Как я не стал Дарьей Донцовой.
Как все уже поняли из предыдущего, что в децтве я был очень креативным. Это сейчас - дурак-дураком, но в децкие годы творческое начало, незадавленное позднейшим птушным образованием пышно цвело и бурлило в малолетнем организме, требуя выхода. Да, ещё надо сказать, что и тогда, и нынче я был ленив до безобразия. Это даже учителя признавали, выдавая маменьке очередной табель за четверть, утыканный "трояками", многие из которых и в тройки-то превратились из жалости: "Мальчик ваш талантливый, но лентяй редкостный!" и ты ды.
Поэтому подвигнуть меня к креативу могли только какие-нибудь исключительные внешние обстоятельства, иначе б я вообще пальцем не шевельнул, как тот мальчик, который до 7 лет не разговаривал, а потом соли в суп попросил добавить. "Так ты умеешь разговаривать?" - "Канешно!" - "А что ж тогда молчал?" - " А зачем, если всегда всё солёное нормально было?". Ну и примерно вот так же.
Обычно поводом для творчества становилась какая-нить обида на кого-то из одноклассников. На ногу мне, положим, наступили, или в игру какую не позвали. Тогда я затаивал обиду и выплёскивал её в виде какого-нить краткого произведения, которое потом весь класс с хохотом декламировал, повергая моего обидчика в глубокую меланхолию. Из произведений такого типа сейчас могу вспомнить небольшую поэму, острие сарказма было направлено против одного типа по кличке "Усатый". Начиналась она примерно так: "Как жаль, что нет тебя сегодня с нами, Усатый гей с печальными глазами!..." - ну и так далее.
Не всегда эти экзерсисы проходили для меня совсем бесследно. Бывало, что после публикации очередного креатива находились граждане, серьёзно хотящие обсудить моё творчество с критической точки зрения под сводами школьного сортира. Литературные диспуты заканчивались двояко: иногда я убеждал противника, что литературные достоинства моего произведения несомненны, иногда аргументы противников, что "КГ/АМ" оказывались сильнее, что ещё более провоцировало мою лень на творческом поприще.
О чём это я? А!
Так вот, следующий эпизод моего бурного творческого успеха, о котором я и хотел поведать начался, как обычно, с глубоко затаённой обиды. Дело в том, что был у нас в классе один кекс - Саша Плитман. Этакий эталонный ботан со всеми вытекающими. Гордость всех учителей и постоянный представитель школы на районных олимпиадах по всем предметам. Кроме физкультуры, понятно. От физкультуры у него было, конечно, вечное "освобождение".
Стихи писал, да. Что-то пронзительно патриотичное. Про то, как герой героически погиб в страшном бою по защите завоеваний социализма, а мать-старушка его не дождалась и ждёт, паньмаешь, по сю пору. Рефреном шло что-то типа "Пылает огонь в камине, мать - ждёт - сына!". Учителя ссали кипятком и прочили вундеркинду лавры будущего Пушкина. Одноклассники тихо злились. Быдлы мы, да.
Канеш, никто его пальцем не трогал - малахольных у нас бить было западло, но так, подшутить по мелочи - затянуть насмерть узел на мешке со сменкой, приколоть к спине записяку "Я - Человек-Плита - дурак!" и прочие приятные мелочи у нас никогда не заржавеет. Естесственно, в этих милых подколках и мы с корешем приняли участие. Поэмку сочинили, карикатуры рисовали всяки - вобщем, развлекались ,как умели.
Вобщем, закончилось это как-то неудачно. Однажды какое-то наше произведение, которое мы любовно нарисовали на последней странице в его тетрадке попало на глаза его бабушке. Надо сказать, что "бабушка мальчика очнь любила, в школу до 5 класса водила" - как-то так, вобщем, в той поэмке было написано... Ну это так, к слову, а факт в том, что бабушка в том произведении углядела страшный антисемитизм. Я и слова-то такого знать не знал, а бабушка плитмановская его чётко углядела. И не откладывая дела в долгий ящик явилась в школу с требованием немедленно устранить рассадник антисемитизма, выжечь, так-зять калёным железом и всё такое.
Кипешь поднялся знатный. Был срочно назначен утренник по борьбе с антисемитизмом, проведены мероприятия посвящённые и всё такое. Кароче - на Сборе Совета Пионэрского Отряда нам было высказано громкое "Фэ!" от всего дружного коллектива, срочно занесено всё, что положено, в личное дело, высказано вулканическое презрение, ну и проведена разъяснительная работа по всем пунктам повестки дня промежь меня и кореша... Ну и дома по шее надавали - а как жа без этого?
Вобщем, мы затаили горькую обиду. А это как раз то, что неизменно давало сильный твоческий толчок и всё такое прочее. И результатом стало явление уже не какой-то там поэмки задрипанной, а целого детективного рОмана!
Сюжет был прост и неприхотлив, как и все наши быдляцкие поделки: на просторах нашего райончега действует слаженная банда похитителей унитазов, возглавляемая хитрым и коварным главарём, конечно - горбатым, как положено, по кличке Плинтус. За Плинтусом и членами шайки явно прослеживались прямые аналогии с Плитманом и несколькими нашими с корефаном недругов, которые ещё и на Сборе Пионэротряда орали громче всех. С другой стороны клички и имена им были даны другие, так что никакого антисемитизма нам прикрутить не удалось бы даже плинтусовской бабушке!
Далее. За шайкой наглых преступников гоняются два оперуполномоченных под оперативными псевдонимами Винт и Костян, за которыми явственно проступали наши с друганом наглые физиономии. Оперуполномоченные были ацки проницательны, аки Шерлок Холмс и доктор Ватсон в одном флаконе, и лишь нечеловеческое коварство Плинтуса и его подельников позволяло преступникам постоянно скрываться вместе со стыренными унитазами.
Почему банда похищала именно унитазы? А я откуда знаю? Я - человек творческий, а дух, как известно - дрищет в смысле - ищет где хощет! Ну, и так, конечно, было смешнее.
Первая книга была написана за два дня, занимала собой целую "общую" тетрадь в 96 листов и была снабжена множеством пояснительных иллюстраций, поясняющих то, о чём написано буковками. Книга имела ошеломительный успех.
Особую пикантность придавало именно наличие прямых отсылов к реальным прототипам. "Хорошие" были, канешно, нашими с корефаном друзьями ,а "плохие" и "обнесённые", конешно - нашими недругами. "Наши" выли от восторга, "ненаши" скрипели зубами, но тоже слёзно просили манускрипт "почитать на один урок", ибо искусство, как известно, штука столь сокрушительная ,что сопротивляться его силе просто не представляется возможным.
На книжку выстроилась очередь. Предлагали даже деньги или их заменители за "прочитать без очереди". Народ требовал продолжения. И оно было анонсировано. Потянулся народ из параллельных классов, требуя включить их тоже в нить повествования. За хорошие вещички и прочие мелкие взятки мы милостиво соглашались, поломавшись слегка для виду ,как у творческих личностей положено.
Вторая книга была бомбой. На публичные чтения потянулись даже старшеклассники, обычно к нам ,мелюзге, не снисходившие со своего Олимпа. Бычок-то хрен в сортире дадут докурить, а тут проняло! Всё-таки искусство - великая вещь!
За второй книгой появилась и третья. Преступления становились ещё преступнее, унитазы уже похищали вагонами; проницательность и ловкость оперуполномоченных тоже росла как на дрожжах, но гадким похитителям санфаянса, закоренелых в своём коварстве все же удавалось ускользать из хитроумно расставленных капканов. Ажиотаж вокруг самодельной литературы нарастал. Но всему есть предел, и он поджидал нас крайне прискорбным образом, когда его никто не ждал.
Как-то у нас отменили урок. То ли учитель заболел, а замены не нашли, или что ещё - не помню, да и неважно оно. Вобщем, заперли нас в классе и сказали сидеть тихо целый "пустой" урок. Как дверь закрылась - народ начал требовать зачитать новые главы из находящейся пока в стадии написания 4 книги нашего сериала.
Успех был как всегда - неописуемый. "Публика неивствовствала!" (с). Увлечённый чтением описания того, как банда Плинтуса коварно выносила сантехнику из квартиры нашей директрисы, я вдруг почувствовал, что кто-то крепко взял меня за ухо, а потом ловко выхватил наш незавершённый труд из моих разом ослабевших рук. Раздался знакомый голос нашей директрисы: "Это что это за погань ты тут накорябал, маленький паршивец?!".
Мои упражнения на поприще литературы закончились самым плачевным образом. Последнее чтение моего с корешем труда проходило на закрытом педсовете школы. Как мне потом призналась классная - народ хохотал до колик. Но, несмотря на то, что антисемитизма не нашли, из педагогических целей о ненадлежащем поведении отпрыска на всякий случай сообщили папане на работу спецписьмом. С тех пор литература у меня крепко проассоциировалась исключительно с хорошо выпоротой задницей и "двойкой" в четверти по поведению. К литературе я подходить зарёкся на пушечный выстрел, да ещё и родители зорко присматривались - не завёлся ли у меня опять зуд написать что-нить про директрису и учителей....
Так вот и не стал я ни Донцовой, ни Марининой, ни Сименоном. Оно и к лучшему. Копай себе ямы, ни о чём не переживая. Лишь иногда, проходя мимо витрин книжных магазинов нет-нет, да и мелькнёт видение любимого папиного ремня, да ухо как-то потягивать начинает. Ну это ваше писательство к аллаху!
Э, мужики, кончай перекур, вон - бетон пришёл! Давай-давай-давай, пошевеливайся! Все взяли вёдра с крышками и трусцой, трусцой! Кто последний - премии лишу! Живей, черти!
А эхо отвечает: "Мать-мать-мать!". Так и живём. Без этой вашей литературы! И жопа целая! :)))
Поэтому подвигнуть меня к креативу могли только какие-нибудь исключительные внешние обстоятельства, иначе б я вообще пальцем не шевельнул, как тот мальчик, который до 7 лет не разговаривал, а потом соли в суп попросил добавить. "Так ты умеешь разговаривать?" - "Канешно!" - "А что ж тогда молчал?" - " А зачем, если всегда всё солёное нормально было?". Ну и примерно вот так же.
Обычно поводом для творчества становилась какая-нить обида на кого-то из одноклассников. На ногу мне, положим, наступили, или в игру какую не позвали. Тогда я затаивал обиду и выплёскивал её в виде какого-нить краткого произведения, которое потом весь класс с хохотом декламировал, повергая моего обидчика в глубокую меланхолию. Из произведений такого типа сейчас могу вспомнить небольшую поэму, острие сарказма было направлено против одного типа по кличке "Усатый". Начиналась она примерно так: "Как жаль, что нет тебя сегодня с нами, Усатый гей с печальными глазами!..." - ну и так далее.
Не всегда эти экзерсисы проходили для меня совсем бесследно. Бывало, что после публикации очередного креатива находились граждане, серьёзно хотящие обсудить моё творчество с критической точки зрения под сводами школьного сортира. Литературные диспуты заканчивались двояко: иногда я убеждал противника, что литературные достоинства моего произведения несомненны, иногда аргументы противников, что "КГ/АМ" оказывались сильнее, что ещё более провоцировало мою лень на творческом поприще.
О чём это я? А!
Так вот, следующий эпизод моего бурного творческого успеха, о котором я и хотел поведать начался, как обычно, с глубоко затаённой обиды. Дело в том, что был у нас в классе один кекс - Саша Плитман. Этакий эталонный ботан со всеми вытекающими. Гордость всех учителей и постоянный представитель школы на районных олимпиадах по всем предметам. Кроме физкультуры, понятно. От физкультуры у него было, конечно, вечное "освобождение".
Стихи писал, да. Что-то пронзительно патриотичное. Про то, как герой героически погиб в страшном бою по защите завоеваний социализма, а мать-старушка его не дождалась и ждёт, паньмаешь, по сю пору. Рефреном шло что-то типа "Пылает огонь в камине, мать - ждёт - сына!". Учителя ссали кипятком и прочили вундеркинду лавры будущего Пушкина. Одноклассники тихо злились. Быдлы мы, да.
Канеш, никто его пальцем не трогал - малахольных у нас бить было западло, но так, подшутить по мелочи - затянуть насмерть узел на мешке со сменкой, приколоть к спине записяку "Я - Человек-Плита - дурак!" и прочие приятные мелочи у нас никогда не заржавеет. Естесственно, в этих милых подколках и мы с корешем приняли участие. Поэмку сочинили, карикатуры рисовали всяки - вобщем, развлекались ,как умели.
Вобщем, закончилось это как-то неудачно. Однажды какое-то наше произведение, которое мы любовно нарисовали на последней странице в его тетрадке попало на глаза его бабушке. Надо сказать, что "бабушка мальчика очнь любила, в школу до 5 класса водила" - как-то так, вобщем, в той поэмке было написано... Ну это так, к слову, а факт в том, что бабушка в том произведении углядела страшный антисемитизм. Я и слова-то такого знать не знал, а бабушка плитмановская его чётко углядела. И не откладывая дела в долгий ящик явилась в школу с требованием немедленно устранить рассадник антисемитизма, выжечь, так-зять калёным железом и всё такое.
Кипешь поднялся знатный. Был срочно назначен утренник по борьбе с антисемитизмом, проведены мероприятия посвящённые и всё такое. Кароче - на Сборе Совета Пионэрского Отряда нам было высказано громкое "Фэ!" от всего дружного коллектива, срочно занесено всё, что положено, в личное дело, высказано вулканическое презрение, ну и проведена разъяснительная работа по всем пунктам повестки дня промежь меня и кореша... Ну и дома по шее надавали - а как жа без этого?
Вобщем, мы затаили горькую обиду. А это как раз то, что неизменно давало сильный твоческий толчок и всё такое прочее. И результатом стало явление уже не какой-то там поэмки задрипанной, а целого детективного рОмана!
Сюжет был прост и неприхотлив, как и все наши быдляцкие поделки: на просторах нашего райончега действует слаженная банда похитителей унитазов, возглавляемая хитрым и коварным главарём, конечно - горбатым, как положено, по кличке Плинтус. За Плинтусом и членами шайки явно прослеживались прямые аналогии с Плитманом и несколькими нашими с корефаном недругов, которые ещё и на Сборе Пионэротряда орали громче всех. С другой стороны клички и имена им были даны другие, так что никакого антисемитизма нам прикрутить не удалось бы даже плинтусовской бабушке!
Далее. За шайкой наглых преступников гоняются два оперуполномоченных под оперативными псевдонимами Винт и Костян, за которыми явственно проступали наши с друганом наглые физиономии. Оперуполномоченные были ацки проницательны, аки Шерлок Холмс и доктор Ватсон в одном флаконе, и лишь нечеловеческое коварство Плинтуса и его подельников позволяло преступникам постоянно скрываться вместе со стыренными унитазами.
Почему банда похищала именно унитазы? А я откуда знаю? Я - человек творческий, а дух, как известно - дрищет в смысле - ищет где хощет! Ну, и так, конечно, было смешнее.
Первая книга была написана за два дня, занимала собой целую "общую" тетрадь в 96 листов и была снабжена множеством пояснительных иллюстраций, поясняющих то, о чём написано буковками. Книга имела ошеломительный успех.
Особую пикантность придавало именно наличие прямых отсылов к реальным прототипам. "Хорошие" были, канешно, нашими с корефаном друзьями ,а "плохие" и "обнесённые", конешно - нашими недругами. "Наши" выли от восторга, "ненаши" скрипели зубами, но тоже слёзно просили манускрипт "почитать на один урок", ибо искусство, как известно, штука столь сокрушительная ,что сопротивляться его силе просто не представляется возможным.
На книжку выстроилась очередь. Предлагали даже деньги или их заменители за "прочитать без очереди". Народ требовал продолжения. И оно было анонсировано. Потянулся народ из параллельных классов, требуя включить их тоже в нить повествования. За хорошие вещички и прочие мелкие взятки мы милостиво соглашались, поломавшись слегка для виду ,как у творческих личностей положено.
Вторая книга была бомбой. На публичные чтения потянулись даже старшеклассники, обычно к нам ,мелюзге, не снисходившие со своего Олимпа. Бычок-то хрен в сортире дадут докурить, а тут проняло! Всё-таки искусство - великая вещь!
За второй книгой появилась и третья. Преступления становились ещё преступнее, унитазы уже похищали вагонами; проницательность и ловкость оперуполномоченных тоже росла как на дрожжах, но гадким похитителям санфаянса, закоренелых в своём коварстве все же удавалось ускользать из хитроумно расставленных капканов. Ажиотаж вокруг самодельной литературы нарастал. Но всему есть предел, и он поджидал нас крайне прискорбным образом, когда его никто не ждал.
Как-то у нас отменили урок. То ли учитель заболел, а замены не нашли, или что ещё - не помню, да и неважно оно. Вобщем, заперли нас в классе и сказали сидеть тихо целый "пустой" урок. Как дверь закрылась - народ начал требовать зачитать новые главы из находящейся пока в стадии написания 4 книги нашего сериала.
Успех был как всегда - неописуемый. "Публика неивствовствала!" (с). Увлечённый чтением описания того, как банда Плинтуса коварно выносила сантехнику из квартиры нашей директрисы, я вдруг почувствовал, что кто-то крепко взял меня за ухо, а потом ловко выхватил наш незавершённый труд из моих разом ослабевших рук. Раздался знакомый голос нашей директрисы: "Это что это за погань ты тут накорябал, маленький паршивец?!".
Мои упражнения на поприще литературы закончились самым плачевным образом. Последнее чтение моего с корешем труда проходило на закрытом педсовете школы. Как мне потом призналась классная - народ хохотал до колик. Но, несмотря на то, что антисемитизма не нашли, из педагогических целей о ненадлежащем поведении отпрыска на всякий случай сообщили папане на работу спецписьмом. С тех пор литература у меня крепко проассоциировалась исключительно с хорошо выпоротой задницей и "двойкой" в четверти по поведению. К литературе я подходить зарёкся на пушечный выстрел, да ещё и родители зорко присматривались - не завёлся ли у меня опять зуд написать что-нить про директрису и учителей....
Так вот и не стал я ни Донцовой, ни Марининой, ни Сименоном. Оно и к лучшему. Копай себе ямы, ни о чём не переживая. Лишь иногда, проходя мимо витрин книжных магазинов нет-нет, да и мелькнёт видение любимого папиного ремня, да ухо как-то потягивать начинает. Ну это ваше писательство к аллаху!
Э, мужики, кончай перекур, вон - бетон пришёл! Давай-давай-давай, пошевеливайся! Все взяли вёдра с крышками и трусцой, трусцой! Кто последний - премии лишу! Живей, черти!
А эхо отвечает: "Мать-мать-мать!". Так и живём. Без этой вашей литературы! И жопа целая! :)))