Опасное путешествие. Великий князь Георгий.
Решение о путешествии цесаревича Николая и его брата, великого князя Георгия, на Дальний Восток было принято императором Александром III в конце 1889 года. По первоначальному плану путешествия фрегату "Память Азова" предстояло отправиться из Кронштадта, обогнуть Европу, пройти в Средиземное море, оттуда в Мраморное и Черное через проливы Босфор и Дарданеллы, прийти в Севастополь, где принять на борт наследника, и затем вернуться в Средиземное море, чтобы следовать через Суэцкий канал, Красное море и дальше на восток вокруг Азии. Однако этот план был изменен, возможно, чтобы исключить прохождение корабля с наследником через проливы Босфор и Дарданеллы - из-за Турции. Может быть, император Александр III, предвидя отказ Турции пропустить российские корабли, не пожелал обращаться с просьбой к султану.
Полуброненосный фрегат "Память Азова" на якоре в Греции. 1890 год. Фотография В.Д.Менделеева из собрания МАЭ РАН.
Великий князь Георгий, служивший мичманом на фрегате "Память Азова", должен был покинуть Кронштадт летом 1890 года, обогнуть в плавании Европу и вместо Севастополя прибыть в греческий порт Пирей, где ожидать отъезда своего брата цесаревича Николая из Петербурга, а после отъезда его выйти ему навстречу из Пирея в Триест, чтобы оттуда продолжать путешествие вместе.
Для фрегата "Память Азова" это был самое первое плавание. Он был заложен в 1886 году на Балтийском заводе, в 1888 году спущен на воду, в 1890 году вступил в строй и был приписан к гвардейскому флотскому экипажу. Во время плавания вокруг Европы фрегат был проверен в своих ходовых качествах и в Бискайском заливе попал в сильнейший шторм, на деле проверивший качества фрегата.
Мостик и палуба фрегата "Память Азова". Фотография В.Д.Менделеева из собрания МАЭ РАН.
23 августа 1890 года, спешно закончив последние приготовления, фрегат "Память Азова" вышел в свое первое плавание. На фрегате в составе команды вышел в море мичман, великий князь Георгий Александрович.
Третий сын императора Александра III, великий князь Георгий Александрович, родился 27 апреля 1871 года. Второй сын, Александр, родившийся 20 мая 1869 года, умер 20 апреля 1870 года.
До восемнадцати лет у Георгия не было проблем со здоровьем. Но к лету 1890 года у Георгия случались не раз приступы лихорадки. Так, в дневнике от 22 июля 1890 года цесаревич Николай записал: "Была обедня с выходом и завтраком. У Георгия лихорадка, он весь день сидел дома". Это было за месяц до выхода великого князя в команде фрегата "Память Азова" в море для совершения кругосветного путешествия трем океанам: Атлантическому, Индийскому и Тихому.
Сергей Львович Левицкий. Фрагмент фотографического портрета великого князя Георгия Александровича.
Домашним врачом императорской семьи с 1889 года был лейб-хирург Гирш Густав Рейнхольд (Густав Иванович). Вот как охарактеризовал его другой придворный врач, Н.А.Вельяминов, оставивший наиболее полное описание медицинского обслуживания царской семьи в конце XIX века:
"В царской семье его очень любили, как человека доброго, покладистого, хорошего и терпеливого, но, как с врачом, с ним никто не считался; на него смотрели, как на старого, преданного слугу, больше - как на старую удобную мебель, к которой привыкли. Он был удобен потому, что никогда не обижался и с консультантами всегда соглашался".
Лейб-хирург Гирш не обратил серьезного внимания на повторявшиеся лихорадочные состояния императорского сына, считая их обычными простудами. Лечение этих лихорадок осуществлялось обычными "домашними" средствами, а состояние здоровья великого князя Георгия было признано настолько хорошим, чтобы он мог совершить длительное морское путешествие. По все вероятности, какие-то нездоровые симптомы проявились уже ко времени встречи цесаревича с братом в Триесте в октябре 1890 года. На это указывает факт, что первоначально не включенный в состав сопровождавших в путешествии великих князей лиц, в Триест из Петербурга был направлен доктор Владимир Константинович Рамбах, бывший семейным врачом у великого князя Константина Константиновича и одновременно главным доктором Морского госпиталя в Петербурге.
До Суэца морской отряд, на котором путешествовали великие князья, сопровождала канонерская лодка "Запорожец", вернувшаяся в порт Пирея. Через Суэцкий канал в Красное море прошли только два фрегата: "Память Азова" и "Владимир Мономах". В Адене к ним присоединился крейсер "Адмирал Корнилов", поджидавший на рейде отряд наследника, чтобы принять участие в его конвоировании. Лихорадочное состояние у великого князя Георгия обострилось ко времени прибытия отряда в Бомбей. Последняя фотография, сделанная Владимиром Менделеевым, запечатлела группу с великим князем Георгием в пещерах Эллоры.
Группа путешественников в пещерах Эллоры с великим князем Георгием в центре. Перед великим князем Георгием сидит автор фотографии, мичман В.Д.Менделеев.
Трудно сказать, как князь Георгий нашел в себе силы совершить туристическую поездку в пещеры, поскольку во всех документах сказано, что к прибытии кораблей в Бомбей 11 декабря 1890 года у него держалась постоянно высокая температура. Вероятно, было улучшение состояния и для поддержания этого улучшения он стремился действовать, как здоровый. Из Бомбея наследник Николай Александрович с группой сопровождавших отправился на охоту и писал отцу императору Александру III, что Георгия не взяли, чтобы у него была возможность "отдохнуть и окрепнуть" и что брат "на вид гораздо лучше". Окружение цесаревича приступило к 42-дневной программе развлечений наследника в Индии.
В записи за 13 декабря 1890 года Ухтомский в своей книге сообщает, что цесаревич приехал на фрегат "Память Азова" из Бомбея, чтобы проститься с великим князем Георгием, который по причине нездоровья должен был вернуться в Европу. О проблемах со здоровьем у Георгия до этого Ухтомский ничего не сообщал.
По другим источникам, и эти сведения подтверждаются, развлечения в Индии цесаревич Николай прервал только 18 января 1891 года и он с Георгием Греческим приехал проститься с братом. великим князем Георгием, которого 23 января 1891 года больного переправили на "Адмирал Корнилов" на катере, поданном к трапу "Памяти Азова". То есть великий князь Георгий оставался "отдыхать и окрепнуть" на борту фрегата более месяца. Это не единственная недостоверная часть в изложении путешествия Ухтомским.
Разными авторами подтверждают это обстоятельство. Так, чиновник Министерства иностранных дел, В.Н.Ламсдорф, в своем дневнике писал в январе 1891 года: "Возвращение великого князя Георгия решено. Его Императорское Высочество вернется на "Адмирале Корнилове" в Грецию. Постоянная лихорадка, которую предпочитают называть "малярией", но которая, может быть, обусловлена легочным заболеванием, заставляет сильно беспокоиться о молодом человеке. Министр мне говорил, что Императрица показалась ему вчера крайне озабоченной. Наследник возвращается в Бомбей, чтобы проститься с братом и продолжать свое путешествие".
Ему вторит государственный секретарь А.А.Половцов, записавший в те же дни в своем дневнике, что "получены плохие известия о здоровье второго сына государя Георгия".
Елизавета Евгеньевна Ваганова, мать Евгения Волкова, в письме родителям от 18 января 1891 года писала:
"Муж м[ада]м Ону путешествует теперь с наследником, и она при мне получила от него письмо уже из Бомбея, чего мы не имеем. Везде наших путешественников встречают очень торжественно и приветствуют горячо. Все они здоровы, исключая вел[икого] кн[язя] Георгия Александровича, состояние здоровья которого делается очень заботливо. Уже мне Женя из Адена писал, что у него каждый вечер лихорадка, а вчера мы узнали, что вел[икого] кн[язя] Георгия возвращают обратно и что зимовать он будет в Корфу. Императрица, говорят, очень расстроена и много плачет. Боятся за легкие, которые, кажется, поражены. Что за ужас такой! Ведь этому юноше едва минуло 20 лет! Поэтому наследник изменил свой маршрут и вместо того, чтобы ехать из Калькутты дальше, вернулся опять в Бомбей, чтобы проститься с братом, который все время оставался на фрегате".
Бомбей, декабрь, 1890 год. Сидит на полу слева - художник Николай Гриценко, во втором ряду, слева направо: Михаил Ону, князь Барятинский, цесаревич Николай Александрович, Георгий Греческий, Евгений Волков; стоят справа налево: второй справа князья Ухтомский, Оболенский, Кочубей. Евгений Волков и князь Оболенский экипировались вполне на манер местных сагибов).
Мадам Ону, приемная дочь русского дипломата, барона Александра Генриховича Жомини, Луиза Пети-де-Баронкур, по словам Ю.Я.Соловьева, бывшего при Михаиле Ону секретарем посольства в Греции, она была "образованной, но необычайно скучной женщиной". Михаил Константинович Ону возвратился в Европу вместе с великим князем Георгием и уже в марте он был в Петербурге. Об этом сообщает в своем письме мать Евгения Волкова: "Вчера я <…> не могла устоять перед удовольствием отобедать с Ону, который только что вернулся с Цейлона и вообще пропутешествовал с нашими путешественниками долее четырех месяцев."
Считалось, что болезненное состояние великого князя Георгия стало результатом его небрежности к собственному здоровью. Последовательно целая череда событий послужила причиной ухудшения его состояния. Так, Генрих Фаддеевич Цывинский, впоследствии российский вице-адмирал, бывший во время путешествия цесаревича старшим офицером на фрегате "Владимир Мономах", писал в воспоминаниях, что великий князь простудился в Триесте, после бала, проходившего на палубе фрегата. Он в одном сюртуке поехал провожать по холодному рейду приглянувшуюся ему на балу итальянку, а "так как ночь была холодная, то, возможно, что этот вечер был первой причиной обострившейся впоследствии его болезни легких". Эта простуда вызвала повышение температуры. Лихорадка усугубилась в Суэце, после поездки к пирамидам в Египте, когда Георгий во время поездки на поезде через пустыню заснул на ледяном сквозняке у открытого окна .
Эти события дополнились еще одним. Михаил Ону упоминал о несчастном случае с великим князем Георгием, "сильно разбившемся при каких-то "играх" на палубе броненосца".
"Полное безделье и кутежи на корабле, где женщины отсутствовали, привели в конце концов к возне, к борьбе, а там и просто к дракам; во время одной из полушуточных, полусерьезных схваток Георгий Александрович упал, как говорили, с лестницы, расшиб себе грудь и так ускорил процесс, уже бывший в легких, что его пришлось в первом же порту ссадить", - есть и такие описания причины болезни в мемуарах. А в зарубежной прессе циркулировала более благопристойная версия травмы великого князя Георгия. В газетах писали, что молодые люди упражнялись в английском боксе и князь Георгий получал чувствительные удары по грудной клетке.
Фрагмент кабинета великого князя Георгия на фрегате "Память Азова". Фотография В.Д.Менделеева из собрания МАЭ РАН. Обращает на себя внимание факт, что кроме общих семейных фотографий с изображением всего семейства, на столе у великого князя нет портрета отца императора Александра III. Мать есть, сестры есть, даже королева Виктория есть, а отца нет.
Но наиболее вероятно, что перечисленные факты только ускорили и усилили течение болезни, начавшейся еще до путешествия. Собравшийся на фрегате консилиум русских и английских врачей решил, что у великого князя туберкулез легких. После консультаций с Петербургом было принято решение о срочном возвращении Георгия в Грецию. Император Александр III писал цесаревичу в письме: "Мы посылаем к Джорджи в Афины доктора Алышевского, который специалист по грудным болезням, и я давно знаю как отличного доктора. Нет к сожалению никакого сомнения, что лихорадка происходит от бронхита, который тянется уже давно, и при таких условиях ему даже и вернуться к нам нельзя будет теперь, а придется ждать до наступления теплой погоды".
Лейб-медик Владимир Ясонович Алышевский осмотрел великого князя в Греции 11 февраля 1891 года и констатировал у него "значительное поражение верхней доли правого легкого спереди, а особенно сзади". При обследовании под микроскопом были обнаружены "коховские бациллы". Доктор Алышевский предписал больному климатическое лечение, и поэтому великий князь Георгий уже в марте прибыл в Алжир, а в мае - на Сицилию. В июне он приехал в Крым, где встретился с императрицей Марией Федоровной и сестрой Ксенией. Императрица не хотела верить, что ее сын серьезно болен.
А.А.Половцев в июне 1891 года писал в дневнике: "При отъезде государь, провожая императрицу, настаивает на том, чтобы она не верила докторам. Доктор Алышевский по прибытии в Крым сказал великому князю Михаилу Николаевичу, что у Георгия Александровича категорическая чахотка, что ему приносит пользу лишь горный воздух, что будь его пациент частным человеком, он никогда не допустил его возвратиться в Россию, а повез бы его в горы. То же самое он сказал и императрице, которая жаловалась Михаилу Николаевичу на Алышевского за то, что прямо ей в глаза назвал болезнь сына чахоткою".
Вопреки предостережению Алышевского в середине июня великий князь поехал в Петергоф, а оттуда вместе с членами семьи на яхте "Держава" сначала в финские шхеры, затем в Копенгаген. Эти действия со стороны монарших родителей смертельно больного сына показывают всю степень их легкомыслия и безрассудства.
Поездки привели к резкому ухудшению состояния здоровья великого князя Георгия. В конце августа его в сопровождении доктора Алышевского перевезли в местечко Абас-Туман на Кавказе, где ему предстояло прожить до конца своей жизни. Кроме горного воздуха там поблизости располагался военный госпиталь. Для резиденции великого князя Георгия были построены специальные дома, или как их называют, дворцы.
Императорская резиденция в Абас-Тумане. 1892 год.
В феврале 1892 года Ламздорф писал в своем дневнике: "Дмитрий Донской" пойдет в Батуми за великим князем Георгием, чтобы доставить его в Алжир". Болезнь не только не отступала, но и прогрессировала. Именно весной 1892 года у князя Георгия впервые случилось кровохарканье. Встревоженная этим фактом мать Георгия, императрица Мария Федоровна, в апреле 1892 года приехала в Абас-Туман. Но она видела только то, что хотела видеть. В письме она писала императору, что сын "кашляет меньше и очень хорошо себя чувствует. Каждые два дня принимает ванну".
Со временем в Абас-Тумане был выстроен комфортабельный дом-дворец с полным штатом прислуги. Основной отличительной чертой этого дома, как отмечали его гости, был царящий в нем холод. Чтобы дом был всегда наполнен "целебным" горным воздухом, окна дома постоянно были открытыми и гости вынуждены были находиться в нем в верхней одежде.
Великий князь Александр Михайлович писал, что он "взял в феврале 1892 года отпуск, на две недели, чтобы навестить Георгия Александровича в Аббас-Тумане. Он жил там в полном одиночестве, и единственным его развлечением являлось сметение снега с крыши домов. Доктора полагали, что холодный горный воздух подействует на его больные легкие благотворно. Мы спали в комнате при открытых окнах при температуре в 9 градусов ниже нуля, под грудой теплых одеял".
До весны 1894 года не сохранилось записей о ведении больного великого князя Георгия. По всей вероятности никаких иных лечебных действий, кроме лечения водой и "целебным" горным воздухом, не предпринималось. Результат "лечения" был отрицательный, и по этой причине в мае 1894 года по просьбе императрицы князя Георгия в Абас-Тумане осмотрел известный врач-терапевт, основатель московской клинической школы, доктор Григорий Антонович Захарьин, вместе с сопровождавшим его ассистентом доктором Поповым и ассистентом доктора Алышевского, Давидовым из Петербурга.
В истории болезни Захарьин предположил, что болезнь "началась по времени плавания и пребывания на Мадере в 1889 году, несомненно же, что она существует ко времени плавания на "Памяти Азова" в 1890 году". "...Первая зима в Абас-Тумане 1891 г. на 1892 г. очень поправили великого князя, хотя весной 1892 г. по весну 1893 г. не произошло значительного улучшения; за последний же год, с весны 1893 г. по весну 1894 г. в состоянии великого князя значительно ухудшилось; кашель усилился, лихорадки бывали чаще, и великий князь значительно похудел (кроме того в начале 1893 г. был сухой плеврит на левой стороне). За время болезни кроме больших приемов хинина и лечения мышьяком (вначале, когда болезнь считали за малярию) и по временам, средств кроме лечения кашля и кровохарканья, не было никакого лечения".
Осмотром доктора Захарьина установлено, что "сердце здорово; одышки почти нет, болей в груди нет, кашель вечером, ночью и утром с отхождением мокроты, в которой очень большое количество туберкулезных бацилл. При объективном исследовании оказывается пораженная верхняя доля правого легкого". В своем прогнозе Захарьин констатировал, что надежды на выздоровление в полном смысле слова... ожидать, конечно, невозможно. Однако он считал, что при здоровом образе жизни возможно здоровье поправится настолько, что "останется только незначительный кашель", но "поручиться за такой исход ввиду укоренившейся болезни, обилия туберкулезных бацилл в мокроте... конечно же нельзя".
Дворец великого князя Георгия в Абас-Тумане. 1892 год.
В своем письме сестра Георгия, великая княгиня Ксения, писала: "Он [Захарьин] нашел, что болезнь запущена (два года никакого правильного лечения не было), и она все еще держится в самой верхушке правого легкого. В мокроте найдено много бацилл, но на это он не обращает особенного внимания, т. к. в этой болезни оно иначе и не может быть.
Он говорит, что с правильным лечением Джоржи может совсем поправиться, но для этого нужно время и хороший режим. Абастуман, по его мнению, отличное место зимой и осенью, но не весной (начиная с марта, когда тут происходит страшное таянье снегов и вследствие того ужасно сыро), а в особенности летом - когда Абастуман битком набит народом. <...> Потом, эти пикники с вечным пьянством пагубно действует на него, затем дамское общество - все это для него вредно! Поэтому Захарьин и предлагает, чтобы Георгий предпринял какое-нибудь путешествие по Кавказу, которое его рассеяло бы, как например, прошлогоднее по Дагестану. Георгий часто разговаривает с Захарьиным, и тот так умело и хорошо взялся за дело, что Георгий вполне отдался ему в руки и исполняет все его приказания. Например, Захарьин запретил ему пить водки и шампанское, спать с открытым окном, когда сыро... Ты знаешь, что Джоржи только и лечили холодом (если это можно назвать лечением!), и он это сам ненавидел в конце концов, в особенности зимой".
Захарьин отменил сон с открытыми окнами, рекомендованный прежним врачом, запретил "водку, шампанское", "пикники с пьянством" и "дамское общество". Можно понять молодого царского сына, который болен туберкулезом и скоро умрет: если все равно нет возможности излечения, то нет смысла себя беречь.
Лечение, прописанное Захарьиным, включало креозот, кумыс, гваякол и тресковый жир. Креозот и гваякол - фенолы, оказывающие отравляющее действие на организм, но тогда об этом знали мало, и было установлено, что они обладают антисептическим действием. Я понимаю, что лечить-то было нечем, но назначенное лечение мне напоминает методы доктора Пилюлькона из Незнайки: "Касторка и йод!"
Лечение креозотом было начато с 19 мая 1894 года, когда больному давали по три капли креозота два раза в день. К 24 мая дозировка составила уже по 7 капель креозота. С учетом заболевания было составлено примерное меню больного: 7-8 часов - кофе с молоком или шоколад, 1-2 яйца, хлеб с молоком, рюмка мадеры; 10 часов - кумыс или кефир 0.5 литра с гваяколом; 12 часов - завтрак: закуски, мясо, овощи, картофель, рис (ежедневно); 16 часов - кумыс или кефир 0.5 литра с гваяколом; 18-19 часов - обед из трех-четырех блюд, рис ежедневно, вместо воды пиво или вино.
Итак, со времени постановки диагноза "категорическая чахотка" зимой 1891 года до весны 1894 года туберкулез великого князя Георгия "лечили" холодом, ваннами, гигиеной, закаливанием, целебным горным воздухом. Нельзя сказать, что к концу XIX века человечество не знало, какую опасность в себе таит эта болезнь. О том, что туберкулез - смертельная болезнь, знали люди, далекие от медицины. Тогда очень трудно понять. что же содержало в себе это бездействие со стороны императорского семейства в отношении великого князя Георгия.
Разумеется, что виноват оказался доктор Алышевский, диагностировавший чахотку, чем сразу не понравился императрице, которая писала императору: "И мы допускали все это в течение двух лет! Страшно подумать об этом! Я буду сожалеть об этом всю мою жизнь". А Захарьин понравился, хотя ничего нового не сказал, правда отменил сквозняки и ледяной холод, царивший в доме великого князя. Для императрицы наступила новая пора надежды и она писала мужу: "Это настоящее счастье, потому что, по крайней мере я чувствую, что наконец-то что-то разумное и серьезное сделано для здоровья Георгия после двух полностью потерянных лет".
В августе смертельно больной великий князь Георгий из грузинского Абас-Тумана по разрешению Захарьина едет в охотничий домик в Спале, расположенной в Польше, где его ждет смертельно больной император Александр III. Это длительное путешествие не осталось без последствий для здоровья великого князя. У него началось кровохарканье и поднялась температура. Но в ожидании близкого конца жизни отца-императора великий князь поехал вместе со всей императорской семьей из Польши в Ливадию. Врачи, окружавшие умирающего императора, обследовали и его больного сына. Ими не было установлено ничего нового, кроме того, что болезнь прогрессирует.
Ламздорф в своем дневнике в октябре 1894 года записал: "Что касается несчастного цесаревича, то он находится в печальном состоянии: профессор Лейден определил у него вторую стадию неизлечимого туберкулеза". Смерть императора Александра III, вступление на российский престол Николая II изменили статус великого князя Георгия - он стал наследником. Но это ничего не изменило в его здоровье - он был смертельно болен и болезнь его прогрессировала.
Наследник Георгий Александрович за столом в Абас-Тумане. 1890-е годы.
Захарьин был оставлен от лечение наследника-цесаревича Георгия летом 1895 года. Отношения императорской семьи с докторами складывались по одной схеме. Сначала врач внушал надежду, но после некоторого времени ожидаемого улучшения здоровья не происходило, наступало разочарование и находился новый врач, затем цикл начинался заново. Менялись врачи, новые врачи применяли новые методы лечения, считая, что душ 10 раз в день существенно повлияет на поразившие легкие князя Георгия палочки Коха, но туберкулез продолжал постепенно убивать наследника - он не подчинялся новым методам.
В середине июля 1895 года Георгий прибыл в Петербург, чтобы опять на яхте вместе с матерью следовать в традиционную поездку в Данию. Николай II записал в дневнике, что "Слава Богу, вид у него недурной и смотрит он бодрым". А молодая императрица Александра Федоровна из-за ужасной худобы и грустного выражения лица назвала брата своего мужа "Плакучей ивой". За два дня до прибытия в Данию у Георгия началось легочное кровотечение. Сопровождал цесаревича в Данию доктор Лейден. По свидетельству мужа великой княгини Ксении, великого князя Александра Михайловича, писавшего в начале сентября 1895 года, "...пребывание в Дании, к несчастью, нанесло ему вред. По-моему, никаких Лейденов не надо. Чигаев - отличный доктор, и надо ему вполне предоставить лечение Джорджи. Не надо забывать, что Лейден немец, да еще вдобавок жид, и ему решительно все равно, что будет с Джорджи".
В сентябре наследника Георгия привезли в Абас-Туман. Его состояние ухудшалось, повторялись кровотечения. В ноябре 1895 года больной был всесторонне обследован четырьмя врачами: лейб-медиком доктором Шершевским, профессором Симановским, и.д.Главврача Абастуманского госпиталя Гопадзе и лечащим врачом Чигаевым. Это обследование вновь констатировало, что состояние больного хоть и медленно, но прогрессивно ухудшается: кровохарканье учащается, вес тела снижается, заметно ухудшается общее состояние здоровья, и медики отметили, что "оно не может быть поставлено на счет легочного процесса исключительно". В заключении было отмечено, что одной из главных причин ухудшения является "нарушение гигиенических условий": частые переезды по железным дорогам и в экипажах (тряска, пыль), ружейная охота (отдача в правое плечо и ушиб правого легкого), неразборчивость в еде, в образе жизни.
Вот так: с 1891 года великого князя берегут и лечат гигиеной, а оказалось, что пыль, тряска, ушиб легкого, неправильный образ жизни!.. Вновь на первый план было поставлено климатическое лечение с постоянным пребыванием в Абас-Тумане с июля по октябрь, морские прогулки при постоянной квартире на берегу, были запрещены верховая и велосипедная езда, охота, и физические нагрузки, тряска, способные спровоцировать кровохарканье. Запретили прием душа, который был прописан ранее в количестве 10 раз в день...
Врачи предупреждали о возможном внезапном обильном кровотечении. Чтобы избежать этого, они требовали соблюдения строгого режима. Наследник российского престола, великий князь Георгий Александрович, умер в возрасте 28 лет 28 июня 1899 года в 09 часов 35 минут утра в Абас-Тумане - он поехал кататься на бензиновом трехколесном велосипеде. Согласно заключению врачей, делавших вскрытие, "ближайшей причиной смерти послужило обильное легочное кровотечение от разрыва кровеносного сосуда в каверне левого легкого и последовательная острая анемия мозга".
29 июня 1899 года в 7 часов вечера в присутствии великого князя Николая Михайловича "в церкви Святого Александра Невского в Абас-Тумане были преданы земле внутренние органы после бальзамирования". Тело цесаревича Георгия было захоронено в Петербурге 14 июля 1899 года в Петропавловском соборе.
Владимир Дмитриевич Менделеев умер в 1898 году от инфлюэнцы. Художник Николай Гриценко тоже умер от туберкулеза в 1900 году.
Полуброненосный фрегат "Память Азова" на якоре в Греции. 1890 год. Фотография В.Д.Менделеева из собрания МАЭ РАН.
Великий князь Георгий, служивший мичманом на фрегате "Память Азова", должен был покинуть Кронштадт летом 1890 года, обогнуть в плавании Европу и вместо Севастополя прибыть в греческий порт Пирей, где ожидать отъезда своего брата цесаревича Николая из Петербурга, а после отъезда его выйти ему навстречу из Пирея в Триест, чтобы оттуда продолжать путешествие вместе.
Для фрегата "Память Азова" это был самое первое плавание. Он был заложен в 1886 году на Балтийском заводе, в 1888 году спущен на воду, в 1890 году вступил в строй и был приписан к гвардейскому флотскому экипажу. Во время плавания вокруг Европы фрегат был проверен в своих ходовых качествах и в Бискайском заливе попал в сильнейший шторм, на деле проверивший качества фрегата.
Мостик и палуба фрегата "Память Азова". Фотография В.Д.Менделеева из собрания МАЭ РАН.
23 августа 1890 года, спешно закончив последние приготовления, фрегат "Память Азова" вышел в свое первое плавание. На фрегате в составе команды вышел в море мичман, великий князь Георгий Александрович.
Третий сын императора Александра III, великий князь Георгий Александрович, родился 27 апреля 1871 года. Второй сын, Александр, родившийся 20 мая 1869 года, умер 20 апреля 1870 года.
До восемнадцати лет у Георгия не было проблем со здоровьем. Но к лету 1890 года у Георгия случались не раз приступы лихорадки. Так, в дневнике от 22 июля 1890 года цесаревич Николай записал: "Была обедня с выходом и завтраком. У Георгия лихорадка, он весь день сидел дома". Это было за месяц до выхода великого князя в команде фрегата "Память Азова" в море для совершения кругосветного путешествия трем океанам: Атлантическому, Индийскому и Тихому.
Сергей Львович Левицкий. Фрагмент фотографического портрета великого князя Георгия Александровича.
Домашним врачом императорской семьи с 1889 года был лейб-хирург Гирш Густав Рейнхольд (Густав Иванович). Вот как охарактеризовал его другой придворный врач, Н.А.Вельяминов, оставивший наиболее полное описание медицинского обслуживания царской семьи в конце XIX века:
"В царской семье его очень любили, как человека доброго, покладистого, хорошего и терпеливого, но, как с врачом, с ним никто не считался; на него смотрели, как на старого, преданного слугу, больше - как на старую удобную мебель, к которой привыкли. Он был удобен потому, что никогда не обижался и с консультантами всегда соглашался".
Лейб-хирург Гирш не обратил серьезного внимания на повторявшиеся лихорадочные состояния императорского сына, считая их обычными простудами. Лечение этих лихорадок осуществлялось обычными "домашними" средствами, а состояние здоровья великого князя Георгия было признано настолько хорошим, чтобы он мог совершить длительное морское путешествие. По все вероятности, какие-то нездоровые симптомы проявились уже ко времени встречи цесаревича с братом в Триесте в октябре 1890 года. На это указывает факт, что первоначально не включенный в состав сопровождавших в путешествии великих князей лиц, в Триест из Петербурга был направлен доктор Владимир Константинович Рамбах, бывший семейным врачом у великого князя Константина Константиновича и одновременно главным доктором Морского госпиталя в Петербурге.
До Суэца морской отряд, на котором путешествовали великие князья, сопровождала канонерская лодка "Запорожец", вернувшаяся в порт Пирея. Через Суэцкий канал в Красное море прошли только два фрегата: "Память Азова" и "Владимир Мономах". В Адене к ним присоединился крейсер "Адмирал Корнилов", поджидавший на рейде отряд наследника, чтобы принять участие в его конвоировании. Лихорадочное состояние у великого князя Георгия обострилось ко времени прибытия отряда в Бомбей. Последняя фотография, сделанная Владимиром Менделеевым, запечатлела группу с великим князем Георгием в пещерах Эллоры.
Группа путешественников в пещерах Эллоры с великим князем Георгием в центре. Перед великим князем Георгием сидит автор фотографии, мичман В.Д.Менделеев.
Трудно сказать, как князь Георгий нашел в себе силы совершить туристическую поездку в пещеры, поскольку во всех документах сказано, что к прибытии кораблей в Бомбей 11 декабря 1890 года у него держалась постоянно высокая температура. Вероятно, было улучшение состояния и для поддержания этого улучшения он стремился действовать, как здоровый. Из Бомбея наследник Николай Александрович с группой сопровождавших отправился на охоту и писал отцу императору Александру III, что Георгия не взяли, чтобы у него была возможность "отдохнуть и окрепнуть" и что брат "на вид гораздо лучше". Окружение цесаревича приступило к 42-дневной программе развлечений наследника в Индии.
В записи за 13 декабря 1890 года Ухтомский в своей книге сообщает, что цесаревич приехал на фрегат "Память Азова" из Бомбея, чтобы проститься с великим князем Георгием, который по причине нездоровья должен был вернуться в Европу. О проблемах со здоровьем у Георгия до этого Ухтомский ничего не сообщал.
По другим источникам, и эти сведения подтверждаются, развлечения в Индии цесаревич Николай прервал только 18 января 1891 года и он с Георгием Греческим приехал проститься с братом. великим князем Георгием, которого 23 января 1891 года больного переправили на "Адмирал Корнилов" на катере, поданном к трапу "Памяти Азова". То есть великий князь Георгий оставался "отдыхать и окрепнуть" на борту фрегата более месяца. Это не единственная недостоверная часть в изложении путешествия Ухтомским.
Разными авторами подтверждают это обстоятельство. Так, чиновник Министерства иностранных дел, В.Н.Ламсдорф, в своем дневнике писал в январе 1891 года: "Возвращение великого князя Георгия решено. Его Императорское Высочество вернется на "Адмирале Корнилове" в Грецию. Постоянная лихорадка, которую предпочитают называть "малярией", но которая, может быть, обусловлена легочным заболеванием, заставляет сильно беспокоиться о молодом человеке. Министр мне говорил, что Императрица показалась ему вчера крайне озабоченной. Наследник возвращается в Бомбей, чтобы проститься с братом и продолжать свое путешествие".
Ему вторит государственный секретарь А.А.Половцов, записавший в те же дни в своем дневнике, что "получены плохие известия о здоровье второго сына государя Георгия".
Елизавета Евгеньевна Ваганова, мать Евгения Волкова, в письме родителям от 18 января 1891 года писала:
"Муж м[ада]м Ону путешествует теперь с наследником, и она при мне получила от него письмо уже из Бомбея, чего мы не имеем. Везде наших путешественников встречают очень торжественно и приветствуют горячо. Все они здоровы, исключая вел[икого] кн[язя] Георгия Александровича, состояние здоровья которого делается очень заботливо. Уже мне Женя из Адена писал, что у него каждый вечер лихорадка, а вчера мы узнали, что вел[икого] кн[язя] Георгия возвращают обратно и что зимовать он будет в Корфу. Императрица, говорят, очень расстроена и много плачет. Боятся за легкие, которые, кажется, поражены. Что за ужас такой! Ведь этому юноше едва минуло 20 лет! Поэтому наследник изменил свой маршрут и вместо того, чтобы ехать из Калькутты дальше, вернулся опять в Бомбей, чтобы проститься с братом, который все время оставался на фрегате".
Бомбей, декабрь, 1890 год. Сидит на полу слева - художник Николай Гриценко, во втором ряду, слева направо: Михаил Ону, князь Барятинский, цесаревич Николай Александрович, Георгий Греческий, Евгений Волков; стоят справа налево: второй справа князья Ухтомский, Оболенский, Кочубей. Евгений Волков и князь Оболенский экипировались вполне на манер местных сагибов).
Мадам Ону, приемная дочь русского дипломата, барона Александра Генриховича Жомини, Луиза Пети-де-Баронкур, по словам Ю.Я.Соловьева, бывшего при Михаиле Ону секретарем посольства в Греции, она была "образованной, но необычайно скучной женщиной". Михаил Константинович Ону возвратился в Европу вместе с великим князем Георгием и уже в марте он был в Петербурге. Об этом сообщает в своем письме мать Евгения Волкова: "Вчера я <…> не могла устоять перед удовольствием отобедать с Ону, который только что вернулся с Цейлона и вообще пропутешествовал с нашими путешественниками долее четырех месяцев."
Считалось, что болезненное состояние великого князя Георгия стало результатом его небрежности к собственному здоровью. Последовательно целая череда событий послужила причиной ухудшения его состояния. Так, Генрих Фаддеевич Цывинский, впоследствии российский вице-адмирал, бывший во время путешествия цесаревича старшим офицером на фрегате "Владимир Мономах", писал в воспоминаниях, что великий князь простудился в Триесте, после бала, проходившего на палубе фрегата. Он в одном сюртуке поехал провожать по холодному рейду приглянувшуюся ему на балу итальянку, а "так как ночь была холодная, то, возможно, что этот вечер был первой причиной обострившейся впоследствии его болезни легких". Эта простуда вызвала повышение температуры. Лихорадка усугубилась в Суэце, после поездки к пирамидам в Египте, когда Георгий во время поездки на поезде через пустыню заснул на ледяном сквозняке у открытого окна .
Эти события дополнились еще одним. Михаил Ону упоминал о несчастном случае с великим князем Георгием, "сильно разбившемся при каких-то "играх" на палубе броненосца".
"Полное безделье и кутежи на корабле, где женщины отсутствовали, привели в конце концов к возне, к борьбе, а там и просто к дракам; во время одной из полушуточных, полусерьезных схваток Георгий Александрович упал, как говорили, с лестницы, расшиб себе грудь и так ускорил процесс, уже бывший в легких, что его пришлось в первом же порту ссадить", - есть и такие описания причины болезни в мемуарах. А в зарубежной прессе циркулировала более благопристойная версия травмы великого князя Георгия. В газетах писали, что молодые люди упражнялись в английском боксе и князь Георгий получал чувствительные удары по грудной клетке.
Фрагмент кабинета великого князя Георгия на фрегате "Память Азова". Фотография В.Д.Менделеева из собрания МАЭ РАН. Обращает на себя внимание факт, что кроме общих семейных фотографий с изображением всего семейства, на столе у великого князя нет портрета отца императора Александра III. Мать есть, сестры есть, даже королева Виктория есть, а отца нет.
Но наиболее вероятно, что перечисленные факты только ускорили и усилили течение болезни, начавшейся еще до путешествия. Собравшийся на фрегате консилиум русских и английских врачей решил, что у великого князя туберкулез легких. После консультаций с Петербургом было принято решение о срочном возвращении Георгия в Грецию. Император Александр III писал цесаревичу в письме: "Мы посылаем к Джорджи в Афины доктора Алышевского, который специалист по грудным болезням, и я давно знаю как отличного доктора. Нет к сожалению никакого сомнения, что лихорадка происходит от бронхита, который тянется уже давно, и при таких условиях ему даже и вернуться к нам нельзя будет теперь, а придется ждать до наступления теплой погоды".
Лейб-медик Владимир Ясонович Алышевский осмотрел великого князя в Греции 11 февраля 1891 года и констатировал у него "значительное поражение верхней доли правого легкого спереди, а особенно сзади". При обследовании под микроскопом были обнаружены "коховские бациллы". Доктор Алышевский предписал больному климатическое лечение, и поэтому великий князь Георгий уже в марте прибыл в Алжир, а в мае - на Сицилию. В июне он приехал в Крым, где встретился с императрицей Марией Федоровной и сестрой Ксенией. Императрица не хотела верить, что ее сын серьезно болен.
А.А.Половцев в июне 1891 года писал в дневнике: "При отъезде государь, провожая императрицу, настаивает на том, чтобы она не верила докторам. Доктор Алышевский по прибытии в Крым сказал великому князю Михаилу Николаевичу, что у Георгия Александровича категорическая чахотка, что ему приносит пользу лишь горный воздух, что будь его пациент частным человеком, он никогда не допустил его возвратиться в Россию, а повез бы его в горы. То же самое он сказал и императрице, которая жаловалась Михаилу Николаевичу на Алышевского за то, что прямо ей в глаза назвал болезнь сына чахоткою".
Вопреки предостережению Алышевского в середине июня великий князь поехал в Петергоф, а оттуда вместе с членами семьи на яхте "Держава" сначала в финские шхеры, затем в Копенгаген. Эти действия со стороны монарших родителей смертельно больного сына показывают всю степень их легкомыслия и безрассудства.
Поездки привели к резкому ухудшению состояния здоровья великого князя Георгия. В конце августа его в сопровождении доктора Алышевского перевезли в местечко Абас-Туман на Кавказе, где ему предстояло прожить до конца своей жизни. Кроме горного воздуха там поблизости располагался военный госпиталь. Для резиденции великого князя Георгия были построены специальные дома, или как их называют, дворцы.
Императорская резиденция в Абас-Тумане. 1892 год.
В феврале 1892 года Ламздорф писал в своем дневнике: "Дмитрий Донской" пойдет в Батуми за великим князем Георгием, чтобы доставить его в Алжир". Болезнь не только не отступала, но и прогрессировала. Именно весной 1892 года у князя Георгия впервые случилось кровохарканье. Встревоженная этим фактом мать Георгия, императрица Мария Федоровна, в апреле 1892 года приехала в Абас-Туман. Но она видела только то, что хотела видеть. В письме она писала императору, что сын "кашляет меньше и очень хорошо себя чувствует. Каждые два дня принимает ванну".
Со временем в Абас-Тумане был выстроен комфортабельный дом-дворец с полным штатом прислуги. Основной отличительной чертой этого дома, как отмечали его гости, был царящий в нем холод. Чтобы дом был всегда наполнен "целебным" горным воздухом, окна дома постоянно были открытыми и гости вынуждены были находиться в нем в верхней одежде.
Великий князь Александр Михайлович писал, что он "взял в феврале 1892 года отпуск, на две недели, чтобы навестить Георгия Александровича в Аббас-Тумане. Он жил там в полном одиночестве, и единственным его развлечением являлось сметение снега с крыши домов. Доктора полагали, что холодный горный воздух подействует на его больные легкие благотворно. Мы спали в комнате при открытых окнах при температуре в 9 градусов ниже нуля, под грудой теплых одеял".
До весны 1894 года не сохранилось записей о ведении больного великого князя Георгия. По всей вероятности никаких иных лечебных действий, кроме лечения водой и "целебным" горным воздухом, не предпринималось. Результат "лечения" был отрицательный, и по этой причине в мае 1894 года по просьбе императрицы князя Георгия в Абас-Тумане осмотрел известный врач-терапевт, основатель московской клинической школы, доктор Григорий Антонович Захарьин, вместе с сопровождавшим его ассистентом доктором Поповым и ассистентом доктора Алышевского, Давидовым из Петербурга.
В истории болезни Захарьин предположил, что болезнь "началась по времени плавания и пребывания на Мадере в 1889 году, несомненно же, что она существует ко времени плавания на "Памяти Азова" в 1890 году". "...Первая зима в Абас-Тумане 1891 г. на 1892 г. очень поправили великого князя, хотя весной 1892 г. по весну 1893 г. не произошло значительного улучшения; за последний же год, с весны 1893 г. по весну 1894 г. в состоянии великого князя значительно ухудшилось; кашель усилился, лихорадки бывали чаще, и великий князь значительно похудел (кроме того в начале 1893 г. был сухой плеврит на левой стороне). За время болезни кроме больших приемов хинина и лечения мышьяком (вначале, когда болезнь считали за малярию) и по временам, средств кроме лечения кашля и кровохарканья, не было никакого лечения".
Осмотром доктора Захарьина установлено, что "сердце здорово; одышки почти нет, болей в груди нет, кашель вечером, ночью и утром с отхождением мокроты, в которой очень большое количество туберкулезных бацилл. При объективном исследовании оказывается пораженная верхняя доля правого легкого". В своем прогнозе Захарьин констатировал, что надежды на выздоровление в полном смысле слова... ожидать, конечно, невозможно. Однако он считал, что при здоровом образе жизни возможно здоровье поправится настолько, что "останется только незначительный кашель", но "поручиться за такой исход ввиду укоренившейся болезни, обилия туберкулезных бацилл в мокроте... конечно же нельзя".
Дворец великого князя Георгия в Абас-Тумане. 1892 год.
В своем письме сестра Георгия, великая княгиня Ксения, писала: "Он [Захарьин] нашел, что болезнь запущена (два года никакого правильного лечения не было), и она все еще держится в самой верхушке правого легкого. В мокроте найдено много бацилл, но на это он не обращает особенного внимания, т. к. в этой болезни оно иначе и не может быть.
Он говорит, что с правильным лечением Джоржи может совсем поправиться, но для этого нужно время и хороший режим. Абастуман, по его мнению, отличное место зимой и осенью, но не весной (начиная с марта, когда тут происходит страшное таянье снегов и вследствие того ужасно сыро), а в особенности летом - когда Абастуман битком набит народом. <...> Потом, эти пикники с вечным пьянством пагубно действует на него, затем дамское общество - все это для него вредно! Поэтому Захарьин и предлагает, чтобы Георгий предпринял какое-нибудь путешествие по Кавказу, которое его рассеяло бы, как например, прошлогоднее по Дагестану. Георгий часто разговаривает с Захарьиным, и тот так умело и хорошо взялся за дело, что Георгий вполне отдался ему в руки и исполняет все его приказания. Например, Захарьин запретил ему пить водки и шампанское, спать с открытым окном, когда сыро... Ты знаешь, что Джоржи только и лечили холодом (если это можно назвать лечением!), и он это сам ненавидел в конце концов, в особенности зимой".
Захарьин отменил сон с открытыми окнами, рекомендованный прежним врачом, запретил "водку, шампанское", "пикники с пьянством" и "дамское общество". Можно понять молодого царского сына, который болен туберкулезом и скоро умрет: если все равно нет возможности излечения, то нет смысла себя беречь.
Лечение, прописанное Захарьиным, включало креозот, кумыс, гваякол и тресковый жир. Креозот и гваякол - фенолы, оказывающие отравляющее действие на организм, но тогда об этом знали мало, и было установлено, что они обладают антисептическим действием. Я понимаю, что лечить-то было нечем, но назначенное лечение мне напоминает методы доктора Пилюлькона из Незнайки: "Касторка и йод!"
Лечение креозотом было начато с 19 мая 1894 года, когда больному давали по три капли креозота два раза в день. К 24 мая дозировка составила уже по 7 капель креозота. С учетом заболевания было составлено примерное меню больного: 7-8 часов - кофе с молоком или шоколад, 1-2 яйца, хлеб с молоком, рюмка мадеры; 10 часов - кумыс или кефир 0.5 литра с гваяколом; 12 часов - завтрак: закуски, мясо, овощи, картофель, рис (ежедневно); 16 часов - кумыс или кефир 0.5 литра с гваяколом; 18-19 часов - обед из трех-четырех блюд, рис ежедневно, вместо воды пиво или вино.
Итак, со времени постановки диагноза "категорическая чахотка" зимой 1891 года до весны 1894 года туберкулез великого князя Георгия "лечили" холодом, ваннами, гигиеной, закаливанием, целебным горным воздухом. Нельзя сказать, что к концу XIX века человечество не знало, какую опасность в себе таит эта болезнь. О том, что туберкулез - смертельная болезнь, знали люди, далекие от медицины. Тогда очень трудно понять. что же содержало в себе это бездействие со стороны императорского семейства в отношении великого князя Георгия.
Разумеется, что виноват оказался доктор Алышевский, диагностировавший чахотку, чем сразу не понравился императрице, которая писала императору: "И мы допускали все это в течение двух лет! Страшно подумать об этом! Я буду сожалеть об этом всю мою жизнь". А Захарьин понравился, хотя ничего нового не сказал, правда отменил сквозняки и ледяной холод, царивший в доме великого князя. Для императрицы наступила новая пора надежды и она писала мужу: "Это настоящее счастье, потому что, по крайней мере я чувствую, что наконец-то что-то разумное и серьезное сделано для здоровья Георгия после двух полностью потерянных лет".
В августе смертельно больной великий князь Георгий из грузинского Абас-Тумана по разрешению Захарьина едет в охотничий домик в Спале, расположенной в Польше, где его ждет смертельно больной император Александр III. Это длительное путешествие не осталось без последствий для здоровья великого князя. У него началось кровохарканье и поднялась температура. Но в ожидании близкого конца жизни отца-императора великий князь поехал вместе со всей императорской семьей из Польши в Ливадию. Врачи, окружавшие умирающего императора, обследовали и его больного сына. Ими не было установлено ничего нового, кроме того, что болезнь прогрессирует.
Ламздорф в своем дневнике в октябре 1894 года записал: "Что касается несчастного цесаревича, то он находится в печальном состоянии: профессор Лейден определил у него вторую стадию неизлечимого туберкулеза". Смерть императора Александра III, вступление на российский престол Николая II изменили статус великого князя Георгия - он стал наследником. Но это ничего не изменило в его здоровье - он был смертельно болен и болезнь его прогрессировала.
Наследник Георгий Александрович за столом в Абас-Тумане. 1890-е годы.
Захарьин был оставлен от лечение наследника-цесаревича Георгия летом 1895 года. Отношения императорской семьи с докторами складывались по одной схеме. Сначала врач внушал надежду, но после некоторого времени ожидаемого улучшения здоровья не происходило, наступало разочарование и находился новый врач, затем цикл начинался заново. Менялись врачи, новые врачи применяли новые методы лечения, считая, что душ 10 раз в день существенно повлияет на поразившие легкие князя Георгия палочки Коха, но туберкулез продолжал постепенно убивать наследника - он не подчинялся новым методам.
В середине июля 1895 года Георгий прибыл в Петербург, чтобы опять на яхте вместе с матерью следовать в традиционную поездку в Данию. Николай II записал в дневнике, что "Слава Богу, вид у него недурной и смотрит он бодрым". А молодая императрица Александра Федоровна из-за ужасной худобы и грустного выражения лица назвала брата своего мужа "Плакучей ивой". За два дня до прибытия в Данию у Георгия началось легочное кровотечение. Сопровождал цесаревича в Данию доктор Лейден. По свидетельству мужа великой княгини Ксении, великого князя Александра Михайловича, писавшего в начале сентября 1895 года, "...пребывание в Дании, к несчастью, нанесло ему вред. По-моему, никаких Лейденов не надо. Чигаев - отличный доктор, и надо ему вполне предоставить лечение Джорджи. Не надо забывать, что Лейден немец, да еще вдобавок жид, и ему решительно все равно, что будет с Джорджи".
В сентябре наследника Георгия привезли в Абас-Туман. Его состояние ухудшалось, повторялись кровотечения. В ноябре 1895 года больной был всесторонне обследован четырьмя врачами: лейб-медиком доктором Шершевским, профессором Симановским, и.д.Главврача Абастуманского госпиталя Гопадзе и лечащим врачом Чигаевым. Это обследование вновь констатировало, что состояние больного хоть и медленно, но прогрессивно ухудшается: кровохарканье учащается, вес тела снижается, заметно ухудшается общее состояние здоровья, и медики отметили, что "оно не может быть поставлено на счет легочного процесса исключительно". В заключении было отмечено, что одной из главных причин ухудшения является "нарушение гигиенических условий": частые переезды по железным дорогам и в экипажах (тряска, пыль), ружейная охота (отдача в правое плечо и ушиб правого легкого), неразборчивость в еде, в образе жизни.
Вот так: с 1891 года великого князя берегут и лечат гигиеной, а оказалось, что пыль, тряска, ушиб легкого, неправильный образ жизни!.. Вновь на первый план было поставлено климатическое лечение с постоянным пребыванием в Абас-Тумане с июля по октябрь, морские прогулки при постоянной квартире на берегу, были запрещены верховая и велосипедная езда, охота, и физические нагрузки, тряска, способные спровоцировать кровохарканье. Запретили прием душа, который был прописан ранее в количестве 10 раз в день...
Врачи предупреждали о возможном внезапном обильном кровотечении. Чтобы избежать этого, они требовали соблюдения строгого режима. Наследник российского престола, великий князь Георгий Александрович, умер в возрасте 28 лет 28 июня 1899 года в 09 часов 35 минут утра в Абас-Тумане - он поехал кататься на бензиновом трехколесном велосипеде. Согласно заключению врачей, делавших вскрытие, "ближайшей причиной смерти послужило обильное легочное кровотечение от разрыва кровеносного сосуда в каверне левого легкого и последовательная острая анемия мозга".
29 июня 1899 года в 7 часов вечера в присутствии великого князя Николая Михайловича "в церкви Святого Александра Невского в Абас-Тумане были преданы земле внутренние органы после бальзамирования". Тело цесаревича Георгия было захоронено в Петербурге 14 июля 1899 года в Петропавловском соборе.
Владимир Дмитриевич Менделеев умер в 1898 году от инфлюэнцы. Художник Николай Гриценко тоже умер от туберкулеза в 1900 году.