(no subject)
Профессор П. говорит: я, к сожалению,
Видел больше чем Гильгамеш.
Как пески поглощают города,
Как влияет на язык и организм
Системный недостаток витамина Б
Или просто белка,
Как чума приходит и остается,
Как огонь идет по ирригационным системам…
Я пять лет проработал в Туркестане
И это были годы с 21 по 26.
Тысяча девятьсот.
Я встречал революцию в Петрограде.
Я китайцами заведовал…
Так что никакой опыт
Не заставит меня сойти с ума
Даже при крайней необходимости.
Я проверял.
Так вот, героин.
Смысл героина в том, что наши клетки не безмолвны.
Они все время говорят друг с другом на…
Больше всего это напоминает
Гибрид поэзии и азбуки Морзе,
Только куда более сложной и ситуативной,
Где каждая буква - приказ.
Ее можно изучить, эту каббалу.
Разговаривать не сложнее, чем, например, с помидором.
Собственно, проще.
Все паслёновые галдят
Как марристы на партсобрании,
Слова вставить не дают.
В общем, все наши процессы - это речь.
Ничего, кроме речи.
А героин… представьте,
Что в радиопередачи всех обо всем
Вдруг вламывается огромная станция,
Сирена, во всех смыслах слова.
Она орет на любых частотах, что все благополучно…
И ей верят, потому что на этом языке -
На нем единственном -
Нельзя солгать.
А за этим воплем
Уже никто никого не слышит.
Почему это важно?
Понимаете, когда я работал
в Наркомате иностранных дел,
Я вскрывал царскую переписку,
Ломал старые шифры - кто бы дал нам ключи?..
И на энный день этого занятия,
Взял из стопки очередную книгу -
И взломал, не приходя в сознание.
Помню, удивился тому, сколько там было слоев:
Что ж за дрянь они так шифруют,
Если у них секретные договора
Открытым текстом валяются?
А оно, тем временем, впитывалось в меня.
Слово.
Так что сначала героин.
Но слово упорная сволочь,
Оно адаптируется, меняется,
Его сообщения начинают доходить,
Несмотря на рев сирены…
Когда чудеса вокруг
Начинают происходить слишком часто,
Например, когда обнаруживаешь,
Что чифир в чашке всегда есть,
Всегда горячий и с хорошим сахаром -
Это тоже язык, кстати, очень простой -
Тут уже пора прекращать колоться.
Наступает ломка,
Болевые сообщения забивают все,
Система коммуникаций сыплется полностью,
И некоторое время можно жить
И даже работать.
Чего испугался?
Ну я какой-никакой социал-демократ,
Атеист, ученый.
А тут выясняется, что вокруг Бог,
Причем примерно такой,
Как в самом старом техническом описании,
С поправкой на отсутствие у очевидцев
Научного аппарата
И просто способности внятно передать,
Что они очевидели.
Неприятно.
Но главное, я консультировался -
И в Туркестане, и в Киргизии, и на Дальнем Востоке…
И коллеги свели с родней.
Так и есть, говорят.
Никто не изгонял нас из Сада.
Сад по-прежнему здесь.
Неразумные не способны его видеть,
А разумные знают, что нам,
В нашем нынешнем… неприличном состоянии
Нечего там делать.
Зашел, подышал, поблагодарил и вышел.
Но чтобы не человек стремился в Сад,
А Сад бесцеремонно ломился в человека?
Да еще, простите, в такого?
Неслыханно, вредно, опасно.
И нет лекарства - какое может быть лекарство от Сада?
Бегите, если сможете,
Пока вас не переписало во что-то…
Еще более страшное, чем вы есть.
Бежал.
А потом меня арестовали.
Тогда же, когда и всех.
И я пытался объяснить,
Что если они выбьют меня из режима,
Все их контрреволюции и саботажи
Уже не будут иметь значения.
Никакого.
Потому что я не шпион. Я намного хуже.
В общем, они мне не поверили.
И убили.
Но опоздали.
Свинец - это тоже химический элемент,
Текст, сообщение.
Очень громкое - но за эти годы
Мои эксперименты приучили Сад
Пробиваться сквозь все.
Некоторое время спустя,
Когда я пришел… в кого-то, напоминающего себя,
Я уже знал, чего оно хочет.
Или они. Слово. Сад. Сады.
И зачем ему/им так нужен лингвист нашей школы.
Конечно я понимал последствия,
Но не мог отказать.
Я плохой, но социал-демократ.
Я не могу сказать «нет» существу,
Желающему кодифицировать свою речь,
Обрести возможность коммуникации.
Потому что мы не рабы.
Рабы немы.
Так что сначала я его изучу.
Потом опишу в понятных нам категориях.
А потом сделаю даже не разговорник,
Не словарь - учебник.
Очень простой.
Для самых маленьких.
Для людей.
Букварь.
Не только мы хотим вернуться назад.
Ему тоже нас не хватает.
Видел больше чем Гильгамеш.
Как пески поглощают города,
Как влияет на язык и организм
Системный недостаток витамина Б
Или просто белка,
Как чума приходит и остается,
Как огонь идет по ирригационным системам…
Я пять лет проработал в Туркестане
И это были годы с 21 по 26.
Тысяча девятьсот.
Я встречал революцию в Петрограде.
Я китайцами заведовал…
Так что никакой опыт
Не заставит меня сойти с ума
Даже при крайней необходимости.
Я проверял.
Так вот, героин.
Смысл героина в том, что наши клетки не безмолвны.
Они все время говорят друг с другом на…
Больше всего это напоминает
Гибрид поэзии и азбуки Морзе,
Только куда более сложной и ситуативной,
Где каждая буква - приказ.
Ее можно изучить, эту каббалу.
Разговаривать не сложнее, чем, например, с помидором.
Собственно, проще.
Все паслёновые галдят
Как марристы на партсобрании,
Слова вставить не дают.
В общем, все наши процессы - это речь.
Ничего, кроме речи.
А героин… представьте,
Что в радиопередачи всех обо всем
Вдруг вламывается огромная станция,
Сирена, во всех смыслах слова.
Она орет на любых частотах, что все благополучно…
И ей верят, потому что на этом языке -
На нем единственном -
Нельзя солгать.
А за этим воплем
Уже никто никого не слышит.
Почему это важно?
Понимаете, когда я работал
в Наркомате иностранных дел,
Я вскрывал царскую переписку,
Ломал старые шифры - кто бы дал нам ключи?..
И на энный день этого занятия,
Взял из стопки очередную книгу -
И взломал, не приходя в сознание.
Помню, удивился тому, сколько там было слоев:
Что ж за дрянь они так шифруют,
Если у них секретные договора
Открытым текстом валяются?
А оно, тем временем, впитывалось в меня.
Слово.
Так что сначала героин.
Но слово упорная сволочь,
Оно адаптируется, меняется,
Его сообщения начинают доходить,
Несмотря на рев сирены…
Когда чудеса вокруг
Начинают происходить слишком часто,
Например, когда обнаруживаешь,
Что чифир в чашке всегда есть,
Всегда горячий и с хорошим сахаром -
Это тоже язык, кстати, очень простой -
Тут уже пора прекращать колоться.
Наступает ломка,
Болевые сообщения забивают все,
Система коммуникаций сыплется полностью,
И некоторое время можно жить
И даже работать.
Чего испугался?
Ну я какой-никакой социал-демократ,
Атеист, ученый.
А тут выясняется, что вокруг Бог,
Причем примерно такой,
Как в самом старом техническом описании,
С поправкой на отсутствие у очевидцев
Научного аппарата
И просто способности внятно передать,
Что они очевидели.
Неприятно.
Но главное, я консультировался -
И в Туркестане, и в Киргизии, и на Дальнем Востоке…
И коллеги свели с родней.
Так и есть, говорят.
Никто не изгонял нас из Сада.
Сад по-прежнему здесь.
Неразумные не способны его видеть,
А разумные знают, что нам,
В нашем нынешнем… неприличном состоянии
Нечего там делать.
Зашел, подышал, поблагодарил и вышел.
Но чтобы не человек стремился в Сад,
А Сад бесцеремонно ломился в человека?
Да еще, простите, в такого?
Неслыханно, вредно, опасно.
И нет лекарства - какое может быть лекарство от Сада?
Бегите, если сможете,
Пока вас не переписало во что-то…
Еще более страшное, чем вы есть.
Бежал.
А потом меня арестовали.
Тогда же, когда и всех.
И я пытался объяснить,
Что если они выбьют меня из режима,
Все их контрреволюции и саботажи
Уже не будут иметь значения.
Никакого.
Потому что я не шпион. Я намного хуже.
В общем, они мне не поверили.
И убили.
Но опоздали.
Свинец - это тоже химический элемент,
Текст, сообщение.
Очень громкое - но за эти годы
Мои эксперименты приучили Сад
Пробиваться сквозь все.
Некоторое время спустя,
Когда я пришел… в кого-то, напоминающего себя,
Я уже знал, чего оно хочет.
Или они. Слово. Сад. Сады.
И зачем ему/им так нужен лингвист нашей школы.
Конечно я понимал последствия,
Но не мог отказать.
Я плохой, но социал-демократ.
Я не могу сказать «нет» существу,
Желающему кодифицировать свою речь,
Обрести возможность коммуникации.
Потому что мы не рабы.
Рабы немы.
Так что сначала я его изучу.
Потом опишу в понятных нам категориях.
А потом сделаю даже не разговорник,
Не словарь - учебник.
Очень простой.
Для самых маленьких.
Для людей.
Букварь.
Не только мы хотим вернуться назад.
Ему тоже нас не хватает.