсированную индустриализацию и отчасти догнать и даже в чем-то обогнать Англию (например, по силе военно-морского флота). Как говорил Веблен, «джентльмен не имеет индустриальной ценности».
«Живи и давай жить другим»
Что же является предметом анализа Веблена? Главным предметом исследования в работе «Имперская Германия и промышленное развитие» является так называемое династическое государство, примером которого служит собственно Германия, и которому противопоставляется государство конституционное, за образец которого принимается Англия. Противоположность этих двух социально-политических типов дополняется у Веблена противопоставлением двух стран-антагонистов Великой войны, Великобритании - как лидера Антанты, и Германской империи - как главного игрока четверного союза, что, безусловно, с самого начала придает его анализу весьма занимательный характер.
В чем, по Веблену, заключается главная институциональная определенность династического государства? Она состоит в том, что династическое государство является авторитарным, и поэтому его главная цель - увеличение власти и славы правящей династии. Внешним выражением этой политики является агрессия, внутренним - сильная централизация. Но Веблен, и это на мой взгляд крайне важно, обращает внимание читателей на то, что насилие и, скажем шире, принуждение, не является главным инструментом управления династическим государством. В нем огромную роль играет патриотизм как особый ценностный комплекс, выступающий в роли образца для подавляющего большинства населения и, соответственно, придающий данному типу государственного образования прочность, крепость и динамизм. Сила такого государства заключается в том, что верхи и низы одинаково видят цели развития страны, то есть, образ будущего, который есть у правящих, совпадает с пожеланиями и чаяниями тех, кем управляют.
Конституционное же государство, такое, как Англия, - это демократия и республика, и здесь правительство выступает, как говорит Веблен, скорее в качестве комитета деловых людей, призванного защищать их бизнес-интересы. В свою очередь, население обладает довольно широким кругом прав, которые защищают их от произвола государства, то есть, в данном случае мы имеем дело с совершенно иной философией жизни.
Эмиль Дюркгейм
Философия жизни в конституционном государстве английского типа следует принципу «живи и давай жить другим» - в отличие от династического государства, где функцией подданных является служение государственному целому. Главная интрига завязывается вокруг взаимоотношения между этой институциональной системой и развитием машинной техники.
Все решает «склад духа»
Случай Германии и ее особый путь в мировой политике был, по Веблену, обусловлен тем, что крупную машинную индустрию импортировали туда из Англии, в развитой форме. Однако, будучи импортированной во второй половине XIX века сперва в Пруссию, а затем в Германию в целом, эта техника была поставлена на службу старой институциональной системе, где господствующие позиции занимал феодальный, или полуфеодальный, как предпочитает выражаться Веблен, класс - старая прусская аристократия.
Главная черта этого класса заключалась в том, что он до глубины души был проникнут духом воинственности, и, несмотря на быстрое промышленное развитие, этот феодальный «склад духа» (habit of mind, как его определяет Веблен) продолжал господствовать в Германии и после ее объединения. Здесь речь идет о том, что новая промышленная техника и организация не смогли, как в Англии, преодолеть в Германии господство феодального по своему происхождению духа, феодальной ментальности немецкого общества. Отсюда огромная роль понятия долга как служения и подчинения верховной власти, отсюда специфическое немецкое, как считает Веблен, понимание государства, согласно которому суверенитет воплощается не в народе и не в главе государства, а в государстве как таковом, понимаемом как некое мистическое, органическое и моральное сообщество.
На практике политическим следствием этого является авторитаризм. Веблен приходит к выводу, что принуждение не играло определяющей роли в немецкой социальной организации. Это важный вывод, весьма отличающий подход американского ученого от подхода к исследованию роли немецкого государства в жизни общества, который мы встречаем у французских авторов времен Первой мировой, к примеру, в работах социолога Эмиля Дюркгейма «Кто виноват в войне?» и «Германия превыше всего». Он тоже уделяет особое внимание исследованию немецкого духа или немецкой ментальности, и говоря о причинах жестокости немцев, которая по мнению Дюркгейма проявилась в Первой мировой, приходит к выводу, что их нужно искать не в экономическом и социальном устройстве немецкого общества, но в его нравственном укладе или, выражаясь современным языком, в его идеологии, которая и служит объяснением бесчеловечности немецкой военной машины.
В этом смысле для Дюркгейма главным виновником преступлений немцев является доктрина, согласно которой государство - это сила. Такая доктрина оправдывала Реальную политику Бисмарка (Realpolitik), и она же проявляется в идущей войне, которая, на взгляд Дюркгейма, обнаруживает некую социальную паталогию, связанную с жестокой волей немцев к могуществу, волей ницшеанской. Здесь у Дюркгейма Ницше выступает скорее как persona non grata, потому что в злодеяниях немецкой военной машины проявляется воля к власти.
Веблен же настаивает на том, что речь идет об определенном складе духа, и принуждение является не причиной немецкой экспансии, а ее средством. Но такой симбиоз феодального воинственного склада духа и новой машинной техники имеет свою оборотную сторону: он создает мощные предпосылки для экспансии и является комплексом, состоящим из двух разнородных элементов, и поэтому не отличается сколько-нибудь серьезной устойчивостью.
По сути дела, для Веблена модель индустриально развитой Германии - это модель неустойчивая, переходная, представляющая собой в известном смысле незрелую форму цивилизационного развития, поскольку на его взгляд развитие машинной техники всегда имеет свойство подрывать господство архаического склада мысли и архаических институтов. Поэтому смесь традиционной склонности к романтической метафизике и феодальной лояльности, с одной стороны, и к широчайшему использованию поздних достижений механической науки и машинной техники, с другой, не может обладать сколько-нибудь долгосрочной перспективой выживания.
Президент США Томас Вудро Вильсон
У Веблена отсутствует представление о том, что институциональное развитие современности может принимать разные формы. Для него существует некая столбовая дорога прогресса, связанная с тем, что новая машинная техника должна разрушать архаику, а все, что из этого идеального пути выбивается, оказывается архаичным, то есть, антисовременным и, в конечном счете, обреченным на исчезновение. Поэтому, говоря о том, как ситуация с Германией могла бы быть разрешена, Веблен в 1915 году описывает два варианта: либо Германия сместится к еще более архаическим формам организации, что создаст серьезные проблемы в плане освоения новой техники, поскольку архаизация социальных институтов и практик неизбежно будет связана с отходом от современной промышленности; либо династическое государство будет преобразовано в конституционное, но такого рода преобразование может быть лишь следствием победы союзников по Антанте в Первой мировой.
Полиция вечного мира
Здесь мы переходим ко второй работе Веблена - «Природа мира». Он опубликовал ее в 1917 году и изложил в ней свои представления о том, как могло бы выглядеть мировое устройство после окончания Первой мировой войны. В ней мысль Веблена возвращается на круги своя - он по-прежнему говорит, что причины войны имели институциональный характер, и двумя главными из них были следующие привычки ума или духа: национализм и патриотизм - как раз те самые ценности, которые наиболее активно культивировались и развивались в династических государствах.
Вечный мир, который был идеалом, в том числе, для Веблена, возможен только между странами, где имеется не династическое, а конституционное государство, и где, что самое главное, жизненная философия следует принципу «живи и жить давай другим». Поэтому, с точки зрения Веблена, невозможен вечный мир с такими странами, как Германия и, что любопытно, как Япония. Несмотря на то, что в 1917 году Япония входила в Антанту, Веблен подчеркивает, что и там господствует феодальный склад духа и ментальности при бурном техническом и научном развитии. В этих странах национализм вступил в союз с феодальными формами лояльности, что привело к появлению агрессивной солидарности между классами, и поэтому данные страны отлично приспособлены к внешней экспансии.
По мнению Веблена, главным препятствием для вечного мира является атавистический дух воинственности, который отличает династические государства и их народы, поэтому своим особым путем Германия на одном полюсе Евразии, Япония - на другом, обязаны не особенностям своего технического и социально-экономическому развития, но своему духовному складу. Поэтому сделать мир свободным от войн можно лишь изменив психологию народов этих стран и сменив их элиты. Отсюда у Веблена появляется крайне популярная и в американских, и в европейских кругах идея «Лиги мира», то есть, союза евроатлантических стран с гегемонией США и Британии в качестве международного полицейского, который позволил бы разоружить любые страны, претендующие на могущество.
По сути, у Веблена уже можно найти мысль о том, что мирная международная политика требует мировой полиции, потому что иначе будут возникать могущественные государства, экспансия которых будет порождать проблемы для них самих и для их соседей. Еще одна важная мысль Веблена, не нашедшая реализации после Первой мировой войны, но воплощенная в жизнь англо-американскими союзниками по отношению к побежденной Западной Германии, Японии и Италии после Второй мировой войны, заключалась в том, что необходимо искоренить воинственный дух побежденных народов. Поэтому после 1945 года мы видим, что бывшим странам-членам «коричневой оси» было запрещено иметь крупные сухопутные вооруженные силы и военно-морской флот, а в их конституции были внесены специальные статьи, осуждающие войну и милитаризм и, по сути дела, ограничивающие суверенитет этих государств за счет запрета использовать войну в качестве средства решения конфликтов с другими государствами.
Образцы воинственности
Далее мы рассмотрим весьма любопытные институциональные изобретения, с которыми было связано участие американских интеллектуалов, в том числе Веблена, в войне идей в 1914-1918 годах. Речь идет о проекте Inquiry («Исследование») - неофициальном мозговом тресте при президенте Вильсоне, который был создан в 1917 году для разработки основных направлений послевоенного устройства и международной политики с привлечением ведущих американских интеллектуалов и представителей академического мира.
Участвовавший в этом проекте Веблен в одной из докладных записок говорит о том, что необходимо создать «Лигу мира», долг которой - устранить возможность появления могущественных стран, для чего требуется мировой полицейский, роль которого должны сыграть самые сильные державы атлантического сообщества, каковыми на тот момент были США и Великобритания.
Генри Уоллес
Мозговой трест «Исследование» - по сути, первый случай широкого использования правительством США талантливых ученых из самых разных областей с целью формирования американской внешней политики. В последующем эта практика получит достаточно широкое распространение, но в 1917 году речь шла о первых шагах, все начиналось с нуля.
Иными словами, на примере Веблена мы можем зафиксировать три важные новации, с которыми было связано участие американских интеллектуалов в войне идей времен Первой мировой:
- Во-первых, появляется круг идей о месте и роли Америки в мире, где США выступают как признанный лидер евроатлантической цивилизации. Эта идея принадлежит известному интеллектуалу и журналисту Уолтеру Липпману, и если брать идейную подоплеку создания блока НАТО в 1949 году, то все это было проговорено уже в 1915-1916 годах.
- Во-вторых, это идея о роли США как ведущей и самой миролюбивой державы, которая должна взять на себя ответственность за поддержание мирового порядка.
- И, наконец, в-третьих, это новые масштабные формы государственного регулирования и контроля над экономикой и обществом, которых потребовало вступление Америки в войну и которые задают совершенно новое институциональное поле для сотрудничества интеллектуалов, ученых и администрации Соединенных Штатов. Речь идет о том, что развитие американского общества после 1917 года становится уже невозможным без масштабного регулирования социальных отношений, экономики, сферы производства идей, осуществить которое удалось за счет тесного взаимодействия между интеллектуалами и администрацией, свидетелями чего мы были на протяжении всего XX века. Но это явление вряд ли приобрело бы такой масштаб и размах, если бы не Первая мировая война.
Непосредственных упоминаний о России у Веблена крайне мало, и они скорее нейтральные, однако у него был большой поклонник, сенатор, а затем вице-президент США Генри Уоллес (также он в свое время был послом в СССР и прославился тем, что во время войны посетил лагеря в Магадане, где его поразил «упитанный» вид заключенных, как он напишет потом в своих воспоминаниях).
В 1939 году, еще до вступления Германии в войну, он пишет статью, посвященную работе Веблена «Имперская Германия и промышленное развитие», где говорит о том, что это были гениальные предзнаменования, что Германия и Япония в силу симбиоза новейшей техники и феодальных ценностных установок могут довольно быстро возродиться, если Германия станет источником агрессии. Уоллес пишет, развивая мысли Веблена, что сила Германии заключается в том, что этот симбиоз просуществовал не слишком долго, что он очень молодой и поэтому сильный. Если бы он просуществовал подольше, то стал бы похож на «русскую коррупцию, османско-турецкий идиотизм и австро-венгерский маразм». Россия, Турция и Австро-Венгрия выступают у него как образцы того, что является прямым следствием феодальной лояльности и воинственности.
Иван Мартов
«Русская планета», 20 ноября 2014