ДВА ПИСЬМА ПАШЕННОЙ СУМБАТОВУ-ЮЖИНУ
В день рождения легендарного актера Малого театра А.И. Сумбатова-Южина публикую два уникальных документа - два письма В.П. Пашенной А.И. Сумбатову-Южину, датированные 1927 г. Письма адресованы в Москву из Америки, где В.Н. Пашенная находилась на гастролях вместе с труппой МХАТа под руководством К.С. Станиславского.
Для нынешнего сложившегося "интернетовского" мышления письма тяжелы для восприятия, поскольку (по сегодняшним меркам) длинны и переполнены эмоциями.
Однако их прочтение стоит того. Мы уже отвыкли от русского языка, музыки русской речи. Прикоснитесь к ушедшему жанру эпистолярного наследия.
Пунктуакция сохранена.
19 февраля 1923 г.Нъю-Йорк
Милый, дорогой, горячо любимый, глубокоуважаемый Александр Иванович! Я даже не знаю, какие бы еще подобрать слова, чтобы из моего далека передать Вам, как я тоскую о Вас и о моем родном Малом театре. Я всегда знала, что Малый театр - моя семья, моя жизнь и что без него мне будет пусто и скучно, но я не представляла себе, как Малый театр мне необходим и как мучительно тяжело, безысходно тоскливо и до слез одиноко я буду себя чувствовать без него и без Вас. Из Берлина я Вам послала на Малый театр письмо, но оно или пропало или не застало Вас уже в Москве, т. к. никакого ответа на него я не получила, и вот теперь, узнав из газет, что Вы приезжаете из отпуска раньше, я с волнением берусь за перо, чтобы поделиться с Вами, дорогой Александр Иванович, всем, к чему я пришла и что, может быть, впервые за всю свою жизнь ясно и непреложно осознала, цели письмо выйдет немного непоследовательное и нелепое - я знаю, я уверена, Вы поймете меня, как понимали всегда, и не осудите за то, как и что я напишу.
Во-первых, я хочу, чтобы Вы знали, дорогой Александр Иванович, что если только я по-прежнему нужна Малому театру, то я всегда и вся принадлежу ему со всеми моими плюсами и минусами, и где будете Вы - там всегда готова быть и я и по мере своих сил служить тому делу, которому служите Вы, и так, как Вы. Я всегда с Вами, что бы ни произошло, если только я Вам нужна. Мне хочется, чтобы теперь Вы это знали и были в этом уверены больше, чем когда-нибудь, во-первых, потому, что, судя по письмам и по газетам, в Малом театре перемены, и я хочу, чтобы Вы знали, что я с Вами безраздельно, а во-вторых, чтобы у Вас даже не мелькнула мысль, что я могу или забыть или (даже писать не хочется) изменить моему Малому театру. Здесь с Художественным театром я честно и усиленно работаю, и очень внимательно отношусь к их задачам и всем сердцем хочу быть им полезной и приятной, чтобы артистка Малого театра оставила хорошее у всех воспоминание и была бы и впредь нужным и приятным сотрудником в невероятно тяжелой и ответственной работе в поездке. По-моему, так оно и есть. Я, правда, держусь совсем в стороне ото всех в частной жизни, но работаю очень много и без каких бы то ни было конфликтов, показывая всю дисциплину и тренировку Малого театра и, с гордостью скажу, показывая многим и многим артистам Художественного театра пример. Я не знаю, как относятся ко мне многие, но внешне у меня со всеми прекрасные отношения, а с Константином Сергеевичем - прямо исключительно простые и сердечные. Он сам, наверное, скажет Вам при свидании о своем отношении, а я хочу с Вами поделиться моими к нему чувствами. Конечно, это человек совершенно исключительный, он весь в искусстве, и вся его жизнь только в театре и в его задачах. Сначала мне было очень, очень, очень трудно, не столько трудна была сама работа, сколько необходимость сдерживать себя и держать язык за зубами, п. ч. ведь я не дома и не хотела и не хочу быть в гостях несдержанной. Это было для меня самое трудное - затем, когда первые шаги были сделаны друг к другу, и я нашла тот тон, который, по-моему, не роняет ни Малого, ни Художественного театров, - я стала спокойнее приглядываться к Константину Сергеевичу и просто влюбилась в него. Писать о нем, конечно, немыслимо, п.ч. надо писать целую книгу, по скажу только, что встреча со Станиславским не может пройти, и я стараюсь взять от него все, что возможно, за время его у них пребывания и взамен дать ему все свое умение и все свои силы в работе. Но, милый, дорогой Александр Иванович, не подумайте, что я хоть на одну секунду могу изменить моей любви к Вам и к Малому театр! Это так же немыслимо, как разлюбить воздух, небо, солнце. Я считаю секунды, когда, наконец, увижу Вас, всех своих и мой Малый театр. Сейчас КС послал Владимиру Ивановичу телеграмму с просьбой исхлопотать разрешение пробыть в Нью-Йорке, т. е. в Америке, до 1 янв[аря] 1924 г. Делают чрезвычайно выгодное материально предложение - я не знаю, что ответит Владимир Иванович, но уже не колеблясь решила, что я остаться не могу и не хочу, т. к. мой отпуск кончается 1 сент[ября] и если я буду жива, то не позднее 1 сентября я буду в моем театре - я так сговаривалась осенью 1922 г. со Станиславским и говорила, что беру на год отпуск в своем театре, а не перехожу в Художественный совсем. Это первое, но самое главное для меня - это то, что и год, я не знаю, как мне тяжело пробыть в разлуке со «своей жизнью» (п. ч. я сейчас не живу, а сплю, как деревья зимой), и каждый лишний час меня будет убивать, и работать я хочу у себя страстно. Правда, я очень много работаю здесь, и Константин Сергеевич очень стремится к работе со мной и в дальнейшем, но я артистка Малого театра и хочу работать в Малом!! Прекращаю писать о себе и о своих волнениях и мечтах, п. ч. могу писать об этом без конца. Как Вы себя чувствуете, Александр Иванович, как Ваше здоровье и самочувствие, как и что нашли в Малом театре? Есть ли какие-нибудь планы насчет будущего сезона? Довольны ли Вы остались «Снегурочкой»? Везде и все хвалят постановку и Белевцеву, дай бог! Могу ли я рассчитывать, что мои пьесы «Мария Стюарт» и «Электра» останутся в репертуаре, и не надумали ли Вы еще какой-нибудь пьесы, где есть и для меня роль. Я беспрерывно и усиленно думаю об «Антонии и Клеопатре» и с восторгом бы сыграла Клеопатру. …
Милый Александр Иванович, я знаю, как Вы заняты, но ради бога, напишите мне хоть несколько слов - как Вы себя чувствуете, Ваш взгляд на положение вещей и в Малом и на возможность дальнейшей работы и когда Вы думаете начать работу в будущем сезоне 1923 - 24 года, и есть ли уже в проекте пьесы и будете ли Вы сами к самому началу, т. к. здесь пишут в газетах, что на лето Вы едете опять за границу. Меня все так интересует и так я хочу быть в курсе всего, что делается в Малом. Я писала многим, но только Александра Александровна мне ответила и больше никто, и я здесь ужасно одинока. Заграница, за исключением Парижа, который я обожаю, меня не поразила и даже не развлекла особенно - я до смешного, оказывается, вросла в Москву, и долго «в гостях» быть не могу, а год - колоссальный срок. Нью- Йорк совершенно сумасшедший город - непрерывное движение над землей, под землей и на земле, миллиарды электрических, ослепляющих реклам, которые пляшут, мигают, бегут - бьют фонтанами и т. д., яркие витрины, бесконечные кафе и жуткая, озабоченная, бегущая толпа... гигантская фабрика жизни, никакой поэзии, красоты, даже стремления к ним. Деньги и дело - и я поражаюсь, почему Художественный театр имеет такой невероятный успех. Правда, очень много здесь русских евреев, но бывает и масса американцев - и в диком восторге. Вероятно, поражает контраст в темпе жизни нашей и американской. Ну, дорогой Александр Иванович, я совсем записалась. Буду ждать от Вас хоть небольшого письмеца - я оживу, когда получу его, мне так не хватает Вас!! Еще раз извините, если письмо вышло непоследовательное и очень длинное. Дорвалась до беседы с Вами - и удержу нет. Ах да, Ирочка здесь стала любимицей, и Константин Сергеевич ее открыто выделяет и находит, что у нее есть данные. Она очень много работает и со мной, и в театре на выходах, и даже получает почти во всех пьесах роли «со словами», она счастлива очень и горда, но так же, как и я, рвется в Малый и заявляет, что ока ученица школы Малого театра, когда ее уговаривает молодежь остаться в Художественном. Она и Владимир Федорович шлют Вам искренний привет. Я же - позвольте мне это - крепко и горячо Вас целую и еще раз прошу Вас верить и знать, что я всем сердцем, всей душой и всем существом с Вами и с моим обожаемым Малым театром.
Искренне преданная Вам и уважающая Вас
Вера Пашенная.
Прошу Вас передать мой привет Марии Николаевне, Екатерине Ивановне, Лидии Николаевне и Мусе.
Мой адрес: Mrs Pashennaja.
А1 Joison's 59tn Street, Theatre City. New-York. USA.
До 1 апреля мы пробудем, безусловно, в Ныо-Йорке, а затем, если и поедем в Чикаго, то письма все будут пересылать.
11 мая 1923 г. Бостон
Все еще я льстила себя надеждой, дорогой, глубокоуважаемый, милый Александр Иванович, что получу ответ на мои письма к Вам, но сейчас получила письмо от Александры Александровны и поняла, что мои письма к Вам пропали. Я в таком отчаянии, что они не дошли до Вас. Последнее от 19 фев[раля] я писала всю ночь и так хотела, чтобы издалека Вы почувствовали мое состояние, мою тоску и мою любовь к Вам и ко всем товарищам, и к нашему родному театру. Конечно, второй раз так не напишешь. Что же делать. Бог даст, скоро увидимся, и тогда я смогу не только на словах, но и на деле доказать все мои чувства. Александра Александровна пишет, что мне надо дать официальное заявление о моем возвращении к сроку. К этому письму я прилагаю такое заявление, но не знаю, правильно ли я его написала. Я так истосковалась по театру и по Вас, что меня не радуют ни комфорт, ни новые впечатления. Но надо правду сказать - путешествие меня всю встряхнуло, освежило, и я чувствую такой прилив сил, такую жажду работы и деятельности вообще. Здесь я работаю очень много, но это уже ремесло и ремесло тяжелое. Спектакли по два Раза в день - устали все ужасно. Я бесконечно признательна Константину Сергеевичу и всему театру, но вполне сознательно, здраво смотрю на вещи и ясно вижу всю пропасть, которая лежит между нашим театром и театром Константина Сергеевича. Я об этом писала Вам так много, что как-то-не пишется опять, но я жду встречи с Вами и со всем театром и так много-много хочу всем сказать. Как прекрасна наша работа в Малом, как велико наше искусство и как радостно, и как мало мы все это ценим! Я очень боюсь, что, не получив моих писем, Вы подумаете, что я не «забыла» Вас, этого Вы, зная меня, не. можете подумать, милый, дорогой Александр Иванович, а подумаете, что у меня хоть на .минуту явилась мысль здесь остаться! Николай Афанасьевич Подгорный уехал в Москву и может что-нибудь Вам сказать о моих планах не так, как я его просила и не так, как надо. Они очень хотят, чтобы я осталась, и я очень, очень им благодарна и горда, что «сумела» с ними работать, но и в первом, и во втором, и особенно в третьем письме я совершенно определенно писала Вам о том, что никакой речи не может быть о том, что я останусь и что я буду к сроку в Малом театре, если только буду жива и здорова. Но я волновалась и интересовалась целым рядом вопросов. Писала Вам о многих пьесах, писала об «Антонии и Клеопатре» - спрашивала Вашего мнения, и... все письма пропали. Так вот, дорогой Александр Иванович, что бы и как бы ни говорил Н[иколай] Афанасьевич] Подгорный, надеюсь, Вы не «разрешите» мне остаться еще, тем более, что если бы Вы и разрешили, я все равно вернусь в августе в Москву, так как тоска о Малом театре не дает мне жить. Боясь, что письмо опять пропадет, завтра утром пошлю Вам телеграмму о том, что буду к сроку из отпуска. Простите меня, если это письмо нескладное, немного сумбурное, но сейчас поздняя ночь, я очень устала, очень волнуюсь и почему-то спешу, точно боюсь, что письмо не успеет вовремя дойти. Из Бостона мы выезжаем 20 мая в Нью-Йорк, там играем еще две недели и 7 июня, если все будет благополучно, едем в Европу, на Гамбург. Затем я где-нибудь отдохну недели три-четыре и... в Москву. К началу репетиций, к себе, в Малый!!! Меня все спрашивают, что пишут из Малого, что Александр Иванович, а я на все мои бесчисленные письма имела только одно в Чикаго от Варвары Николаевны Рыжовой и вчера одно от Александры Александровны и ни одного от Вас.
Прошу Вас помнить, что вся, всем существом с Вами и с Малым театром, с моей семьей, что бы впредь ни пришлось испытать, и считаю минуту, когда снова буду вместе.
Ваша Вера Пашенная
А сколько раз я писала Сереже Головину!! И ни от кого ни строчки, Владимир Федорович] шлет Вам свой низкий поклон, С Ирочкой занимается К. С. Станиславский, чудно к ней относятся, но и она стремится в Москву в Малый театр и не соблазняется ничем решительно.
(Сб. материалов ЦГАЛИ. Выпуск 3. Изд-во "Советская Россия". М., 1978)
Для нынешнего сложившегося "интернетовского" мышления письма тяжелы для восприятия, поскольку (по сегодняшним меркам) длинны и переполнены эмоциями.
Однако их прочтение стоит того. Мы уже отвыкли от русского языка, музыки русской речи. Прикоснитесь к ушедшему жанру эпистолярного наследия.
Пунктуакция сохранена.
19 февраля 1923 г.Нъю-Йорк
Милый, дорогой, горячо любимый, глубокоуважаемый Александр Иванович! Я даже не знаю, какие бы еще подобрать слова, чтобы из моего далека передать Вам, как я тоскую о Вас и о моем родном Малом театре. Я всегда знала, что Малый театр - моя семья, моя жизнь и что без него мне будет пусто и скучно, но я не представляла себе, как Малый театр мне необходим и как мучительно тяжело, безысходно тоскливо и до слез одиноко я буду себя чувствовать без него и без Вас. Из Берлина я Вам послала на Малый театр письмо, но оно или пропало или не застало Вас уже в Москве, т. к. никакого ответа на него я не получила, и вот теперь, узнав из газет, что Вы приезжаете из отпуска раньше, я с волнением берусь за перо, чтобы поделиться с Вами, дорогой Александр Иванович, всем, к чему я пришла и что, может быть, впервые за всю свою жизнь ясно и непреложно осознала, цели письмо выйдет немного непоследовательное и нелепое - я знаю, я уверена, Вы поймете меня, как понимали всегда, и не осудите за то, как и что я напишу.
Во-первых, я хочу, чтобы Вы знали, дорогой Александр Иванович, что если только я по-прежнему нужна Малому театру, то я всегда и вся принадлежу ему со всеми моими плюсами и минусами, и где будете Вы - там всегда готова быть и я и по мере своих сил служить тому делу, которому служите Вы, и так, как Вы. Я всегда с Вами, что бы ни произошло, если только я Вам нужна. Мне хочется, чтобы теперь Вы это знали и были в этом уверены больше, чем когда-нибудь, во-первых, потому, что, судя по письмам и по газетам, в Малом театре перемены, и я хочу, чтобы Вы знали, что я с Вами безраздельно, а во-вторых, чтобы у Вас даже не мелькнула мысль, что я могу или забыть или (даже писать не хочется) изменить моему Малому театру. Здесь с Художественным театром я честно и усиленно работаю, и очень внимательно отношусь к их задачам и всем сердцем хочу быть им полезной и приятной, чтобы артистка Малого театра оставила хорошее у всех воспоминание и была бы и впредь нужным и приятным сотрудником в невероятно тяжелой и ответственной работе в поездке. По-моему, так оно и есть. Я, правда, держусь совсем в стороне ото всех в частной жизни, но работаю очень много и без каких бы то ни было конфликтов, показывая всю дисциплину и тренировку Малого театра и, с гордостью скажу, показывая многим и многим артистам Художественного театра пример. Я не знаю, как относятся ко мне многие, но внешне у меня со всеми прекрасные отношения, а с Константином Сергеевичем - прямо исключительно простые и сердечные. Он сам, наверное, скажет Вам при свидании о своем отношении, а я хочу с Вами поделиться моими к нему чувствами. Конечно, это человек совершенно исключительный, он весь в искусстве, и вся его жизнь только в театре и в его задачах. Сначала мне было очень, очень, очень трудно, не столько трудна была сама работа, сколько необходимость сдерживать себя и держать язык за зубами, п. ч. ведь я не дома и не хотела и не хочу быть в гостях несдержанной. Это было для меня самое трудное - затем, когда первые шаги были сделаны друг к другу, и я нашла тот тон, который, по-моему, не роняет ни Малого, ни Художественного театров, - я стала спокойнее приглядываться к Константину Сергеевичу и просто влюбилась в него. Писать о нем, конечно, немыслимо, п.ч. надо писать целую книгу, по скажу только, что встреча со Станиславским не может пройти, и я стараюсь взять от него все, что возможно, за время его у них пребывания и взамен дать ему все свое умение и все свои силы в работе. Но, милый, дорогой Александр Иванович, не подумайте, что я хоть на одну секунду могу изменить моей любви к Вам и к Малому театр! Это так же немыслимо, как разлюбить воздух, небо, солнце. Я считаю секунды, когда, наконец, увижу Вас, всех своих и мой Малый театр. Сейчас КС послал Владимиру Ивановичу телеграмму с просьбой исхлопотать разрешение пробыть в Нью-Йорке, т. е. в Америке, до 1 янв[аря] 1924 г. Делают чрезвычайно выгодное материально предложение - я не знаю, что ответит Владимир Иванович, но уже не колеблясь решила, что я остаться не могу и не хочу, т. к. мой отпуск кончается 1 сент[ября] и если я буду жива, то не позднее 1 сентября я буду в моем театре - я так сговаривалась осенью 1922 г. со Станиславским и говорила, что беру на год отпуск в своем театре, а не перехожу в Художественный совсем. Это первое, но самое главное для меня - это то, что и год, я не знаю, как мне тяжело пробыть в разлуке со «своей жизнью» (п. ч. я сейчас не живу, а сплю, как деревья зимой), и каждый лишний час меня будет убивать, и работать я хочу у себя страстно. Правда, я очень много работаю здесь, и Константин Сергеевич очень стремится к работе со мной и в дальнейшем, но я артистка Малого театра и хочу работать в Малом!! Прекращаю писать о себе и о своих волнениях и мечтах, п. ч. могу писать об этом без конца. Как Вы себя чувствуете, Александр Иванович, как Ваше здоровье и самочувствие, как и что нашли в Малом театре? Есть ли какие-нибудь планы насчет будущего сезона? Довольны ли Вы остались «Снегурочкой»? Везде и все хвалят постановку и Белевцеву, дай бог! Могу ли я рассчитывать, что мои пьесы «Мария Стюарт» и «Электра» останутся в репертуаре, и не надумали ли Вы еще какой-нибудь пьесы, где есть и для меня роль. Я беспрерывно и усиленно думаю об «Антонии и Клеопатре» и с восторгом бы сыграла Клеопатру. …
Милый Александр Иванович, я знаю, как Вы заняты, но ради бога, напишите мне хоть несколько слов - как Вы себя чувствуете, Ваш взгляд на положение вещей и в Малом и на возможность дальнейшей работы и когда Вы думаете начать работу в будущем сезоне 1923 - 24 года, и есть ли уже в проекте пьесы и будете ли Вы сами к самому началу, т. к. здесь пишут в газетах, что на лето Вы едете опять за границу. Меня все так интересует и так я хочу быть в курсе всего, что делается в Малом. Я писала многим, но только Александра Александровна мне ответила и больше никто, и я здесь ужасно одинока. Заграница, за исключением Парижа, который я обожаю, меня не поразила и даже не развлекла особенно - я до смешного, оказывается, вросла в Москву, и долго «в гостях» быть не могу, а год - колоссальный срок. Нью- Йорк совершенно сумасшедший город - непрерывное движение над землей, под землей и на земле, миллиарды электрических, ослепляющих реклам, которые пляшут, мигают, бегут - бьют фонтанами и т. д., яркие витрины, бесконечные кафе и жуткая, озабоченная, бегущая толпа... гигантская фабрика жизни, никакой поэзии, красоты, даже стремления к ним. Деньги и дело - и я поражаюсь, почему Художественный театр имеет такой невероятный успех. Правда, очень много здесь русских евреев, но бывает и масса американцев - и в диком восторге. Вероятно, поражает контраст в темпе жизни нашей и американской. Ну, дорогой Александр Иванович, я совсем записалась. Буду ждать от Вас хоть небольшого письмеца - я оживу, когда получу его, мне так не хватает Вас!! Еще раз извините, если письмо вышло непоследовательное и очень длинное. Дорвалась до беседы с Вами - и удержу нет. Ах да, Ирочка здесь стала любимицей, и Константин Сергеевич ее открыто выделяет и находит, что у нее есть данные. Она очень много работает и со мной, и в театре на выходах, и даже получает почти во всех пьесах роли «со словами», она счастлива очень и горда, но так же, как и я, рвется в Малый и заявляет, что ока ученица школы Малого театра, когда ее уговаривает молодежь остаться в Художественном. Она и Владимир Федорович шлют Вам искренний привет. Я же - позвольте мне это - крепко и горячо Вас целую и еще раз прошу Вас верить и знать, что я всем сердцем, всей душой и всем существом с Вами и с моим обожаемым Малым театром.
Искренне преданная Вам и уважающая Вас
Вера Пашенная.
Прошу Вас передать мой привет Марии Николаевне, Екатерине Ивановне, Лидии Николаевне и Мусе.
Мой адрес: Mrs Pashennaja.
А1 Joison's 59tn Street, Theatre City. New-York. USA.
До 1 апреля мы пробудем, безусловно, в Ныо-Йорке, а затем, если и поедем в Чикаго, то письма все будут пересылать.
11 мая 1923 г. Бостон
Все еще я льстила себя надеждой, дорогой, глубокоуважаемый, милый Александр Иванович, что получу ответ на мои письма к Вам, но сейчас получила письмо от Александры Александровны и поняла, что мои письма к Вам пропали. Я в таком отчаянии, что они не дошли до Вас. Последнее от 19 фев[раля] я писала всю ночь и так хотела, чтобы издалека Вы почувствовали мое состояние, мою тоску и мою любовь к Вам и ко всем товарищам, и к нашему родному театру. Конечно, второй раз так не напишешь. Что же делать. Бог даст, скоро увидимся, и тогда я смогу не только на словах, но и на деле доказать все мои чувства. Александра Александровна пишет, что мне надо дать официальное заявление о моем возвращении к сроку. К этому письму я прилагаю такое заявление, но не знаю, правильно ли я его написала. Я так истосковалась по театру и по Вас, что меня не радуют ни комфорт, ни новые впечатления. Но надо правду сказать - путешествие меня всю встряхнуло, освежило, и я чувствую такой прилив сил, такую жажду работы и деятельности вообще. Здесь я работаю очень много, но это уже ремесло и ремесло тяжелое. Спектакли по два Раза в день - устали все ужасно. Я бесконечно признательна Константину Сергеевичу и всему театру, но вполне сознательно, здраво смотрю на вещи и ясно вижу всю пропасть, которая лежит между нашим театром и театром Константина Сергеевича. Я об этом писала Вам так много, что как-то-не пишется опять, но я жду встречи с Вами и со всем театром и так много-много хочу всем сказать. Как прекрасна наша работа в Малом, как велико наше искусство и как радостно, и как мало мы все это ценим! Я очень боюсь, что, не получив моих писем, Вы подумаете, что я не «забыла» Вас, этого Вы, зная меня, не. можете подумать, милый, дорогой Александр Иванович, а подумаете, что у меня хоть на .минуту явилась мысль здесь остаться! Николай Афанасьевич Подгорный уехал в Москву и может что-нибудь Вам сказать о моих планах не так, как я его просила и не так, как надо. Они очень хотят, чтобы я осталась, и я очень, очень им благодарна и горда, что «сумела» с ними работать, но и в первом, и во втором, и особенно в третьем письме я совершенно определенно писала Вам о том, что никакой речи не может быть о том, что я останусь и что я буду к сроку в Малом театре, если только буду жива и здорова. Но я волновалась и интересовалась целым рядом вопросов. Писала Вам о многих пьесах, писала об «Антонии и Клеопатре» - спрашивала Вашего мнения, и... все письма пропали. Так вот, дорогой Александр Иванович, что бы и как бы ни говорил Н[иколай] Афанасьевич] Подгорный, надеюсь, Вы не «разрешите» мне остаться еще, тем более, что если бы Вы и разрешили, я все равно вернусь в августе в Москву, так как тоска о Малом театре не дает мне жить. Боясь, что письмо опять пропадет, завтра утром пошлю Вам телеграмму о том, что буду к сроку из отпуска. Простите меня, если это письмо нескладное, немного сумбурное, но сейчас поздняя ночь, я очень устала, очень волнуюсь и почему-то спешу, точно боюсь, что письмо не успеет вовремя дойти. Из Бостона мы выезжаем 20 мая в Нью-Йорк, там играем еще две недели и 7 июня, если все будет благополучно, едем в Европу, на Гамбург. Затем я где-нибудь отдохну недели три-четыре и... в Москву. К началу репетиций, к себе, в Малый!!! Меня все спрашивают, что пишут из Малого, что Александр Иванович, а я на все мои бесчисленные письма имела только одно в Чикаго от Варвары Николаевны Рыжовой и вчера одно от Александры Александровны и ни одного от Вас.
Прошу Вас помнить, что вся, всем существом с Вами и с Малым театром, с моей семьей, что бы впредь ни пришлось испытать, и считаю минуту, когда снова буду вместе.
Ваша Вера Пашенная
А сколько раз я писала Сереже Головину!! И ни от кого ни строчки, Владимир Федорович] шлет Вам свой низкий поклон, С Ирочкой занимается К. С. Станиславский, чудно к ней относятся, но и она стремится в Москву в Малый театр и не соблазняется ничем решительно.
(Сб. материалов ЦГАЛИ. Выпуск 3. Изд-во "Советская Россия". М., 1978)