О мире без элиты - или проблемы перехода к постклассовому обществу и их решение
Говоря о том, какие беды приносит в наш мир разделение на «высших», «право имеющих» - сиречь, на элиту, правящие классы, которые направляют своей «волей» всех остальных, обреченных в данное устройстве на роль «говорящих орудий» в руках этой самой элиты - следует понимать, что подобное положение вряд ли может быть названо оптимальным. (По крайней мере, для тех, кто в элиту не входит.) А значит - имеет смысл искать иные способы организации жизни, которые позволили бы выйти за пределы указаной формы, позволив ликвидировать описанные проблемы.
К счастью, данная задача решаема. Более того, тут есть два пути, по сути решения, по существу, приводящие к одному и тому же. Во-первых, это уже не раз описанная возможность давления со стороны низов на правящие классы. Ну да: та же «охрана труда» - как говорилось в прошлом посте - стала возможна только потому, что рабочие обрели достаточную возможность борьбы с владельцами производства. И поэтому смогли выбить (практически буквально) возможность хоть как-то снизить тяготы своей работы. (За счет незначительного снижения прибавочной стоимости.) То же самое можно сказать и об ограничении времени работы - которая еще в середине XIX столетия занимала более 12 часов в сутки - и о многих других возможностях. (Вроде пенсионного обеспечения или элементарной медицины.)
То есть, достигнув определенного уровня организации, исполнители обретают субъектность - сиречь, отбирают у «высших» определенные элементы целеполагания. Особенно актуальным подобный механизм становится после появления у работников такого «козыря», как Великая Пролетарская Революция. Поэтому именно с момента ее начала - т.е., с 1917 года - по всему миру начинается активное внедрение социал-демократического типа социального устройства. Т.е., устройства, в рамках которого владельцы средств производства вынуждены договариваться с теми, кого они нанимают на работу о том, что делать. И хотя понятно, что даже после этого данные договоры являются неравноправными - в том смысле, что у буржуазии сохраняется мощный государственный репрессивный аппарата, а так же не менее мощные инструменты идеологической «обработки» (пропаганды) - но по сравнению с тем, что было раньше, это оказывается несомненным прогрессом.
* * *
Но если есть возможность «подправлять» действия «властителей», то почему бы не пойти дальше? В том смысле, что почему бы не попытаться, вообще, выйти за пределы «быдло-элитарного мироустройства», и не предложить бы такое устройство мира, в котором пресловутая роль «говорящих орудий» была бы полностью уничтожена. И люди могли бы вернуться к «естественной» - сиречь, существовавшей в течение долгих десятков тысяч лет - роли исполнителей собственных же потребностей. Подобный подход совершенно очевидно вытекает из предыдущего - т.е., из ограничения возможностей элиты - и выглядит еще более привлекательным.
Впрочем, тут сразу же возникает много вопросов. Например, в том смысле, что указанные «собственные потребности» каждого гражданина до самого последнего времени никогда до этого не выражались явно. Дело в том, что первобытное общество - т.е., общество, существовавшее до классового разделения - единственным механизмом определения стоящих перед ним задач имело случайный отбор. В том смысле, что своей основной задачей его обитатели видели поддержание того, что уже существует, а о том, чтобы «пожелать» чего-то нового, не могли даже подумать. (Причем - в самом прямом смысле слова: для этого просто не было «мыслительных конструкций».)Поэтому время реакции на происходящее у первобытных обществ было чрезвычайно длительное, и ни к каким «чрезвычайным» способам реакции оно было не способно.
Наверное, тут не надо говорить о том, что существовать подобные социумы могли только в условиях высокой стабильности условий - неслучайно все развитые их варианты проживали в достаточно узком геоклиматическом диапазоне. (Плодородный полумесяц - долина Инда - бассейн Янцзы.) Во всех остальных случаях могли выживать только немногочисленные кочевые племена с достаточно примитивной культурой и технологиями. Которые имели «издавна известный» универсальный способ борьбы с нестабильностями: переход на другое место. Понятно, что особой «мощностью» подобные формы человеческого бытия не обладали. В противовес им даже первоначальные классовые протогосударства оказывались на несколько порядков более адаптивными и гибкими. В том смысле, что в них вопрос о постановке целей - пускай даже на «локальном плане» - оказывается выраженным явно, через концепции «божественности» верховной власти и, соответственно, божественности пожеланий властителей. (Вопрос о том, как от пресловутых «вождеств» происходит переход к царствам, пока опустим.)
* * *
В любом случае царь или жрец, определяющий движение социума, исходя из «желания своей левой пятки» (ну, пускай в реальности все гораздо сложнее, сути это не меняет), оказывался гораздо более адекватным к реальности, нежели сложный механизм принятия случайных решений в «общеплеменную» систему мифов и табу, господствующий в доклассовом мире. Поэтому классовые общества очень быстро оказывались гегемонами, поглощая и разрушая все неклассовые типы мироустройства, до которого могли дотянуться. С описанными в прошлых постах результатами в виде распространения массового страдания для «поглощаемых». (Которых просто убивали или обращали в рабство.)
Таким образом - возвращаясь к тому, с чего начали - в случае отказа от классового мироустройства и перехода к постклассовому в любом случае стоит понимать, что это будет, в любом случае, не возврат к «Золотому веку» развитых общинных социумов. А создание совершенно иного мироустройства, способное реализовать одновременно высокую гибкость классовых обществ, и концепцию удовлетворения потребностей большинства, характерную для общества доклассового. Разумеется, понятно, что создание подобной формы человеческой огранизации - дело совершенно непростое. Тем не менее, для этого нет ничего невозможного, поскольку в классовом мире уже был создан механизм, более-менее пригодный для данной задачи. Речь идет о демократии - способе согласования интересов представителей правящих классов (аристократов или буржуа) при их более-менее значительном числе.
Правда, тут сразу же стоит понимать, что прямой перенос классовой модели в неклассовое общество невозможен - по той простой причине, что в последнем отсутствует механизм накопления «могущества» (капитала у буржуа или знатности у аристократии), который, собственно, и позволяет осуществлять демократическое согласование. (Условно говоря, 1000 мелких буржуа с капиталом в 1000 фунтов, в принципе, могут «уравновесить» одного крупного с капиталом в 500 тыс. фунтов.) Впрочем, о данной особенности - и о том, чем же можно заменить подобную роль капитала - надо говорить уже отдельно. Тут же можно только указать на то, что демократические процедуры, как способ взаимодействия граждан, совершенно очевидным образом должны входить в состав обязательных механизмов постклассового общества. (То есть, общество постклассовое перенимает у общества классового одно из важнейших его порождений.)
Но не только. В том смысле, что сама идея обеспечения согласований миллионов, а то и десятков и сотен миллионов личностей, неизбежно наталкивается на вопрос о затратах на данное действо. Ну, в самом деле, это несколько десятков аристократов или, в крайнем случае, несколько десятков тысяч буржуа разного «калибра» могут потратить на указанный вопрос какое-то конечное время. (Причем, еще раз: у аристократии и буржуазии есть «объективные» характеристики для установки «весовых коэфициентов» - знатность или капитал.) Многомиллионные же «армии» наемных работников подобной возможности не имеют - их на несколько порядков больше. Правда, тут сразу же стоит сказать, что тут интересы каждого «представителя народа» не антагонистичны - как у каждого представителя «правящих классов», что значительно упрощает задачу. (Для каждого элитария каждый иной элитарий - есть однозначный враг, претендующий на его добычу.) Тем не менее, вопрос тут оказывается действительно непростым.
Впрочем, и для него существует известное решение. Но об этом - а так же о многих иных проблемах постклассового общества - будет сказано уже отдельно…
К счастью, данная задача решаема. Более того, тут есть два пути, по сути решения, по существу, приводящие к одному и тому же. Во-первых, это уже не раз описанная возможность давления со стороны низов на правящие классы. Ну да: та же «охрана труда» - как говорилось в прошлом посте - стала возможна только потому, что рабочие обрели достаточную возможность борьбы с владельцами производства. И поэтому смогли выбить (практически буквально) возможность хоть как-то снизить тяготы своей работы. (За счет незначительного снижения прибавочной стоимости.) То же самое можно сказать и об ограничении времени работы - которая еще в середине XIX столетия занимала более 12 часов в сутки - и о многих других возможностях. (Вроде пенсионного обеспечения или элементарной медицины.)
То есть, достигнув определенного уровня организации, исполнители обретают субъектность - сиречь, отбирают у «высших» определенные элементы целеполагания. Особенно актуальным подобный механизм становится после появления у работников такого «козыря», как Великая Пролетарская Революция. Поэтому именно с момента ее начала - т.е., с 1917 года - по всему миру начинается активное внедрение социал-демократического типа социального устройства. Т.е., устройства, в рамках которого владельцы средств производства вынуждены договариваться с теми, кого они нанимают на работу о том, что делать. И хотя понятно, что даже после этого данные договоры являются неравноправными - в том смысле, что у буржуазии сохраняется мощный государственный репрессивный аппарата, а так же не менее мощные инструменты идеологической «обработки» (пропаганды) - но по сравнению с тем, что было раньше, это оказывается несомненным прогрессом.
* * *
Но если есть возможность «подправлять» действия «властителей», то почему бы не пойти дальше? В том смысле, что почему бы не попытаться, вообще, выйти за пределы «быдло-элитарного мироустройства», и не предложить бы такое устройство мира, в котором пресловутая роль «говорящих орудий» была бы полностью уничтожена. И люди могли бы вернуться к «естественной» - сиречь, существовавшей в течение долгих десятков тысяч лет - роли исполнителей собственных же потребностей. Подобный подход совершенно очевидно вытекает из предыдущего - т.е., из ограничения возможностей элиты - и выглядит еще более привлекательным.
Впрочем, тут сразу же возникает много вопросов. Например, в том смысле, что указанные «собственные потребности» каждого гражданина до самого последнего времени никогда до этого не выражались явно. Дело в том, что первобытное общество - т.е., общество, существовавшее до классового разделения - единственным механизмом определения стоящих перед ним задач имело случайный отбор. В том смысле, что своей основной задачей его обитатели видели поддержание того, что уже существует, а о том, чтобы «пожелать» чего-то нового, не могли даже подумать. (Причем - в самом прямом смысле слова: для этого просто не было «мыслительных конструкций».)Поэтому время реакции на происходящее у первобытных обществ было чрезвычайно длительное, и ни к каким «чрезвычайным» способам реакции оно было не способно.
Наверное, тут не надо говорить о том, что существовать подобные социумы могли только в условиях высокой стабильности условий - неслучайно все развитые их варианты проживали в достаточно узком геоклиматическом диапазоне. (Плодородный полумесяц - долина Инда - бассейн Янцзы.) Во всех остальных случаях могли выживать только немногочисленные кочевые племена с достаточно примитивной культурой и технологиями. Которые имели «издавна известный» универсальный способ борьбы с нестабильностями: переход на другое место. Понятно, что особой «мощностью» подобные формы человеческого бытия не обладали. В противовес им даже первоначальные классовые протогосударства оказывались на несколько порядков более адаптивными и гибкими. В том смысле, что в них вопрос о постановке целей - пускай даже на «локальном плане» - оказывается выраженным явно, через концепции «божественности» верховной власти и, соответственно, божественности пожеланий властителей. (Вопрос о том, как от пресловутых «вождеств» происходит переход к царствам, пока опустим.)
* * *
В любом случае царь или жрец, определяющий движение социума, исходя из «желания своей левой пятки» (ну, пускай в реальности все гораздо сложнее, сути это не меняет), оказывался гораздо более адекватным к реальности, нежели сложный механизм принятия случайных решений в «общеплеменную» систему мифов и табу, господствующий в доклассовом мире. Поэтому классовые общества очень быстро оказывались гегемонами, поглощая и разрушая все неклассовые типы мироустройства, до которого могли дотянуться. С описанными в прошлых постах результатами в виде распространения массового страдания для «поглощаемых». (Которых просто убивали или обращали в рабство.)
Таким образом - возвращаясь к тому, с чего начали - в случае отказа от классового мироустройства и перехода к постклассовому в любом случае стоит понимать, что это будет, в любом случае, не возврат к «Золотому веку» развитых общинных социумов. А создание совершенно иного мироустройства, способное реализовать одновременно высокую гибкость классовых обществ, и концепцию удовлетворения потребностей большинства, характерную для общества доклассового. Разумеется, понятно, что создание подобной формы человеческой огранизации - дело совершенно непростое. Тем не менее, для этого нет ничего невозможного, поскольку в классовом мире уже был создан механизм, более-менее пригодный для данной задачи. Речь идет о демократии - способе согласования интересов представителей правящих классов (аристократов или буржуа) при их более-менее значительном числе.
Правда, тут сразу же стоит понимать, что прямой перенос классовой модели в неклассовое общество невозможен - по той простой причине, что в последнем отсутствует механизм накопления «могущества» (капитала у буржуа или знатности у аристократии), который, собственно, и позволяет осуществлять демократическое согласование. (Условно говоря, 1000 мелких буржуа с капиталом в 1000 фунтов, в принципе, могут «уравновесить» одного крупного с капиталом в 500 тыс. фунтов.) Впрочем, о данной особенности - и о том, чем же можно заменить подобную роль капитала - надо говорить уже отдельно. Тут же можно только указать на то, что демократические процедуры, как способ взаимодействия граждан, совершенно очевидным образом должны входить в состав обязательных механизмов постклассового общества. (То есть, общество постклассовое перенимает у общества классового одно из важнейших его порождений.)
Но не только. В том смысле, что сама идея обеспечения согласований миллионов, а то и десятков и сотен миллионов личностей, неизбежно наталкивается на вопрос о затратах на данное действо. Ну, в самом деле, это несколько десятков аристократов или, в крайнем случае, несколько десятков тысяч буржуа разного «калибра» могут потратить на указанный вопрос какое-то конечное время. (Причем, еще раз: у аристократии и буржуазии есть «объективные» характеристики для установки «весовых коэфициентов» - знатность или капитал.) Многомиллионные же «армии» наемных работников подобной возможности не имеют - их на несколько порядков больше. Правда, тут сразу же стоит сказать, что тут интересы каждого «представителя народа» не антагонистичны - как у каждого представителя «правящих классов», что значительно упрощает задачу. (Для каждого элитария каждый иной элитарий - есть однозначный враг, претендующий на его добычу.) Тем не менее, вопрос тут оказывается действительно непростым.
Впрочем, и для него существует известное решение. Но об этом - а так же о многих иных проблемах постклассового общества - будет сказано уже отдельно…