Конец толерантности.
Если честно, то мне жалко сторонников толерантности, тех, которые «за все хорошее, против всего плохого», которые любят сторонников «нетрадиционного секса» и сам этот секс, которые готовы приветствовать любого пришельца, откуда бы он не явился, и как бы себя не вел, которые спокойно относятся к «расширению сознания», но крайне недружелюбно - к любым проявлениям насилия, чем бы оно не мотивировалось. Словом, к тем, кого во всем мире называют «либералами», но в нашей стране это слово уже занято фашиствующими ублюдками, и указанным лицам приходится, в лучшем случае, довольствоваться словосочетанием «леволибералы». Что, понятное дело, лишь запутывает общую картину, поскольку считать человека с подобными убеждениям «левым» вряд ли логично, особенно если в его картине мира понятия «права рабочих» или, хотя бы, «блага трудящихся» отсутствуют, как таковые. Но как бы то ни было, в отличие от постсоветских «либералов», мечтающих исключительно о том, что каждый человек «его круга» будет «иметь не менее трех рабов», этих борцов за «общечеловеческие ценности», в принципе, можно не просто понять, но и принять, поскольку многие из их идей вполне допустимы в коммунистическом обществе. Они могут даже показаться прогрессивными. Но лишь показаться, не более того.
Потому, что эти самые идеи, равно как и их носители, представляют собой «продукт» совершенно определенной эпохи. Причем, не просто эпохи, а эпохи, в разрушении которой указанные либералы видели смысл своей жизни, и к разрушению которой они, самым парадоксальным образом, приложили значительные усилия. Правда, следует сказать, что, тем не менее, полностью разрушить ее не смогли. Однако, если очень долго стараться, то приложенные усилия все-таки приведут к желаемому результату - пускай и через намного большее время, нежели казалось. Так что сейчас мы можем наблюдать ее стремительное падение, за которым проглядываются контуры нового мира. Правда, не сказать, чтобы особенно привлекательного - как не смешно, не привлекательного именно для либералов.
Но про этот наступающий «дивный новый мир» будет сказано позже. Пока же стоит указать, что та самая, породившая либералов, эпоха, этот самый «толерантный Рай», своим главным источником имел ни что-нибудь, а существование первого в мире социалистического государства. Т.е. - СССР. Да, эти самые ненавистники «тоталитаризма» самим своим существование именно ему и были обязаны. Поскольку только столь нелюбимый ими строй и мог создать условия, в которых подобные создания могли бы зародиться и выжить. Вернее, массово выжить - поскольку аналоги пресловутой толерантности и всеобще любви (ко всем, кроме коммунистов, разумеется) встречались в истории и раньше - достаточно вспомнить пресловутых толстовцев. Но они всегда представляли собой сугубых маргиналов, хотя бы потому, что быть просто «против всего плохого», как говориться, чревато… «Плохое», оно, как правило, всегда имеет свойство к активной защите своего положения - поскольку понимает, что его существование не нравится окружающим («плохое», этого не признающее, обычно исчезает весьма быстро).
Поэтому при малейшей угрозе своему существованию это самое «плохое» обязательно старается данную угрозу устранить. Любыми способами - от законных, вроде особым образом истолкованных законов, до всех остальных, включая физическое уничтожение противников. Единственное, что способно противостоять данному воздействию - ответное насилие со стороны борцов. Без этого защита любых прав и свобод, от гражданских до экологических, превращается то ли в фарс, то ли в трагедию (в зависимости от того, поймут «борцы» серьезность намерений, или нет).
* * *
Поэтому любая сила, которая может рассматриваться как реально воздействующая на реальность, неизбежно должна была включать в свою структуру мощные средства воздействия.К примеру, забастовки и стачки в случае с рабочим движением, военные отряды в случае с движением национально-освободительным и т.д. Или, скажем, иметь подобные отряды в союзниках, как это произошло с движением за освобождение женщин, по сути, победившим за счет союза с социал-демократическими силами. Как бы то ни было, борьба, по своей сути, всегда представляла собой не просто серьезное занятие, а занятие, определяющая всю жизнь человека, превращающее ее в опасный процесс взаимодействия с весьма опасным противником, вроде государственной машины или влиятельных личностей. Поэтому каждый, вступающий на этот путь, просто обязан был твердо представлять, зачем он это делает. Да, это не означало, что данный человек обязательно бы имел четкую политическую платформу с расписанным по пунктам планам действий, но «элементарный минимум» знаний он обязан был иметь. Вести борьбу «просто так», когда есть реальная вероятность попасть в тюрьму или словить пулю в голову, понятное дело, мало кому нравится.
Однако в середине XX века ситуация круто изменилась. А именно - произошедшая в 1917 году Социалистическая Революция в России, вопреки всем ожиданиям, не угасла. А сформировавшееся в результате ее государство, так же, противореча всем привычным представлениям, не только устояло в ходе Гражданской войны и Интервенции, не только не рухнуло под спудом накопившихся проблем и не распалось на множество мелких княжеств. Но и избежало не менее серьезной опасности - не переродилось в очередную авторитарную диктатуру социал-демократического типа, в котором революционные лозунги стали всего лишь антуражем, прикрывающим обыкновенный капитализм. Разумеется, определенное движение государства «диктатуры пролетариата» к авторитарной диктатуре, все же произошло - но не настолько, чтобы полностью выхолостить его изначальную суть. Впрочем, данная тема достаточно сложна для того, чтобы дать ее в двух предложениях, и требует отдельного разговора. Пока же достаточно только сказать, что НЭП не стал концом «советского проекта», как многие это предполагали, а напротив, сменился совершенно противоположной политикой индустриализации и модернизации страны, превратившей СССР в одно из самых развитых государств в мире.
И конечно, подобный факт, да еще и крайне зримо подтвержденный победой во Второй Мировой войне и последующим быстрым восстановлением после ее, оказал огромное влияние на ход мировой истории. И во многом, тем, что существенно изменил соотношение сил между разными политическими силами. В частности, прежде однозначно господствующие представители правящих классов развитых стран теперь оказались перед реальной - по крайней мере, в их представлении - угрозой «экспорта революции». Причем, данная опасность никак не коррелировала с реальной политикой советского руководства - последнее могло высказывать сколько угодно миролюбия и стремления к сотрудничеству, но правящие классы Запада продолжали видеть в них «кровавых большевиков», стремящихся при поддержке местного «быдла» повесить эти самые «классы» на ближайших фонарях.
Поэтому прежнее отношение к тем, кого до этого считали достойными лишь «палки», изменилось. Если до этого, например, возмущающимся рабочим требовалось уметь оказать сопротивление мощной репрессивной машине, готовой идти на любое насилие, включая стрельбу боевыми патронами, то теперь это стало невозможно. Мысль о том, что в охваченную бунтами страну могут войти советские войска для «выполнения интернационального долга», периодически возникала, несмотря на неудачу подобных действий в той же Испании. (Впрочем, Испания была до Победы, а значит, до того, как Красная Армия оказалась сильнейшей армией мира). Поэтому вместо привычных еще недавно разгонов митингов и забастовок буржуазии пришлось volens nolens садиться за стол переговоров с тем, кого она еще недавно считала недостойными своего внимания. То же самое можно сказать и о национально-освободительном движении, при чем эта самая «красная опасность» проявлялась тут двояко. С одной стороны от «советов» опасались прямой поддержки восставших колоний (тем более, что пример с Китаем и Кореей был перед глазами). А с другой - поддержки восстаний уже в метрополии, так же не желающей больше тратить свои силы на бессмысленное «бремя белого человека».
* * *
В общем, куда не посмотри - всюду оказывалось невидимое, но неумолимое столкновение с «советами». Которое особенно актуальным стало после 1957 года - когда даже последнему обывателю стало ясно, что никакие танки и самолеты не спасут от неминуемого возмездия. И «бунтовщики» теперь не просто бунтовщики, которых следует разгонять пулеметами, если полицейских дубинок окажется недостаточным, а вполне достойными партнерами по переговорам (с атомной бомбой пусть в дальней, но перспективе). С ними можно хитрить, можно (и нужно) стараться обмануть, с ними следует разговаривать через хитроумных юристов и сладкоречивых пропагандистов, что все-таки оставить их «на бобах» - но бить, как говориться, уже нельзя. (Нет, конечно, при особом желании попасть в застенок можно было - как это случилось с членами RAF, но для этого надо было особо постараться. То же самое следует сказать и про другие формы насилия - конечно, для самых «отмороженных» можно было найти все, включая наемного убийцу, но следует понимать, что в отличие от прошлого, данные меры являлись экстраординарными.)
Подобный мир и стал той средой, в которой сформировался и вырос типаж современного леволиберала. Мир, в котором высшей степенью насилия стал разгон демонстраций водометами, а не пулеметами. Мир, в котором можно стало ругать губернатора за коррупцию, а он даже не посылал в ответ на это молодчиков с кастетами. Мир, бульдозеры останавливались около лагеря хиппи, протестующих против могущественной химической корпорации, если там были люди. Мир, в котором статья оппозиционного журналиста в прессе могла стоить карьеры любому политику, вплоть до самых высших. В этом мире нельзя было представить массовых казней и полицейских облав, в этом мире быть революционером значило вовсе не умение скрываться на тайных квартирах, постоянное ношение оружия и умение сбегать по крышам от накрывшего патруля. Нет, в этом мире революционер - это человек, которые способен нарисовать плакат и выйти на митинг. Ну, в самом крайнем случае - покидать камнями в полицию. Но это в самом крайнем…
А так - «make love, not war». Рисуйте плакаты покрасивше, выбирайте лозунги по провокационнее и по абсурднее. Распускайте волосы, выряживайтесь поэксцентричнее - и вообще, чем больше провоцировать обывателей, тем лучше! Курите травку, занимайтесь нетрадиционным сексом - в качестве «борьбы с системой», конечно. Раздевайтесь догола в качестве протеста - и ведь это помогает! Ну, и ходите на митинги, демонстрации, показывайте свою силу! Свою! Силу! Не понимая, что настоящая сила не тут, не в этих демонстрациях, песнях и нарядах. И даже не в плакатах и митингах - а там, на Востоке, где ужасный «тоталитаризм» и «серость», где нет не только конопли, но «свободного секса», где нельзя купить всех этих Сартров и Камю, но где миллионы людей создают истинную основу указанных свобод. В целях секретности именуемую «специзделиями», и носящую странные имена, вроде CC-20 и т.п.. Именно эти «серые людишки», не знающие Сартра и предпочитающие «расширению сознания» бутылку водки, а сторонников «свободной любви» неполиткорректно именующие «пидарасами».
Но подобные мысли, конечно, вряд ли приходили в голову людям, неожиданно почувствовавшим свою силу. Более того, этот самый «восток», не имеющий указанных «свобод», для них превратился в главного врага - поскольку для лишенного диалектического понимания ума любое общество, где отсутствовали эти самые «свободы» выглядело как источник «порабощения». Именно поэтому европейские либералы с самого начала выступали соратниками «либералам» советский (а затем постсоветским), несмотря на то, что в СССР под этим названием проходили «фашиствующие», а порой - как многие из диссидентов - и явные фашисты или религиозные фанатики. Но либералов это не заботило, поскольку любое зло казалось легко победимым - ведь они же «обуздали» его «у себя», значит легко обуздают и в других странах. Если только избавиться от ужасного «тоталитаризма». Поэтому евролибералы крайне легко переходили на антисоветские «рельсы», даже тогда, когда - как в случае, к примеру, борьбы за сокращение вооружений - их интересы полностью совпадали с советскими.
Именно поэтому в настоящее время появилась, и стала господствующей на постсоветском пространстве, теория о том, что данные либералы («леволибералы») были «выращены» буржуазией, как особая форма противодействия распространению советского влияния и коммунизма. Но данная теория, как можно легко увидеть, излишня - появление подобных сил в существующих условиях было неизбежным, как появление гнилостных бактерий в питательном бульоне. Кстати, так же, как и появление «либералов» в советское время. Зачем выстраивать громоздкие конструкции с тайными планами и т.д., если все объясняется системным свойствами общественных систем. Ведь и плесень никто специально не заносит в продукты, она заводится сама при благоприятных условиях, и не заводится при неблагоприятных. А так - ее споры вездесущи. То же самое и с либералами - их зародыши, локусы, существовали в обществе с древних времен. Но вот выйти за пределы маргинальных групп не могли - при малейшем столкновении с реальностью вся эта «всеобщая любовь» очень быстро исчезала. Порой вместе с носителями, а порой - и нет…
И, собственно, абсолютно неудивительна ситуация с тем, что, порожденные «советской Тенью», и собственным рабочим и коммунистическим движением, эти самые сторонники «всего хорошего против всего плохого» стали самыми яростными борцами с ними. Напротив, подобная ситуация является нормой для сложных систем. Резкое падение противодействия государственной репрессивной машины неизбежно должна была привести к взрывному росту «гражданского движения», ну, и к тому, что последнее начинало «бросаться» на все, что можно - не важно, на «обывательскую мораль» или на «тоталитаризм». Разумеется, при определенных условиях данная «гражданская борьба» вполне могла бы перейти к борьбе классовой, но для этого необходимо было приложить немалые усилия по распространению классового сознания среди основных масс трудящихся (за пределами крупных рабочих коллективов). Что является задачей, скажем так, нетривиальной (подробно рассматривать ее надо отдельно).
Но как бы то ни было, развитие данной ситуации привело к появлению в конце XX твердой уверенности в том, что данное положение является не просто закономерным развитием человеческой цивилизации (вне какой-либо связи с СССР). Но и к тому, что оно стало рассматриваться, как конечный этап исторического развития вообще («конец истории»). Нет, разумеется, предполагалось, что не все еще завершено, что победа либерального капитализма еще не охватила все страны, да и с самих развитых государствах еще не все гладко. Но рано или поздно - скорее всего, при жизни существующих поколений - эти препятствия будут устранены, и человек заживет в «новом Рае», лишенном каких-либо серьезных противоречий. (А эти мерзкие и отсталые коммунисты со своей устаревшей теорией классовой борьбы наконец-то поймут свое поражение, и повесятся с горя!).
* * *
Однако раз тогда, когда либеральная мысль готовилась праздновать свой триумф, случился катастрофический облом. А именно - «проклятый тоталитарный Совок» рухнул, и свобода вместе с демократией охватила почти весь мир. Вследствие же этого та самая угроза, которая до того давила на элиту развитых стран, исчезла - даже в том эфемерном виде, в котором она существовала свое последнее десятилетие. Последнее же значило то, что с этого момента классовая сущность современного общества лишилась всякой узды - а значит, рано или поздно, он должна была сбросить маску «социального государства» и показать человеку свое настоящее лицо. Вернее, клыкастую морду. Правда, данный процесс так же протекал постепенно, из-за колоссальной инерции сложных общественных систем. Вначале все выглядело чинно и практически так же, как и раньше - как, скажем, «Буря в пустыне» под эгидой ООН. Не допустить превращения Ближнего Востока в зону хаоса и прочие умные и верные слова...
Вот только уже тогда проглядывал через все это банальный империализм. Впрочем, постепенно все общечеловеческие оправдания становились все более бессмысленными, а империалистическая основа - все более явной. А где-то с началом бомбежек Ливии бредовость данного «гуманистического балагана» стала очевидна любому, кто интересовался данной проблемой. «Внутренний образ» государства всеобщего благосостояния, впрочем, продержался подольше. Он до сих пор для многих выглядит привлекательным, хотя его обрушение и замена на «нормальную» систему капиталистической эксплуатации уже достаточно хорошо заметна при внимательном рассмотрении. Однако человек, все еще, остается уверен в том, что именно прошлая ситуация, делавшая его жизнь уверенной и безопасной, выступает нормой. Поэтому до самого последнего времени либералы со своей идеологией толерантности господствовали в данном мире.
Но сейчас мы можем наблюдать, как стремительно реальная жизнь врывается в этот самый либеральный мирок развитых стран. К примеру, мигранты - и у нас, в РФ, и в Европе. Несмотря на то, что их реальная численность довольно невелика, и реальной опасности они представлять не могут (большая часть мигрантов ведут себя достаточно мирно, и заинтересованы лишь в получении минимальных благ), этот фактор оказался взрывающим десятилетиями господствующие либеральные догмы о «полной безопасности» гражданина в своей стране. На самом деле, эта безопасность стала приемлемой лишь во второй половине XX века, как следствие повышения уровня жизни низших слоев общества. И нынешнее создание из мигрантов слоя «новых нищих» всего лишь возвращает мир, лишенный СССР, к своей настоящей норме, когда передвигаться без оружия вне особо охраняемых районов было чревато (если есть что красть, конечно). Но даже столь слабое - напомню, мигрантов пока еще очень мало - изменение уже привело к тому, что прежде принимаемые всеми представления о «братстве всех людей» стали подвергаться сомнениям.
Это привело к росту националистических и ксенофобских настроений по всем развитым странам. Оказалось, что идея «толерантного мира» может существовать только в особых условиях, когда все слои общества находятся под опекой указанного «социального государства». Фраза «под опекой» означает, кстати, не только выплату пособий, но и направленность на включение всех членов общества в общую социальную систему. Начиная с образования и заканчивая предоставлением рабочих мест. Для Запада все это было, конечно, послабее, нежели в СССР, но все равно работало. А вот разрушение данной системы, начиная с «права на самоопределение», в том числе, и религиозное, выступало для указанных сторонников толерантности, как одна из важнейших задач. И они ее добились. Одновременно с этим уничтожив ту систему, которая и давала им опору: как не странно, некоторые воспользовались данной свободой, выбрав в качестве самовыражения не гомосексуализм, а радикальный ислам. Что, конечно, изначально не предполагалось, да и предполагаться не могло - но зато привело к тому, что огромная часть граждан теперь живет в страхе перед исламистским террором.
Поэтому ставшая столь привычной за десятилетия система «либеральной» или «толерантной» морали рассыпается на глазах. Впрочем, другого от этой химеры, выросшей на питательном бульоне социального государства, которое, по сути, сама и разрушила, ожидать не приходится. Однако радоваться данному процессу, конечно, нельзя - смена эпох представляет собой крайне сложное явление. И не стоит думать, что вслед ушедшему либеральному представлению придет социалистическое. Скорее наоборот - вслед за ним наступает очередь настоящих правых и ультарправых сил, по сравнению с которыми нынешние либералы с их «толерастией» и «педерастией» покажутся цветочками. Но и их господство так же не будет вечным - почему, надо говорить отдельно, пока же стоит вспомнить, чем закончили эти самые «борцы за чистоту нации». Рано или поздно, но рассвет все же будет - и более того, он абсолютно неизбежен.
Но это, конечно, тема уже совершенно иного разговора…