ВЗРЫВ НА МОЙКЕ
ВЗРЫВ НА МОЙКЕ
В ночь на 13 апреля 1927 года через «окно» на советско-финской границе бежали на Запад секретный сотрудник КРО ОГПУ Эдуард Опперпут и представитель Боевой организации генерала Кутепова в Москве Мария Захарченко. Одновременно с ними через Польшу бежал из СССР муж Захарченко Георгий Радкович, также долгое время находившийся в Москве. Так была поставлена окончательная точка в операции ОГПУ «Трест», которую до сих пор приводят в качестве примера успешной работы советской контрразведки в 20-е годы.
Палка о двух концах
Между тем успехи операции «Трест» сильно преувеличены. Начатая в ноябре 1921 года путем создания в Москве легендированной ОГПУ подпольной антисоветской «Монархической организации Центральной России» (МОЦР), она с первых же дней вызывала серьезные подозрения среди лидеров белой эмиграция Так, генерал Врангель еще в ноябре 1923 года заявил, что считает МОЦР чекистской провокацией, и предостерег Кутепова об угрозе «советской азефщины». Не пользовались доверием и передаваемые через представителей МОЦР западным спецслужбам данные о дислокации частей Красной Армии, ее личном составе и вооружении, а также производстве в СССР оружия и военной техники. Ведь операция по дезинформации продолжалась в течение пяти лет, а значит, у английских, польских и французских разведчиков было достаточно времени, чтобы проверить достоверность получаемых от МОЦР сведений по другим каналам.
Но самое главное, «успехи» легендированного подполья ставили под удар безопасность СССР, поскольку правительства западных государств, получая соответствующие донесения, начинали считать советский режим слабым и неустойчивым, что могло привести к новой интервенции. Недаром уже в мае 1927 года Великобритания разорвала с СССР дипломатические отношения, после чего на июльском, 1927 года, пленуме ЦК ВКП(б) Сталин и Зиновьев заявили о неизбежности новой войны с капиталистическими странами.
Имелись и другие отрицательные последствия разоблачения «Треста». Тот же генерал Врангель, окончательно разочаровавшись в способностях Кутепова организовать тайную работу против СССР, решил взять дело в свои руки и в июле 1927 года с помощью англичан приступил к созданию собственной боевой организации. Правда, в Москве заблаговременно узнали об этом, после чего Врангель был отравлен туберкулином и умер 25 апреля 1928 года.
Отдача
Что же касается Кутепова и его боевиков, то они, взбешенные тем, что их в течение 5 лет водили за нос, решили немедленно взять реванш. По предложению Опперпута и с согласия Кутепова было намечено послать в СССР несколько групп боевиков для проведения террористических актов. Об их замыслах можно судить по записке Опперпута, направленной Кутепову в мае 1927 года, в которой, в частности, говорилось:
«После первых ударов по живым целям центр тяжести должен быть перенесен на промышленность, транспорт, склады, порты и элеваторы, чтобы сорвать экспорт хлеба и тем подорвать базу советской валюты. Я полагаю, что для уничтожения южных портов на каждый из них нужно не более 5- 10 человек, причем это необходимо сделать одновременно, ибо после первых же выступлений в этом направлении охрана их будет значительно усилена...
При наличии моторного судна можно было бы устроить потопление долженствующего скоро возвращаться из Америки советского учебного парусника «Товарищ». При медленном его ходе настигнуть его в открытом океане и потопить так, чтобы и следов не осталось, не так уже было бы трудно. А на нем ведь исключительно комсомольцы и коммунисты. Эффект получился бы потрясающий. Потопление советских нефтеналивных судов могло бы повлечь к нарушению контрактов на поставку нефтепродуктов и колоссальные неустойки. Здесь мы найдём широкую поддержку от нефтяных компаний...
Для уничтожения личного состава компартии придется главным образом применить культуру микробов эпидемических болезней (холера, оспа, тиф, чума, сибирская язва, сап и т.д.). Этот способ, правда, наиболее безопасен для террориста, и если удастся наладить отправку в Россию культур болезней, то один террорист сумеет вывести в расход сотни коммунистов… Организовать отправку культур микробов очень легко через дипломатов-контрабандистов. Очень многие дипломаты лимитрофных государств занимаются провозом в Москву контрабанды и возят ее сразу до 10 пудов (3-4 чемодана). За провоз берут от 150 до 300 долларов за чемодан... При некоторой осторожности через них можно будет отправлять и газы, и взрывчатые вещества. Только всем этим предметам нужно придавать товарный вид, то есть, чтобы дипломаты и посредники не знали, что они в действительности везут...
При выборе целей для таких терактов надо иметь в виду только те учреждения, где все без исключения служащие, а также посетители, являются коммунистами. Таковы: все областные комитеты ВКП(б), все губернские комитеты ВКП(б), все партийные школы, войска ГПУ и органы ГПУ...»
Первые попытки
Для проведения терактов Кутеповым были созданы несколько групп боевиков. В первую вошли Захарченко, Опперпут и Юрий Петерс (Вознесенский). В ночь на 1 июня 1927 года они нелегально перешли советско-финскую границу и через два дня были в Москве, где попытались организовать взрыв в общежитии ОГПУ в доме № 3/6 по Малой Лубянке. Однако в последний момент взрыв был предот-вращен чекистами, а сами террористы, пытавшиеся бежать к границе, настигнуты под Смоленском и в ходе перестрелки убиты.*
В один день с первой группой в СССР ушла и вторая, в которую входили бывший артиллерист-марковец Виктор Ларионов, 20-летний сын полковника царской армии Сергей Соловьев и его одноклассник Дмитрий Мономахов. Их целью было организовать теракт в Ленинграде. Перейдя советско-финскую границу вместе с проводником, они утром 1 июня вышли к железнодорожной станции Левашово, где в ближайшем лесочке устроили свою базу.** Передохнув, Ларионов и Мономахов 2 июня выехали в Ленинград, а Соловьев остался в лесу с бомбами. В городе террористы купили газеты, в одной из которых прочитали, что в пятницу, 6 июня, в Центральном партклубе состоится собрание по переподготовке сельских пропагандистов. В списке учреждений, составленном Опперпутом, Центральный партклуб, расположенный на Мойке, 59, значился на третьем месте после Северо-Западного областного и Ленинградского комитетов ВКП(б). Поэтому, понимая, что в Смольный им проникнуть вряд ли удастся, боевики решили провести теракт в партклубе. Проведя разведку на Мойке, Ларионов и Мономахов вернулись в Левашово и стали готовиться к предстоящей операции.
Утром 6 июня все три боевика, вооруженные гранатами и револьверами, выехали в Ленинград и уже в 8.50 были на Мойке. Назвавшись приезжими коммунистами и предъявив фальшивые партбилеты, они расписались в книге посетителей у сотрудницы партклуба Брекс и поднялись на второй этаж. Но в зале, где проходило собрание сельских пропагандистов, находилось всего семь человек. И Ларионов решил отменить теракт, посчитав, что «не по воробьям стрелять из пушек». Спустившись вниз, они заявили Брекс, что не туда попали, и выехали в Левашово. По пути, вычитав из газет, что на следующий день в партклубе состоится семинар по историческому материализму философской секции Научно-исследовательского института под председательством Позерна, ректора Ленинградского коммунистического университета, боевики решили перенести теракт на 7 июня. Тем более, что на лекции некоего Ширвиндта «Американский неореализм» кроме слушателей семинара должны были присутствовать преподаватели Зиновьевского университета, студенты Института красной профессуры и другие члены партии.
Ленинградский взрыв
7 июня в 8.45 тройка вновь была на Мойке. Расписавшись у той же Брекс, отвлекшейся разговором с другим посетителем, Ларионов, Мономахов и Соловьев поднялись на второй этаж. Там Ларионов вежливо спросил у шедшей навстречу женщины:
- Где доклад товарища Ширвиндта?
- Дверь направо, - ответила та.
Распахнув указанную дверь, террористы вошли в зал. Ларионов оглядел многочисленных слушателей и сказал: «Можно». После этого Мономахов и Соловьев вытащили из портфелей спрятанные там гранаты и швырнули их в зал. Одна из них, брошенная Соловьевым, не взорвалась, зато вторая сработала в самой гуще слушателей. В результате взрыва было ранено 26 человек, из них 14 тяжело. Террористов попытался задержать находившийся рядом с дверью научный работник, коммунист Ямпольский, но был убит из револьвера Ларионовым. Сбежав по лестнице, тройка поспешила к выходу из партклуба, крикнув по пути встревоженной взрывом Брекс:
- Взорвалась адская машина, бегите в милицию и в ГПУ!
Оказавшись на улице, Ларионов со спутниками поймали извозчика и укатили на Финляндский вокзал. Там они в 9.30 сели на поезд и поехали в Левашово, откуда около 11 часов направились в сторону финской границы. Достигнув к полуночи Черной речки, боевики напоролись на патруль пограничников, открывших огонь из револьверов, и были вынуждены два часа петлять по лесу, уходя от погони. Утром 8 июня они спрятались в лесу в глубокой яме и пролежали там под дождем 16 часов. А вечером, когда дождь кончился, двинулись к границе, которую благополучно пересекли окно 2 часов утра 9 июня.
Обезглавленный террор
Успешная вылазка тройки Ларионова воодушевила боевиков Кутепова. Но все другие заброшенные на территорию СССР группы были обезврежены чекистами. Так, 22 августа 1927 года около села Шуя в Карелии были арестованы Болмасов и Сольский, направленные в СССР для совершения терактов. Такая же участь постигла боевиков Шорина и Соловьева, убитых 24 августа 1927 года после перехода границы под Петрозаводском. 6 июля 1928 года Радкович и Мономахов бросили бомбу в бюро пропусков ОГПУ в Москве и были убиты при задержании. А в мае-июне 1928 года другой боевик Кутепова, Бубнов, безуспешно провел две недели в Москве с целью организации убийства Бухарина.
Временный размах белого террора вызвал серьезное, но совершенно напрасное, беспокойство как на Лубянке, так и в Кремле. Дело в том, что число боевиков за все время существования Боевой организации Кутепова составило 32 человека. А после своего пребывания в Москве Бубнов составил для Кутепова доклад, в котором категорически утверждал, что организовать систематический террор в СССР невозможно и нецелесообразно. Но руководство ОГПУ, преувеличивая истинную силу белоэмигрантского террористического движения, приняло решение нейтрализовать Кутепова, который к тому же после смерти Врангеля стал в апреле 1928 года председателем РОВС.
Утром в воскресенье 26 января 1930 года Кутепов вышел из своей парижской квартиры в доме № 26 по рю Русселе и направился в церковь Союза галлиполийцев на панихиду по генералу Каульбарсу. Но на углу рю Русселе и рю Удино он был похищен боевиками Спецгруппы ИНО ОГПУ, которыми руководили Серебрянский и Пузицкий. Усыпленного хлороформом Кутепова доставили на автомобиле в Марсель и под видом пьяного матроса провели на советское судно «Спартак», тут же взявшего курс на Новороссийск. Но слабое сердце Кутепова не выдержало наркоза, и он скончался в Черном море. Что же до террористической деятельности его Боевой организации, то она после исчезновения генерала окончательно сошла на нет.
Дмитрий ПРОХОРОВ,
«ВЕРСИЯ в Питере», 9-15 июня 2003 г.
*Хреновые были баре-«террористы»! Александр Зиновьев, много изучавший примеры народовольческого и иного террора, а в юности сам состоявший в террористической группе, готовившей покушение на И.В. Сталина, решительно заявляет («Гомо советикус» и др.), что должен оставаться на месте проведения теракта до самого момента взрыва, обеспечивая «правильность» его. И хреновым «террористом» был, в частности, полковник Штауфенберг, покинувший бункер перед взрывом, вместо того чтобы оставаться рядом с Гитлером, погибнув, если надо, вместе с ним (Прим. Р. Ждановича).
**Довольно интересное место «массовых захоронений НКВД» - в районе расположения базы белых террористов (Прим. Р. Ждановича).
В содержание номера
К списку номеров
Источник: http://www.duel.ru/200506/?06_6_1