А бёдра её трепетали, как пойманные форели*
Я не любитель вспоминать о каких-то, скажем так, интимных сторонах своей жизни, но так и быть, расскажу, тем более что вчера один знакомый друг принес пару килограммов севанской форели, пробудившей эти мои воспоминания.
Вы слушайте, а я по ходу, в скобочках, распишу, как приготовить форель на решетке в духовке, так сказать, а ля гриль. Таким образом, мы, как говорится, убьем двух зайцев: и рыбку запечем, и об истории узнаем.
(форельку выпотрошить, а вот чешую можно не снимать - она вполне себе запечется, поскольку нежная)
Ну так вот. Где-то после четвертого курса я отправился на практику в многотиражную газету, которая обслуживала громадную всесоюзную стройку в предгорьях Киргизии. Там возводили плотину ГЭС на горной реке. Про саму многотиражку рассказывать нечего, поскольку подобного рода газетенки больше смахивали на боевой листок, а вот редакция была любопытной.
Базировалась она в одной комнатушке Управления строительством и состояла из редактора - пожилого, толстого и очень смешного еврея по имени Арон Моисеевич, и сотрудницы, которую просто звали Шурка. Было ей в ту пору около тридцати и журналисткой, как я убедился позже, она была довольно крепкой. Карьера же не сложилась из-за мужа, который за что-то сел, а остаток срока отрабатывал здесь же, на «химии». В пустом, как кепка (ни деревца, ни кустика) поселке строителей для «химиков» были отведены отдельные бараки.
(теперь каждую форельку надрезаем ножом поперек с обеих сторон - это позволит мясу лучше впитать маринад)
Но меня, собственно, прошлая жизнь Шурки мало волновала, хотя теперь, оглядываясь на прожитые годы, замечу: мне невероятно везло на женщин, которые были старше меня. Нисколько не кривя душой, признАю: каждая по-своему,они оставили во мне собственную частичку тепла.
Шурка же заинтересовала меня… понятно, с какой стороны. Мало того, что она была, я бы сказал, трагически красивой женщиной (это тип невероятно притягивающих к себе особ, о которых думаешь ежесекундно, да так, что не видя их, готов лезть на стенку от презрения к собственным слабостям и полной разобщенности разума и чувств), она совершенно легко шла на контакт (говорю же, мне везло!) и, как только я появился в многотиражке, сразу взяла надо мной шефство.
(надрезанную форельку укладываем в подходящую посуду и щедро, не забывая про вспоротое брюшко, натираем каждую рыбку солью и свежемолотым, понятное дело, черным перцем)
Сразу обойду подробности журналистского бытия, поездки по бригадам, долгие споры с Моисеичем, который всего боялся, а также Шуркины атаки на Моисеича, обвинявшего меня в максимализме - это лишнее. Нелишним было то, что наши с Шуркой столы стояли «лоб в лоб» и я, к своему удовлетворению, частенько чувствовал на себе ее взгляд, сильно отличающийся от взгляда на мебель.
В эти моменты, чтобы не застать Шурку врасплох и, тем более, не вспугнуть ее, я сосредоточенно что-то писал (компьютеров тогда не было, и рукописи просто передавались в управленческое машбюро), вполголоса кляня Моисеича. Но ощущал невероятный душевный подъем от слабого осознания того, что хорошенькая женщина явно относится к тебе не только как к сослуживцу, приехавшему сюда на пару месяцев.
(теперь с помощью комбайна, блендера или мясорубки размалываем в пух и прах две средние луковицы, один лайм или лимон и зубчик чеснока. Образовавшуюся из лука, лайма и чеснока кашицу заправляем двумя-тремя ложками хорошего коньяка или бренди. Хорошего, подчеркиваю, поскольку это очень важно!)
После работы, поскольку в поселке все равно делать было нечего, я обычно шел на речку Куршаб, вытекающую прямо из створа строящейся плотины, и пытался рыбачить. «Пытался» - потому что течение было бешеным, а под берегом, где движение вод замедлялось, случались постоянные зацепы, поскольку откосы были укреплены грубо наваленным известняком. Впрочем, редко, но удача мне улыбалась, и я вытаскивал рыбу, которые местные жители называли «маринкой». Она была не больше ладони и походила по форме на нашего голавля. Ловил я ее для азарта, поскольку икра у маринки и брюшная пленка сильно ядовиты.
(а вот теперь приправленную коньяком смесь мы перекладываем на форель и, как в случае с солью и перцем, щедро натираем этой смесью рыбу со всех сторон, забрасывая смесь и в брюшко. Затем подготовленную рыбку плотно прикрываем подходящей крышкой или фольгой и оставляем мариноваться минимум на 30 минут)
И вот однажды (дней через пять, после моего появления в редакции) Шурка попросила меня взять ее с собой, что, с одной стороны, меня озадачило (все-таки у нее муж в поселке "химиков"), с другой - невероятно обрадовало.
Ну что вам сказать, дорогие друзья! Да вы и сами не дадите соврать: коловращение буден настолько обезличивает и делает плоской нашу жизнь, что «сегодня» не отличишь от «вчера», а год нынешний от года предыдущего. Всё наше «всё» прессуется в какой-то однообразный ком без запаха, цвета, воспоминаний и ощущений.
Но слава Богу, что что-то доносится иногда из нашего далека - рельефно, подетально, с точно отраженным светом и фактурой в виде пыльной листвы, горячего движения ветра и вкуса воды, в которой чувствуется песочек… Вот так и я «фактурно» чувствую тот вечер с Шуркой на берегу - студент-практикант и взрослая, можно сказать, женщина, отношения которых построены на шутках, которые рано или поздно кончаются.
(форельку мы будем запекать на решетке в духовке, но так, чтобы, с одной стороны, рыбка к решетке не прилипла, с другой - чтобы духовка не чадила от капающих с рыбки жиров и сока, с третьей - чтобы рыбка оставалась сочной, и с четвертой - чтобы у нас заодно приготовилась хорошая основа для соуса. То есть наряду с решеткой, на которой будет рыбка, в духовку встанет еще и противень, наполненный горячей водой)
Я не случайно упомянул воду с песочком. Шурка настолько вызывающе подшучивала над моими попытками поймать хоть одну рыбешку, что я, отбросив в сторону удочку и с криком «Сейчас покажу, как надо ловить», прямо в одежде нырнул в Куршаб. Топиться я не собирался. Просто годом раньше, когда я практиковался в соседней области, местные пацаны показали мне, как ловят рыбу руками между затонувшими глыбами известняка.
Сильное течение тут же снесло меня метров на 50 вниз, и я понял, что нужно будет потрудиться, чтобы «причалить» к берегу. Испуганная Шурка бежала параллельно, но каждый мой взмах рукой, пронзающий кофейного цвета воды Куршаб, казалось, только разделял нас. И все же, скатившись вниз по течению почти на полкилометра, я выбрался на берег.
- Какой же ты дурак! - крикнула Шурка, стягивая с меня мокрую рубашку.
Мне было смешно, я отплевывался, чувствуя на зубах песок. Но смех разобрал меня еще больше, когда Шурка расстегнула на мне брюки и стала снимать их сверху вниз, опустившись на колени.
- Ты просто законченный дурак!
(перед укладкой промариновавшихся форелек на решетку, каждую рыбку, точнее ту её сторону, которая ляжет на решетку, слегка смажем хорошим растительным маслом)
Вновь обойду стороной последующие несколько дней, наполненные ничего не значащей обыденностью, за исключением одного «но»: Шурка перестала шутить. Нет, она, как и прежде, подтрунивала над Моисеичем, легко относилась к повседневной запарке с версткой, дежурством в типографии, где тогда существовали еще линотип и горячая отливка газетных форм. Шурка перестала шутить со мной. Поэтому я вполне серьезно отнесся к ее предложению:
- Хочешь поймать настоящую форель?
- Хочу («живую», то бишь жареную форель я видел лишь в детстве в ресторанчике на берегу озера Рица в Абхазии).
- Арон Моисеевич, - обратилась Шурка к подслушивающему наш разговор Моисеичу. - Отвезем московского гостя к форелям?
(на обращенные к нам разрезы в тушке каждой форельки уложим по ма-а-аленькому кусочку сливочного масла, поскольку рыбка великолепно с таким маслом сотрудничает, а остатки маринада выльем на противень с водой, который у нас уже готов к труду и обороне...
...решетку с форельками задвинем в верхнюю часть духовки, разогретой до 170 градусов, а противень с водой и маринадом - в нижнюю часть. В моей духовке рыбка дошла до кондиции - то есть хорошо зарумянилась - минут за 30, при этом, ясное дело, испаряющаяся влага и кусочки сливочного масла не дали ей подсохнуть. Вот когда духовку можно выключить, приоткрыв дверку, чтобы рыбка слегка пришла в себя, а содержимое противня вылить на сковороду, добавить граммов 50 сливочного масла и выпарить остатки влаги, скорректировав избыток кислоты щепоткой сахарного песка. Затем влить еще граммов 50-70 того самого хорошего коньяка или бренди и поджечь, чтобы удалить спирт. Великолепный соус к рыбе, можно сказать, готов)
Когда Моисеич уехал, пообещав вернуться за нами на следующий день, я, честно говоря, ни о каких форелях не думал. Вряд ли подобному бездумию способствовало глухое ущелье в районе озера Сагдиункур, где никого не было на десятки километров вокруг. Или - вялотекущий горный ручей, который можно было просто перепрыгнуть (какая там может быть форель?).
Я думал, как мы будем ночевать в одной палатке посреди этой глуши, потому что решения, в силу того, что я мужчина, все равно нужно было принимать мне. Но я, видимо, до того момента просто плохо знал Шурку. Вечером, не говоря ни слова, она просто сняла с меня рубашку - точно так же, когда я выкупался в речке Куршаб. И- брюки. Мы некоторое время просто простояли друг против друга настолько близко, что я, кажется, слышал стук ее сердца. Со стороны это, должно быть, выглядело комично - парнишка в трусах и - по-походному одетая женщина рядом.
И все же хорошо, что Шурка начала первой: а то ведь я мог подумать, что она, как заботливая мама просто хочет уложить меня спать…
(Что-то я расстроился, дорогие друзья. Закончу на этом. Приятного аппетита!)
_____________________________________________________________
*В заголовке использована цитата из романсеро Федерико Гарсиа Лорки "Неверная жена"