Приложение (17з): Симка. Часть 1: Лето
Тата рассказывает про Симку:
Часть 1. Лето
Лето - ясно и просто.
Время прямых дорог.
К чему задавать вопросы:
Вот - зло, а это - добро.
(1976)
На солнечной крыше
Солнечный, весёлый
Мой котёнок Май:
Разные забавы
Только подавай!
(ок. 1970)
Симка - это мой сиамский кот.
Мой младший братишка, по сути дела.
Он появился у меня, когда я была примерно десятилетней, и погиб, когда мне было 14.
До него я довольно долго мечтала о сиамском котёнке: не факт вообще, что к тому времени встречала вживую хоть одну сиамскую кошку, но видела фотографии этих неземных зверей и с трепетом читала, что "это что-то среднее между кошкой и собакой": дескать, умный и привязчивый к хозяину как пёс, готов сопровождать владельца на прогулках и кидаться на его обидчика, согласен носить ошейник и ходить на поводке, любит воду и может плавать в ванне и так далее. Я так и представляла, что буду со своим Маем на поводке (уже и имя приготовила: Маис - анаграмма от Сиам, а уменьшительное будет Май) гулять в нашем леске, а во время вылазок за город купаться с ним в озёрах. Даже стих у меня был про это - написанный не в форме "мечты о", а так, как будто "солнечный, весёлый мой котёнок Май" уже живёт у меня и удивляет гостей своими сиамскими необычностями.
В какой-то момент родители сказали мне: жди, скоро будет! - уже договорились с московскими знакомыми, хозяевами сиамского кота, что причитающегося им котёнка от ближайшего помёта отдадут мне.
И хозяева и сам их питомец были яркими личностями: с Аликом и Ариной Гинзбургами, известными диссидентами, бесконечно воевал советский режим, и на его посланцев, приходивших то с проверками, то с обысками, кидался кот Мишка. Крупный, своенравный, красноглазый Мишка был, можно сказать, "эталонным злым сиамцем": он даже любимую хозяйку, маму Алика Людмилу Ильиничну, однажды так здорово куснул, что руку раздуло - очень кстати, поскольку позволило уклониться от подписывания бумаг в милиции, которые ни в коем случае не следовало подписывать, но и отказываться было нельзя. "Вы нарочно это подстроили, чтобы мы не могли вас привлечь!" - разочарованно упрекали Людмилу Ильиничну гэбешники, а она лишь плечами пожимала - сиамские коты! они такие злые! такие незаконопослушные!
И вот наконец, передаваемый из одних дружеских рук в другие от Москвы до Ленинграда, котёнок прибыл ко мне! Как оказалось, по дороге к нему уже приклеилась кличка "Симка" - я было расстроилась, но родители предложили не отказываться от моего пред-именования, а присвоить зверю полное имя Симаис: в этом есть что-то такое египетское!
* * *
С точки зрения современной классификации Симка (как и его отец) - не сиамец, конечно, даже и не таец, а типичный стопроцентно-русский меконгский бобтейл "в шубке норковой с рысьим хвостом": смахивающий на маленькую рысь смуглый сил-пойнт, компактный и короткохвостый. Впрочем, в те затёртые годы все подобные существа были диковиной, так что его появление на людях производило непременный фурор: не всегда его даже и признавали за кошку, тем более что обычно он меланхолично трусил за мной следом ("о, пёсик?") или ехал на моём загривке, свесив лапы по обеим сторонам шеи ("ой, норка!"). Услышав от меня гордое "это сиамский кот!" встречные зачастую слегка шарахались "а говорят сиамцы злые, чуть что в глаза вцепляются или вены перегрызают!" - и я пользовалась случаем прочитать краткую лекцию о прекрасном характере и человеколюбивом уме сиамских кошек.
Симка не в полной мере соответствовал воображённому мной заранее сиамскому идеалу, но какое это имело значение - он был в тысячу раз лучше любой мечты! Хотя Симка не плавал брассом в ванне и в озёрах - мыть себя позволял безропотно и луж не боялся. У него не было огромных голубых глаз миндалевидного разреза с красным огнём внутри зрачков - глазки у него были небольшие, неброского голубоватого цвета, вдобавок нередко слезились - это не мешало нам подолгу любоваться друг на друга. Имея нрав флегматичный и миролюбивый, Симка не кидался сналёту грызть вены моим обидчикам - но спал в ногах моей постели и устраивался около меня, когда я читала или делала уроки. Мы с ним в полной мере взаимно воспринимали друг друга как близких родных.
* * *
С Мамой Ниной у леса на краю
Помню, в первый же год его появления, выхожу я с Симкой погулять около дома, и одна из девочек удивляется: что, у вас уже новая сиамская кошка? Я недоумеваю: в каком смысле "новая"? Она объясняет: а моя бабушка видела, как ваша мама шла с сиамской кошкой на плече к лесу… Я: И?... Она, с некоторым смущением: Ну… мы так поняли, это чтобы занести… потому что иначе зачем бы кошку - в лес?
Я ухохоталась тогда вусмерть и ещё продолжала нервно веселиться, пересказывая маме этот разговор. Мне надо было смеяться изо всех сил, чтобы не сжиматься от ужаса - это в каком же мире мы живём, если люди здесь уверены, и неспроста, что судьба животного решается на раз-два как в сказке: "отведи-ка ты наших детей подальше в лес да и оставь там!"
Симка не только гулял с нами в лесопарке, но и ездил в пригородные походы, и летом - лёжа на рюкзаке, и зимой - за пазухой под курткой. Я перетягивалась ремнём по талии, он устраивался на груди и расслаблялся, засыпая, так что постепенно съезжал мне на живот, дрейфовал под мышку и за спину, растекался там вдоль моей поясницы, и лапы начинали проваливаться под ремень и свисать из-под куртки. Много ходить по снегу не любил, тем более не поспевал за лыжами, зато по летней тропе поспешал довольно бойко, хотя потом и уставал, и дальше ехал "верхом", вольготно раскинувшись по набитому рюкзаку.
На стоянке мы его никогда не привязывали, и он ни разу не потерялся, да и вообще не отходил далеко от палатки. Ночевал с нами, лёжа у ног, а спозаранку, как полагается кошкам, вставал и тихо просачивался сквозь нижние застёжки полога наружу - наверное охотился, хотя не припомню, чтобы приносил нам добычу. На деревья не лазал, так что проблем с доставанием с верхушки дерева, как это бывает с иными кошками, у нас не случалось.
Как правило мы располагались вне людных мест отдыха, но случалось бывать и на пляже. Помнится, кто-то при виде юного тогда, не успевшего ещё потемнеть Симки, эмоционально воскликнул: "О, смотрите, негритянка в белом платьице!" - папа ещё долго вспоминал это сравнение, даже когда наш кот уже поменял белое на золотисто-коричневатое, и мордочка из шоколадной стала почти угольной. В поездках мы встречали пару раз других сиамцев, но никто из них не чувствовал себя так уверенно и раскованно на пленэре, как наш.
* * *
На закате
…В соке солнечном близи, дали,
Сок на землю тихонько капает.
Капли к нам на паркет упали,
Симка ловит их чёрной лапою.
(май 1974)
Осенью на прогулке в своём микрорайоне мы встретились с молодой парой, у которых была сиамская кошка, и решили познакомить наших питомцев - вдруг они понравятся друг другу? Кажется, в тот раз у Симки с Дашкой любви не вышло - ни у неё дома, где встревоженная хозяйка территории лупила вторженца лапой по морде, ни у нас, где оба зверя ходили днём и ночью как кот учёный кругом по всем столам-сервантам-полкам-потолкам-головам - гуськом друг за другом попеременно.
Потом была ещё Сонька - длинная как горностай и лупоглазая как стрекоза. На сей раз встреча с кавалером пришлась ко времени, и звери в момент договорились - тут же в прихожей занялись сексом, а Сонькины хозяева, тоже молодая пара, фыркая и подхихикивая, повели меня пить чай.
Не могу теперь вспомнить, которую из любовных пар (Симку с Сонькой или Симку с Дашкой) я безмятежно в одиночку несла под курточкой к нам домой, когда кошка вдруг чего-то испугалась и рванулась что есть силы из рук, а кот - за ней. Дело было около подвального окна, я понимала, что если они сиганут в подвал, я может их никогда больше не увижу - поэтому держала обоих в охапке, скорчившись, прижимая к себе, несмотря на то, что паникующая сиамка драла меня когтями по щекам и по лбу (как только глаза уцелели!). Симка барахтался, но к счастью вёл себя куда более спокойно, и это позволило мне в конце концов перехватить ношу поудобнее и дотащить до дома.
Бабушка Вера, увидев меня с лицом залитым кровью, помертвела, ахнула - а я была счастлива, что обошлось, кошки наконец в безопасности, не убежали, не сгинули! Умывая меня и обрабатывая глубокие царапины, моя всегда молчаливая и корректная бабушка начала в голос проклинать кошкиных хозяев - бессовестные, бесстыжие, это кем же надо быть, чтобы бросить двух животных на одного ребёнка! Я вырвалась из бабушкиных рук с глубоким возмущением - как не стыдно говорить такие вещи! я вообще сама предложила что возьму обоих под куртку и отнесу домой! и папа с мамой разрешили! кто же мог знать, что эта кошка такая пугливая!
Может, поцарапала меня всё же Дашка? Но Сонька зато слопала нашу бабочку-лимонницу! - та обнаружилась на балконе, проснувшись среди зимы, с неделю жила у нас на кухне, успешно питаемая вареньем, и Симке не было до неё дела. А потом прибыла Сонька, и наутро смотрим - на полу одни крылышки.
Теперь мне припоминается, что долгое Сонькино гостевание у нас было связано не просто с амурами, а с какими-то проблемами её хозяев - вроде бы им надо было уехать на время, и они спросили, нельзя ли Соньке несколько дней пожить у супруга? Я с энтузиазмом откликнулась на просьбу, родители не возражали, а уж Симка тем более.
Парочка занималась любовью не только дома, но и на выгуле. Одноклассница, составлявшая нам компанию, поначалу стеснительно отворачивалась - а потом отворачивалась, чтобы не лопнуть со смеху: "слушай, я прямо видеть не могу, как он на неё залезает и задней лапой, лапой по её боку - как будто мотор заводит у мотоцикла… ой, не могу, сейчас она затарахтит и они оба уедут за пригорок!"
Но получились ли у Соньки или у Дашки котята? - вот не уверена. Мне представляется, что котята были у третьей Симкиной жены, Муры. Про неё надо рассказать отдельно.
* * *
Как-то раз к нам с Симкой на улице подбежала бойкая черноволосая девчонка простецкого вида, на вид моя ровесница; от такой я ожидала всегдашних изумлённых вопросов "а хто ета?" - а она радостно закричала: "Сиам! Сиам! Это девочка или мальчик?" - и узнав что мальчик, пришла в ещё больший восторг: "Приходите к нам, у нас Мурка опять кота просит!"
Мурка обычно просила кота так, что просить его прийти, и как можно скорее, готовы были все жильцы квартир на лестничной площадке. Тамарка - так звали девочку - со своей мамой весело мне сообщили, что Мурка отвергает простых котов, вооот таких здоровенных, которых ей притаскивают соседи аж с улицы, а самого последнего вообще избила и загнала под ванну, где тот обосрался со страху!
Мура выглядела внушительно - довольно крупная, более полнотелая, чем известные мне изящные сиамки, в узких чёрных "перчатках" на полных белых лапах - словом, вполне под стать разудалым хозяйкам. Я была не вполне уверена, что мой смирный кот найдёт общий язык с такой особой, но Мурка приняла этого гостя не в пример прочим дружелюбно, и я, посидев часок в гостях, со спокойным сердцем оставила его у новых знакомых. Тамарка мне рассказывала потом, что Мура время от времени ложилась рядом с Симой, обнимала его лапами и начинала вылизывать как маленького котёнка с головы до ног, и так они засыпали друг у друга в объятиях.
* * *
С Мамой Ниной в окружении множества гостей
О, мечтам суждено не сбываться!
Я мечтала - в зелёной траве
Будет Симка играть и валяться...
Ну зачем без него лето мне?
Я искала, искала, искала,
Я спросила - никто не видал.
Нет его ни в лесу, ни в подвале.
Симка, Симка, куда убежал?
(март 1974)
Март 1974, предпраздничная суета, гости один за другим протискиваются с лестницы в нашу маленькую прихожую, дверь постоянно приоткрыта… Что Симки нет ни в одном из закоулков квартиры, мы поняли далеко не сразу. Выбежали на лестницу, надеясь увидеть его на площадке между этажами - было разок такое, он выбрался туда и сидел за мусорным ведром в растерянности, не решаясь спускаться ниже. На этот раз не нашли его ни там, ни в тёмной парадной - времени прошло слишком много, сто раз мог уйти на улицу или в подвал.
Искали вокруг дома, по обычным местам прежних прогулок, в других подъездах, в соседних дворах, даже в лесу. Расспрашивали знакомых соседей, мам с колясками и бабушек на скамейках. Нам подсказали незапертую подвальную дверь, и мы спускались с фонариком в подвал, по бетонному лабиринту прошли под всем домом, перебираясь через кучи песка и переплетения коммуникаций. Видели кошку со светящимися глазами, угнездившуюся в трубах, которая зашипела как ведьма и замахнулась на нас лапой. Симку не видели.
Через две недели чуть ли не ежевечерних поисков родители развели руками - нет значит нет. Я осталась одна. За окном была оттепель, асфальт просох, веяло теплом, как будто уже пришла настоящая весна и Симка затерялся давно-далеко в зиме. Написала очередной стих про Симку, длинный, который кончался словами:
"Где искать его, больше не знаю,
Но надеюсь - вдруг всё же найдём?
Вы случайно его не видали? -
Кот сиамский, с коротким хвостом."
Очень мне хотелось, чтобы этот стих напечатали в какой-нибудь газете - вдруг кто-нибудь вспомнит, как видел на улице короткохвостого кота необычной раскраски, и обратится в редакцию, попросит мой адрес и напишет или даже придёт…
Я знала, что поэзия - великая сила, и надеялась что она чудодейственным образом укажет, где искать Симку.
* * *
Но чудодейственным образом указала, где искать Симку, другая великая сила - любовь:
а именно, любовь между Симкой и Муркой,
чудо совершилось благодаря юной Муркиной хозяйке два месяца спустя пропажи.
Я уже давно предупредила её, что мой кот пропал без следа и Муре нельзя на него рассчитывать, если опять припечёт. И вдруг Тамарка прибегает, машет руками: одна девчонка мол, ты её не знаешь, хвасталась, что у них теперь есть сиамский кот, которого её мамка поймала прямо на улице! Он сидел на газоне, а она быстренько хвать - и домой его! Пока никто другой не заметил и не схапал! А я так думаю - это точно ваш Симка! Я знаю, где эта девчонка живёт, пошли посмотрим!
Мы с ней бежим в соседний квартал, к дому, похожему на наш, к подъезду, похожему на наш, и Тамарка показывает мне - вот их дверь! Звоним, никто не отзывается. А вон их окно, на первом этаже! Смотри, а кто там сидит? Я бегу к раскрытому окну, из сумрака на меня смотрит тёмная мордочка, я с комком в горле, веря и не веря, зову "Симка, Симка!" - он хрипло откликается и выглядывает в проём, встав лапами на край. Я на цыпочках тянусь к окну, он тянется ко мне - я охватываю его за переднюю часть тела, насколько могу - он отпускает подоконник и плюхается мне в руки.
Прижимая Симку к себе, спешу домой, в ушах триумфальные трубы, а за мной гордо вышагивает Тамарка. Победа! Нашёлся!
Через пару дней она, прыгая на месте от возбуждения, пересказывает мне, как мамаша той девчонки разорялась во дворе - мол, украли дорогостоящего кота! разбили стекло, влезли в дом, я на них в суд подам, в милицию заявление напишу! да он у меня сто лет живёт! да я его на Кондратьевском рынке купила! А той кто про кота разболтал - голову оторву, знаю кто это, вот пойду к ним домой и покажу этой нахалке!
В моей груди вновь вскипает позавчерашняя буря - если бы у того чужого дома на нашем пути встали бы похитители Симки, о, им бы мало не показалось! Да, да, пусть хоть с милицией приходят, я хочу на них поглядеть, пусть расскажут, как это они купили моего кота на рынке! И я их спрошу, спрошу, как моего Симку довели до такого состояния, что он то и дело вздрагивает, и почему он охрип, и отчего глаза гноятся!
Тамарка воинственно смеётся: ага, и к нам пусть приходят голову мне отрывать - моя мама их встрееетит!
…Помню сиамских котят, хрупких и беленьких, как мышки, лежащих в гнезде под брюхом мамочки, которая время от времени трогает их своим чёрным носом.
Помню, как в столовой нашей школы Тамарка машет мне и деловито направляется к боковому окошку кухни - оттуда выглядывала Тамаркина мама и, широко улыбаясь, выносит нам по тарелке оладий со сгущёнкой, "да ты сама и без Томы приходи" говорит мне: она сейчас работает здесь поваром.
Не помню, когда и как эта семья исчезла из нашей жизни - наверное, они переехали в другое место.
* * *
Нашёлся, и тогда настала настоящая весна
Симкины глаза мы более-менее вылечили - мама ежедневно промывала их чаем - и шарахаться от любых резких движений (в том доме его доставали маленькие дети) он постепенно перестал. Но приключение оставило отпечаток на привычках моего кота: он стал то и дело с громкими криками проситься на улицу, постоянно сидел в прихожей, не скрывая желания выбраться за дверь.
Когда он поздней ночью или спозаранку начинал заунывно мяукать, мама теряла терпение, вскакивала, несла его в ванную и обливала его зад холодной водой. Симка отряхивался и садился вылизываться, после чего успокаивался и ложился спать. Я не знала, как к этому относиться: с одной стороны, неприятная для Симки процедура, с другой - вроде бы ему от неё легчает, он перестаёт изводиться и исходить мявом…
Но в конце концов родители махнули рукой и стали выпускать Симку на лестницу. Он перестал истошно жаловаться, дисциплинированно уходил-приходил, больше не терялся, иногда гулял по газону, но чаще сразу нырял в подвал, к бездомным кошкам.
Случались и схватки с соперниками; разок, увидев под балконом сцепившихся бойцов, я не раздумывая кинулась на защиту своего мирного кота - и он в боевом пылу располосовал мне кисть (обычная история у неопытных котовладельцев: мы узнали лишь поздней, что дерущихся кошек нельзя разнимать голыми руками, они за себя не отвечают, ибо как берсерки побеждают именно благодаря безумной ярости). Папа своевременно обработал раны, так что рука не распухла, но я ещё долго форсила сперва клееным-переклееным запястьем, а потом эффектными шрамами. Подружки-"собачницы" ужасались: "поднять лапу на хозяйку! немыслимо! как он мог!"
Несмотря на этот инцидент и подвальный круг общения, Симке не возбраняли по-прежнему спать на моей постели, когда он ночевал дома. Наша дружба становилась со временем всё нежней, хотя Симка ни ко мне, ни к кому другому не ласкался, как иные кошки, и крайне редко забирался на колени: ему с его темпераментом довольно было дремать на спинке дивана возле головы сидящего человека, мурлыча почти беззвучно.
* * *
Ждёт меня в далёком Ленинграде, непохожий на южных кошек
А в Ленинграде, там, на севере,
Лежат снега намокшей ватою.
У белой кошки лапки серые,
Глаза, как лёд, голубоватые.
(10 апреля 1975)
Перечитала недавно это стихотворение, написанное весной 1975 года в Артеке, и осознала - неожиданно для себя! - что среди калейдоскопа крымских диковин и событий отрядной жизни я скучала по Симке - и мысленно видела его грустящим по мне там, на севере. Но при этом уже не помнила чувств, переполнявших меня вокруг его исчезновения ровнёхонько за год до того (только тогдашние стихи и сохранили оттиск горя утраты и восторга обретения) - представить трудно, но вот так: я не испытывала беспокойства за его безопасность в моё отсутствие. Меня вообще в разлуке никогда не посещала тревога за него - с чего бы, он же дома, он со всеми нашими! - настолько абсолютными представлялись мне могущество и бдительность моих старших.
Я вернулась в Ленинград и действительно нашла Симку в целости и сохранности, а на следующий же день, 13 мая - получается, аккурат в день возвращения Симки год назад! - появился на свет Санечка, мой брат. Мой другой брат.
К чести моих родителей, они не делали себе проблемы из наличия гуляющего (!) уличного (!!) подвального (!!!) кота в одной квартире с новорожденным и не внимали страшилкам о ревнивых сиамцах, загрызающих младенцев прямо в колыбели. Впрочем, взрослые были заняты по горло реальными заботами о малыше (перинатальные осложнения долго давали себя знать), сам малыш полёживал в своей кроватке и не имел повода общаться с Симкой, а Симка даже и не приближался к Саньке.
Симка по-прежнему спал около меня и на прогулке мог прокатиться на моём плече, хотя это случалось всё реже: во-первых, он теперь и без меня имел доступ к радостям улицы, во-вторых - я была на подхвате у мамы и если выходила просто-погулять, то с коляской.
* * *
Фокус внимания взрослых переместился с нас на самого младшего члена семьи, и я, вкушая приятность большей свободы, не оценивала другой стороны медали.
К зиме 1975 года Симка захворал, стал скучным, глаза опять заслезились, но взрослым было не до того, а я привыкла ориентироваться на них в вопросах здоровья. Вроде бы, раз по-прежнему уходит и приходит, не лежит пластом - значит ничего такого, пройдёт? У кота пропал аппетит, он всё чаще усаживался и покряхтывая начинал себя подлизывать под хвостом. Взрослые говорили - наверное, его дверью парадной случайно прижали, а может на лестнице кто-то разозлился, что кошка мешается под ногами, пнул и попал по попе; ну а что тут поделаешь, раз он у нас гуляющий…
В конце первой декады декабря уже зашла речь, что не вредно бы свозить его к ветеринару, показать - Танька, твой кот, вот бы взяла его да съездила, сама же видишь, как нам некогда!
А мне было никак не раскачаться: ну как это, вот так прямо одной, взять и ехать? тем более что я слегка затемпературила - и отодвинула пока это дело в надежде, что как-то само образуется. Понукать меня не стали - в доме семимесячный ребёнок, тут не до котовьего здоровья!
========================
Продолжение следует.
Внимание!
Я хочу предупредить, что продолжение этой истории содержит много боли.
Но это очень важные события для понимания нас и нашей жизни.
========================
Оглавление "Трёх Парок" с приложениями - вот здесь.
Часть 1. Лето
Лето - ясно и просто.
Время прямых дорог.
К чему задавать вопросы:
Вот - зло, а это - добро.
(1976)
На солнечной крыше
Солнечный, весёлый
Мой котёнок Май:
Разные забавы
Только подавай!
(ок. 1970)
Симка - это мой сиамский кот.
Мой младший братишка, по сути дела.
Он появился у меня, когда я была примерно десятилетней, и погиб, когда мне было 14.
До него я довольно долго мечтала о сиамском котёнке: не факт вообще, что к тому времени встречала вживую хоть одну сиамскую кошку, но видела фотографии этих неземных зверей и с трепетом читала, что "это что-то среднее между кошкой и собакой": дескать, умный и привязчивый к хозяину как пёс, готов сопровождать владельца на прогулках и кидаться на его обидчика, согласен носить ошейник и ходить на поводке, любит воду и может плавать в ванне и так далее. Я так и представляла, что буду со своим Маем на поводке (уже и имя приготовила: Маис - анаграмма от Сиам, а уменьшительное будет Май) гулять в нашем леске, а во время вылазок за город купаться с ним в озёрах. Даже стих у меня был про это - написанный не в форме "мечты о", а так, как будто "солнечный, весёлый мой котёнок Май" уже живёт у меня и удивляет гостей своими сиамскими необычностями.
В какой-то момент родители сказали мне: жди, скоро будет! - уже договорились с московскими знакомыми, хозяевами сиамского кота, что причитающегося им котёнка от ближайшего помёта отдадут мне.
И хозяева и сам их питомец были яркими личностями: с Аликом и Ариной Гинзбургами, известными диссидентами, бесконечно воевал советский режим, и на его посланцев, приходивших то с проверками, то с обысками, кидался кот Мишка. Крупный, своенравный, красноглазый Мишка был, можно сказать, "эталонным злым сиамцем": он даже любимую хозяйку, маму Алика Людмилу Ильиничну, однажды так здорово куснул, что руку раздуло - очень кстати, поскольку позволило уклониться от подписывания бумаг в милиции, которые ни в коем случае не следовало подписывать, но и отказываться было нельзя. "Вы нарочно это подстроили, чтобы мы не могли вас привлечь!" - разочарованно упрекали Людмилу Ильиничну гэбешники, а она лишь плечами пожимала - сиамские коты! они такие злые! такие незаконопослушные!
И вот наконец, передаваемый из одних дружеских рук в другие от Москвы до Ленинграда, котёнок прибыл ко мне! Как оказалось, по дороге к нему уже приклеилась кличка "Симка" - я было расстроилась, но родители предложили не отказываться от моего пред-именования, а присвоить зверю полное имя Симаис: в этом есть что-то такое египетское!
* * *
С точки зрения современной классификации Симка (как и его отец) - не сиамец, конечно, даже и не таец, а типичный стопроцентно-русский меконгский бобтейл "в шубке норковой с рысьим хвостом": смахивающий на маленькую рысь смуглый сил-пойнт, компактный и короткохвостый. Впрочем, в те затёртые годы все подобные существа были диковиной, так что его появление на людях производило непременный фурор: не всегда его даже и признавали за кошку, тем более что обычно он меланхолично трусил за мной следом ("о, пёсик?") или ехал на моём загривке, свесив лапы по обеим сторонам шеи ("ой, норка!"). Услышав от меня гордое "это сиамский кот!" встречные зачастую слегка шарахались "а говорят сиамцы злые, чуть что в глаза вцепляются или вены перегрызают!" - и я пользовалась случаем прочитать краткую лекцию о прекрасном характере и человеколюбивом уме сиамских кошек.
Симка не в полной мере соответствовал воображённому мной заранее сиамскому идеалу, но какое это имело значение - он был в тысячу раз лучше любой мечты! Хотя Симка не плавал брассом в ванне и в озёрах - мыть себя позволял безропотно и луж не боялся. У него не было огромных голубых глаз миндалевидного разреза с красным огнём внутри зрачков - глазки у него были небольшие, неброского голубоватого цвета, вдобавок нередко слезились - это не мешало нам подолгу любоваться друг на друга. Имея нрав флегматичный и миролюбивый, Симка не кидался сналёту грызть вены моим обидчикам - но спал в ногах моей постели и устраивался около меня, когда я читала или делала уроки. Мы с ним в полной мере взаимно воспринимали друг друга как близких родных.
* * *
С Мамой Ниной у леса на краю
Помню, в первый же год его появления, выхожу я с Симкой погулять около дома, и одна из девочек удивляется: что, у вас уже новая сиамская кошка? Я недоумеваю: в каком смысле "новая"? Она объясняет: а моя бабушка видела, как ваша мама шла с сиамской кошкой на плече к лесу… Я: И?... Она, с некоторым смущением: Ну… мы так поняли, это чтобы занести… потому что иначе зачем бы кошку - в лес?
Я ухохоталась тогда вусмерть и ещё продолжала нервно веселиться, пересказывая маме этот разговор. Мне надо было смеяться изо всех сил, чтобы не сжиматься от ужаса - это в каком же мире мы живём, если люди здесь уверены, и неспроста, что судьба животного решается на раз-два как в сказке: "отведи-ка ты наших детей подальше в лес да и оставь там!"
Симка не только гулял с нами в лесопарке, но и ездил в пригородные походы, и летом - лёжа на рюкзаке, и зимой - за пазухой под курткой. Я перетягивалась ремнём по талии, он устраивался на груди и расслаблялся, засыпая, так что постепенно съезжал мне на живот, дрейфовал под мышку и за спину, растекался там вдоль моей поясницы, и лапы начинали проваливаться под ремень и свисать из-под куртки. Много ходить по снегу не любил, тем более не поспевал за лыжами, зато по летней тропе поспешал довольно бойко, хотя потом и уставал, и дальше ехал "верхом", вольготно раскинувшись по набитому рюкзаку.
На стоянке мы его никогда не привязывали, и он ни разу не потерялся, да и вообще не отходил далеко от палатки. Ночевал с нами, лёжа у ног, а спозаранку, как полагается кошкам, вставал и тихо просачивался сквозь нижние застёжки полога наружу - наверное охотился, хотя не припомню, чтобы приносил нам добычу. На деревья не лазал, так что проблем с доставанием с верхушки дерева, как это бывает с иными кошками, у нас не случалось.
Как правило мы располагались вне людных мест отдыха, но случалось бывать и на пляже. Помнится, кто-то при виде юного тогда, не успевшего ещё потемнеть Симки, эмоционально воскликнул: "О, смотрите, негритянка в белом платьице!" - папа ещё долго вспоминал это сравнение, даже когда наш кот уже поменял белое на золотисто-коричневатое, и мордочка из шоколадной стала почти угольной. В поездках мы встречали пару раз других сиамцев, но никто из них не чувствовал себя так уверенно и раскованно на пленэре, как наш.
* * *
На закате
…В соке солнечном близи, дали,
Сок на землю тихонько капает.
Капли к нам на паркет упали,
Симка ловит их чёрной лапою.
(май 1974)
Осенью на прогулке в своём микрорайоне мы встретились с молодой парой, у которых была сиамская кошка, и решили познакомить наших питомцев - вдруг они понравятся друг другу? Кажется, в тот раз у Симки с Дашкой любви не вышло - ни у неё дома, где встревоженная хозяйка территории лупила вторженца лапой по морде, ни у нас, где оба зверя ходили днём и ночью как кот учёный кругом по всем столам-сервантам-полкам-потолкам-головам - гуськом друг за другом попеременно.
Потом была ещё Сонька - длинная как горностай и лупоглазая как стрекоза. На сей раз встреча с кавалером пришлась ко времени, и звери в момент договорились - тут же в прихожей занялись сексом, а Сонькины хозяева, тоже молодая пара, фыркая и подхихикивая, повели меня пить чай.
Не могу теперь вспомнить, которую из любовных пар (Симку с Сонькой или Симку с Дашкой) я безмятежно в одиночку несла под курточкой к нам домой, когда кошка вдруг чего-то испугалась и рванулась что есть силы из рук, а кот - за ней. Дело было около подвального окна, я понимала, что если они сиганут в подвал, я может их никогда больше не увижу - поэтому держала обоих в охапке, скорчившись, прижимая к себе, несмотря на то, что паникующая сиамка драла меня когтями по щекам и по лбу (как только глаза уцелели!). Симка барахтался, но к счастью вёл себя куда более спокойно, и это позволило мне в конце концов перехватить ношу поудобнее и дотащить до дома.
Бабушка Вера, увидев меня с лицом залитым кровью, помертвела, ахнула - а я была счастлива, что обошлось, кошки наконец в безопасности, не убежали, не сгинули! Умывая меня и обрабатывая глубокие царапины, моя всегда молчаливая и корректная бабушка начала в голос проклинать кошкиных хозяев - бессовестные, бесстыжие, это кем же надо быть, чтобы бросить двух животных на одного ребёнка! Я вырвалась из бабушкиных рук с глубоким возмущением - как не стыдно говорить такие вещи! я вообще сама предложила что возьму обоих под куртку и отнесу домой! и папа с мамой разрешили! кто же мог знать, что эта кошка такая пугливая!
Может, поцарапала меня всё же Дашка? Но Сонька зато слопала нашу бабочку-лимонницу! - та обнаружилась на балконе, проснувшись среди зимы, с неделю жила у нас на кухне, успешно питаемая вареньем, и Симке не было до неё дела. А потом прибыла Сонька, и наутро смотрим - на полу одни крылышки.
Теперь мне припоминается, что долгое Сонькино гостевание у нас было связано не просто с амурами, а с какими-то проблемами её хозяев - вроде бы им надо было уехать на время, и они спросили, нельзя ли Соньке несколько дней пожить у супруга? Я с энтузиазмом откликнулась на просьбу, родители не возражали, а уж Симка тем более.
Парочка занималась любовью не только дома, но и на выгуле. Одноклассница, составлявшая нам компанию, поначалу стеснительно отворачивалась - а потом отворачивалась, чтобы не лопнуть со смеху: "слушай, я прямо видеть не могу, как он на неё залезает и задней лапой, лапой по её боку - как будто мотор заводит у мотоцикла… ой, не могу, сейчас она затарахтит и они оба уедут за пригорок!"
Но получились ли у Соньки или у Дашки котята? - вот не уверена. Мне представляется, что котята были у третьей Симкиной жены, Муры. Про неё надо рассказать отдельно.
* * *
Как-то раз к нам с Симкой на улице подбежала бойкая черноволосая девчонка простецкого вида, на вид моя ровесница; от такой я ожидала всегдашних изумлённых вопросов "а хто ета?" - а она радостно закричала: "Сиам! Сиам! Это девочка или мальчик?" - и узнав что мальчик, пришла в ещё больший восторг: "Приходите к нам, у нас Мурка опять кота просит!"
Мурка обычно просила кота так, что просить его прийти, и как можно скорее, готовы были все жильцы квартир на лестничной площадке. Тамарка - так звали девочку - со своей мамой весело мне сообщили, что Мурка отвергает простых котов, вооот таких здоровенных, которых ей притаскивают соседи аж с улицы, а самого последнего вообще избила и загнала под ванну, где тот обосрался со страху!
Мура выглядела внушительно - довольно крупная, более полнотелая, чем известные мне изящные сиамки, в узких чёрных "перчатках" на полных белых лапах - словом, вполне под стать разудалым хозяйкам. Я была не вполне уверена, что мой смирный кот найдёт общий язык с такой особой, но Мурка приняла этого гостя не в пример прочим дружелюбно, и я, посидев часок в гостях, со спокойным сердцем оставила его у новых знакомых. Тамарка мне рассказывала потом, что Мура время от времени ложилась рядом с Симой, обнимала его лапами и начинала вылизывать как маленького котёнка с головы до ног, и так они засыпали друг у друга в объятиях.
* * *
С Мамой Ниной в окружении множества гостей
О, мечтам суждено не сбываться!
Я мечтала - в зелёной траве
Будет Симка играть и валяться...
Ну зачем без него лето мне?
Я искала, искала, искала,
Я спросила - никто не видал.
Нет его ни в лесу, ни в подвале.
Симка, Симка, куда убежал?
(март 1974)
Март 1974, предпраздничная суета, гости один за другим протискиваются с лестницы в нашу маленькую прихожую, дверь постоянно приоткрыта… Что Симки нет ни в одном из закоулков квартиры, мы поняли далеко не сразу. Выбежали на лестницу, надеясь увидеть его на площадке между этажами - было разок такое, он выбрался туда и сидел за мусорным ведром в растерянности, не решаясь спускаться ниже. На этот раз не нашли его ни там, ни в тёмной парадной - времени прошло слишком много, сто раз мог уйти на улицу или в подвал.
Искали вокруг дома, по обычным местам прежних прогулок, в других подъездах, в соседних дворах, даже в лесу. Расспрашивали знакомых соседей, мам с колясками и бабушек на скамейках. Нам подсказали незапертую подвальную дверь, и мы спускались с фонариком в подвал, по бетонному лабиринту прошли под всем домом, перебираясь через кучи песка и переплетения коммуникаций. Видели кошку со светящимися глазами, угнездившуюся в трубах, которая зашипела как ведьма и замахнулась на нас лапой. Симку не видели.
Через две недели чуть ли не ежевечерних поисков родители развели руками - нет значит нет. Я осталась одна. За окном была оттепель, асфальт просох, веяло теплом, как будто уже пришла настоящая весна и Симка затерялся давно-далеко в зиме. Написала очередной стих про Симку, длинный, который кончался словами:
"Где искать его, больше не знаю,
Но надеюсь - вдруг всё же найдём?
Вы случайно его не видали? -
Кот сиамский, с коротким хвостом."
Очень мне хотелось, чтобы этот стих напечатали в какой-нибудь газете - вдруг кто-нибудь вспомнит, как видел на улице короткохвостого кота необычной раскраски, и обратится в редакцию, попросит мой адрес и напишет или даже придёт…
Я знала, что поэзия - великая сила, и надеялась что она чудодейственным образом укажет, где искать Симку.
* * *
Но чудодейственным образом указала, где искать Симку, другая великая сила - любовь:
а именно, любовь между Симкой и Муркой,
чудо совершилось благодаря юной Муркиной хозяйке два месяца спустя пропажи.
Я уже давно предупредила её, что мой кот пропал без следа и Муре нельзя на него рассчитывать, если опять припечёт. И вдруг Тамарка прибегает, машет руками: одна девчонка мол, ты её не знаешь, хвасталась, что у них теперь есть сиамский кот, которого её мамка поймала прямо на улице! Он сидел на газоне, а она быстренько хвать - и домой его! Пока никто другой не заметил и не схапал! А я так думаю - это точно ваш Симка! Я знаю, где эта девчонка живёт, пошли посмотрим!
Мы с ней бежим в соседний квартал, к дому, похожему на наш, к подъезду, похожему на наш, и Тамарка показывает мне - вот их дверь! Звоним, никто не отзывается. А вон их окно, на первом этаже! Смотри, а кто там сидит? Я бегу к раскрытому окну, из сумрака на меня смотрит тёмная мордочка, я с комком в горле, веря и не веря, зову "Симка, Симка!" - он хрипло откликается и выглядывает в проём, встав лапами на край. Я на цыпочках тянусь к окну, он тянется ко мне - я охватываю его за переднюю часть тела, насколько могу - он отпускает подоконник и плюхается мне в руки.
Прижимая Симку к себе, спешу домой, в ушах триумфальные трубы, а за мной гордо вышагивает Тамарка. Победа! Нашёлся!
Через пару дней она, прыгая на месте от возбуждения, пересказывает мне, как мамаша той девчонки разорялась во дворе - мол, украли дорогостоящего кота! разбили стекло, влезли в дом, я на них в суд подам, в милицию заявление напишу! да он у меня сто лет живёт! да я его на Кондратьевском рынке купила! А той кто про кота разболтал - голову оторву, знаю кто это, вот пойду к ним домой и покажу этой нахалке!
В моей груди вновь вскипает позавчерашняя буря - если бы у того чужого дома на нашем пути встали бы похитители Симки, о, им бы мало не показалось! Да, да, пусть хоть с милицией приходят, я хочу на них поглядеть, пусть расскажут, как это они купили моего кота на рынке! И я их спрошу, спрошу, как моего Симку довели до такого состояния, что он то и дело вздрагивает, и почему он охрип, и отчего глаза гноятся!
Тамарка воинственно смеётся: ага, и к нам пусть приходят голову мне отрывать - моя мама их встрееетит!
…Помню сиамских котят, хрупких и беленьких, как мышки, лежащих в гнезде под брюхом мамочки, которая время от времени трогает их своим чёрным носом.
Помню, как в столовой нашей школы Тамарка машет мне и деловито направляется к боковому окошку кухни - оттуда выглядывала Тамаркина мама и, широко улыбаясь, выносит нам по тарелке оладий со сгущёнкой, "да ты сама и без Томы приходи" говорит мне: она сейчас работает здесь поваром.
Не помню, когда и как эта семья исчезла из нашей жизни - наверное, они переехали в другое место.
* * *
Нашёлся, и тогда настала настоящая весна
Симкины глаза мы более-менее вылечили - мама ежедневно промывала их чаем - и шарахаться от любых резких движений (в том доме его доставали маленькие дети) он постепенно перестал. Но приключение оставило отпечаток на привычках моего кота: он стал то и дело с громкими криками проситься на улицу, постоянно сидел в прихожей, не скрывая желания выбраться за дверь.
Когда он поздней ночью или спозаранку начинал заунывно мяукать, мама теряла терпение, вскакивала, несла его в ванную и обливала его зад холодной водой. Симка отряхивался и садился вылизываться, после чего успокаивался и ложился спать. Я не знала, как к этому относиться: с одной стороны, неприятная для Симки процедура, с другой - вроде бы ему от неё легчает, он перестаёт изводиться и исходить мявом…
Но в конце концов родители махнули рукой и стали выпускать Симку на лестницу. Он перестал истошно жаловаться, дисциплинированно уходил-приходил, больше не терялся, иногда гулял по газону, но чаще сразу нырял в подвал, к бездомным кошкам.
Случались и схватки с соперниками; разок, увидев под балконом сцепившихся бойцов, я не раздумывая кинулась на защиту своего мирного кота - и он в боевом пылу располосовал мне кисть (обычная история у неопытных котовладельцев: мы узнали лишь поздней, что дерущихся кошек нельзя разнимать голыми руками, они за себя не отвечают, ибо как берсерки побеждают именно благодаря безумной ярости). Папа своевременно обработал раны, так что рука не распухла, но я ещё долго форсила сперва клееным-переклееным запястьем, а потом эффектными шрамами. Подружки-"собачницы" ужасались: "поднять лапу на хозяйку! немыслимо! как он мог!"
Несмотря на этот инцидент и подвальный круг общения, Симке не возбраняли по-прежнему спать на моей постели, когда он ночевал дома. Наша дружба становилась со временем всё нежней, хотя Симка ни ко мне, ни к кому другому не ласкался, как иные кошки, и крайне редко забирался на колени: ему с его темпераментом довольно было дремать на спинке дивана возле головы сидящего человека, мурлыча почти беззвучно.
* * *
Ждёт меня в далёком Ленинграде, непохожий на южных кошек
А в Ленинграде, там, на севере,
Лежат снега намокшей ватою.
У белой кошки лапки серые,
Глаза, как лёд, голубоватые.
(10 апреля 1975)
Перечитала недавно это стихотворение, написанное весной 1975 года в Артеке, и осознала - неожиданно для себя! - что среди калейдоскопа крымских диковин и событий отрядной жизни я скучала по Симке - и мысленно видела его грустящим по мне там, на севере. Но при этом уже не помнила чувств, переполнявших меня вокруг его исчезновения ровнёхонько за год до того (только тогдашние стихи и сохранили оттиск горя утраты и восторга обретения) - представить трудно, но вот так: я не испытывала беспокойства за его безопасность в моё отсутствие. Меня вообще в разлуке никогда не посещала тревога за него - с чего бы, он же дома, он со всеми нашими! - настолько абсолютными представлялись мне могущество и бдительность моих старших.
Я вернулась в Ленинград и действительно нашла Симку в целости и сохранности, а на следующий же день, 13 мая - получается, аккурат в день возвращения Симки год назад! - появился на свет Санечка, мой брат. Мой другой брат.
К чести моих родителей, они не делали себе проблемы из наличия гуляющего (!) уличного (!!) подвального (!!!) кота в одной квартире с новорожденным и не внимали страшилкам о ревнивых сиамцах, загрызающих младенцев прямо в колыбели. Впрочем, взрослые были заняты по горло реальными заботами о малыше (перинатальные осложнения долго давали себя знать), сам малыш полёживал в своей кроватке и не имел повода общаться с Симкой, а Симка даже и не приближался к Саньке.
Симка по-прежнему спал около меня и на прогулке мог прокатиться на моём плече, хотя это случалось всё реже: во-первых, он теперь и без меня имел доступ к радостям улицы, во-вторых - я была на подхвате у мамы и если выходила просто-погулять, то с коляской.
* * *
Фокус внимания взрослых переместился с нас на самого младшего члена семьи, и я, вкушая приятность большей свободы, не оценивала другой стороны медали.
К зиме 1975 года Симка захворал, стал скучным, глаза опять заслезились, но взрослым было не до того, а я привыкла ориентироваться на них в вопросах здоровья. Вроде бы, раз по-прежнему уходит и приходит, не лежит пластом - значит ничего такого, пройдёт? У кота пропал аппетит, он всё чаще усаживался и покряхтывая начинал себя подлизывать под хвостом. Взрослые говорили - наверное, его дверью парадной случайно прижали, а может на лестнице кто-то разозлился, что кошка мешается под ногами, пнул и попал по попе; ну а что тут поделаешь, раз он у нас гуляющий…
В конце первой декады декабря уже зашла речь, что не вредно бы свозить его к ветеринару, показать - Танька, твой кот, вот бы взяла его да съездила, сама же видишь, как нам некогда!
А мне было никак не раскачаться: ну как это, вот так прямо одной, взять и ехать? тем более что я слегка затемпературила - и отодвинула пока это дело в надежде, что как-то само образуется. Понукать меня не стали - в доме семимесячный ребёнок, тут не до котовьего здоровья!
========================
Продолжение следует.
Внимание!
Я хочу предупредить, что продолжение этой истории содержит много боли.
Но это очень важные события для понимания нас и нашей жизни.
========================
Оглавление "Трёх Парок" с приложениями - вот здесь.