Кто "спас" Горбачёва от справедливых обвинений в измене Родине
1991 год. Как Горбачев узнал о том, что его обвиняют в государственной измене. Обратите внимание на роль Шаха (Шахназарова) при Горбатом. И звонок горбатого Ельцину. На фото Шахназаров (отец режиссера Шахназарова) и Горбачев. Повествование идет от имени Михаила Комиссара (Интерфакс)
"…Итак, в один из дней начала ноября 1991 года, судя по датам нашего сообщения, о котором пойдет речь, это было 5-го числа, я с утра был в офисе агентства. Неожиданно мне сказали, что по телефону со мной хотел бы переговорить Виктор Иванович Илюхин, один из самых высокопоставленных сотрудников Прокуратуры СССР. В то время он был начальником управления по надзору за исполнением законов о государственной безопасности, членом коллегии Прокуратуры СССР, старшим помощником Генерального прокурора СССР. Я его немного знал, так как несколько раз делал с ним интервью, но никаких особых отношений у нас не было.
- Михаил Витальевич, у меня для вас информационный сюрприз, - начал разговор В. Илюхин. - Ценю ваше агентство, вас теперь весь мир знает (он явно имел в виду широкую известность, которую мы приобрели при освещении событий августа 1991 года), а мне как раз нужно кое-что сообщить всему миру. Присылайте курьера.
Предвкушая сенсацию (у Генпрокуратуры всегда может найтись что-нибудь интересное для журналистов), я отправил к нему мою помощницу Екатерину Акопян. Где-то через час она вернулась и сказала, что предполагает что-то необычное. Ее ждали у входа в Прокуратуру и сразу проводили в кабинет В. Илюхина. Он немедленно принял ее, расспросил про возможности агентства, про подписчиков и передал ей для меня большой запечатанный конверт с гербами, напечатанными крупными буквами именем отправителя: «Прокуратура Союза ССР». Прощаясь с Катей, Илюхин подчеркнул: «Пусть Комиссар не беспокоится, это - не дезинформация».
Заинтригованный этим рассказом, я открыл конверт и буквально остолбенел. Передо мной лежало несколько страниц отпечатанного на машинке текста. На первой из них была копия короткого, но весьма впечатляющего письма В.И. Илюхина, датированного этим же днем, 5 ноября, руководителю Межреспубликанской службы безопасности (так после августовского путча обозвали всемогущее еще КГБ) В.В. Бакатину: «Направляю Вам постановление о возбуждении уголовного дела по статье 64 УК РСФСР в отношении Горбачева М.С. и материалы. Прошу организовать тщательное расследование вверенными Вам следователями. Приложение: на 15 листах. Начальник управления по надзору за исполнением законов о государственной безопасности В.И. Илюхин».
Надо представить себе мои тогдашние ощущения. Не веря своим глазам, я листал прилагавшееся «Постановление о возбуждении уголовного дела», датированное днем ранее - 4 ноября.
Там подробно анализировались нарушения, допущенные, по мнению Илюхина, Государственным советом СССР, который 6 сентября принял Постановления о признании независимости Латвийской, Литовской и Эстонской республик. «Этими актами был закреплен выход названных республик из состава СССР и существенное изменение территории последнего», - говорилось в преамбуле. Затем на нескольких страницах приводилось юридическое обоснование нарушений Госсоветом во главе с Горбачевым советских законов и, наконец, шло завершающее документ Постановление: «…Возбудить уголовное дело в отношении Горбачева Михаила Сергеевича по признакам статьи 64 УК РСФСР (измена Родине)».
«Вот оно, - застучало в голове. - Похоже, это делалось явно не в пользу демократических сил, группировавшихся вокруг Ельцина, а в соответствии с интересами тех, кто предпринял неудачную попытку переворота двумя месяцами ранее.
Я созвал нескольких ближайших коллег-соратников. Помню, там были Слава Терехов, Ренат Абдуллин, Андрей Мартынов. Мы все были в шоке. И тут кому-то, по-моему Славе Терехову, пришла в голову идея: «Вольский!» Аркадий Иванович Вольский - один из самых влиятельных и достойных людей из окружения Горбачева,
Я позвонил ему и сказал, что необходимо срочно увидеться. Проблем с этим, естественно, не возникло, и через час я уже был в его кабинете на Старой площади. Вольский внимательно выслушал меня и вообще отнесся к информации очень серьезно. Помню, он долго вертел илюхинские документы и затем вынес вердикт: «По этому вопросу ты должен поговорить с Горбачевым. Напрямую. Больше никого втягивать нельзя». Меня это удивило. Во-первых, я все же надеялся, что Вольский назовет все это «ерундой» и PR-ходом Илюхина. Во-вторых, я Горбачева лично не знал и плохо представлял себе, как это можно вот так, прийти и поговорить, да еще и по столь необычному делу с президентом СССР. Когда я ехал к Вольскому, то полагал, что в крайнем случае, посчитав эту информацию важной, он сам как-то доведет ее до Горбачева. Но по каким-то своим раскладам Вольский решил, что действовать надо иначе.
Не обращая внимания на мое недоумение, он поднял трубку первой АТС и, как я понял, заговорил с помощником или секретарем Горбачева.
- Соедините меня с Михаилом Сергеевичем.
Видимо, ему стали объяснять, что Горбачев занят, и тут Вольский проявил свой характер:
- Скажите ему, что это срочно и чрезвычайно важно.
Вскоре я понял, что Горбачев взял трубку. То, что Вольский сказал затем, забыть невозможно. Без всяких предисловий и пояснений, практически требовательным тоном он произнес:
- Михаил Сергеевич, я прошу Вас срочно принять руководителя «Интерфакса» Михаила Комиссара. Он сейчас у меня, и у него есть информация чрезвычайной важности.
Как было бы естественно полагать, президент СССР не был воодушевлен этим предложением и, видимо, не выразил никакой заинтересованности во встрече с неизвестным ему представителем молодого информагентства. И тут Вольский снова вовсю показал себя.
- Михаил Сергеевич, я Вас часто о чем-нибудь прошу? Если я Вам говорю, что Вам надо (он как-то особенно нажал на это «надо») принять Комиссара, то я отвечаю за свои слова. Вы должны его принять.
Я успел вернуться в офис, мы сделали копии с документов, обсудили с коллегами возможное развитие ситуации. Мне сказали, что от Илюхина несколько раз звонили, но друзья придумали какую-то убедительную «отмазку», почему меня не было (счастливое было время - не позволяющих спрятаться от нежелательных звонков мобильников тогда еще не было и в помине).
…Я впервые попал в знаменитые генсековские коридоры Старой площади. Помню, меня ждали и довольно быстро провели в кабинет Горбачева. Кроме него в кресле у стола сидел его помощник по внутренним вопросам Георгий Хосроевич Шахназаров, которого я до этого немного знал.
М.С. Горбачев пригласил меня присесть в кресло у приставного стола, напротив Г.Шахназарова.
- «Ну что у тебя там?» - помню начал Михаил Сергеевич немного насмешливым тоном, как бы показывая, что я отрываю его от дел из-за какой-то блажи Вольского. Я рассказал ему подробно всю историю. Горбачев с недоверием усмехнулся:
«Что? Уголовное дело на меня? Измена Родине?»
ЭмЭс (так тогда по инициалам имени и отчества в политтусовке называли М.С. Горбачева) и Шахназаров внимательно изучили документы, затем президент повернулся к огромному пульту связи, который привлекал мое внимание множеством кнопок.
- Михаил Сергеевич, только, пожалуйста, не ссылайтесь на нас, - попросил я. Горбачев кивнул и нажал какую-то кнопку. Ответил, не помню точно, кто-то из руководителей Генпрокуратуры. По-моему, Генпрокурор Н.С. Турбин отсутствовал и ответил его зам. ЭмЭс обрушился на него с гневной тирадой, суть которой сводилась к мысли: «Куда смотрит руководство Генпрокуратуры, если «какой-то» начальник управления может возбудить уголовное дело против президента?» Он потребовал немедленно принять меры и дезавуировать решение Илюхина.
А затем произошло то, что меня впечатлило, пожалуй, более всего. На моих глазах Горбачев, нажимая кнопки на пульте и выслушивая доклады военных начальников, привел в состояние боевой готовности Московский военный округ, приказал объявить тревогу в ряде частей МВД, посоветовал «быть повнимательней» кому-то из руководства Госбезопасности.
Михаил Сергеевич принялся расхаживать по кабинету, вслух полемизируя со своими оппонентами. Потом он снова вернулся к пульту и попросил секретаря соединить его с Борисом Ельциным, в то время уже практически полностью автономным лидером новой России.
По громкой связи зазвучал характерный голос Ельцина. Горбачев с нотками сарказма - «Ты представляешь, что придумали?», - поглядывая на меня и Шахназарова, стал излагать ему историю. Я трепетно внимал казавшейся весьма дружелюбной для постороннего беседе двух политических лидеров. И тут вдруг, к моему ужасу, Михаил Сергеевич сказал, обращаясь к раздававшемуся из динамика голосу Ельцина: - И знаешь, через кого они хотели это запустить?
Я в отчаянии замахал руками, но ЭмЭса уже было не остановить.
- Они это подбросили «Интерфаксу» и рассчитывали через него дать это на весь мир. Вот у меня сейчас Комиссар здесь...
Тут он увидел мое, видимо, сильно побледневшее лицо и, вспомнив про мою просьбу, свернул с «Интерфакса» на какую-то другую тему. Ельцин, который, кстати, был неплохо знаком и со мной, и с «Интерфаксом», никак, к счастью, не отреагировал на этот пассаж. Наверное, был чем-то занят.
...На прощание Горбачев подошел ко мне и тепло сказал: «Спасибо. Не забуду». Спустя годы, уже после его отставки, мы с ним подружились и дружим до сих пор. Но про первое наше знакомство как-то никогда не говорили. Когда недавно я напомнил ему про этот эпизод, Горбачев, подумав, отрицательно помотал головой: «Не помню, сам знаешь, сколько тогда всего творилось, каждый день что-то где-то рвалось».
Георгий Шахназаров напоследок сказал мне: «Миша, мы теперь - твои должники». Я тут же повторил сюжет про рыбака и рыбку и запросил эксклюзивный комментарий по поводу этого дела: «Завтра ведь все равно утечет, столько людей на ноги поставили». «Шах» посмотрел на меня своими мудрыми глазами и усмехнулся, практически словами Золотой рыбки: «Я ж сказал, мы - должники. Приходи завтра, будет тебе интервью».
Эта история имела и еще одно странное, я бы сказал - экстравагантное, - продолжение. Через пару недель в Москву приехал губернатор американского штата Колорадо Рой Ромер. Я шапочно познакомился с ним, когда в начале 1991 года мы открыли в столице Колорадо - Денвере - нашу американскую «дочку» - компанию «Интерфакс-Америка». Тогда нас кто-то завел на пару минут к Ромеру. Теперь, в Москве, он зашел к нам и вдруг попросил: «Хочу увидеться с Горбачевым». Мы очень хотели сделать Ромеру услугу, полагая, - как потом стало понятно, наивно, - что он поможет нам развивать бизнес в Америке.
В общем, я позвонил Шахназарову. Умудренный в дворцовых делах «Шах», конечно же, сразу оценил несоответствие рангов: губернатор далекого Колорадо и президент СССР! Но он только сказал: «Миша, раз ты просишь, ЭмЭс его примет».
Через день никому не известный губернатор Колорадо тет-а-тет встретился с Горбачевым. То-то историки, исследующие закат СССР, будут гадать, что стояло за этой встречей?
В.И. Илюхин был уволен из Прокуратуры Союза ССР спустя два дня. Сейчас он депутат Госдумы от фракции КПРФ, является зампредседом Комитета Госдумы по конституционному законодательству и госстроительству и членом Комиссии Госдумы по законодательному обеспечению противодействия коррупции.
Г.Х. Шахназаров умер в 2001 году. Его сын, кинорежиссер, директор «Мосфильма», автор многих фильмов, основанных на выдуманных историях, о последних мгновениях жизни СССР. А.И. Вольский скончался в сентябре 2006 года. До его последних дней мы дружили, часто встречались, создавали новый бизнес-ориентированный РСПП, и за все эти долгие годы он лишь раз, подмигнув в своей манере, хитро, но обаятельно щурясь, вдруг спросил: «А помнишь, как мы ЭмЭса спасали?»
------------------------------------------------------
С просторов ФБ : Feliks Koba с максимом шевцовым
"…Итак, в один из дней начала ноября 1991 года, судя по датам нашего сообщения, о котором пойдет речь, это было 5-го числа, я с утра был в офисе агентства. Неожиданно мне сказали, что по телефону со мной хотел бы переговорить Виктор Иванович Илюхин, один из самых высокопоставленных сотрудников Прокуратуры СССР. В то время он был начальником управления по надзору за исполнением законов о государственной безопасности, членом коллегии Прокуратуры СССР, старшим помощником Генерального прокурора СССР. Я его немного знал, так как несколько раз делал с ним интервью, но никаких особых отношений у нас не было.
- Михаил Витальевич, у меня для вас информационный сюрприз, - начал разговор В. Илюхин. - Ценю ваше агентство, вас теперь весь мир знает (он явно имел в виду широкую известность, которую мы приобрели при освещении событий августа 1991 года), а мне как раз нужно кое-что сообщить всему миру. Присылайте курьера.
Предвкушая сенсацию (у Генпрокуратуры всегда может найтись что-нибудь интересное для журналистов), я отправил к нему мою помощницу Екатерину Акопян. Где-то через час она вернулась и сказала, что предполагает что-то необычное. Ее ждали у входа в Прокуратуру и сразу проводили в кабинет В. Илюхина. Он немедленно принял ее, расспросил про возможности агентства, про подписчиков и передал ей для меня большой запечатанный конверт с гербами, напечатанными крупными буквами именем отправителя: «Прокуратура Союза ССР». Прощаясь с Катей, Илюхин подчеркнул: «Пусть Комиссар не беспокоится, это - не дезинформация».
Заинтригованный этим рассказом, я открыл конверт и буквально остолбенел. Передо мной лежало несколько страниц отпечатанного на машинке текста. На первой из них была копия короткого, но весьма впечатляющего письма В.И. Илюхина, датированного этим же днем, 5 ноября, руководителю Межреспубликанской службы безопасности (так после августовского путча обозвали всемогущее еще КГБ) В.В. Бакатину: «Направляю Вам постановление о возбуждении уголовного дела по статье 64 УК РСФСР в отношении Горбачева М.С. и материалы. Прошу организовать тщательное расследование вверенными Вам следователями. Приложение: на 15 листах. Начальник управления по надзору за исполнением законов о государственной безопасности В.И. Илюхин».
Надо представить себе мои тогдашние ощущения. Не веря своим глазам, я листал прилагавшееся «Постановление о возбуждении уголовного дела», датированное днем ранее - 4 ноября.
Там подробно анализировались нарушения, допущенные, по мнению Илюхина, Государственным советом СССР, который 6 сентября принял Постановления о признании независимости Латвийской, Литовской и Эстонской республик. «Этими актами был закреплен выход названных республик из состава СССР и существенное изменение территории последнего», - говорилось в преамбуле. Затем на нескольких страницах приводилось юридическое обоснование нарушений Госсоветом во главе с Горбачевым советских законов и, наконец, шло завершающее документ Постановление: «…Возбудить уголовное дело в отношении Горбачева Михаила Сергеевича по признакам статьи 64 УК РСФСР (измена Родине)».
«Вот оно, - застучало в голове. - Похоже, это делалось явно не в пользу демократических сил, группировавшихся вокруг Ельцина, а в соответствии с интересами тех, кто предпринял неудачную попытку переворота двумя месяцами ранее.
Я созвал нескольких ближайших коллег-соратников. Помню, там были Слава Терехов, Ренат Абдуллин, Андрей Мартынов. Мы все были в шоке. И тут кому-то, по-моему Славе Терехову, пришла в голову идея: «Вольский!» Аркадий Иванович Вольский - один из самых влиятельных и достойных людей из окружения Горбачева,
Я позвонил ему и сказал, что необходимо срочно увидеться. Проблем с этим, естественно, не возникло, и через час я уже был в его кабинете на Старой площади. Вольский внимательно выслушал меня и вообще отнесся к информации очень серьезно. Помню, он долго вертел илюхинские документы и затем вынес вердикт: «По этому вопросу ты должен поговорить с Горбачевым. Напрямую. Больше никого втягивать нельзя». Меня это удивило. Во-первых, я все же надеялся, что Вольский назовет все это «ерундой» и PR-ходом Илюхина. Во-вторых, я Горбачева лично не знал и плохо представлял себе, как это можно вот так, прийти и поговорить, да еще и по столь необычному делу с президентом СССР. Когда я ехал к Вольскому, то полагал, что в крайнем случае, посчитав эту информацию важной, он сам как-то доведет ее до Горбачева. Но по каким-то своим раскладам Вольский решил, что действовать надо иначе.
Не обращая внимания на мое недоумение, он поднял трубку первой АТС и, как я понял, заговорил с помощником или секретарем Горбачева.
- Соедините меня с Михаилом Сергеевичем.
Видимо, ему стали объяснять, что Горбачев занят, и тут Вольский проявил свой характер:
- Скажите ему, что это срочно и чрезвычайно важно.
Вскоре я понял, что Горбачев взял трубку. То, что Вольский сказал затем, забыть невозможно. Без всяких предисловий и пояснений, практически требовательным тоном он произнес:
- Михаил Сергеевич, я прошу Вас срочно принять руководителя «Интерфакса» Михаила Комиссара. Он сейчас у меня, и у него есть информация чрезвычайной важности.
Как было бы естественно полагать, президент СССР не был воодушевлен этим предложением и, видимо, не выразил никакой заинтересованности во встрече с неизвестным ему представителем молодого информагентства. И тут Вольский снова вовсю показал себя.
- Михаил Сергеевич, я Вас часто о чем-нибудь прошу? Если я Вам говорю, что Вам надо (он как-то особенно нажал на это «надо») принять Комиссара, то я отвечаю за свои слова. Вы должны его принять.
Я успел вернуться в офис, мы сделали копии с документов, обсудили с коллегами возможное развитие ситуации. Мне сказали, что от Илюхина несколько раз звонили, но друзья придумали какую-то убедительную «отмазку», почему меня не было (счастливое было время - не позволяющих спрятаться от нежелательных звонков мобильников тогда еще не было и в помине).
…Я впервые попал в знаменитые генсековские коридоры Старой площади. Помню, меня ждали и довольно быстро провели в кабинет Горбачева. Кроме него в кресле у стола сидел его помощник по внутренним вопросам Георгий Хосроевич Шахназаров, которого я до этого немного знал.
М.С. Горбачев пригласил меня присесть в кресло у приставного стола, напротив Г.Шахназарова.
- «Ну что у тебя там?» - помню начал Михаил Сергеевич немного насмешливым тоном, как бы показывая, что я отрываю его от дел из-за какой-то блажи Вольского. Я рассказал ему подробно всю историю. Горбачев с недоверием усмехнулся:
«Что? Уголовное дело на меня? Измена Родине?»
ЭмЭс (так тогда по инициалам имени и отчества в политтусовке называли М.С. Горбачева) и Шахназаров внимательно изучили документы, затем президент повернулся к огромному пульту связи, который привлекал мое внимание множеством кнопок.
- Михаил Сергеевич, только, пожалуйста, не ссылайтесь на нас, - попросил я. Горбачев кивнул и нажал какую-то кнопку. Ответил, не помню точно, кто-то из руководителей Генпрокуратуры. По-моему, Генпрокурор Н.С. Турбин отсутствовал и ответил его зам. ЭмЭс обрушился на него с гневной тирадой, суть которой сводилась к мысли: «Куда смотрит руководство Генпрокуратуры, если «какой-то» начальник управления может возбудить уголовное дело против президента?» Он потребовал немедленно принять меры и дезавуировать решение Илюхина.
А затем произошло то, что меня впечатлило, пожалуй, более всего. На моих глазах Горбачев, нажимая кнопки на пульте и выслушивая доклады военных начальников, привел в состояние боевой готовности Московский военный округ, приказал объявить тревогу в ряде частей МВД, посоветовал «быть повнимательней» кому-то из руководства Госбезопасности.
Михаил Сергеевич принялся расхаживать по кабинету, вслух полемизируя со своими оппонентами. Потом он снова вернулся к пульту и попросил секретаря соединить его с Борисом Ельциным, в то время уже практически полностью автономным лидером новой России.
По громкой связи зазвучал характерный голос Ельцина. Горбачев с нотками сарказма - «Ты представляешь, что придумали?», - поглядывая на меня и Шахназарова, стал излагать ему историю. Я трепетно внимал казавшейся весьма дружелюбной для постороннего беседе двух политических лидеров. И тут вдруг, к моему ужасу, Михаил Сергеевич сказал, обращаясь к раздававшемуся из динамика голосу Ельцина: - И знаешь, через кого они хотели это запустить?
Я в отчаянии замахал руками, но ЭмЭса уже было не остановить.
- Они это подбросили «Интерфаксу» и рассчитывали через него дать это на весь мир. Вот у меня сейчас Комиссар здесь...
Тут он увидел мое, видимо, сильно побледневшее лицо и, вспомнив про мою просьбу, свернул с «Интерфакса» на какую-то другую тему. Ельцин, который, кстати, был неплохо знаком и со мной, и с «Интерфаксом», никак, к счастью, не отреагировал на этот пассаж. Наверное, был чем-то занят.
...На прощание Горбачев подошел ко мне и тепло сказал: «Спасибо. Не забуду». Спустя годы, уже после его отставки, мы с ним подружились и дружим до сих пор. Но про первое наше знакомство как-то никогда не говорили. Когда недавно я напомнил ему про этот эпизод, Горбачев, подумав, отрицательно помотал головой: «Не помню, сам знаешь, сколько тогда всего творилось, каждый день что-то где-то рвалось».
Георгий Шахназаров напоследок сказал мне: «Миша, мы теперь - твои должники». Я тут же повторил сюжет про рыбака и рыбку и запросил эксклюзивный комментарий по поводу этого дела: «Завтра ведь все равно утечет, столько людей на ноги поставили». «Шах» посмотрел на меня своими мудрыми глазами и усмехнулся, практически словами Золотой рыбки: «Я ж сказал, мы - должники. Приходи завтра, будет тебе интервью».
Эта история имела и еще одно странное, я бы сказал - экстравагантное, - продолжение. Через пару недель в Москву приехал губернатор американского штата Колорадо Рой Ромер. Я шапочно познакомился с ним, когда в начале 1991 года мы открыли в столице Колорадо - Денвере - нашу американскую «дочку» - компанию «Интерфакс-Америка». Тогда нас кто-то завел на пару минут к Ромеру. Теперь, в Москве, он зашел к нам и вдруг попросил: «Хочу увидеться с Горбачевым». Мы очень хотели сделать Ромеру услугу, полагая, - как потом стало понятно, наивно, - что он поможет нам развивать бизнес в Америке.
В общем, я позвонил Шахназарову. Умудренный в дворцовых делах «Шах», конечно же, сразу оценил несоответствие рангов: губернатор далекого Колорадо и президент СССР! Но он только сказал: «Миша, раз ты просишь, ЭмЭс его примет».
Через день никому не известный губернатор Колорадо тет-а-тет встретился с Горбачевым. То-то историки, исследующие закат СССР, будут гадать, что стояло за этой встречей?
В.И. Илюхин был уволен из Прокуратуры Союза ССР спустя два дня. Сейчас он депутат Госдумы от фракции КПРФ, является зампредседом Комитета Госдумы по конституционному законодательству и госстроительству и членом Комиссии Госдумы по законодательному обеспечению противодействия коррупции.
Г.Х. Шахназаров умер в 2001 году. Его сын, кинорежиссер, директор «Мосфильма», автор многих фильмов, основанных на выдуманных историях, о последних мгновениях жизни СССР. А.И. Вольский скончался в сентябре 2006 года. До его последних дней мы дружили, часто встречались, создавали новый бизнес-ориентированный РСПП, и за все эти долгие годы он лишь раз, подмигнув в своей манере, хитро, но обаятельно щурясь, вдруг спросил: «А помнишь, как мы ЭмЭса спасали?»
------------------------------------------------------
С просторов ФБ : Feliks Koba с максимом шевцовым