К предыдущему. О кризисе "нового социализма".
Говоря о той ситуации, в которой оказались венесуэльские «боливарианцы», не стоит забывать, что она представляет собой всего лишь максимальное выражение того кризиса, в котором находятся современные социалисты (без кавычек) - т.е., сторонники общества, ориентированного на социальную справедливость. «Социалисты» в кавычках - т.е. обычные буржуазные политики, ориентированные на рост прибылей буржуазии и использующие социалистическую риторику лишь в предвыборных целях (типа британских лейбористов), понятное дело, ни в каком кризисе находиться не могут. Правые - они и есть правые. Эти уже лет тридцать уверенно «прут на подъем», правда, по четкому направлению к пропасти - но это, разумеется, уже другая тема. Что же касается настоящих левых, то для них последние десятилетия представляли собой процесс непрерывной потери влияния, так что каждый конкретный случай проигрыша становится для них крайне болезненным.
Именно поэтому тот факт, что на Латиноамериканском континенте начала третьего тысячелетия то в одной, то в другой стране начали приходить к власти если не левые, то, по крайней мере, не столь откровенные «праваки», как раньше, то многие восприняли этот факт, как начало новой надежды. Пошли даже разговоры о «левом повороте» региона, а нарастание контактов между венесуэльскими «чавистами» и приходящими то в той, то в другой стране левыми антиамериканскими силами стало трактоваться, как начало новой, «боливарианской» эпохи в жизни Латинской Америки. Могло показаться даже, что данный регион получает возможность вырваться из более чем вековой зависимости от Соединенных Штатов, и даже стать отдельным «полюсом» в новом, многополярном мире. Наконец, создание пресловутого BRIC (впоследствии ставшего БРИКСом) стало рассматриваться, как начало новой эры в международных отношениях. (Собственно, так оно и есть - но совершенно в ином ключе, нежели представлялось тогда.)
Однако указанный «левый поворот» оказался кратковременным. Прошло десять лет - и большая часть пришедших в первом десятилетии 2000 годов правительств была сменена «нормальными» правыми. «Боливарианская революция», на которую было столь много надежд, перешла в привычную для всего мира «проамериканскую контрреволюцию», в результате которой в тех или иных странах к власти пришли политики, ориентированные на США. Неудача с пресловутой «зоной свободной торговли», постигшая Штаты десятилетие назад, когда стремление последних распространить кабальный режим NAFTA на Латинскую Америку уперлось в сопротивление сторонников «боливаризма», теперь грозится смениться на успех. По крайней мере, еще более кабальное «Транстихоокеанское партнерство» подписано Перу и Чили с потенциальным интересом «кокаинового рая» Колумбии. Впрочем, что там Колумбия - можно привести пример совершенно немыслимого еще несколько лет назад импичмента в Бразилии, в результате которого страна свернула большинство своих социальных программ (на самом деле свертывание началось еще до импичмента, в рамках давления на президента со стороны крупного бизнеса и международных структур). А ведь Бразилия - ключевой член знаменитого BRICS!
Данная ситуация приводит к мысли, что указанные процессы - следствие того, что США серьезно «взялись» за Латинскую Америку. Собственно, спорить с этим смешно - на самом деле, потерять регион, о «праве на который» было заявлено еще в знаменитой «доктрине Монро» начала XIX века для Штатов было бы уж слишком большим позором. Однако при всем этом не следует забывать, что и до настоящего времени пресловутый Госдеп имел вполне реальные интересы в данном регионе. Более того, практически все послевоенное время США вели тут борьбу не на жизнь, а на смерть с «большевиками» - т.е., стремились увеличить тут свое влияние. Они имели деньги, людей, организации - однако это не остановило указанный выше «левый поворот». Почему же «единственная сверхдержава» столь смиренно сносила «удары судьбы» от «левых» политиков? Почему не могла устроить если не импичмент - то, по крайней мере, привычную уже «цветную революцию» неугодному политику?
* * *
На самом деле, разумеется, могла. Против того же Чавеса, к примеру, в 2002 году была организована не «цветная революция» даже, а полноценный вооруженный мятеж. Путчисты даже арестовали неугодного президента и вывезли его в неизвестном направлении, посадив на его место местного президента ассоциации промышленников и предпринимателей Педро Кармона. Однако ничего не помогло - ни поддержка Госдепа, ни участие в заговоре ряда ведущих военных. В стране начались массовые столкновения между войсками и «боливарианцами», а огромная часть солдат начала переходить на сторону чавистов. В итоге «переворотчики» предпочли не играть с огнем, а вернуть Уго обратно - а политики и бизнесмены поспешили поскорее откреститься от данного переворота. Собственно, в этот момент История в очередной раз показала, что ее не делают в тесных кабинетах спецслужб и всевозможных «ассоциаций», что без хоть какой-то поддержки более-менее значительной части народа ни один вооруженный переворот не может завершиться успешно. То же самое можно сказать и про все остальные страны, где приходили к власти «левые популисты»: разумеется, можно было бы попытаться убрать их, однако это значило нулевую легитимность пришедших при этом сил. А на штыки - как было сказано еще Наполеоном - можно опираться, но сидеть на них нельзя…
Поэтому, наблюдая за нынешним «правым реваншем» в Латинской Америке, можно сказать одно - он означает, что, по крайней мере для значительной части населения предыдущий «левый курс» оказался неприемлемым. Настолько, что против него можно поддерживать откровенно людоедские неолиберальные силы. Поэтому причины «правого поворота» следует искать не «вовне», а «внутри». Собственно, и тайны тут никакой нет - все давно очевидно и прекрасно изучено. А именно - причины неудач «левых популистов» состоят в том, что без кардинального изменения общества надеяться на достижение социальной справедливости оказывается невозможным. Впрочем, об этом было сказано в прошлой части, поэтому не буду повторяться, отмечу только лишь то, что данная ситуация не является особенностью не только венесуэльской, но и латиноамериканской. На самом деле, неудачи преследуют всех социалистов, которые решили, что можно прекрасно обойтись без диктатуры пролетариата и прочих, крайне неприятных на первый взгляд вещей.
Собственно, поэтому можно говорить не столько о закате «боливарианства», сколько о закате того процесса, который принято именовать «новым социализмом», и который, как когда-то казалось, должен прийти на смену ставшего нежелательным социализма «старого», связанного с СССР и советским взлетом. Собственно, основная идея «нового социализма» и состояла в том, чтобы добиться более-менее справедливых социальных отношений, но при этом, не дай Бог, не допустить «тоталитаризма» или «сталинизма». Причем именно последний факт и становится самым важным: нет, конечно, роящиеся в мусорных баках дети - это плохо, но «сталинизм» еще хуже, пускай лучше эти дети массово мрут с голоду, нежели будут «тоталитаризм». И ведь речь идет именно о людях, для которых неприемлемы страдания окружающих! Они реально желают людям добра, они хотят, чтобы часть общественного богатства досталась бедным - но при этом упорно не желают попадать в разряд сторонников «диктатуры пролетариата» и прочих нерукопожатых идей. (Причем, самое смешное, это проявляется там, где никаких «рукопожатых», т.е. диссидентсвующих, никогда не было. А были наоборот, народные выступления и борьба с американизмом.)
Впрочем, понятно, что «сталинизм» тут вторичен. Самое главное, чего так не хотят сторонники «нового социализма» - так это упоминания о классовой борьбе и диктатуре пролетариата. Собственно, последняя и есть самое большое табу в «новосоциалистических» идеях. Ради того, чтобы обойтись без диктатуры пролетариата была придумана целая масса теорий, должных примерить разные классы, выйти за пределы «классовой условности». Правда, без особого результата - раз за разом, начиная с «евросоциализма» это приводило к проигрышу левых. Порой - очень тяжелому, как это произошло в Чили 1973 года. Однако это не мешало им начинать разработку новой «неклассовой теории» после разрушения старой. Впрочем, само неприятие идеи диктатуры пролетариата имело и достаточно рациональные корни. А именно - практически всегда приход левых оказывался возможным в странах, не являющихся индустриальными. На самом деле, подобное, так же закономерно - что было сформулировано в ленинской идеи «слабого звена империализма». Однако принять мысль, что пролетарская революция может происходить в стране, где пролетариат не представляет большинства, крайне тяжело. Для этого действительно надо быть Лениным и иметь развитое диалектическое мышление.
К сожалению, в нашем мире подобное пока редкость. В итоге большая часть социалистически настроенных политиков и вообще, граждан, совершенно естественно предполагали, что опора на рабочих в условиях преобладания мелкобуржуазного элемента невозможна, и выбирали совершенно логичный, но исторически гибельный путь «общенационального единства». Со всеми вытекающими последствиями. С указанным неприятием и непониманием идеи диктатуры пролетариата связано и полное непонимание важности структурной перестройки общества - той самой индустриализации, что стала основанием для победы СССР. Собственно, с ней ситуация еще сложнее, нежели с пониманием о важности роли пролетариата в деле социальной справедливости: практически все пришедшие к власти сторонники «нового социализма» продолжают поддерживать ту самое устройство экономики, которое досталось им от периферийного капитализма. Т.е., самую невыгодную конфигурацию экономики, ориентированную на интенсивное взаимодействие с иностранным капиталом. А потому удивляются, почему это вдруг изменение мировой конъюнктуры обрушивает всю их экономическую и социальную программу!
* * *
В общем, о сторонниках «нового социализма» можно сказать одно. Они так яростно не желали повторять ошибки предшественников, что полностью отбрасывали все возможные пути для достижения своей цели. Собственно, главная проблема тут в том, что это прекрасно показывает достаточно ограниченное «окно» для перехода к социализму и невозможность произвольного его изменения. В результате чего отказ от диктатуры пролетариата в совокупности с индустриализацией в любом случае ведет к восстановлению капитализма - т.е., к тому, что все действия оказываются бессмысленными. (Собственно, и в случае с СССР та же самая «петрушка», правда уже на другом уровне. Но о ней надо говорить отдельно.) Мысль же о том, что можно построить некий «справедливый капитализм», в котором », в котором «волк-заводовладелец» или «тигр-финансист» способен возлечь с «агнцем-трудящимся» вообще должна рассматриваться невозможной ни с какой точки зрения. Однако для послевоенного времени подобное понимание было достаточно неочевидным: огромная «тень СССР» и долгие годы непрерывной классовой борьбы позволяли капитализму потрясающе легко «осоциализироваться», создавая иллюзию возможности «примирения труда и капитала». Правда, с абсолютно закономерным финалом…
Именно этот финал, по иронии судьбы, и является основным смыслом существования «нового социализма» в истории. Он показывает, насколько тщетны попытки построить «новое общество» «просто так», исходя из простого человеческого желания к улучшению жизни людей и пресловутого здравого смысла (а именно здравый смысл лежит в основании подобной «социалистической» политики), и объясняет, насколько важно именно понимание хода исторического процесса в данном деле. (Хотя и стремление к улучшению жизни людей так же важно - без него само начало к «новому обществу» будет просто невозможно, как это происходит на территории бывшего СССР и Восточной Европы.) На самом деле, сейчас можно считать практически доказанным тот факт, что без марксистской теории создать реально работающее социалистическое общество невозможно. Более того, нужно не просто знание марксизма, а понимание его диалектической сущности, позволяющей решать не решаемые, на первый взгляд, проблемы - такие, как, например, строительство диктатуры пролетариата в аграрной стране (путем индустриализации). Как бы абсурдно это не выглядело на первый взгляд. Да, превращение крестьян и мещан в рабочих есть болезненная процедура (крайне болезненная, как показала практика) - но только она позволяет силам справедливости приобрести хоть какую-то устойчивость. Без нее мелкобуржуазные классы окажутся слишком неустойчивыми союзниками, даже для тех, кто защищает исключительно их интересы.
Собственно, это показала Гражданская война в России и время между ней и индустриализацией. Показывает это и ситуация в Латинской Америке, где после десятилетия попыток установить справедливое распределение общественных благ наверх вылезает самая отвратительная правая сволочь. И уж конечно, смешна надежда на госаппарат, включая армию, который по определению не может быть ничем, кроме как инструмента в руках господствующего класса. И если этим классом остается буржуазия, то хоть убейся - но обуржуазивание этого аппарата, его переход на буржуазную сторону, не остановишь. Поскольку у капиталистов всегда будут такие деньги, за которые они смогут заставить работать на себя большую часть чиновников. (Тут скорее удивительно то, что не все из того же венесуэльского аппарата перешли на сторону банкиров, что в венесуэльском государстве остались еще принципиальные люди.) Поэтому единственный способ справиться с проблемой - «вырвать у гадины жало», т.е., доступ к средствам. Т.е., провести революцию «классического типа» (с национализацией всей крупной промышленности, и, самое главное, финансов).
* * *
Ну, и в качестве «бонуса» ко всему сказанному можно добавить, что попытки угодить «и нашим, и вашим», т.е., построить народное государство при соблюдении интересов крупной буржуазии не спасает «революционные власти» от ненависти последней. (За исключением случаев совсем уж откровенной мимикрии правых под левых.) Поэтому даже самые незначительные изменения, проводимые в пользу народных масс, неизбежно вызывают сопротивление господствующих классов вплоть до самых радикальные методов. Думать, что буржуазия «помилует» левого политика и заключит с ним «пакт о ненападении» - бессмысленно с самого момента расстрела президентского дворца «Ла Монеда» в Сантьяго осенью 1973 года. Арест Уго Чавеса во время переворота 2002 года это лишь подтверждает - в конце концов, освобожден он был вовсе не по милости банкиров и генералов, а благодаря массовым народным протестам низов общества, сумевшим пересилить давление капитала. Со снижением этой поддержки по вышеуказанным причинам вероятность нового переворота растет - так что Мадуро имеет ненулевые шансы встать рядом с Сальвадором Альенде.
Но если подобный «общенародный социализм» в любом случае ведет к сопротивлению правящих классов, к «правому реваншу», то какой в нем смысл? Ведь получается, что он не выполняет своей главной задачи, ради которой он и предпочитается социализму классовому, пролетарскому - устранению раскола общества, мирному решению. На самом деле, «боливарианская революция», несмотря на свои бледно-розовый оттенок, так же враждебна правящим классам. Никакая ее апелляция к «единству общества» не помогает - поскольку классовое общество единым быть не может просто по определению. Господствующие классы никогда не смогут «войти в положение» классов эксплуатируемых, благодаря которым и создаются существующие богатства. Разумеется, если есть избыток сил, то можно на какое-то время заставить их уважать требования большинства - но рано или поздно, эти господа, прекрасно осознающие свое «угнетенное» положение, все равно постараются взять реванш. И возьмут, так как продолжают иметь в руках доступ к капиталу - главной силе капиталистического общества. Таково свойство истории…
Именно поэтому тот факт, что на Латиноамериканском континенте начала третьего тысячелетия то в одной, то в другой стране начали приходить к власти если не левые, то, по крайней мере, не столь откровенные «праваки», как раньше, то многие восприняли этот факт, как начало новой надежды. Пошли даже разговоры о «левом повороте» региона, а нарастание контактов между венесуэльскими «чавистами» и приходящими то в той, то в другой стране левыми антиамериканскими силами стало трактоваться, как начало новой, «боливарианской» эпохи в жизни Латинской Америки. Могло показаться даже, что данный регион получает возможность вырваться из более чем вековой зависимости от Соединенных Штатов, и даже стать отдельным «полюсом» в новом, многополярном мире. Наконец, создание пресловутого BRIC (впоследствии ставшего БРИКСом) стало рассматриваться, как начало новой эры в международных отношениях. (Собственно, так оно и есть - но совершенно в ином ключе, нежели представлялось тогда.)
Однако указанный «левый поворот» оказался кратковременным. Прошло десять лет - и большая часть пришедших в первом десятилетии 2000 годов правительств была сменена «нормальными» правыми. «Боливарианская революция», на которую было столь много надежд, перешла в привычную для всего мира «проамериканскую контрреволюцию», в результате которой в тех или иных странах к власти пришли политики, ориентированные на США. Неудача с пресловутой «зоной свободной торговли», постигшая Штаты десятилетие назад, когда стремление последних распространить кабальный режим NAFTA на Латинскую Америку уперлось в сопротивление сторонников «боливаризма», теперь грозится смениться на успех. По крайней мере, еще более кабальное «Транстихоокеанское партнерство» подписано Перу и Чили с потенциальным интересом «кокаинового рая» Колумбии. Впрочем, что там Колумбия - можно привести пример совершенно немыслимого еще несколько лет назад импичмента в Бразилии, в результате которого страна свернула большинство своих социальных программ (на самом деле свертывание началось еще до импичмента, в рамках давления на президента со стороны крупного бизнеса и международных структур). А ведь Бразилия - ключевой член знаменитого BRICS!
Данная ситуация приводит к мысли, что указанные процессы - следствие того, что США серьезно «взялись» за Латинскую Америку. Собственно, спорить с этим смешно - на самом деле, потерять регион, о «праве на который» было заявлено еще в знаменитой «доктрине Монро» начала XIX века для Штатов было бы уж слишком большим позором. Однако при всем этом не следует забывать, что и до настоящего времени пресловутый Госдеп имел вполне реальные интересы в данном регионе. Более того, практически все послевоенное время США вели тут борьбу не на жизнь, а на смерть с «большевиками» - т.е., стремились увеличить тут свое влияние. Они имели деньги, людей, организации - однако это не остановило указанный выше «левый поворот». Почему же «единственная сверхдержава» столь смиренно сносила «удары судьбы» от «левых» политиков? Почему не могла устроить если не импичмент - то, по крайней мере, привычную уже «цветную революцию» неугодному политику?
* * *
На самом деле, разумеется, могла. Против того же Чавеса, к примеру, в 2002 году была организована не «цветная революция» даже, а полноценный вооруженный мятеж. Путчисты даже арестовали неугодного президента и вывезли его в неизвестном направлении, посадив на его место местного президента ассоциации промышленников и предпринимателей Педро Кармона. Однако ничего не помогло - ни поддержка Госдепа, ни участие в заговоре ряда ведущих военных. В стране начались массовые столкновения между войсками и «боливарианцами», а огромная часть солдат начала переходить на сторону чавистов. В итоге «переворотчики» предпочли не играть с огнем, а вернуть Уго обратно - а политики и бизнесмены поспешили поскорее откреститься от данного переворота. Собственно, в этот момент История в очередной раз показала, что ее не делают в тесных кабинетах спецслужб и всевозможных «ассоциаций», что без хоть какой-то поддержки более-менее значительной части народа ни один вооруженный переворот не может завершиться успешно. То же самое можно сказать и про все остальные страны, где приходили к власти «левые популисты»: разумеется, можно было бы попытаться убрать их, однако это значило нулевую легитимность пришедших при этом сил. А на штыки - как было сказано еще Наполеоном - можно опираться, но сидеть на них нельзя…
Поэтому, наблюдая за нынешним «правым реваншем» в Латинской Америке, можно сказать одно - он означает, что, по крайней мере для значительной части населения предыдущий «левый курс» оказался неприемлемым. Настолько, что против него можно поддерживать откровенно людоедские неолиберальные силы. Поэтому причины «правого поворота» следует искать не «вовне», а «внутри». Собственно, и тайны тут никакой нет - все давно очевидно и прекрасно изучено. А именно - причины неудач «левых популистов» состоят в том, что без кардинального изменения общества надеяться на достижение социальной справедливости оказывается невозможным. Впрочем, об этом было сказано в прошлой части, поэтому не буду повторяться, отмечу только лишь то, что данная ситуация не является особенностью не только венесуэльской, но и латиноамериканской. На самом деле, неудачи преследуют всех социалистов, которые решили, что можно прекрасно обойтись без диктатуры пролетариата и прочих, крайне неприятных на первый взгляд вещей.
Собственно, поэтому можно говорить не столько о закате «боливарианства», сколько о закате того процесса, который принято именовать «новым социализмом», и который, как когда-то казалось, должен прийти на смену ставшего нежелательным социализма «старого», связанного с СССР и советским взлетом. Собственно, основная идея «нового социализма» и состояла в том, чтобы добиться более-менее справедливых социальных отношений, но при этом, не дай Бог, не допустить «тоталитаризма» или «сталинизма». Причем именно последний факт и становится самым важным: нет, конечно, роящиеся в мусорных баках дети - это плохо, но «сталинизм» еще хуже, пускай лучше эти дети массово мрут с голоду, нежели будут «тоталитаризм». И ведь речь идет именно о людях, для которых неприемлемы страдания окружающих! Они реально желают людям добра, они хотят, чтобы часть общественного богатства досталась бедным - но при этом упорно не желают попадать в разряд сторонников «диктатуры пролетариата» и прочих нерукопожатых идей. (Причем, самое смешное, это проявляется там, где никаких «рукопожатых», т.е. диссидентсвующих, никогда не было. А были наоборот, народные выступления и борьба с американизмом.)
Впрочем, понятно, что «сталинизм» тут вторичен. Самое главное, чего так не хотят сторонники «нового социализма» - так это упоминания о классовой борьбе и диктатуре пролетариата. Собственно, последняя и есть самое большое табу в «новосоциалистических» идеях. Ради того, чтобы обойтись без диктатуры пролетариата была придумана целая масса теорий, должных примерить разные классы, выйти за пределы «классовой условности». Правда, без особого результата - раз за разом, начиная с «евросоциализма» это приводило к проигрышу левых. Порой - очень тяжелому, как это произошло в Чили 1973 года. Однако это не мешало им начинать разработку новой «неклассовой теории» после разрушения старой. Впрочем, само неприятие идеи диктатуры пролетариата имело и достаточно рациональные корни. А именно - практически всегда приход левых оказывался возможным в странах, не являющихся индустриальными. На самом деле, подобное, так же закономерно - что было сформулировано в ленинской идеи «слабого звена империализма». Однако принять мысль, что пролетарская революция может происходить в стране, где пролетариат не представляет большинства, крайне тяжело. Для этого действительно надо быть Лениным и иметь развитое диалектическое мышление.
К сожалению, в нашем мире подобное пока редкость. В итоге большая часть социалистически настроенных политиков и вообще, граждан, совершенно естественно предполагали, что опора на рабочих в условиях преобладания мелкобуржуазного элемента невозможна, и выбирали совершенно логичный, но исторически гибельный путь «общенационального единства». Со всеми вытекающими последствиями. С указанным неприятием и непониманием идеи диктатуры пролетариата связано и полное непонимание важности структурной перестройки общества - той самой индустриализации, что стала основанием для победы СССР. Собственно, с ней ситуация еще сложнее, нежели с пониманием о важности роли пролетариата в деле социальной справедливости: практически все пришедшие к власти сторонники «нового социализма» продолжают поддерживать ту самое устройство экономики, которое досталось им от периферийного капитализма. Т.е., самую невыгодную конфигурацию экономики, ориентированную на интенсивное взаимодействие с иностранным капиталом. А потому удивляются, почему это вдруг изменение мировой конъюнктуры обрушивает всю их экономическую и социальную программу!
* * *
В общем, о сторонниках «нового социализма» можно сказать одно. Они так яростно не желали повторять ошибки предшественников, что полностью отбрасывали все возможные пути для достижения своей цели. Собственно, главная проблема тут в том, что это прекрасно показывает достаточно ограниченное «окно» для перехода к социализму и невозможность произвольного его изменения. В результате чего отказ от диктатуры пролетариата в совокупности с индустриализацией в любом случае ведет к восстановлению капитализма - т.е., к тому, что все действия оказываются бессмысленными. (Собственно, и в случае с СССР та же самая «петрушка», правда уже на другом уровне. Но о ней надо говорить отдельно.) Мысль же о том, что можно построить некий «справедливый капитализм», в котором », в котором «волк-заводовладелец» или «тигр-финансист» способен возлечь с «агнцем-трудящимся» вообще должна рассматриваться невозможной ни с какой точки зрения. Однако для послевоенного времени подобное понимание было достаточно неочевидным: огромная «тень СССР» и долгие годы непрерывной классовой борьбы позволяли капитализму потрясающе легко «осоциализироваться», создавая иллюзию возможности «примирения труда и капитала». Правда, с абсолютно закономерным финалом…
Именно этот финал, по иронии судьбы, и является основным смыслом существования «нового социализма» в истории. Он показывает, насколько тщетны попытки построить «новое общество» «просто так», исходя из простого человеческого желания к улучшению жизни людей и пресловутого здравого смысла (а именно здравый смысл лежит в основании подобной «социалистической» политики), и объясняет, насколько важно именно понимание хода исторического процесса в данном деле. (Хотя и стремление к улучшению жизни людей так же важно - без него само начало к «новому обществу» будет просто невозможно, как это происходит на территории бывшего СССР и Восточной Европы.) На самом деле, сейчас можно считать практически доказанным тот факт, что без марксистской теории создать реально работающее социалистическое общество невозможно. Более того, нужно не просто знание марксизма, а понимание его диалектической сущности, позволяющей решать не решаемые, на первый взгляд, проблемы - такие, как, например, строительство диктатуры пролетариата в аграрной стране (путем индустриализации). Как бы абсурдно это не выглядело на первый взгляд. Да, превращение крестьян и мещан в рабочих есть болезненная процедура (крайне болезненная, как показала практика) - но только она позволяет силам справедливости приобрести хоть какую-то устойчивость. Без нее мелкобуржуазные классы окажутся слишком неустойчивыми союзниками, даже для тех, кто защищает исключительно их интересы.
Собственно, это показала Гражданская война в России и время между ней и индустриализацией. Показывает это и ситуация в Латинской Америке, где после десятилетия попыток установить справедливое распределение общественных благ наверх вылезает самая отвратительная правая сволочь. И уж конечно, смешна надежда на госаппарат, включая армию, который по определению не может быть ничем, кроме как инструмента в руках господствующего класса. И если этим классом остается буржуазия, то хоть убейся - но обуржуазивание этого аппарата, его переход на буржуазную сторону, не остановишь. Поскольку у капиталистов всегда будут такие деньги, за которые они смогут заставить работать на себя большую часть чиновников. (Тут скорее удивительно то, что не все из того же венесуэльского аппарата перешли на сторону банкиров, что в венесуэльском государстве остались еще принципиальные люди.) Поэтому единственный способ справиться с проблемой - «вырвать у гадины жало», т.е., доступ к средствам. Т.е., провести революцию «классического типа» (с национализацией всей крупной промышленности, и, самое главное, финансов).
* * *
Ну, и в качестве «бонуса» ко всему сказанному можно добавить, что попытки угодить «и нашим, и вашим», т.е., построить народное государство при соблюдении интересов крупной буржуазии не спасает «революционные власти» от ненависти последней. (За исключением случаев совсем уж откровенной мимикрии правых под левых.) Поэтому даже самые незначительные изменения, проводимые в пользу народных масс, неизбежно вызывают сопротивление господствующих классов вплоть до самых радикальные методов. Думать, что буржуазия «помилует» левого политика и заключит с ним «пакт о ненападении» - бессмысленно с самого момента расстрела президентского дворца «Ла Монеда» в Сантьяго осенью 1973 года. Арест Уго Чавеса во время переворота 2002 года это лишь подтверждает - в конце концов, освобожден он был вовсе не по милости банкиров и генералов, а благодаря массовым народным протестам низов общества, сумевшим пересилить давление капитала. Со снижением этой поддержки по вышеуказанным причинам вероятность нового переворота растет - так что Мадуро имеет ненулевые шансы встать рядом с Сальвадором Альенде.
Но если подобный «общенародный социализм» в любом случае ведет к сопротивлению правящих классов, к «правому реваншу», то какой в нем смысл? Ведь получается, что он не выполняет своей главной задачи, ради которой он и предпочитается социализму классовому, пролетарскому - устранению раскола общества, мирному решению. На самом деле, «боливарианская революция», несмотря на свои бледно-розовый оттенок, так же враждебна правящим классам. Никакая ее апелляция к «единству общества» не помогает - поскольку классовое общество единым быть не может просто по определению. Господствующие классы никогда не смогут «войти в положение» классов эксплуатируемых, благодаря которым и создаются существующие богатства. Разумеется, если есть избыток сил, то можно на какое-то время заставить их уважать требования большинства - но рано или поздно, эти господа, прекрасно осознающие свое «угнетенное» положение, все равно постараются взять реванш. И возьмут, так как продолжают иметь в руках доступ к капиталу - главной силе капиталистического общества. Таково свойство истории…