Коллекция
Она достала из тумбочки вибратор и сладко растянулась на кровати. Ну-с, с кого начнём сегодня? Горка с вертящимися стеклянными полками, как обычно, мгновенно предстала перед глазами, полки закрутились.
Она могла забыть где и когда они познакомились и часто не помнила, как оказалась в постели; имена и лица выскакивали из памяти, а члены оставались, причём в пугающих деталях, и на каждом висел номер. Она не считала их специально, просто её смешная выборочная фотографическая память представляла их на полках именно в таком виде: хуй #15. И детали: размер, угол наклона, цвет, вкус, обрезан или нет и так далее. Каждая жилка, каждый волосок. Они стояли перед ней, как живые, бирка с номером поблескивала где-то между яйцами. Пока что их было сорок два. Но любимчиков - всего полтора десятка. Любимчики тащили за собой вереницу воспоминаний - глаза, голос, кожа, форма пальцев… Это возбуждало. Отдельно стоящие, давно уже не привязанные ни к каким воспоминаниям хуи не возбуждали совершенно. Кому, например, принадлежал этот злосчастный #15? Она видела его перед собой в мельчайших подробностях, помнила все детали полового акта, но ни лица, ни имени, ни обстоятельств встречи её память почему-то не сохранила.
Даже будучи в стельку пьяной, даже в порывах душу выворачивающей откровенности, она никому никогда про коллекцию не рассказавала. Меньше всего хотелось, чтобы ей ставили диагнозы. Она сама всё прекрасно про себя понимала. Роскошное тело, бьющая через край сексуальность, холодный, вечно занятый муж, охотничий инстинкт. Сексаголик-коллекционер, с уникальной, смешной памятью на члены. Она не заводила романов, не искала страстей, была вполне неплохой женой и матерью, и такое положение вещей её вполне устраивало - сами идите лечиться. Это лучше, чем на игле сидеть, или водкой заливаться. И лучше, кстати, чем от любви страдать и эмоции соплями по стене размазывать. Никаких внутренних конфликтов - вполне безобидное хобби, если предохраняться.
Стоп. Нижняя полка. #39. Любимчик. Вот он, среднего размера, смотрит налево, круглая головка, тёмная кожа, иссиня-чёрные волосы вокруг. Гладенький - ни жилки. И сразу перед глазами встаёт Эрик, с его полудетской улыбкой, искусными руками, козлиной бородкой и круглогодичным загаром. Какие глупости он начинал шептать, когда возбуждался... Она медленно, с наслаждением ввела в себя вибратор - от воспоминаний об Эрике она всегда намокала мгновенно.
***
Она терпеть не могла, просто ненавидела, эти огромные уродливые свечи в виде цифр. Не свеча, а могильная плита. Неужели лень утыкать торт маленькими изящными свечками по количеству лет? Их так весело гасить потом. Она намеревалась делать это каждый год - даже в сто лет, если доживёт. Пусть смеются. Это её день рождения, в конце концов. Простите юбиляру маленькую слабость.
Она сидела на кухне, аккуратно втыкала свечки в мягкую, кремовую поверхность огромного - гостей пришло достаточно - торта и думала о том же, о чём ровно за год до этого, и за год до того... Это было чем-то вроде упражнения - как там, память, работает ещё? Когда-то эти мысли возбуждали её, полки вертелись перед глазами несколько раз в неделю, и никакой опасности позабыть как выглядит, например, #3 или #41 не было. Потом желание стало угасать, интерес к пополнению коллекции тоже пропал, полки крутились всё реже... Из-за отсутствия постоянных тренировок постепенно притуплялась фотографическая память, и в какой-то момент она вдруг осознала, что с некоторых членов, особенно не из числа любимчиков, начали «оползать» детали и краски - на полках оставались лишь расплывшиеся силуэты с номерками на них. Это её испугало. Можно было потерять юность, красоту, упругость тела, даже либидо, но только не коллекцию, которая служила доказательством того, что всё это, безвозвратно ушедшее, когда-то было, что ОНА была. Нужно было срочно начать перебирать экспонаты - на этот раз исключительно для восстановления памяти.
Это был ежемесячный ритуал - медленно, один за одним, вспомнить их всех, неспеша прокрутить в голове полочки на стеклянной горке, проверить номера на бирках. Инвентаризация. Вот они, маленькие и большие, толстые и тонкие, обрезанные и нетронутые, красные и белые, чёрные и коричневые, прямые и кривые. Она любила их всех, даже тех, что были ошибкой и не доставили ни малейшего удовольствия. Сопровождающие детали стёрлись из памяти - у неё давно не осталось любимчиков, она даже не могла с точностью сказать, какие номера когда-то предпочитала.
В этом году количество любовников совпало, наконец, с её возрастом. Кажется, последний раз такое было в 32. На будущий год количество лет перерастёт количество членов на полке... А это когда в последний раз было? А чёрт его...
41, 42, 43, 44... 45. Она остановилась. Вздохнула. Нет, бесполезно. Одна бирка. Лицо, улыбку, волосы, запах, руки, всё то, что напрочь забыла про всех остальных, про него она помнила в мельчайших деталях. Дыхание на шее помнила. Письма помнила, чуть ли не наизусть. Боль в сердце помнила - как вчера. А член - нет. Какой же он был? Маленький? Большой? Ладно, в другой раз. Гости ждут. 46, 47, 48...
Она осторожно, чтобы не повредить зелёную кремовую розочку, воткнула в торт 80-ю свечу. Всё. Готово. Пора звать внуков - одной этот торт поднять ей давно уже было не по силам.
Она могла забыть где и когда они познакомились и часто не помнила, как оказалась в постели; имена и лица выскакивали из памяти, а члены оставались, причём в пугающих деталях, и на каждом висел номер. Она не считала их специально, просто её смешная выборочная фотографическая память представляла их на полках именно в таком виде: хуй #15. И детали: размер, угол наклона, цвет, вкус, обрезан или нет и так далее. Каждая жилка, каждый волосок. Они стояли перед ней, как живые, бирка с номером поблескивала где-то между яйцами. Пока что их было сорок два. Но любимчиков - всего полтора десятка. Любимчики тащили за собой вереницу воспоминаний - глаза, голос, кожа, форма пальцев… Это возбуждало. Отдельно стоящие, давно уже не привязанные ни к каким воспоминаниям хуи не возбуждали совершенно. Кому, например, принадлежал этот злосчастный #15? Она видела его перед собой в мельчайших подробностях, помнила все детали полового акта, но ни лица, ни имени, ни обстоятельств встречи её память почему-то не сохранила.
Даже будучи в стельку пьяной, даже в порывах душу выворачивающей откровенности, она никому никогда про коллекцию не рассказавала. Меньше всего хотелось, чтобы ей ставили диагнозы. Она сама всё прекрасно про себя понимала. Роскошное тело, бьющая через край сексуальность, холодный, вечно занятый муж, охотничий инстинкт. Сексаголик-коллекционер, с уникальной, смешной памятью на члены. Она не заводила романов, не искала страстей, была вполне неплохой женой и матерью, и такое положение вещей её вполне устраивало - сами идите лечиться. Это лучше, чем на игле сидеть, или водкой заливаться. И лучше, кстати, чем от любви страдать и эмоции соплями по стене размазывать. Никаких внутренних конфликтов - вполне безобидное хобби, если предохраняться.
Стоп. Нижняя полка. #39. Любимчик. Вот он, среднего размера, смотрит налево, круглая головка, тёмная кожа, иссиня-чёрные волосы вокруг. Гладенький - ни жилки. И сразу перед глазами встаёт Эрик, с его полудетской улыбкой, искусными руками, козлиной бородкой и круглогодичным загаром. Какие глупости он начинал шептать, когда возбуждался... Она медленно, с наслаждением ввела в себя вибратор - от воспоминаний об Эрике она всегда намокала мгновенно.
***
Она терпеть не могла, просто ненавидела, эти огромные уродливые свечи в виде цифр. Не свеча, а могильная плита. Неужели лень утыкать торт маленькими изящными свечками по количеству лет? Их так весело гасить потом. Она намеревалась делать это каждый год - даже в сто лет, если доживёт. Пусть смеются. Это её день рождения, в конце концов. Простите юбиляру маленькую слабость.
Она сидела на кухне, аккуратно втыкала свечки в мягкую, кремовую поверхность огромного - гостей пришло достаточно - торта и думала о том же, о чём ровно за год до этого, и за год до того... Это было чем-то вроде упражнения - как там, память, работает ещё? Когда-то эти мысли возбуждали её, полки вертелись перед глазами несколько раз в неделю, и никакой опасности позабыть как выглядит, например, #3 или #41 не было. Потом желание стало угасать, интерес к пополнению коллекции тоже пропал, полки крутились всё реже... Из-за отсутствия постоянных тренировок постепенно притуплялась фотографическая память, и в какой-то момент она вдруг осознала, что с некоторых членов, особенно не из числа любимчиков, начали «оползать» детали и краски - на полках оставались лишь расплывшиеся силуэты с номерками на них. Это её испугало. Можно было потерять юность, красоту, упругость тела, даже либидо, но только не коллекцию, которая служила доказательством того, что всё это, безвозвратно ушедшее, когда-то было, что ОНА была. Нужно было срочно начать перебирать экспонаты - на этот раз исключительно для восстановления памяти.
Это был ежемесячный ритуал - медленно, один за одним, вспомнить их всех, неспеша прокрутить в голове полочки на стеклянной горке, проверить номера на бирках. Инвентаризация. Вот они, маленькие и большие, толстые и тонкие, обрезанные и нетронутые, красные и белые, чёрные и коричневые, прямые и кривые. Она любила их всех, даже тех, что были ошибкой и не доставили ни малейшего удовольствия. Сопровождающие детали стёрлись из памяти - у неё давно не осталось любимчиков, она даже не могла с точностью сказать, какие номера когда-то предпочитала.
В этом году количество любовников совпало, наконец, с её возрастом. Кажется, последний раз такое было в 32. На будущий год количество лет перерастёт количество членов на полке... А это когда в последний раз было? А чёрт его...
41, 42, 43, 44... 45. Она остановилась. Вздохнула. Нет, бесполезно. Одна бирка. Лицо, улыбку, волосы, запах, руки, всё то, что напрочь забыла про всех остальных, про него она помнила в мельчайших деталях. Дыхание на шее помнила. Письма помнила, чуть ли не наизусть. Боль в сердце помнила - как вчера. А член - нет. Какой же он был? Маленький? Большой? Ладно, в другой раз. Гости ждут. 46, 47, 48...
Она осторожно, чтобы не повредить зелёную кремовую розочку, воткнула в торт 80-ю свечу. Всё. Готово. Пора звать внуков - одной этот торт поднять ей давно уже было не по силам.