Шесть ножей в спину альтернативной истории. Завершение
Вот мы и подходим к концу - а точнее, к началу нашего пути. К пониманию того, что же реально представлял собой «советский» период в российской истории, чем же он определялся и почему так бесславно завершился. (А точнее - завершился ли?) В общем, переходим к 1917 году. К периоду, который выглядит важным, наверное, для всех - начиная с монархистов (разумеется, со знаком «минус») и заканчивая коммунистами. За исключением, наверное, лишь наиболее упертых «либералов»- русофобов, убежденных, что русские, сами по себе, есть нация генетических уродов - коим ничего не способно помочь, кроме оккупационной армии. Но лица с подобными взглядами не должны приниматься во внимание - поскольку уровень их интеллектуальных возможностей вполне очевиден. Все же остальные вряд ли могут не согласиться с тем, что именно в 1917 решалась судьба России.
Разумеется, спорить с этим невозможно: 1917 год был не просто ключевой датой в советской и российской истории - он был самым значимым годом для всей человеческой цивилизации. Поскольку сейчас понятно, что именно от того, как пойдет развитие, по сути, зависело выживание человечества в целом: без установления социализма и превращения его в силу планетарного значения остановить мировые империалистические войны невозможно. Если прибавить сюда будущее создание ядерного оружия (которое так же гарантированно вытекало из неизбежности мировых империалистических войн) - то, наверное, важность победы Революции 1917 станет понятным каждому. Но именно подобная «сверхважность» события, по сути, закладывает и его историческую неизбежность: поскольку, как известно, если что-то должно произойти для сохранения человечества - то это обязательно произойдет. (Если бы было по другому - то наша история закончилась бы, еще не начавшись.)
* * *
Впрочем, вышеприведенное доказательство уже выходит за рамки привычного материализма - поэтому оставим его на потом, и перейдем к более привычным категориям. А именно - укажем на то, что сам факт падения монархии в 1917 году вряд ли может рассматриваться, как что-то экстраординарное. Тут, скорее, гораздо более загадочным выглядит то, как Российская Империя сумело просуществовать до 1917 года - поскольку реальные проблемы накрыли ее с самого вступления в Первую Мировую войну. А еще точнее, проблемы у российской монархии были и до этого момента - не случайно, скажем, первая русская революция произошла еще в 1905 году - но после рокового августа 1914 эти самые проблемы выросли до астрономических размеров.
Скажем, уже на начальном этапе войны - в Восточно-Прусской операции очевидной стала неспособность организовать снабжение русской армии. (Что, собственно, и стало одной из главных причин ее поражения.) Тем не менее, эта самая беда даже после этого не была устранена, и преследовала Россию до самого последнего дня войны. Например, о том же «снарядном голоде» написаны, наверное, тома. Но этот момент - как, скажем, и то, что Российская Империя с началом войны отчаянно принялась закупать за границей те же винтовки и пулеметы - хотя бы можно понять, ориентируясь на низкое промышленное развития последней. (Хотя до 1914 года считалось, что тут все нормально.) Но как объяснить проблемы с поставкой продовольствия в армию? И это при том, что дефицита продуктов, в общем-то, не было. (Кстати, в Германии указанный дефицит был - однако войска снабжались без проблем.)
Впрочем, в околонулевом состоянии в Российской Империи оказалась не только логистика - которая, ИМХО, и является основой любой войны. Произошедшая мобилизация общества разрушила большую часть государственных механизмов, включая высшую власть. Бесконечные интриги и борьба за военные заказы среди наиболее высших представителей власти и капитала, непрерывное воровство на «среднем уровне» (прикрываемое тем, что «война все спишет»), и все нарастающая апатия внизу - это не для кого не было секретом. Да, Российская Империя казалась колоссом, способным поглотить все направленные по ней удары, неким «паровым катком», который пусть «заводится медленно», но затем неизбежно достигает своей цели. Но вот уровень гибкости ее, уровень динамики, необходимый для перехода на рельсы Мировой войны, находился при этом на нуле. В подобном положении она совершенно неизбежно оказывалась тем самым «слабым звеном», которое было предсказано Лениным в еще довоенное время. И, следовательно, остановить крушение романовской монархии было невозможно никакими силами - даже если бы вместо «слабого» Николая у власти оказался бы кто-то, вроде Петра Великого.
Кстати, сейчас принято говорить о «слабости» и «безвольности» последнего монарха - которая стала чуть ли не общим местом в обыденном понимании истории. Дескать, если бы царь был «пожестче», то он не стал бы не только не стал бы подписывать свое отречение, а приказал бы арестовать пришедших к ним генералов и расстрелять всех бунтовщиков. Более того, возможно, «послал» бы подальше Распутина, и даже смог бы победить коррупционеров - и тогда Россия встретила бы конец войны в числе победителей. (Впрочем, к последней мысли носители «обыденного понимания» доходят редко.) Однако в реальности царь именно так и делал - разумеется, за исключением «посыла» Распутина, который был больше декоративной фигурой, необходимой для декларации «единства с народом», нежели реальной силой. Но вот, скажем, та же смена министров, происходившая во время войны, представляла собой именно борьбу с коррупцией. Другое дело, что на смену одному коррупционеру приходил другой - данной «заразой» был поражен весь правящий класс. Ну, и конечно, говорить о «слабости» и «гуманизме» царя, по приказу которого, например, в том самом феврале 1917 года в Петрограде были размещены пулеметные команды на чердаках домов, совершенно смешно.
Другое дело, что и эти пулеметные команды, и введенные в город казачьи войска (не говоря уж об остальной армии) открыто «послали» царские приказы - и отказались стрелять в восставший народ. Ну, а о «гражданских» инстанциях и говорить нечего - они просто не работали. Даже безо всякой связи с восстаниями, просто из-за того, что, как уже говорилось, государственная система разваливалась из-за непосильных для нее военных перегрузок. (Отсутствие хлеба в столицах при том, что в Сибири гнило в амбарах зерно - это, практически, приговор.) Собственно, именно поэтому и было решено подписать отречение, должное изначально не погубить - а спасти монархию. (Какой смысл быть царем, если тебя открыто «посылают»?) Собственно, Николай и отрекался не в пользу «республики», а в пользу брата Михаила - к которому, вроде был, отношение было лучше. И это именно Михаил впоследствии поступил известным образом - т.е. отказался принимать власть - именно по тем же причинам. (Кстати, формально именно его - а не Николая следует винить в гибели монархии.) Но и его можно понять: оказаться «последним императором» - честь очень и сомнительная.
* * *
В общем, реальной причиной Февральской Революции 1917 года стало вовсе не какая-то противная «слабость» царя, и уж тем более, не пресловутый «заговор генералов», а тот банальный факт, что гибель государственного механизма в то время осознавалось практически всеми. И тщетная надежда на восстановление легитимности - т.е. признания власти властью - после данного факта и создания Временного Правительства - казалось единственно разумными действиями. (Идея расстрела бунтовщиков хороша теоретически - но бессмысленно при условиях, когда единственно верными войсками является собственная охрана.) Тем не менее, и указанная надежда оказалась тщетной - как уже не раз говорилось, новый орган власти для большинства населения значил как бы не меньше, нежели даже потерявший всякое уважение царь.
И речь тут не шла о пресловутых юридических проблемах - на которые ссылались «временные», откладывая принятие важных решений до созыва пресловутого Учредительного Собрания. Крестьянам, рабочим, солдатам все эти «юридические тонкости» были до лампочки - они желали от новой власти одного. Решения стоявших перед ними проблем - тех самых роковых вопросов о мире, о земле, и о хлебе. (Т.к., о прекращении войны, о решении земельного вопроса и о продовольственном снабжении городов.) Все остальное 90% населения страны не волновало. (И, в первую очередь, их не волновали вопросы формальной легитимности власти - которые казались столь важными «образованным сословиям.) Но, разумеется, как раз эти самые фундаментальные вопросы буржуазным правительством были нерешаемы. Да, оно могло объявить Республику, могло дать народу т.н. «гражданские права» - правда, с учетом идущей войны однозначно «обрезанные» - но дать народу землю и заключить мир, разумеется, не могло. Так же не могло оно и уничтожить уже помянутую обильно разросшуюся коррупцию, наладить логистику, будь она не ладна, не говоря уж об открытии новых производств. Да что там говорить - по сути, в условиях распадающихся связей временное правительство не могло ничего - даже отменить пресловутый «приказ номер 1», изданный Петроградским Советом Рабочих и Солдатских депутатов. (Последний ставил солдат в подчинение не офицерам, а выборным солдатским комитетам.)
Понятно, что армия в подобном положении - уже не армия. Однако и армия, принявшая подобный приказ к действию - так же не армия, так что объявлять его единственной причиной разложения войск - это путать причину и следствие. Примерно то же самое можно сказать и про само «двоевластие», которым характеризовалось положение «послефевральской» России. Поскольку в реальности это «двоевластие» может быть названо, скорее, «нульвластием», т.к., и Советы, и Временное правительство почти никакой властью в стране не владели. И единственной причиной, по которому все еще создавалась видимость каких-то действий, была банальная инерция огромной государственной и общественной машины. В которой большая часть людей еще пыталась выполнять свои обязанности, хотя уже не видела в этом особого смысла. Совершенно очевидно, что, рано или поздно (а точнее, как раз рано) все это должно было закончиться. Полностью - вместе с Россией.
* * *
Т.е., говоря о ситуации в стране между двух Революций, следует вести речь вовсе не о неспособности Временного Правительства удержать власть. А о том, что реально оно не могло удержать Россию, страну, сложный социальный механизм, открыто разрушающийся с начала года из-за сверхнагрузок, вызванных Первой Мировой войной. На этом фоне последующее «пришествие большевиков» и ликвидация «двоевластия» в пользу Советов выглядело даже не Революцией, как таковой, а просто ликвидацией одного из «центров власти». Иначе говоря, Временное Правительство не столько было свергнуто, сколько сгнило само по себе - а точнее, сгнила та самая «имперская» основа, на которой данное правительство выстраивало свою власть. Советам в этом смысле «повезло» - они, в общем-то, с самого начала пытались стать именно альтернативной властью, опирающейся на существовавшие среди рабочих и солдат «механизмы солидарности». Причем, еще до того, как большинство в них заняли большевики. (Подобное явление кстати, может быть рассмотрено именно как то самое влияние «глобальной социодинамики», о которой говорилось вначале, но, ввиду сложности темы, делать тут это нет смысла.)
Собственно, именно поэтому переход власти к Советам стал неизбежным. Разумеется, можно было бы представить, что удалось бы простроить «новую жизнь» на каких-то «ошметках империи», однако уже летом, во время т.н. «корниловского мятежа» стало понятным, что этот путь давно закрыт. А значит, все обращения к «имперской теме» неизбежно оказываются связанными с деструкцией. (Кстати, большевики это прекрасно поняли - и вплоть до 1930 старались «имперство» вообще не затрагивать. И лишь когда указанные деструктивные процессы завершились - иначе говоря, сгнило все, что могло сгнить - произошло «объединение истории». Но, разумеется, это уже совершенно иная тема.) Поэтому движение от Февраля к Октябрю, от системы «двоевластия» к Власти Советов представляло собой совершенно закономерный процесс, связанный с заменой «основания страны». Так же была неизбежной и «большевизация Советов» - т.е., получение большинства в них у самого «здорового» и конструктивного из существующих локусов. Собственно, иного ожидать было странно - все, кто хоть как-то пытался «держать связь» с мертвой Империей, неизбежно «заражались» от нее деструкцией, и испытывали процесс саморазрушения. (Скажем, это касается меньшевиков с эсерами, для которых РКМП с ее нормами и правилами была слишком «своя».)
Ну, и закончилось все это абсолютно предсказуемо, поэтому единственное, что тут можно добавить - так это то, что все последующие действия новых властей прекрасно показали, чем процессы, инициированные «локусом будущего» отличается от процессов, инициированные идеей «удержания прошлого». В том смысле, что большевики оказались крайне гибкими (слишком гибкими) в плане принятия тактических решений - и крайне целеустремленными в стратегическом смысле. Собственно, именно по этому маркеру указанная политическая сила и может быть опознана, как «локус будущего». Более того - можно сказать, что даже «внутри» большевистской партии этот самый «локус» концентрировался в довольно компактном «ядре», а именно, вокруг «ленинских идей» и их сторонников. Но это будет уже отход от поставленной темы. (Хотя, конечно, явление зарождения «локусов» и их развитие - очень важный вопрос в рамках понимания социодинамики.)
* * *
Поэтому тут, завершая вышесказанное, можно только указать на то, что данный процесс прохождения страны через Суперкризис с переходом в новое состояние является одним из самых сложных социодинамических процессов, которые только можно представить. И, разумеется, как любой сложный процесс, определяется не столько текущими условиями - сколько гораздо более длительными явлениями «вызревания» нового общества. Которое в Российской Империи шло если не со времен Петра Великого, то, по крайней мере, со времен возникновения русского революционного движения. (Т.е. с декабристов и Герцена.) Когда, собственно, и были заложены те «решения», которые, в будущем, дали возможность появления СССР. И хотя на первый взгляд может показаться, что данное влияние незначительно по сравнению с бурными пертурбациями рокового 1917 года, однако в реальности именно этот самый почти вековой процесс и определил, в значительной мере, облик всего XX века. Но, разумеется, все это - уже совершенно иная, и очень большая тема…
Разумеется, спорить с этим невозможно: 1917 год был не просто ключевой датой в советской и российской истории - он был самым значимым годом для всей человеческой цивилизации. Поскольку сейчас понятно, что именно от того, как пойдет развитие, по сути, зависело выживание человечества в целом: без установления социализма и превращения его в силу планетарного значения остановить мировые империалистические войны невозможно. Если прибавить сюда будущее создание ядерного оружия (которое так же гарантированно вытекало из неизбежности мировых империалистических войн) - то, наверное, важность победы Революции 1917 станет понятным каждому. Но именно подобная «сверхважность» события, по сути, закладывает и его историческую неизбежность: поскольку, как известно, если что-то должно произойти для сохранения человечества - то это обязательно произойдет. (Если бы было по другому - то наша история закончилась бы, еще не начавшись.)
* * *
Впрочем, вышеприведенное доказательство уже выходит за рамки привычного материализма - поэтому оставим его на потом, и перейдем к более привычным категориям. А именно - укажем на то, что сам факт падения монархии в 1917 году вряд ли может рассматриваться, как что-то экстраординарное. Тут, скорее, гораздо более загадочным выглядит то, как Российская Империя сумело просуществовать до 1917 года - поскольку реальные проблемы накрыли ее с самого вступления в Первую Мировую войну. А еще точнее, проблемы у российской монархии были и до этого момента - не случайно, скажем, первая русская революция произошла еще в 1905 году - но после рокового августа 1914 эти самые проблемы выросли до астрономических размеров.
Скажем, уже на начальном этапе войны - в Восточно-Прусской операции очевидной стала неспособность организовать снабжение русской армии. (Что, собственно, и стало одной из главных причин ее поражения.) Тем не менее, эта самая беда даже после этого не была устранена, и преследовала Россию до самого последнего дня войны. Например, о том же «снарядном голоде» написаны, наверное, тома. Но этот момент - как, скажем, и то, что Российская Империя с началом войны отчаянно принялась закупать за границей те же винтовки и пулеметы - хотя бы можно понять, ориентируясь на низкое промышленное развития последней. (Хотя до 1914 года считалось, что тут все нормально.) Но как объяснить проблемы с поставкой продовольствия в армию? И это при том, что дефицита продуктов, в общем-то, не было. (Кстати, в Германии указанный дефицит был - однако войска снабжались без проблем.)
Впрочем, в околонулевом состоянии в Российской Империи оказалась не только логистика - которая, ИМХО, и является основой любой войны. Произошедшая мобилизация общества разрушила большую часть государственных механизмов, включая высшую власть. Бесконечные интриги и борьба за военные заказы среди наиболее высших представителей власти и капитала, непрерывное воровство на «среднем уровне» (прикрываемое тем, что «война все спишет»), и все нарастающая апатия внизу - это не для кого не было секретом. Да, Российская Империя казалась колоссом, способным поглотить все направленные по ней удары, неким «паровым катком», который пусть «заводится медленно», но затем неизбежно достигает своей цели. Но вот уровень гибкости ее, уровень динамики, необходимый для перехода на рельсы Мировой войны, находился при этом на нуле. В подобном положении она совершенно неизбежно оказывалась тем самым «слабым звеном», которое было предсказано Лениным в еще довоенное время. И, следовательно, остановить крушение романовской монархии было невозможно никакими силами - даже если бы вместо «слабого» Николая у власти оказался бы кто-то, вроде Петра Великого.
Кстати, сейчас принято говорить о «слабости» и «безвольности» последнего монарха - которая стала чуть ли не общим местом в обыденном понимании истории. Дескать, если бы царь был «пожестче», то он не стал бы не только не стал бы подписывать свое отречение, а приказал бы арестовать пришедших к ним генералов и расстрелять всех бунтовщиков. Более того, возможно, «послал» бы подальше Распутина, и даже смог бы победить коррупционеров - и тогда Россия встретила бы конец войны в числе победителей. (Впрочем, к последней мысли носители «обыденного понимания» доходят редко.) Однако в реальности царь именно так и делал - разумеется, за исключением «посыла» Распутина, который был больше декоративной фигурой, необходимой для декларации «единства с народом», нежели реальной силой. Но вот, скажем, та же смена министров, происходившая во время войны, представляла собой именно борьбу с коррупцией. Другое дело, что на смену одному коррупционеру приходил другой - данной «заразой» был поражен весь правящий класс. Ну, и конечно, говорить о «слабости» и «гуманизме» царя, по приказу которого, например, в том самом феврале 1917 года в Петрограде были размещены пулеметные команды на чердаках домов, совершенно смешно.
Другое дело, что и эти пулеметные команды, и введенные в город казачьи войска (не говоря уж об остальной армии) открыто «послали» царские приказы - и отказались стрелять в восставший народ. Ну, а о «гражданских» инстанциях и говорить нечего - они просто не работали. Даже безо всякой связи с восстаниями, просто из-за того, что, как уже говорилось, государственная система разваливалась из-за непосильных для нее военных перегрузок. (Отсутствие хлеба в столицах при том, что в Сибири гнило в амбарах зерно - это, практически, приговор.) Собственно, именно поэтому и было решено подписать отречение, должное изначально не погубить - а спасти монархию. (Какой смысл быть царем, если тебя открыто «посылают»?) Собственно, Николай и отрекался не в пользу «республики», а в пользу брата Михаила - к которому, вроде был, отношение было лучше. И это именно Михаил впоследствии поступил известным образом - т.е. отказался принимать власть - именно по тем же причинам. (Кстати, формально именно его - а не Николая следует винить в гибели монархии.) Но и его можно понять: оказаться «последним императором» - честь очень и сомнительная.
* * *
В общем, реальной причиной Февральской Революции 1917 года стало вовсе не какая-то противная «слабость» царя, и уж тем более, не пресловутый «заговор генералов», а тот банальный факт, что гибель государственного механизма в то время осознавалось практически всеми. И тщетная надежда на восстановление легитимности - т.е. признания власти властью - после данного факта и создания Временного Правительства - казалось единственно разумными действиями. (Идея расстрела бунтовщиков хороша теоретически - но бессмысленно при условиях, когда единственно верными войсками является собственная охрана.) Тем не менее, и указанная надежда оказалась тщетной - как уже не раз говорилось, новый орган власти для большинства населения значил как бы не меньше, нежели даже потерявший всякое уважение царь.
И речь тут не шла о пресловутых юридических проблемах - на которые ссылались «временные», откладывая принятие важных решений до созыва пресловутого Учредительного Собрания. Крестьянам, рабочим, солдатам все эти «юридические тонкости» были до лампочки - они желали от новой власти одного. Решения стоявших перед ними проблем - тех самых роковых вопросов о мире, о земле, и о хлебе. (Т.к., о прекращении войны, о решении земельного вопроса и о продовольственном снабжении городов.) Все остальное 90% населения страны не волновало. (И, в первую очередь, их не волновали вопросы формальной легитимности власти - которые казались столь важными «образованным сословиям.) Но, разумеется, как раз эти самые фундаментальные вопросы буржуазным правительством были нерешаемы. Да, оно могло объявить Республику, могло дать народу т.н. «гражданские права» - правда, с учетом идущей войны однозначно «обрезанные» - но дать народу землю и заключить мир, разумеется, не могло. Так же не могло оно и уничтожить уже помянутую обильно разросшуюся коррупцию, наладить логистику, будь она не ладна, не говоря уж об открытии новых производств. Да что там говорить - по сути, в условиях распадающихся связей временное правительство не могло ничего - даже отменить пресловутый «приказ номер 1», изданный Петроградским Советом Рабочих и Солдатских депутатов. (Последний ставил солдат в подчинение не офицерам, а выборным солдатским комитетам.)
Понятно, что армия в подобном положении - уже не армия. Однако и армия, принявшая подобный приказ к действию - так же не армия, так что объявлять его единственной причиной разложения войск - это путать причину и следствие. Примерно то же самое можно сказать и про само «двоевластие», которым характеризовалось положение «послефевральской» России. Поскольку в реальности это «двоевластие» может быть названо, скорее, «нульвластием», т.к., и Советы, и Временное правительство почти никакой властью в стране не владели. И единственной причиной, по которому все еще создавалась видимость каких-то действий, была банальная инерция огромной государственной и общественной машины. В которой большая часть людей еще пыталась выполнять свои обязанности, хотя уже не видела в этом особого смысла. Совершенно очевидно, что, рано или поздно (а точнее, как раз рано) все это должно было закончиться. Полностью - вместе с Россией.
* * *
Т.е., говоря о ситуации в стране между двух Революций, следует вести речь вовсе не о неспособности Временного Правительства удержать власть. А о том, что реально оно не могло удержать Россию, страну, сложный социальный механизм, открыто разрушающийся с начала года из-за сверхнагрузок, вызванных Первой Мировой войной. На этом фоне последующее «пришествие большевиков» и ликвидация «двоевластия» в пользу Советов выглядело даже не Революцией, как таковой, а просто ликвидацией одного из «центров власти». Иначе говоря, Временное Правительство не столько было свергнуто, сколько сгнило само по себе - а точнее, сгнила та самая «имперская» основа, на которой данное правительство выстраивало свою власть. Советам в этом смысле «повезло» - они, в общем-то, с самого начала пытались стать именно альтернативной властью, опирающейся на существовавшие среди рабочих и солдат «механизмы солидарности». Причем, еще до того, как большинство в них заняли большевики. (Подобное явление кстати, может быть рассмотрено именно как то самое влияние «глобальной социодинамики», о которой говорилось вначале, но, ввиду сложности темы, делать тут это нет смысла.)
Собственно, именно поэтому переход власти к Советам стал неизбежным. Разумеется, можно было бы представить, что удалось бы простроить «новую жизнь» на каких-то «ошметках империи», однако уже летом, во время т.н. «корниловского мятежа» стало понятным, что этот путь давно закрыт. А значит, все обращения к «имперской теме» неизбежно оказываются связанными с деструкцией. (Кстати, большевики это прекрасно поняли - и вплоть до 1930 старались «имперство» вообще не затрагивать. И лишь когда указанные деструктивные процессы завершились - иначе говоря, сгнило все, что могло сгнить - произошло «объединение истории». Но, разумеется, это уже совершенно иная тема.) Поэтому движение от Февраля к Октябрю, от системы «двоевластия» к Власти Советов представляло собой совершенно закономерный процесс, связанный с заменой «основания страны». Так же была неизбежной и «большевизация Советов» - т.е., получение большинства в них у самого «здорового» и конструктивного из существующих локусов. Собственно, иного ожидать было странно - все, кто хоть как-то пытался «держать связь» с мертвой Империей, неизбежно «заражались» от нее деструкцией, и испытывали процесс саморазрушения. (Скажем, это касается меньшевиков с эсерами, для которых РКМП с ее нормами и правилами была слишком «своя».)
Ну, и закончилось все это абсолютно предсказуемо, поэтому единственное, что тут можно добавить - так это то, что все последующие действия новых властей прекрасно показали, чем процессы, инициированные «локусом будущего» отличается от процессов, инициированные идеей «удержания прошлого». В том смысле, что большевики оказались крайне гибкими (слишком гибкими) в плане принятия тактических решений - и крайне целеустремленными в стратегическом смысле. Собственно, именно по этому маркеру указанная политическая сила и может быть опознана, как «локус будущего». Более того - можно сказать, что даже «внутри» большевистской партии этот самый «локус» концентрировался в довольно компактном «ядре», а именно, вокруг «ленинских идей» и их сторонников. Но это будет уже отход от поставленной темы. (Хотя, конечно, явление зарождения «локусов» и их развитие - очень важный вопрос в рамках понимания социодинамики.)
* * *
Поэтому тут, завершая вышесказанное, можно только указать на то, что данный процесс прохождения страны через Суперкризис с переходом в новое состояние является одним из самых сложных социодинамических процессов, которые только можно представить. И, разумеется, как любой сложный процесс, определяется не столько текущими условиями - сколько гораздо более длительными явлениями «вызревания» нового общества. Которое в Российской Империи шло если не со времен Петра Великого, то, по крайней мере, со времен возникновения русского революционного движения. (Т.е. с декабристов и Герцена.) Когда, собственно, и были заложены те «решения», которые, в будущем, дали возможность появления СССР. И хотя на первый взгляд может показаться, что данное влияние незначительно по сравнению с бурными пертурбациями рокового 1917 года, однако в реальности именно этот самый почти вековой процесс и определил, в значительной мере, облик всего XX века. Но, разумеется, все это - уже совершенно иная, и очень большая тема…