Забытые смыслы известных текстов, или lost in translation.
Для того, чтобы наслаждаться хорошим фильмом или книгой, мало просто понимать язык, на котором говорят персонажи. Надо уметь оценить все те миллионы малозаметных чужому глазу "ссылок" на культурный контекст, которые там неизменно присутствуют. Зачастую даже не в словах, а в интонациях, акцентах, конструкции предложений. Не говоря уж о том, что многие особенностями, связанные с культурным контекстом старых текстов, просто непонятны современнику. Ибо изменилась историко-культурная ситуация.
Один из моих любимый примеров "невидимого для читателей 21 века смысла" - книга "Остров сокровищ". Стивенсон изобразил сквайра Трелони и доктора Ливси этакими полупридурками, которые всё время попадают во всякие неприятности благодаря собственному раздолбайству? А спасает их капитан Смоллетт. При этом действие повести начинается в местности, расположенной недалеко от Бристоля, на самой границе с Уэльсом. Так вот, прикол, понятный англичанину девятнадцатого века, но почти потерянный даже для сегодняшнего читателя, состоит в том, что Трелони и Ливси - валлийцы, а Смоллетт - англосакс. Так что вся история носит оттенок этнического анекдота про "мееедленных эстонцев" или "тупых чукчей", только вместо чукчей у англосаксов - валлийцы. Понятной современному русскоязычному читателей аналогия была бы книгой, в которой персонажи по имени Март Лаар и Тынис Мяги, родом из Таллинна, непрерывно попадали бы во всякие трагические ситуации из-за своей заторможенности, а спасал бы их от их собственных недостатков бравый русский офицер Вася Иванов :) Умный и организованный англосакс спасает кельтских придурков от неприятностей, в возникновении которых те, по большому счету, сами виноваты.
Ещё один пример потери/искажения смысла -- "Сон в Летнюю Ночь", Уильяма нашего Шекспира. Вообще-то с точки зрения англичанина времен Барда "СвЛН" - классический нуар, черная комедия с элементами ужастика. Люди, сбежавшие в лес, встречаются там отнюдь не с "волшебными феями и эльфами", а с fairies из кельтских легенд -- живущими в полых холмах "добрыми соседями". Которые запросто могут, в качестве доброй шутки, откусить бестолковку не понравившемуся им актёришке, а на актрисульку наложить заклинание, делающее её необыкновенно сексуально привлекательной... для стада кабанов. Попробуйте прочитать пьесу, представляя себе эльфов, фей и прочих толпой говорящих с блатными интонациями головорезов, чтобы понять, насколько зловеще звучит реплика "наш Пахан поссорился со своей марухою, потому что они не могут поделить новую игрушку - похищенного у родителей ребенка". Причем для каждого из них Елена и прочие людишки - всего лишь игрушка. Они забавляются людьми со скуки, как мы строим препятствия на пути муравьев, а потом смотрим, как они преодолевают преграду. А надоест - растопчем муравьишек и разорим муравейник. Именно так, с точки зрения аудитории Барда, относились к людям fairies. А для нас -- это "веселая комедия о милых безвредных феечках, живущих в цветочных лепестках". Собственно, таковой она была бы и для современных англоязычных читателей, но в канадских школах на уроке литературы этот подтекст разъясняют особо.
И, наконец, широко известная в узких кругах фраза "Дай-де Бог великому государю служить, а сабли б из ножен не вынимать". Обычно используемая в качестве иллюстрации тезиса о низкой боеспособности допетровской российской армии. Используемая в том числе и человеком, с чьей лёгкой руки она пошла гулять по миру. А так ли это? Не наблюдаем ли мы ещё один пример "неверно понятого текста"? Причем неверно понятого уже человеком, запустившим её в оборот?
Итак, подмосковный крестьянин (это важно) Посошков в донесении боярину Федору Алексеевичу Головину в 1701 году пишет: "А если на конницу посмотреть, то не то что иностранным, но и самим нам на них смотреть зазорно: клячи худые, сабли тупые, сами нужны и безодежны, и ружьем владеть никаким неумелые. Истинно, государь, я видал, что иной дворянин и зарядить пищали не умеет, а не то, что ему стрелять по цели хорошенько... А то я у многих дворян слыхал: "Дай-де Бог великому государю служить, а сабли б из ножен не вынимать»".
Что же представляла собой классическая поместная конница Московии, последние годы существования которой описывает Посошков? Вот описание Герберштейна: "Лошади у них маленькие, холощеные, не подкованы, узда самая легкая; затем седла приспособлены у них с таким расчетом, что всадники могут безо всякого труда поворачиваться во все стороны и натягивать лук к шпорам прибегают весьма немногие, а большинство пользуется плеткой, которая висит на мизинце правой руки, так что они могут всегда схватить ее, когда нужно, и пустить в ход, а если дело опять дойдет до оружия, то они оставляют плетку, и она висит по-прежнему. Обыкновенное оружие их составляют: лук, стрелы, топор и палка, наподобие булавы, которая по-русски называется кистень" Любой, знакомый с военной историей Восточной Европы и Великой Степи без труда узнает в этом описании конных лучников -- самое страшное степное воинство. Доспехи Герберштейн не упоминает, но о одоспешенности московских конных дворян известно из множества других источников. То есть поместная конница была по вооружению и тактике оптимизирована для борьбы с татарами и прочими степняками. Она предназначалась для кручения страшного "степного кольца" по соседству с изготовившейся к такому же бою ордой, но была, за счет доспехов, меньше степняков чувствительна к ответному обстрелу. А сабля такому воину была нужна только в одном случае -- прорубаться сквозь врага, будучи окруженным превосходящими силами. В привычной же для себя ситуации степное войско маневрами уходит от угрозы рукопашной схватки (всякий, читавший записки об Азовских походах Петра, помнит доводящую русскую пехоту до исступления и истощения манеру татар "подскочить, пострелять и рассыпаться в разные стороны"). Вот и получается, что пожелание "государю служить, а сабли б из ножен не вынимать" означает "воевать, не попадая в окружение". Вполне достойное пожелание одного вояки другому. Ошибочно понятое Посошковым как "ходить на войну, но трусливо прятаться от боя".
В чем же причина ошибки Посошкова? Во-первых, он из Подмосковья. Т.е. из региона, 100 с лишним лет до не видевшего степного войска. У него нет ни личного, ни услышанного от старших опыта встречи со степняками. Во-вторых, он крестьянин. Т.е. человек, которому никто никогда не объяснял, что такое поместная конница и как она воюет. Отсюда же и другая его ошибка. Он считает признаком необученности плохое владение огнестрельным оружием, при этом не предъявляя никаких претензий умению помещиков держаться в седле и управлять конём. Хотя стрелять из тогдашнего огнестрела можно научить за 2-3 месяца, а вот верховой езде учат годами. Т.е. поместные не "не обучены", они "обучены не тому, что ожидает от них Посошков".
А довольно убогие результаты действий поместной конницы в Северной Войне имеют ещё более простое объяснение. Изменился театр военных действий. Конным лучникам для привычной им манеры действий нужны безоглядные просторы, а воевать им пришлось в лесах, узостях и болотах Прибалтики. Они этого не умели делать, они не готовились к такой войне.
Один из моих любимый примеров "невидимого для читателей 21 века смысла" - книга "Остров сокровищ". Стивенсон изобразил сквайра Трелони и доктора Ливси этакими полупридурками, которые всё время попадают во всякие неприятности благодаря собственному раздолбайству? А спасает их капитан Смоллетт. При этом действие повести начинается в местности, расположенной недалеко от Бристоля, на самой границе с Уэльсом. Так вот, прикол, понятный англичанину девятнадцатого века, но почти потерянный даже для сегодняшнего читателя, состоит в том, что Трелони и Ливси - валлийцы, а Смоллетт - англосакс. Так что вся история носит оттенок этнического анекдота про "мееедленных эстонцев" или "тупых чукчей", только вместо чукчей у англосаксов - валлийцы. Понятной современному русскоязычному читателей аналогия была бы книгой, в которой персонажи по имени Март Лаар и Тынис Мяги, родом из Таллинна, непрерывно попадали бы во всякие трагические ситуации из-за своей заторможенности, а спасал бы их от их собственных недостатков бравый русский офицер Вася Иванов :) Умный и организованный англосакс спасает кельтских придурков от неприятностей, в возникновении которых те, по большому счету, сами виноваты.
Ещё один пример потери/искажения смысла -- "Сон в Летнюю Ночь", Уильяма нашего Шекспира. Вообще-то с точки зрения англичанина времен Барда "СвЛН" - классический нуар, черная комедия с элементами ужастика. Люди, сбежавшие в лес, встречаются там отнюдь не с "волшебными феями и эльфами", а с fairies из кельтских легенд -- живущими в полых холмах "добрыми соседями". Которые запросто могут, в качестве доброй шутки, откусить бестолковку не понравившемуся им актёришке, а на актрисульку наложить заклинание, делающее её необыкновенно сексуально привлекательной... для стада кабанов. Попробуйте прочитать пьесу, представляя себе эльфов, фей и прочих толпой говорящих с блатными интонациями головорезов, чтобы понять, насколько зловеще звучит реплика "наш Пахан поссорился со своей марухою, потому что они не могут поделить новую игрушку - похищенного у родителей ребенка". Причем для каждого из них Елена и прочие людишки - всего лишь игрушка. Они забавляются людьми со скуки, как мы строим препятствия на пути муравьев, а потом смотрим, как они преодолевают преграду. А надоест - растопчем муравьишек и разорим муравейник. Именно так, с точки зрения аудитории Барда, относились к людям fairies. А для нас -- это "веселая комедия о милых безвредных феечках, живущих в цветочных лепестках". Собственно, таковой она была бы и для современных англоязычных читателей, но в канадских школах на уроке литературы этот подтекст разъясняют особо.
И, наконец, широко известная в узких кругах фраза "Дай-де Бог великому государю служить, а сабли б из ножен не вынимать". Обычно используемая в качестве иллюстрации тезиса о низкой боеспособности допетровской российской армии. Используемая в том числе и человеком, с чьей лёгкой руки она пошла гулять по миру. А так ли это? Не наблюдаем ли мы ещё один пример "неверно понятого текста"? Причем неверно понятого уже человеком, запустившим её в оборот?
Итак, подмосковный крестьянин (это важно) Посошков в донесении боярину Федору Алексеевичу Головину в 1701 году пишет: "А если на конницу посмотреть, то не то что иностранным, но и самим нам на них смотреть зазорно: клячи худые, сабли тупые, сами нужны и безодежны, и ружьем владеть никаким неумелые. Истинно, государь, я видал, что иной дворянин и зарядить пищали не умеет, а не то, что ему стрелять по цели хорошенько... А то я у многих дворян слыхал: "Дай-де Бог великому государю служить, а сабли б из ножен не вынимать»".
Что же представляла собой классическая поместная конница Московии, последние годы существования которой описывает Посошков? Вот описание Герберштейна: "Лошади у них маленькие, холощеные, не подкованы, узда самая легкая; затем седла приспособлены у них с таким расчетом, что всадники могут безо всякого труда поворачиваться во все стороны и натягивать лук к шпорам прибегают весьма немногие, а большинство пользуется плеткой, которая висит на мизинце правой руки, так что они могут всегда схватить ее, когда нужно, и пустить в ход, а если дело опять дойдет до оружия, то они оставляют плетку, и она висит по-прежнему. Обыкновенное оружие их составляют: лук, стрелы, топор и палка, наподобие булавы, которая по-русски называется кистень" Любой, знакомый с военной историей Восточной Европы и Великой Степи без труда узнает в этом описании конных лучников -- самое страшное степное воинство. Доспехи Герберштейн не упоминает, но о одоспешенности московских конных дворян известно из множества других источников. То есть поместная конница была по вооружению и тактике оптимизирована для борьбы с татарами и прочими степняками. Она предназначалась для кручения страшного "степного кольца" по соседству с изготовившейся к такому же бою ордой, но была, за счет доспехов, меньше степняков чувствительна к ответному обстрелу. А сабля такому воину была нужна только в одном случае -- прорубаться сквозь врага, будучи окруженным превосходящими силами. В привычной же для себя ситуации степное войско маневрами уходит от угрозы рукопашной схватки (всякий, читавший записки об Азовских походах Петра, помнит доводящую русскую пехоту до исступления и истощения манеру татар "подскочить, пострелять и рассыпаться в разные стороны"). Вот и получается, что пожелание "государю служить, а сабли б из ножен не вынимать" означает "воевать, не попадая в окружение". Вполне достойное пожелание одного вояки другому. Ошибочно понятое Посошковым как "ходить на войну, но трусливо прятаться от боя".
В чем же причина ошибки Посошкова? Во-первых, он из Подмосковья. Т.е. из региона, 100 с лишним лет до не видевшего степного войска. У него нет ни личного, ни услышанного от старших опыта встречи со степняками. Во-вторых, он крестьянин. Т.е. человек, которому никто никогда не объяснял, что такое поместная конница и как она воюет. Отсюда же и другая его ошибка. Он считает признаком необученности плохое владение огнестрельным оружием, при этом не предъявляя никаких претензий умению помещиков держаться в седле и управлять конём. Хотя стрелять из тогдашнего огнестрела можно научить за 2-3 месяца, а вот верховой езде учат годами. Т.е. поместные не "не обучены", они "обучены не тому, что ожидает от них Посошков".
А довольно убогие результаты действий поместной конницы в Северной Войне имеют ещё более простое объяснение. Изменился театр военных действий. Конным лучникам для привычной им манеры действий нужны безоглядные просторы, а воевать им пришлось в лесах, узостях и болотах Прибалтики. Они этого не умели делать, они не готовились к такой войне.