«Бедные-несчастные»: от фильма к роману и обратно (3)
Начало здесь: 1, 2.
Одна из тем, не попавших в фильм, но весьма значимых для романа, - это национальная тема, тема шотландского самосознания и идентичности. Здесь и сходство, и отличие от «Игрока» Достоевского. В «Игроке» очень много рассуждений о свойствах и качествах европейских народов, тут классик дал себе волю, проявил всю свою неприязнь к французам и полякам и умеренную симпатию к англичанам, и эти рассуждения, надо признаться, раздражают. В этом мне близка оценка Достоевского как мыслителя, которую дал Мамардашвили:
Когда он начинает мыслить и излагать систематически свои собственные состояния как художника и как мыслящего в тексте, а не отдельно, тогда вы получаете фантастическую бредовую систему особой божественной призванности или особой религиозной миссии русского народа, вы получаете панслависта и имперского националиста и т. д.
Русским в «Игроке» от него тоже достаётся, но, в основном, за то, как они пресмыкаются перед иностранцами и перенимают чужеземные манеры, или за то, как они губят себя той же игрой на рулетке. В подобной критике всё равно преобладает сочувствие и признание достоинств «русского человека», чего мы не увидим в разговоре о французах, например, которых в «Игроке» репрезентирует омерзительный Де-Грие. К таким национально-эссенциалистским взглядам вдобавок примешиваются и мизогинные интонации:
К величайшей вашей неприятности, я должен вам признаться, что англичане большею частью угловаты и неизящны, а русские довольно чутко умеют различать красоту и на нее падки. Но, чтобы различать красоту души и оригинальность личности, для этого нужно несравненно более самостоятельности и свободы, чем у наших женщин, тем более барышень, - и уж во всяком случае больше опыта. Мисс Полине же - простите, сказанного не воротишь - нужно очень, очень долгое время решаться, чтобы предпочесть вас мерзавцу Де-Грие. Она вас и оценит, станет вашим другом, откроет вам все свое сердце; но в этом сердце все-таки будет царить ненавистный мерзавец, скверный и мелкий процентщик Де-Грие.
В этом смысле Грей, автор «Бедных-несчастных», можно сказать, прямо оппонирует Достоевскому. Несмотря на то, что национальности для него видимы и «национальный вопрос» имеет значение, с эссенциализмом он ведёт полемику, и ведёт её от лица Беллы, которая в силу своей «новорожденности» лишена всех предустановок и предубеждений, наполняющих головы «взрослых» людей.
Замечательно, как некоторые её слова воспринимаются откликом на реплики из «Игрока». Например, когда речь заходит о рулетке. Вот что у Достоевского выговаривает мистер Астлей Алексею Ивановичу:
Да, вы погубили себя. Вы имели некоторые способности, живой характер и были человек недурной; вы даже могли быть полезны вашему отечеству, которое так нуждается в людях, но - вы останетесь здесь, и ваша жизнь кончена. Я вас не виню. На мой взгляд, все русские таковы или склонны быть таковыми. Если не рулетка, так другое, подобное ей. <…> Рулетка - это игра по преимуществу русская.
А вот описание рулетки у Беллы (заметим, что это её письмо Годвину, и она пишет стихами, подражая Шекспиру, и это уже касается темы языковой и литературной, о чём отдельный разговор):
Беднейшие на стол кидали мелочь
И бледные, с горящими глазами,
Как Парень мой, смотрели на игру.
Быстрее всех с деньгами управлялись
Богатые, и нищие, и те,
Кто превращался из одних в другие;
Все ж, будь он голь, богач иль середина -
Ошеломлен, неистов, позабавлен -
Будь молод, стар или в расцвете лет -
Француз, испанец, немец или русский, -
Будь даже англичанин (эти редко
Играли, лишь смотрели свысока) -
Любой из них был словно тронут порчей.
В противоположность Достоевскому, у которого рулетка - «игра по преимуществу русская», Белла видит то общее, что есть в отношении к игре у людей как таковых, пытается ухватить суть самой одержимости игрой.
Или вот для примера фрагмент разговора Беллы с хозяйкой парижского борделя, по происхождению англичанкой:
Она сообщила мне, что когда-то звалась Миллисент Мун из Севен-дайелс и мечтала заняться гостиничным делом, но лондонские правила не дают новичкам развернуться, поэтому она уехала в Париж, где их, наоборот, поощряют. <…> Вообще с французами куда легче иметь дело, чем с англичанами. Англичане прикидываются честными и практичными, но на самом-то деле они все с вывертами. Только французы знают толк в главном - правда ведь? Я ответила:
- Не могу сказать, Милли. Главное - это что?
- Деньги и любовь. Что же еще?
- Жестокость.
Она засмеялась и сказала, что это очень по-английски, но люди, которые любят жестокость, должны за нее платить, и это доказывает, что любовь и деньги все равно на первом месте.
Здесь Белла сталкивается (как и много раз) с человеком, имеющим, подобно Достоевскому и его героям, подобно всем нам, собственные (и большой вопрос, насколько они именно наши собственные) представления о том, какие англичане и какие французы, чем они отличаются, но для Беллы это всё неочевидно и всё вызывает вопросы, она разбирается во всём из «нулевой точки». А эта точка, между прочим, похожа на ту, в которую ведёт нас Сократ со своим «я знаю, что ничего не знаю». Только Белла попала в неё силой фантастических обстоятельств, а нам для того, чтобы прийти к ней, приходится прилагать усилия.
Продолжение следует...
