Ю.Екишев. Русь: на пороге смерти и любви
Ю.Екишев
Русь: на пороге смерти и любви
Весь мир лежит вот зле…
Апостол Иоанн
Крепка, как смерть, любовь
Песнь песней
Смерти нет
«Ничто не вечно под луной… Все течет, все изменяется…» Тысячелетия для человечества не существовало ничего неизменного из присущего видимому миру, кроме смерти. Она настигала всех, она забирала каждого, она уносила за пределы бытия народы. В отношении к смерти выработались определенные стереотипы и навыки, присущие разным народам, вошли в психотипы, отпечатались в нормах поведения.
Запад уперся в стену смерти и счел ее единственной незыблемой реальностью. Запад так и не нашел ничего, превосходящего ее. В мире, где смерть была единственной постоянной константой - все: и власть, и устроение общества, и мотивация человека - в нерусской цивилизации выстроилось по отношению к ней. Страх смерти стал одной из основ развития западной цивилизации. То, что за стеной, было недостижимо, поскольку страх лишал совершенства, боязнь приводила к быстрым иллюзорным ответам, порожденным слепотой. Существование за чертой смерти нуждалось и до сих пор нуждается для западного человека в объяснении. И шаткий ум стал рисовать иллюзорные картинки чистилища, смесей простой отсебятины и эклектичных чуждых образов, а зачастую просто измышлений человека, так и не решившего с детства этого вопроса.
Загнанный внутрь, в подсознание, вопрос о смерти - стал незаживающей раной, болячкой, фрейдистской стрункой, поводком, за который их цивилизация дергала всех, прививая комплексы вины и покорности, слабости и жажды утоления этой боли, чем угодно… Любви не стало для западного человека. Любви, охватывающей его мир, личность, семью, общество, веру… Без нее все превратилось в огромный гипермаркет бесполезных вещей… Все заменили деньги, как способ выживания в рабской системе, системе построения общемировой пирамиды, надгробья всему человечеству… И все их знания, навыки, умения - это лишь знания раба о том, как улучшить рабскую пирамиду.
Богом смерть была побеждена. И иной мир, иное Царство, в котором смерть уже не правит - открылся человеку.
Русский человек принял, что есть на свете то, что выше смерти. Любовь. Соответственно и русская власть, и устроение общества было основано на том, что нет ничего выше и даже равного любви. Любовь крепка, как смерть. Для русского человека была только одна смерть - не физическая, а смерть в вечности. Русский человек, преодолевая наслоения веков, смог перестать бояться смерти, как единственной реальности. Научился любить, совершенствоваться в любви. Научил свои семьи, женщин, общины, устроил уникальное государство - Русское, соединившее основы заповедей любви в симфонию, согласие власти: одного дара управлять и устраивать человеческое, и равного дара служения Богу. В отличие от «власти=превосходства», «власти=монополии», узурпировавшей и общественную иерархию и духовную, «власти» - присваивающей, антинародной, не имеющей ответов на вопрос спасения, основанной на жертве человеческой перед алтарем смерти.
Получив землю, развившись, укрепившись на ней, мы не имели почти ни в чем недостатка, кроме развитого устройства общественного порядка - «земля наша богата, наряда только нет». Нарядом называлась власть и ее носители (во времена княжеско-дружинной Руси: князь с дружиной, в дальнейшем - Русский царь). Не было власти, достойной Русской земли - не потому, что царила анархия. Природу власти Русь ощущала иначе, нежели остальные, подчинившиеся страху смерти - никто не смел дерзнуть бороться за верховную власть на Руси. Русь, признавая верховенство того, что есть выше смерти - соответственно и отвергала все иные способы устроения земного существования, принятые другими народами. Мы признавали одну только власть - свыше. И того, кому она дана.
С обретением Русской власти, мы стали семьей. Прекрасное одеяние земли Русской, «наряд» наш, несущий русский порядок и справедливость - был уникален. Он был проникнут единством власти и всего народа.
Отец имеет власть над детьми. Но и дети над отцом в семье имеют ничем не ограниченную власть обращаться к нему с просьбами и заботами, занимая время отца (но, конечно, не вмешиваясь в его занятия). Так и народ наш имел отношение к Самодержавному правителю, осуществителю верховной власти, понимал его, любил его, пользовался его любовью и неоспоримым священным верховенством. Повинуясь, и одновременное радостно ощущая защиту и заботу, что у отца нет других дел - как о будущем детей. Воспринимая радостно выпадавшую долю ответственности, беря максимально на долю народно-общинного представительства тяготы местного самоуправления, что ни в коей мере не рушило стройной системы русского порядка. Наоборот - разгружало от тьмы местных вопросов, от общественных затрат, от переизбытка аристократического или бюрократического аппарата и произвола. Именно в силу этого русское единовластие самодержавное, не нуждающееся ни в каких внешних обоснованиях - было народным. Народ не мог без отца. Отец - не мог без семьи, Руси.
Так было. Так мы укреплялись. Так земля наша становилась Отечеством. Так предки наши освятили ее заботой и защитой, политой кровью. Так они отошли в мир иной, своим чередом, при том, что «любовь к отеческим гробам» была для нас связана и сакральным отношением к Святой Руси, земле нашего пребывания, освященной уникальной семейной историей нашего происхождения, и с надеждой воссоединения в общем воскресении. Это расставание было светлым и мимолетным.
Не то ли презрение к смерти, пусть не озвученное, мы видим в нашей русской молодежи и сейчас? Не тот ли огонь движет ею вперед, невзирая на запугивания спецслужб… Нас пугают - а нам не страшно. Это стало нормой русского подсознания, а не внешним проявлением субкультур… И не то ли вековое презрение к предательству, к рабскому пресмыканию - как погибели в вечности - есть в лучших молодых русских умах, душах, сердцах… Мы русские - с нами Бог! А значит, и Его победа над смертью, которая перестала быть случайностью, уносящей всех в небытие.
Вот наша логика. Не отступать от Истины. Держаться. Не сдаваться. Русские, настоящие - не сдаются. И не гибнут в вечности.
На границе вечности
Веками мы, Русь, стояли на границе вечности. Мы были хранителями истины, что смерть преодолена и водворена на свое место. Что страшнее умереть в вечности, став при жизни рабом страха смерти. Мы осознавали обязанность исповедования перед человечеством, что хоть мир и лежит во зле, и идет ко злу - вовсе не обязательно этому следовать. Мы жили среди святых, общаясь со святыми, управляемые святыми людьми, стоявшими на страже чистоты идеи и веры, как бы ни падал мир - не впуская опустошающее депрессивное обмирщение в сердцевину наших отношений.
Вся наша жизнь была выстроена вокруг основного - отношения к Богу, открывшему невидимый мир, Царство Небесное. Все, что мы творили, было выстроено открыто, в свете этого знания, в свете Истины. Не имела смысла сама по себе экономическая жизнь, политическая, бытовая… Весь круг жизни русского человека, коловращение событий - были осенены светом Бога - Истины, называемого Солнцем правды. От повседневных нужд до вселенских событий.
Мы ненавидели смерть, как кончину прекрасного уникального творения - русского человека. И, презирая выстроенные Западом ужастики, тем не менее принимали ее спокойно, как дар - окончание пребывания в мире, где есть зло, и освобождение безсмертной души. И это делало нас бесконечно сильнее. Чтоб нас убить - надо было постараться (вспомните русскую «атаку мертвецов» при защите крепости Осовец). Вслед Георгию Победоносцу, которого не могли сломить никакие казни - мы, опираясь на отцовскую Божью руку помощи, смеялись в лицо мучителям: это все, что вы можете? И - поражали зло.
Мы любили правду, в которой не было места иллюзиям и выдумкам. Потому и ненавистно были иные «веры», заискивавшие со смертью, пахнувшие дешевым обманом ради корысти… Мы осознавали их как путаную трусливую мерзость, что испугавшись смерти - они переместили в земную жизнь центр внимания, предложив человеку лишь кокон одиночества и эгоизма. Кто-то продавал за деньги спасение. Пугали адом. Кому выгодно - вешали лапшу на уши про чистилище, рассказывая сказки о устроении мира. Кто-то рисовал комиксы про ублажающих на том свете девственниц… В них не было правды, они отошли от истины - и нуждались в манипуляциях страхом, чтоб заставить людей выстроиться в очередь к мнимому спасению, к строительству вечного надгробия смерти, пирамиды нового мирового порядка.
Их знания, которые они продают за деньги - не спасительны. Это знания о смерти. Это знания, нужные для построения гробницы. Это знания рабов, строящих наилучшую пирамиду.
Их сознание ломается, натыкаясь на эту стену. Их приступы паники и психическая инвалидность - важные для них - все, что им остается перед тем, как пресс смерти раздавит их навсегда, так и не достроивших вечную гробницу… И это заставляет их действовать нагло, зло, хищнически, потому что иного источника силы у них и нет. Их время - время дряхлеющих блудниц. Их счетчик идет в обратную сторону - сколько осталось до конца… Они решают нерешаемую задачу - выжить, продлить существование, обрести земное безсмертие, удержать хоть на минуту испаряющуюся молодость - мы же стремимся к спасению .Эти направления - противоположны.
Пока не пришла смерть, подземное, подсознательное, ненасытная жажда времени, тающего на глазах, заставляет - потреблять, насиловать, захватывать, искать что-то, чем еще можно заполнить время, с которым идет постоянная война, как с врагом - с морщинами, с исчезающей молодостью, с обгоняющими конкурентами (отсюда и силиконовые депутатки Госдумы, и ботоксные президенты)…
Как обмануть его, какую подтяжку сделать, какого силикона налить в мышцы и в души, чтоб все казалось привлекательным?… Все новые бесполезные рецепты… но обмануть смерть не удается. И мертвецы, омертвевшие при жизни - так и не приготовившись к смерти, не надышавшись, не напившись, овладевая последним предсмертным стадным искусством, как расталкивать, как скорее отправлять туда других - все же сами оказываются на пороге ее. И исчезают, проходя мимо лекарства от смерти. Пытаясь купить его, отогнав саму мысль, что купить его нельзя.
Вопросы Руси
Итак, Русь - несли, формировали, укрепляли те, кто были причастны преодолению смерти, чей взгляд четко соединял видимое и невидимое, чье знание было не приблизительным. Причастность Истине делала взгляд на мир свободным от иллюзий. И от пустого западного позитивизма, плодившего идиотов, что все, что бы ты ни сделал - воспринимай положительно, даже преступления в вечности (ибо ее не было, а были лишь самопальные сказки - Запад быстро утратил знание о вечной жизни, поскольку утратил любовь). Мы всю нашу историю с удивлением и сожалением смотрели на их бесконечный пир позитивизма во время чумы, разверзающегося ада - от безумных отношений друг между другом до общего либерального сатанизма, ставшего нормой упорядочения стада, ведомого на ритуальный убой. Мир вновь вышедших из бездны легиона свиней, стремящихся раскурочить все оставшееся…
Наш мир - был иным. И мы старались делиться этим со всеми, с кем могли. Мир Руси - это мир предельно реализованной идеи, прекрасной, целомудренной земли, где возможны милость, суд и любовь. И с ними строгий порядок жизни, порядок чистоты.
Но что сейчас? Неужто, как говорит Иоанн Кронштадтский - позабыли, что Русь есть подножие престола Божия? Отвлеклись? Поверили в неизбежность смерти? Опустили руки? Сдались? Продались? Перестали вмещать безконечность любви, обнимающей весь мир? Перестали делиться с другими?
Наступила разве русская «осень»? Ослаб русский человек противостоять злу, и лично и сообща, так что все… конец? Народ истрепался? Измельчал? Охмурен тем же свинским, беспробудным, нетрезвым, наркотическим состоянием?
Осень начала 20 века, перед революционная буря, смена культурных русел и основных вопросов - жизни и смерти, смысла жизни, реальности и иллюзий - поставили определенные цивилизационные вопросы. Что есть настоящее? А что иллюзия… Что реально, а что в итоге вымысел?
Принеся плоды, выращенные предыдущими периодами - на смену пришла нынешняя «зима»: утилитарность отношений, в которых концентрацией явились уже события новейшей истории.
Войны ставили перед нами один и тот же вопрос - что есть смерть земная, и смерть в вечности? И не является ли война доказательством от противного, когда порушено все, что казалось незыблемым - только она, смерть единственная незыблемая реальность, неподвластная человеку? Смерть - одна на всех? Или все же есть жизнь вечная - тоже одна на всех? Справедливейшая несправедливость…
Западный ответ на это: ответ Ясперса, Ницше и Кьеркегора, Хайдеггера, Сартра и практиков национал-социализма, и последовавшего посттравматического постмодернизма - был предельно прост: увы, есть только смерть и отношение к ней (страх), и этого не преодолеть, и в ожидании ее - русла вседозволенности, соблазна, страстей и пороков. Этим управляется их мир. Этому принесен в жертву человек, сакральный агнец.
Это была осень и окончательный закат Европы, погрузившейся в бессмысленное ожидание смерти в наркотическом дыму.
Нас этот ответ не устроил.
Европа, земная территория предельно комфортного ожидания смерти, формировалась принципиально по-другому, нежели мы, Русь. Уничтожая лучших и усредняя (а, следовательно, обедняя) генотип, пригибая всех под одну кальку, отрывая людей от корней, и прививая всем одну прививку разделенного сознания - разделяй и властвуй… Борьба за средства, эгоцентричное существование большинства - превращает людей в биосущества со звериными инстинктами. При этом отобранные и присвоенные (а не подаренные) деньги - возможность что-то сделать для себя и своего мира (включающего максимум - лишь биологических наследников) до смерти, добыча, которой много не бывает… Двоякая организация их общества - экономическая, классифицируемая преимущественно как более-менее добровольная (в поисках прибыли), и политическая - державшаяся на принуждении - привела к так и неразрешенному вопросу отсутствия единства, классового неравенства и порабощения одних другими. При этом решение вопроса виделось только революционным - кто кого в итоге сможет уничтожить, какая из систем станет устойчивой, опираясь на ослабление, а то и уничтожение той или иной группы населения. Постоянное рабство. Постоянная кровь. Константа смерти.
Мы не могли принять такое. Для нас каждое событие, каждый момент чьей-бы то ни было жизни - был непрерывным течением в вечность, прерывать которое смерть не могла, как ни пыталась. Справедливая смерть. Мирная. Была еще и красивой, безпечальной, прославляемой чудесами - поскольку для нас она была лишь необходимой частью жизни, смертью греха в человеке, но не всего человека.
Мы радостно осваивали мир, сочетая экономическое и политическое в иной пропорции (вспомните, как купцы осваивали Чукотку, Камчатку - лишаясь прибыли, но принося нам новые земли). Мы ограничивали себя в общей для всех открытости и аскетике, приобретая гораздо больше, чем земные богатства. В боях и уединении подвижников, мы познали Бога, победившего смерть. И потому устояли в Истине. Подчиняясь только власти, данной свыше. Власти, вносившей мир в существующие силы, умиротворяющей. Желая мира, мы принимали войну, как посланный для испытания путь к миру. Война не обогащала нас, но проверяла отношение к бытию, к установлению справедливости (скажем, наши войны с Константинополем приводили не к захвату территорий, но к установлению справедливой торговли, выходу в мир нашего общинного продукта).
Хаосу предсмертных телодвижений мы предпочли ясный путь к выходу из этого безвыходного для западного человека тупика. Они смеялись над нами, пытались поставить на колени, завоевать… и проиграли в этой ставке на то, что нет ничего сильнее смерти. Стена, которой оказалась для них непреодолимой, для русских была лишь порогом. Их разум нуждался в оправдании отхода от основного состояния - любви. Их слова оказались лишь оправданием предательства. Их мнимые победы и завоевания комфорта - лишь костылями изуродованной бессмысленной жизни.
Их гармония стала гармонией нытья и падения, депрессии и наглой силы, красотой умирания, осени сознания, предсмертной деменцией. Попыткой вернуться в прежнее состояние не через внутреннее совершенствование и очищение, и примирение с Богом, а через иллюзию, депрессивный бесполезный катарсис, извержение семени в пустоту…
Сегодня мы как никогда близки к их состоянию падения, но все же пока не стали такими.
Русское мужество
Три богатыря. Русские былины. Русское мужество. Мощь, могущество - были не в накачанных мышцах, но в силе духа.
«Не бойтесь убивающих тело, души же убить не могущих. Бойтесь более Того, Кто и душу и тело может погубить в геенне огненной» - вот это было про нас. Мы соблюли это слово.
Все остальные просто убоялись смерти. В отличие от остального мира - положившего за правило в конкурентно-корпоративной борьбе класть за свои интересы и чужих, и своих («ничего личного, чистый бизнес»), мы - стали поступать по-другому: «Нет больше той любви, кто жизнь положит за други своя». Это было правило наших войн.
Из этого выросла наша тяга к справедливости. Невозможность жить без нее. Свойство не принимать никакой власти, кроме справедливой, как от Бога. Свойство свободного человека - даже распорядиться своей жизнью и смертью. Поступить по правде. А не пользоваться ножом «права», чтоб лить чужую кровь.
Правда - это и есть реальность, то, что действительно есть. Русский человек не выдумал ничего сам. Он услышал отцовский голос: «Ищите прежде Царствия Небесного и правды его». И стал поступать именно так. Воплощая в реальности, настоящей, не вымышленной, состояния этого царства - состояния мирные, лишенные надменности, наживы друг на друге, корысти - в семье, в общественной жизни.
Тот, кто так живет - не может жить по-другому. Не сможет перейти на рельсы животного выживания, как размена времени на иллюзии, изготовленные кем-то или собственноручно. И не удовлетворится «правом», как иллюзией справедливости.
Двадцать лет Мария Египетская избавлялась от образов падения, скитаясь по пустыне.
Мы же скитаемся по либеральной пустыне уже гораздо больше, как народ, и наступает время избавиться от всех этих чужеродных образов. В либеральном мире вы не найдет ничего, что казалось бы можно найти. Это свалка.
Даже смерть ваша будет другой, чем вам рисуется. Тяжелой, непривлекательной. На задворках общемировой помойки. Не принесут пользы никакие «политэкономические теории». Не дадут покоя рассказы, как вас обманывают, как у вас воруют, как за ваш счет пируют олигархи. Нет ничего полезного в телевизионном мусоре, вечно умалчивающем о красоте реального мира. Всюду иллюзия, из которой можно только выйти, а не бесконечно исследовать ее в ток-шоу…
Но, чтоб это признать, необходима хоть капля реального мужества. Где оно сейчас в русском человеке? Где мудрость, вносящая мир и справедливость, а не калечащая всех кругом?
Мужество признать, что вокруг царит только путинская деспотия. Все остальное - иллюзия, имитация, фикция. Нет «демократии». Нет «суда». Нет «рынка». Мужество видеть, что временное общественное согласие достигнуто только путем продажности. Это вовсе не «экономика», соединенная с «не очень совершенной политикой». Это гниение заживо: ты продаешь, тебе продают, а потом и тебя продают.
Нынешние времена, пусть и тяжелые - но и в них нет ни капли оправдания этой потере русским человеком необходимого для принятия правды мужества. Пусть мы еще не испытали счастья подлинной русской власти - но мы к ней придем, очищаясь по пути. И путь русского мужчины, и способ очищения от накипевшей лжи, - всегда открыты для тех, кто способен вынести правду.
Ложь, как грязь - не остается без последствий и не безнаказанна. Есть ошибки, которые можно еще исправить, а есть преступления, которые придется только смывать. Если продолжать говорить ложь, то любая душа в конце концов впадает в смятение и иллюзию «правости». Блуждать чужими лживыми путями для нас губительно. Заблуждение - та роскошь, которую мы себе уже не можем позволить. Это раб иллюзий нуждается в них постоянно. Для русского же - есть только жизнь безконечная.
Что из того, что вы делаете в либеральном мирке не является иллюзией, тут же рассыпающейся суетой, рабской платой строителя чужих пирамид? Это ваша доля?
«Оправдана премудрость чадами ее» - говорится вовсе не в положительном смысле. Гнилой, лицемерный человек способен оправдать любое свое действие и бездействие. Лишь живя по правде - человек перестает жить своим умом, душа его перестает быть пленницей, питающейся несъедобными многословием и пустословием в поисках оправдания отступления. На отступниках и предателях ничего не построишь. Слаб тот, кто опирается лишь на физическую силу - это признак труса, готового бить лишь тех, кто слабее…
Мечты о государстве без «русского наряда» верховенства справедливости, которым подчинены и политическое, и экономическое, как проявлению высшей власти - самообман. Тысячелетия империя антихриста, сатаны, человекоубийцы, завистника Бога тайными путями манипуляций, революций подтачивала монархии, аристократии, демократии - выстраивая общее надгробие человечеству. Зло стало явным. Пошатнувшим и осквернившим - личность, семью, государство. Лукавство и лицемерие - стали нормой. Ожидание кусочка власти - превратило многих мужчин с виду в обитательниц гарема, ждущих, когда же хозяин их «использует». Кто-то готовится быть «любимой женой», кто-то стирать и вязать носки в стокгольмском синдроме - тому, кто несет им их смерть.
Рабы не имеют мужества стремиться к правде. Рабы мечтают о господстве и других рабах, а не об установлении мира и справедливости, которые невозможны без общности в нерушимом (и для Руси это вовсе не смерть и ее образы).
Где же Русь? Как совесть отсекает ложь, так и наше движение к государству отсекает носителей лжи, одновременно соединяя тех, кто един духом (наши победы всегда были плодом единства в Истине. Победы, которые давались свыше, которые никто не мог присвоить).
Победа над злом и над его торжеством в смерти, видимая и осязаемая - признак верного пути. Который начинается с мужества видеть правду; с ясности ума, чтоб осознать и принять ее; с проявления воли, чтоб начинать организовываться и искать тех, кто еще не продался; и веры - чтоб дойти до победы, даже если смерть встанет на пути.
Зло выползло наружу - и Георгий Победоносец, пронзающий этого змея - наш образ ответного действия. Змей жалит нас, отравляя ядом - мы поражаем его в голову. Мы, Русь, семья, сплочение, ополчение, союз тех, кто не убоялся и не отступил от надвинувшейся смерти, устоял в Истине.
Иного не дано.