Правые и демография
Фритцморген выпустил пост о проблемах с рождаемостью. Впрочем, на эту тему кто только не пишет - начиная от либертарианцев и заканчивая монархистами. Разумеется, с одним-единственным рефреном, состоящим в том, что человечество с каждым годом рожает все меньше, и практически готово выродиться. Сиречь исчезнуть с поверхности нашей прекрасной планеты. Правда, причины «вырождения» у представителей различных «интеллектуальных течений» (если их так можно назвать) оказываются свои: скажем, консерваторы любят говорить о страшном вреде образования масс и т.д., а либералы не упустят момент негативно отозваться о роли пенсионного обеспечения. (Дескать, все надеются на пенсии - а надо надеяться на детей.)
По сравнению со всем этим «паноптикумом» Фритцморген, кстати, смотрится весьма адекватно. В том смысле, что он прямо заявляет, что не знает о причинах, приводящих к снижению рождаемости. Поскольку она падает и в богатой Южной Корее и на бедной Украине. В Африке, кстати, она так же падает. Единственный пример обратного - да и то, приводимый Виктором Мараховским - состоит в общине американских амишей. Которые «повернутому» на современных технологиях господину Макаренко совершенно не нравятся, поэтому он предпочитает надеяться на иной путь: на развитие специальных инкубаторов для клонирования, а то и вообще, на перенос сознания в компьютер.
Причем, в отличие от большинства трансгуманистов, он помещает начала применения всего этого «на много веков вперед». (Среди представителей указанного течения обычно считается, что данные вещи должны появиться уже завтра.) А ближайшее развитие человечества видит в инерционном продолжении нынешних процессов, вполне логично полагая, что оно еще несколько столетий сможет просуществовать в нынешнем облике. (Т.к., инерция бытия - в том числе, и в «демографическом плане» - крайне велика.) Тем не менее, даже указанное проявление благоразумия не позволяет ему избежать главной ошибки правого мышления - концентрации на частностях при игнорировании общего. Поэтому Фритц - так же, как бесчисленное количество обращающихся к данной теме - говоря о «воспроизводстве человечества», рассматривает его исключительно, как биологический процесс. Как процесс создания еще одной особи представителя вида homo sapiens.
* * *
Хотя на самом деле это процесс социальный. И производятся в нем вовсе не «человеки» (как это не абсурдно прозвучит) а «минимальные общественные единицы». Иначе говоря - работники. В широком смысле слова, разумеется, поскольку под «работниками» тут следует подразумевать всех, кто участвует в системе общественного производства (а не только рабочие) - скажем, врачи, военные, инженеры, учителя и т.д., включая руководителей. В любом случае, основным «заказчиком» данного явления выступает именно общество - оно же его и регулирует, т.е., определяет, по существу, уровень рождаемости. Точнее сказать, не уровень рождаемости, а уровень «прихода» в производственную деятельность подготовленных лиц, поскольку до недавнего времени не меньшую роль в данном процессе играл и второй «демографический показатель» - смертность. Точнее - младенческая и детская смертность.
Более того - в основном, через данное явление и осуществлялась до недавнего времени «демографическая настройка» производственных структур. Например, при переизбытке «рабочих рук» уровень питания в обществе резко падал, поэтому младенцы и дети начинали нещадно умирать. Тем более, что в социумах до самого недавнего времени приоритет данной категории был последним - сначала получали питание работающие мужчины, затем - женщины и старики, а уж потом дети. (В самых тяжелых случаях же детей просто убивали.) Данная схема - при всей своей антигуманности - оказывалась достаточно рациональной, поскольку позволяла сберегать драгоценные ресурсы, потребные на подготовку новых работников. Впрочем, «фактор рождаемости» в данном мире так же был вполне регулируемым - в том смысле, что в «голодных обществах» рождалось меньше детей, нежели в сытых. (То есть, количество зачатий есть действо вполне контролируемое, и однозначно вторичное по отношению к экономике - что бы там не утверждали фрейдисты.) Ну, а в случае наступления (относительно) сытых времен количество появляющихся «новых человеков», разумеется, возрастало. (По этой причине, наиболее «приятными» для жизни большинства всегда выступали года после крупных социальных катастроф - скажем, после Черной Смерти в Европе.)
Указанную схему принято именовать «мальтузианской схемой» или «мальтузианской ловушкой», поскольку уже в XVIII столетии (во времена Мальтуса) было понятно, что она не сказать, чтобы благоприятствует отдельной человеческой жизни. Однако, как уже говорилось, субъектом в сфере социальной деятельности выступает не указанная «отдельная жизнь», а общество в целом. А для последнего именно такое «антигуманное устройство» является наиболее оптимальным - по той простой причине, что оно позволяет ему быстро адаптироваться к изменению природных (скажем, климатических или эпидемиологических) и социальных (связанных с теми же войнами) условий. То есть - относительно быстро наращивать или уменьшать и свою общую численность, и численность представителей тех или иных производственных категория. (Скажем, крестьян или ремесленников.) А отсюда уже проистекала и «парадоксальная выгода» для отдельной личности - поскольку последняя без системы общественного производства просто не может выжить.
* * *
Так вот,где-то в конце XIX века (для развитых стран) период господства этой самой «мальтузианской схемы» закончился. В том смысле, что, во-первых, система производства стала настолько сложной, что подготовка работников перестала зависеть исключительно от семьи. (И в этом плане «мальтузианство» утратило роль главного «настройщика внутренней социальной структуры».) А, во-вторых, переход к индустриальному мироустройству позволило, впервые за тысячи лет существования сложных производственных систем, наконец-то выйти за пределы «гомеостатического оптимума». Т.е., за пределы состояния, при котором единственным способом существования было наиболее рациональное использование имеющихся ресурсов, поскольку появилась возможность постоянного включения в экономическую деятельность новых «областей бытия».
Это проявилось и в плане территориальной экспансии - за последние три десятилетия позапрошлого столетия и первое десятилетие столетия прошлого полностью были ликвидированы все «белые пятна» на глобусе, включая приполярные области. И в плане включения в хозяйственную деятельность неиспользуемых или мало используемых прежде ресурсов - скажем, минерального топлива, малопродуктивных земель и т.д. (За счет развития науки и техники, конечно же.) В результате чего «демографический оптимум» оказался смещенным с «квазигомеостатического положения» на положение непрерывного роста. (Правда, так же ограниченного исключительно социальными возможностями.) Однако, в сочетании с первым пунктом - т.е., со снижением возможностей регулирования численности людей через высокую смертность - это же привело к резкому изменению типа человеческого воспроизводства. В том смысле, что прежняя стратегия «рожай сколь угодно много детей, лишние все равно умрут» перестала работать: теперь даже в шестилетнего ребенка оказывалось вложено столько затрат, что его смерть стала невыгодной. (Более того - даже младенец оказывался «оплаченным» благодаря исключению из трудовой деятельности его матери, поэтому даже младенческая смерть стала трагедией.)
То есть, произошел т.н. «демографический переход». В результате чего, во-первых, детей стало рождаться (относительно) мало. А, во-вторых, к ним стали относиться «по человечески» - скажем, кормить досыта, не бить (а то, не дай Бог, покалечишь) и, разумеется, вкладываться в их воспитание. Что самое интересное - при этом темпы прироста человечества не только не упали, но и прибавились. (Разумеется, с учетом роста продолжительности жизни, что так же связано с изменениями в уровне квалификации работников - «дорогих» участников производства надо беречь.) Поэтому еще в 1960 годы основной «проблемой будущего» многим казалось перенаселение. Однако так продолжалось ровно до тех пор, пока не данная «схема производства», основанная на постоянном росте, не уперлась в очевидные ограничения. Вначале были исчерпаны возможности для территориальной экспансии, на что социум (точнее, социумы) «отреагировали» крайне жестоким, однако неизбежным образом - через две Мировые войны. (Уничтожившие «лишних особей».) Однако второй путь - через «углубление» освоения мира, через включение в него новых технологических областей, т.е., через рост научно-технической составляющей - до определенного времени оставался открытым.
* * *
Правда, надо понимать, что эта «открытость» обеспечивалась исключительно за счет уже не раз помянутой «Советской тени» - сиречь, влияния первого в мире бесклассового общества. Классовая система - даже такая передовая, как империалистический капитализм - уже в 1910-1930 годах уперлась в стоящие перед ним ограничения. Поэтому с началом в СССР внутренних кризисных процессов - которые можно отнести на условные 1970 годы (с обязательным указанием, что это был не экономический, а системный кризис) - и этот путь перестал быть возможным. В итоге человечество опять оказалось перед выбором: или преодолевать сложившееся положение через создание новой «тени», или вновь переходить к «квазигомеостатическому» положению с высокой ролью смертности. (И детской/младенческой, и «обычной».)
Проблема тут состоит в том, что разрешение кризиса возможно только на том пути, по которому шел СССР - т.е., в рамках бесклассового общества. Что, разумеется, для очень многих неприемлемо. А «второй путь» - т.е., путь «возвращения смерти» - оказывается невозможным при условии сохранения развитого технологического производства. (Почему - было сказано выше.) Поэтому тот, кто его выберет, неизбежно окажется проигравшим по сравнению с сохранившими индустриальное устройство обществами. Это, кстати, хорошо видно в Сирии, где пресловутое «исламской государство» показало полную неспособность противостоять хорошо организованному давлению со стороны индустриальных государств. То есть, вопреки предсказаниям алармистов, агрессивный ислам оказался не такой же уж «сверхсилой», какую из него было принято рисовать лет десять назад.
То есть, для человечества, по существу, есть только один путь, однако возможности перехода на него настолько специфичны, что просто так взять - и сделать это, оказывается невозможным. Поэтому в настоящее время мы может наблюдать массовую стагнацию, выражающуюся, помимо всего прочего, и в «демографических проблемах». Иначе говоря, нынешнее количество работников (включая потенциальных) оказывается для настоящего времени избыточным. Поэтому общество, по сути, блокирует их производство. (Причем, не только через снижение деторождения, но и через фактическую профанацию системы образования.) На этом фоне ожидать какого либо роста, разумеется, не приходится - поскольку даже в случае «волевого» стремления исправить имеющееся состояние (скажем, через целевое финансирования рождаемости) система «найдет путь» профанировать данного действие. (Скажем, через размножение чуть ли не исключительно маргиналов -которые, в общем-то, вполне могут попасть под «неомальтузианский пресс».)
* * *
В общем, экономика, экономика и еще раз экономика. А точнее - общественное производство, общественное производство и еще раз, общественное производство. И никакой «биологии», «фрейдизма/психологизма» и прочей подобной чуши, столь любимой «правыми». (Которые таким образом скрывают указанное выше объяснение, поскольку оно неизбежно ставит вопрос о возможности дальнейшего классового существования.) Впрочем, как можно понять, это самое «мнение правых» для реальной истории мало что значит, поскольку если классовое индустриальное общество не может «продвинуться» дальше 1930 годов, то оно будет отброшено, несмотря ни на что. («Законсервировать» динамическую систему, коей является человеческое общество, в принципе невозможно.) Поэтому можно только сказать, что вывести из нынешнего «демографического кризиса» смогут не «неоконсервативные» пути существования. (Вроде приводимых Фритцем амишей, кои могут выжить только в качестве «реалистичных экспонатов этнографического музея», защищаемых всей мощью США.) Ги «трансгуманистические» попытки «выйти за пределы человеческой природы», вроде тех же «инкубаторов», коих еще не существует или «переноса мозгов в компьютер», которые невозможны вообще. А исключительно путь социальных преобразования мира.
Но об этом, разумеется, надо говорить уже отдельно…
По сравнению со всем этим «паноптикумом» Фритцморген, кстати, смотрится весьма адекватно. В том смысле, что он прямо заявляет, что не знает о причинах, приводящих к снижению рождаемости. Поскольку она падает и в богатой Южной Корее и на бедной Украине. В Африке, кстати, она так же падает. Единственный пример обратного - да и то, приводимый Виктором Мараховским - состоит в общине американских амишей. Которые «повернутому» на современных технологиях господину Макаренко совершенно не нравятся, поэтому он предпочитает надеяться на иной путь: на развитие специальных инкубаторов для клонирования, а то и вообще, на перенос сознания в компьютер.
Причем, в отличие от большинства трансгуманистов, он помещает начала применения всего этого «на много веков вперед». (Среди представителей указанного течения обычно считается, что данные вещи должны появиться уже завтра.) А ближайшее развитие человечества видит в инерционном продолжении нынешних процессов, вполне логично полагая, что оно еще несколько столетий сможет просуществовать в нынешнем облике. (Т.к., инерция бытия - в том числе, и в «демографическом плане» - крайне велика.) Тем не менее, даже указанное проявление благоразумия не позволяет ему избежать главной ошибки правого мышления - концентрации на частностях при игнорировании общего. Поэтому Фритц - так же, как бесчисленное количество обращающихся к данной теме - говоря о «воспроизводстве человечества», рассматривает его исключительно, как биологический процесс. Как процесс создания еще одной особи представителя вида homo sapiens.
* * *
Хотя на самом деле это процесс социальный. И производятся в нем вовсе не «человеки» (как это не абсурдно прозвучит) а «минимальные общественные единицы». Иначе говоря - работники. В широком смысле слова, разумеется, поскольку под «работниками» тут следует подразумевать всех, кто участвует в системе общественного производства (а не только рабочие) - скажем, врачи, военные, инженеры, учителя и т.д., включая руководителей. В любом случае, основным «заказчиком» данного явления выступает именно общество - оно же его и регулирует, т.е., определяет, по существу, уровень рождаемости. Точнее сказать, не уровень рождаемости, а уровень «прихода» в производственную деятельность подготовленных лиц, поскольку до недавнего времени не меньшую роль в данном процессе играл и второй «демографический показатель» - смертность. Точнее - младенческая и детская смертность.
Более того - в основном, через данное явление и осуществлялась до недавнего времени «демографическая настройка» производственных структур. Например, при переизбытке «рабочих рук» уровень питания в обществе резко падал, поэтому младенцы и дети начинали нещадно умирать. Тем более, что в социумах до самого недавнего времени приоритет данной категории был последним - сначала получали питание работающие мужчины, затем - женщины и старики, а уж потом дети. (В самых тяжелых случаях же детей просто убивали.) Данная схема - при всей своей антигуманности - оказывалась достаточно рациональной, поскольку позволяла сберегать драгоценные ресурсы, потребные на подготовку новых работников. Впрочем, «фактор рождаемости» в данном мире так же был вполне регулируемым - в том смысле, что в «голодных обществах» рождалось меньше детей, нежели в сытых. (То есть, количество зачатий есть действо вполне контролируемое, и однозначно вторичное по отношению к экономике - что бы там не утверждали фрейдисты.) Ну, а в случае наступления (относительно) сытых времен количество появляющихся «новых человеков», разумеется, возрастало. (По этой причине, наиболее «приятными» для жизни большинства всегда выступали года после крупных социальных катастроф - скажем, после Черной Смерти в Европе.)
Указанную схему принято именовать «мальтузианской схемой» или «мальтузианской ловушкой», поскольку уже в XVIII столетии (во времена Мальтуса) было понятно, что она не сказать, чтобы благоприятствует отдельной человеческой жизни. Однако, как уже говорилось, субъектом в сфере социальной деятельности выступает не указанная «отдельная жизнь», а общество в целом. А для последнего именно такое «антигуманное устройство» является наиболее оптимальным - по той простой причине, что оно позволяет ему быстро адаптироваться к изменению природных (скажем, климатических или эпидемиологических) и социальных (связанных с теми же войнами) условий. То есть - относительно быстро наращивать или уменьшать и свою общую численность, и численность представителей тех или иных производственных категория. (Скажем, крестьян или ремесленников.) А отсюда уже проистекала и «парадоксальная выгода» для отдельной личности - поскольку последняя без системы общественного производства просто не может выжить.
* * *
Так вот,где-то в конце XIX века (для развитых стран) период господства этой самой «мальтузианской схемы» закончился. В том смысле, что, во-первых, система производства стала настолько сложной, что подготовка работников перестала зависеть исключительно от семьи. (И в этом плане «мальтузианство» утратило роль главного «настройщика внутренней социальной структуры».) А, во-вторых, переход к индустриальному мироустройству позволило, впервые за тысячи лет существования сложных производственных систем, наконец-то выйти за пределы «гомеостатического оптимума». Т.е., за пределы состояния, при котором единственным способом существования было наиболее рациональное использование имеющихся ресурсов, поскольку появилась возможность постоянного включения в экономическую деятельность новых «областей бытия».
Это проявилось и в плане территориальной экспансии - за последние три десятилетия позапрошлого столетия и первое десятилетие столетия прошлого полностью были ликвидированы все «белые пятна» на глобусе, включая приполярные области. И в плане включения в хозяйственную деятельность неиспользуемых или мало используемых прежде ресурсов - скажем, минерального топлива, малопродуктивных земель и т.д. (За счет развития науки и техники, конечно же.) В результате чего «демографический оптимум» оказался смещенным с «квазигомеостатического положения» на положение непрерывного роста. (Правда, так же ограниченного исключительно социальными возможностями.) Однако, в сочетании с первым пунктом - т.е., со снижением возможностей регулирования численности людей через высокую смертность - это же привело к резкому изменению типа человеческого воспроизводства. В том смысле, что прежняя стратегия «рожай сколь угодно много детей, лишние все равно умрут» перестала работать: теперь даже в шестилетнего ребенка оказывалось вложено столько затрат, что его смерть стала невыгодной. (Более того - даже младенец оказывался «оплаченным» благодаря исключению из трудовой деятельности его матери, поэтому даже младенческая смерть стала трагедией.)
То есть, произошел т.н. «демографический переход». В результате чего, во-первых, детей стало рождаться (относительно) мало. А, во-вторых, к ним стали относиться «по человечески» - скажем, кормить досыта, не бить (а то, не дай Бог, покалечишь) и, разумеется, вкладываться в их воспитание. Что самое интересное - при этом темпы прироста человечества не только не упали, но и прибавились. (Разумеется, с учетом роста продолжительности жизни, что так же связано с изменениями в уровне квалификации работников - «дорогих» участников производства надо беречь.) Поэтому еще в 1960 годы основной «проблемой будущего» многим казалось перенаселение. Однако так продолжалось ровно до тех пор, пока не данная «схема производства», основанная на постоянном росте, не уперлась в очевидные ограничения. Вначале были исчерпаны возможности для территориальной экспансии, на что социум (точнее, социумы) «отреагировали» крайне жестоким, однако неизбежным образом - через две Мировые войны. (Уничтожившие «лишних особей».) Однако второй путь - через «углубление» освоения мира, через включение в него новых технологических областей, т.е., через рост научно-технической составляющей - до определенного времени оставался открытым.
* * *
Правда, надо понимать, что эта «открытость» обеспечивалась исключительно за счет уже не раз помянутой «Советской тени» - сиречь, влияния первого в мире бесклассового общества. Классовая система - даже такая передовая, как империалистический капитализм - уже в 1910-1930 годах уперлась в стоящие перед ним ограничения. Поэтому с началом в СССР внутренних кризисных процессов - которые можно отнести на условные 1970 годы (с обязательным указанием, что это был не экономический, а системный кризис) - и этот путь перестал быть возможным. В итоге человечество опять оказалось перед выбором: или преодолевать сложившееся положение через создание новой «тени», или вновь переходить к «квазигомеостатическому» положению с высокой ролью смертности. (И детской/младенческой, и «обычной».)
Проблема тут состоит в том, что разрешение кризиса возможно только на том пути, по которому шел СССР - т.е., в рамках бесклассового общества. Что, разумеется, для очень многих неприемлемо. А «второй путь» - т.е., путь «возвращения смерти» - оказывается невозможным при условии сохранения развитого технологического производства. (Почему - было сказано выше.) Поэтому тот, кто его выберет, неизбежно окажется проигравшим по сравнению с сохранившими индустриальное устройство обществами. Это, кстати, хорошо видно в Сирии, где пресловутое «исламской государство» показало полную неспособность противостоять хорошо организованному давлению со стороны индустриальных государств. То есть, вопреки предсказаниям алармистов, агрессивный ислам оказался не такой же уж «сверхсилой», какую из него было принято рисовать лет десять назад.
То есть, для человечества, по существу, есть только один путь, однако возможности перехода на него настолько специфичны, что просто так взять - и сделать это, оказывается невозможным. Поэтому в настоящее время мы может наблюдать массовую стагнацию, выражающуюся, помимо всего прочего, и в «демографических проблемах». Иначе говоря, нынешнее количество работников (включая потенциальных) оказывается для настоящего времени избыточным. Поэтому общество, по сути, блокирует их производство. (Причем, не только через снижение деторождения, но и через фактическую профанацию системы образования.) На этом фоне ожидать какого либо роста, разумеется, не приходится - поскольку даже в случае «волевого» стремления исправить имеющееся состояние (скажем, через целевое финансирования рождаемости) система «найдет путь» профанировать данного действие. (Скажем, через размножение чуть ли не исключительно маргиналов -которые, в общем-то, вполне могут попасть под «неомальтузианский пресс».)
* * *
В общем, экономика, экономика и еще раз экономика. А точнее - общественное производство, общественное производство и еще раз, общественное производство. И никакой «биологии», «фрейдизма/психологизма» и прочей подобной чуши, столь любимой «правыми». (Которые таким образом скрывают указанное выше объяснение, поскольку оно неизбежно ставит вопрос о возможности дальнейшего классового существования.) Впрочем, как можно понять, это самое «мнение правых» для реальной истории мало что значит, поскольку если классовое индустриальное общество не может «продвинуться» дальше 1930 годов, то оно будет отброшено, несмотря ни на что. («Законсервировать» динамическую систему, коей является человеческое общество, в принципе невозможно.) Поэтому можно только сказать, что вывести из нынешнего «демографического кризиса» смогут не «неоконсервативные» пути существования. (Вроде приводимых Фритцем амишей, кои могут выжить только в качестве «реалистичных экспонатов этнографического музея», защищаемых всей мощью США.) Ги «трансгуманистические» попытки «выйти за пределы человеческой природы», вроде тех же «инкубаторов», коих еще не существует или «переноса мозгов в компьютер», которые невозможны вообще. А исключительно путь социальных преобразования мира.
Но об этом, разумеется, надо говорить уже отдельно…