Верность до конца
24 апреля 1945 г., Нойштрелиц. Французские и русские добровольцы штурмового батальона СС «Шарлемань» отправляются на защиту Берлина
В ночь с 23 на 24 апреля 1945 г. командир дивизии СС «Шарлемань» бригадефюрер Густав Крукенберг получил в Нойштрелице срочную телеграмму из берлинской Рейхсканцелярии с приказом немедленно явиться на защиту столицы Рейха. В рядах французской дивизии, насчитывавшей в начале 1945 г. около семи с половиной тысяч бойцов, к тому времени оставалось не более 1100. Пожелавших прекратить борьбу Крукенберг освободил от присяги и отпустил по домам, а из решивших сражаться до конца трёх сотен сформировал штурмовой батальон, вместе с которым 24 апреля на девяти грузовиках отправился в Берлин. В столицу Рейха им удалось прорваться через северо-западные пригороды в Науэне за несколько часов до того, как советские войска полностью замкнули вокруг города кольцо блокады.
Достигнув Олимпийского стадиона в Шарлоттенбурге, французы перегруппировались и пополнили свои запасы амуниции с брошенного склада Люфтваффе. Батальон был разделён на 4 стрелковых роты по 60-70 человек в каждой и передан под командование гауптштурмфюрера Анри-Жозефа Фене взамен Крукенберга, который был поставлен во главе дивизии СС «Нордланд», получившей французов в своё тактическое подчинение. Вслед за тем штурмбатальон «Шарлемань» под постоянными советскими бомбардировками выдвинулся на восток Берлина в район Нойкёльн, где вступил в бой с наступающей Красной армией.
После нескольких ожесточённых контратак на Хазенхайде и аэродроме «Темпельхоф» французы 26 апреля передвинулись на запад через Ландвер-канал и, ведя в последующие дни тяжёлые оборонительные бои в районе Кройцберг, постепенно отступали в центр города. Последний командный пункт дивизии располагался рядом с Рейхканцелярией в подземном павильоне станции метро «Штадтмитте» в разбитом вагоне, освещённом свечами. 1 мая французы продолжали сражаться на Лейпцигерштрассе, вокруг Министерства авиации и на Потсдамерплатц. Утром 2 мая, вслед за объявлением о капитуляции немецкой столицы, последние 30 бойцов «Шарлеманя» из 300 прибывших в Берлин покинули бункер Рейхсканцелярии, где кроме них уже не оставалось никого живого.
Достоверно известно о судьбе двух русских добровольцев из состава штурмбатальона «Шарлемань». Штандартен-оберюнкер Сергей Протопопов, внук последнего министра внутренних дел Российской Империи, погиб 29 апреля, обороняя подступы к Рейхсканцелярии, и был посмертно удостоен Железного креста за мужество на последней церемонии награждения отличившихся эсэсовцев, состоявшейся в штабе дивизии на станции «Штадтмитте» в ночь с 29 на 30 апреля. Оберштурмфюрер Сергей Кротов, сын бывшего русского консула на Мадагаскаре, находясь после ранения в баварском госпитале, попал в плен к американцам, был выдан ими французам и расстрелян 8 мая по приказу генерала Леклерка вместе с 11 другими французскими добровольцами СС.
Из воспоминаний гауптштурмфюрера Анри-Жозефа Фене (1919-2002), командира «Шарлеманя» во время обороны Берлина, и роттенфюрера Кристиана де Ля Мазьера (1922-2006), последнего ушедшего из жизни добровольца дивизии.
Click to viewЕсли бы война закончилась иначе, если бы победа оказалась на нашей стороне, неужели вы думаете, что я бы сожалел об этом?
Мне не в чем раскаиваться. Нам, и тем и другим, не в чем раскаиваться из того, что мы совершили как по отдельности, так и все вместе. Мы не бесчестные люди. Даже если другие думают так, важно только наше мнение о людях, которые разделили с нами эту судьбу и о которых я могу сказать: «они были хорошими людьми, и я восхищаюсь ими».
В этом городе горели дома, рушились стены и здания, над ним поднимался дым пожаров и пыль от рушащихся стен. Иногда было совершенно нечем дышать, и мы больше не понимали, где мы находимся. Было уже невозможно отличить день от ночи. Иногда случались перерывы в бомбёжках, и мы слышали, как кричат женщины. Это было ужасно. Как будто бы нам на голову падали небеса. Больше не было ничего. Это был прыжок в небытие. Не было больше надежды, не было ничего. Полное небытие. Полный крах. В конечном счёте, жизнь больше не имела смысла, и мы больше не заботились о жизни.
Мы совершенно не думали о смерти. Совершенно. Только сражаться. Продолжать сражаться. Мы жили и сражались только для того, чтобы сражаться. Верность до конца. Верность до конца…
Поверьте мне, я сожалею лишь об одном. О том, что не записался добровольцем ещё раньше.