Кажется я один про Пусек не писал?
Баланс показывал отчетливых 40 лямов в минусе, справка по кэшу показывала минус 25.
- Спасибо, иди - Сидоров отпустил главбуха и в двадцатый раз начал изучать отчетность. Зловредные минусы никуда не пропадали. Приехали. Мысли крутились по истоптанной дорожке: банк ничего уже не даст, контрагенты уже предупреждали, активов ноль…
Сидоров достал из нижнего ящика стола бутыль маннергеймовки, налил в кофейную чашку, выпил. Не помогло. Еще раз налил и выпил. Идей не было, выхода не было.
Сидоров щелкнул пультом телевизора. По всем европейским новостным каналам мелькали тщательно подфотошопленные пуськи, трагически торжественные и серьезные. По отечественным каналам упитанные граждане старательно негодовали: «А попробовали бы они в мечети!». Весь видеоряд почему то наводил на мысль о необходимости здорового и регулярного питания для достижения истинной православной духовности.
Сидоров выпил еще. Легче не стало. Вдруг накатила зависть к дурацким пуськам.
- Ведь сидят дуры можно сказать по своей воле, слава им привалила такая, что Майкл Джексон в гробу ерзает от зависти, на волю выйдут - весь гламур и глянец будет их на части рвать. А тут блин…
Сидоров выпил еще. Постепенно им начала овладевать навязчивая идея.
- В мечети говоришь попробовать - бормотал он, наливая очередную кофейную чашку - а нам татарам все равно, мы вон уже и в налоговой пробовали и в ОБЭПе выступали…
На следующий день Сидоров был трезв и серьезен. Он распустил сотрудников и вдохновенно наколачивал завещание и инструкции для жены, сочинил трогательный манифест в защиту малого и среднего бизнеса, все это разместил на сайтах с возможностью отложенной публикации. Дату публикации установил на послезавтра.
На душе у него было светло, все проблемы остались там, за гранью принятого решения. Когда он заверял завещание у нотариуса, тот удивился: «Первый раз вижу такого радостного завещателя!». Сидоров только ухмыльнулся в ответ - его согревало солнце будущей славы и гордость за будущий подвиг.
В ночь перед операцией Сидоров долго не мог заснуть, но под утро все таки заснул и ему снились счастливые сны.
В качестве информационного обеспечения перфоманса Сидоров пригласил своего племянника, про которого точно знал, что он отмороженный белоленточник весьма продвинутый в ютубных технологиях.
За полчаса до операции племянник прокрался в мечеть, спрятав видеорегистратор в чехол от очков, и затаился среди молящихся.
Выдержав намеченную паузу, Сидоров последний раз взглянул на небо, на развороченные трамвайные пути, на пожелтевшие деревья, выглядывающие из-за могучих заборов, вздохнул и пошагал навстречу славе. Ему казалось, что это не он идет, а что судьба переставляет его ноги. Было как-то странно иметь план и прогноз только на ближайшие 10 минут, это было страшно, но в то же время необычайное чувство свободы ото всего кружило голову.
Народу перед мечетью было немного. Сидоров пристроился за группой явных таджиков, следом за ними поднялся по ступеням, так же как они снял обувь и вошел в молельный зал.
Было время намаза. Мулла или муэдзин или как там ихнего попа зовут, заунывно тянул: «Аллашаурмабисмиллаакбарскабалла….» - «Ай вай камбала…» отзывались молящиеся.
Сидоров бухнулся на колени рядом с таджиками и копируя их поклоны и бормотания начал оглядывать зал.
Ага, вон где он, шансонье ихний, далеко. Через зал идти - не дойдешь. А вон какие-то ихние крутые по стеночке за колоннами в первый ряд партера пробираются.
Разогнувшись после очередного поклона, Сидоров поискал глазами племянника. Тот занял стратегичеки удобную позицию - сбоку, но с идеальным обзором.
Во время очередного запева муслимского попа Сидоров на полусогнутых рванул вдоль стеночки.
Он сам не заметил как оказался рядом с муллой. Перед ним ровными рядами располагались скрюченные в поклоне люди.
-Камон эврибади! - заорал Сидоров.
-Эврибади камон - машинально отозвались первые ряды.
Сидоров выхватил из под пиджака пластмассовый детский синтезатор и наугад нажимая клавиши и изображая что-то вроде танца живота немузыкально завопил: «О великий, о Аллах, пускай Путин сгинет нах!»
Чья то рука пахнущая шашлыком заткнула ему рот, кто то ухватил его за локти, быстро поволокли, не давая даже переставлять ноги.
Втолкнули в какую то комнату.
- Мага, мы пуську поймали, хотел закозлить что-то во время намаза.
Хозяин комнаты - неопределенной национальности широкоплечий мужчина в дорогом костюме с интересом посмотрел на Сидорова.
- И что он исполнял?
- Не помню, по братски говорю, про Путина что-то, что нах его, да.
-Сидоров обмяк в руках своих конвоиров. Прошла эйфория и чувство свободы. По инерции он изобразил гордый взгляд и сказал: «Не боюсь я вас, правду не убьешь!».
Мужчина в костюме тем временем изучал бумажник Сидорова. Внимательно изучил водительские права.
-Э брат Сидоров - весело сказал он - ты зачем такие слова в мечети говорил? Ты что, Рамзан, чтобы решать когда Аллаху снимать Путина? Давайте нафиг его отсюда.
- Нам самим с ним разобраться или ментам отдать? - спросил один из охранников по прежнему плотно державших Сидорова.
- Зачем? Просто выкиньте его за ворота, бить не надо. Ты что ж, пуська ты этакая, думал мы тебя в мечети резать будем? Не сомневайся, когда придет время борщей резать, ты один из первых об этом узнаешь, Сидоров. Отдайте ему лопатник, номер прав только перепишите, пригодится. Всё, свободен.
Сидорова также шустро проволокли через какие-то коридоры, через двор заставленный дорогими машинами и грубо вытолкнули через железную калитку. Лязгнул засов.
Все так же плавилась на жаре улица, дребезжал трамвай ползущий по полуразобранным путям, дребезжали машины крадущиеся за трамваем по разобранной брусчатке.
Сидоров плюнул и выругался: «Тьфу на вас, чуркобесы, всё у вас не по людски!»
И весь мир со своими проблемами опять обрушился на него.