Такая технология узаконенного воровства денег прописана в Библии в Ветхом завете во Второзаконии Исайи.
23.20 иноземцу (т.е. не-иудею) отдавай в рост, а брату твоему не отдавай в рост, чтобы Господь Бог твой (т.е. дьявол, если по совести смотреть на существо рекомендаций) благословил тебя во всем, что делается руками твоими на земле, в которую ты идешь, чтобы овладеть ею”;
28.12 и будешь давать взаймы многим народам, а сам не будешь брать взаймы (и будешь господствовать над многими народами...
Второзаконие Исайи
23.20 иноземцу (т.е. не-иудею) отдавай в рост, а брату твоему не отдавай в рост, чтобы Господь Бог твой (т.е. дьявол, если по совести смотреть на существо рекомендаций) благословил тебя во всем, что делается руками твоими на земле, в которую ты идешь, чтобы овладеть ею”;
28.12 и будешь давать взаймы многим народам, а сам не будешь брать взаймы (и будешь господствовать над многими народами, а они над тобою не будут господствовать)
Книга Пророка Исайи:
60.10 Тогда сыновья иноземцев будут строить стены твои, и цари их - служить тебе;...
60.11 И будут отверсты врата твои, не будут затворяться ни днем, ни ночью, чтобы приносимо было к тебе достояние народов, и приводимы были цари их.
60.12 Ибо народы и царства, которые не захотят служить тебе, погибнут и такие народы совершенно истребятся”.
ЭТО ВАША БИБЛИЯ! ВЕРУНЫ ПОГАНЫЕ! ВЫ ХОТЬ ЧИТАЕТЕ, ВО ЧТО ВЕРИТЕ? ИЛИ ПОГОНЯТЬ ВАС ПО МАТЕРИАЛУ?
You can watch this video on www.livejournal.com
Великий ростовщик
Паучок. - Клуб со стульчаком. - Четыре сбоку, ваших ист. - Шкида в рабстве. - Оппозиция. - Птички. - Савушкин дебош. - Смерть хлебному королю!
Слаенов был маленький, кругленький шкет. Весь какой-то сдобный, лоснящийся. Даже улыбался он как-то сладко, аппетитно. Больше всего он был похож на сытого, довольного паучка.
Откуда пришел Слаенов в Шкиду, никто даже не полюбопытствовал узнать, да и пришел-то он как-то по-паучьи. Вполз тихонько, осторожненько, и никто его не заметил.
Пришел Слаенов во время обеда, сел на скамейку за стол и стал обнюхиваться. Оглядел соседей и вступил в разговор.
- А что? У вас плохо кормят?
- Плохо. Одной картошкой живем.
- Здорово! И больше ничего?
- А тебе чего же еще надо? Котлеток? Хорошо, что картошка есть. Это, брат, случайно запаслись. В других школах и того хуже.
Слаенов подумал и притих.
Дежурный с важностью внес на деревянном щите хлеб. За ним вошел, солидно помахивая ключом, староста Янкель. Он уже две недели исправно работал на новом посту и вполне освоился со своими обязанностями.
- Опять по осьмухе дают! - тоскливо процедил Савушка, вечно голодный, озлобленный новичок из второго отделения, но осекся под укоризненным взглядом халдея Сашкеца.
Однако настроение подавленности передалось и двум соседям Савушки, таким же нытикам, как и он сам. Кузя и Коренев вечно ходили озабоченные приисканием пищи, и это сблизило их. Они стали сламщиками. Слаенов приглядывался к тройке скулящих, но сам деликатно молчал. Новичку еще не подобало вмешиваться в семейные разговоры шкидцев.
Янкель обошел два стола, презрительно швыряя «пайки» шкидцам и удивляясь в душе, как это можно так жадно смотреть на хлеб. Сам Янкель чувствовал полное равнодушие к черствому ломтю, возможно потому, что у него на кухне, в столе, лежала солидная краюха в два фунта, оставшаяся от развешивания.
- Янкель, дай горбушку, - жалобно заскулил Кузя.
- Поди к черту, - обрезал его Черных.
Горбушки лежали отдельно, для старшего класса. Розданные пайки исчезали моментально. Только Слаенов не ел своего хлеба. Он равнодушно отложил его в сторону и лениво похлебывал суп.
- Ты что же хлеб-то не ешь? - спросил его Кузя, с жадностью поглядывая на соблазнительную осьмушку.
- Неохота, - так же равнодушно ответил Слаенов.
- Дай мне. Я съем, - оживился Кузя.
Но Слаенов уже прятал хлеб в карман.
- Я его сам на уроке заверну.
Кузя надулся и замолчал.
Когда все именуемое супом было съедено, принесли второе.
Это была жареная картошка.
Липкий, слащавый запах разнесся по столовой. Шкидцы понюхали воздух и приуныли.
- Опять с тюленьим жиром!
- Да скоро ли он кончится? В глотку уже не лезет!
Однако трудно проглотить только первую картофелину. Потом вкус «тюленя» притупляется и едят картошку уже без отвращения, стараясь как можно плотное набить животы.
Этот тюлений жир был гордостью Викниксора, и, когда ребята возмущались, он начинал поучать:
- Зря, ребята, бузите. Это еще хорошо, что у нас есть хоть тюлений жир, - в других домах и этого нет. А совершенно без жиру жить нельзя.
- Истинно с жиру бесятся! - острил Японец, с печальной гримасой поглядывая на миску с картошкой.
Он не мог выносить даже запаха «тюленя».
Вид картошки был соблазнителен, но приторный привкус отбивал всякий аппетит. Еошка минуту боролся, наконец отвращение осилило голод, и, подцепив картошку на вилку, он с озлоблением запустил ею по столу.
Желтенький шарик прокатился по клеенке, оставляя на ней жирный след, и влип в лоб Горбушке, увлекшемуся обедом.
Громкий хохот заставил встрепенуться Сашкеца.
Он обернулся, минуту искал глазами виновника, увидел утирающегося Горбушку, перевел взгляд на Японца и коротко приказал:
- За дверь!
- Да за что же, дядя Саша? - пробовал протестовать Японец, но дядя Саша уже вынимал карандаш и записную книжку, куда записывал замечания.
- Ну и вали, записывай. Халдей!
Еошка вышел из столовой.
Кончился обед, а Кузя все никак не мог забыть осьмушку хлеба в кармане Слаенова.
Он не отходил от него ни на шаг.
Когда стали подниматься по лестнице наверх в классы, Слаенов вдруг остановил Кузю.
- Знаешь что?
- Что? - насторожился Кузя.
- Я тебе дам свою пайку хлеба сейчас. А за вечерним чаем ты мне отдашь свою.
Кузя поморщился.
- Ишь ты, гулевой. За вечерним чаем хлеба по четвертке дают, а ты мне сейчас осьмушку всучиваешь.
Слаенов сразу переменил тон.
- Ну, как хочешь. Я ведь не заставляю.
Он опять засунул в карман вынутый было кусок хлеба.
Кузя минуту стоял в нерешительности. Благоразумие подсказывало ему: не бери, будет хуже. Но голод был сильнее благоразумия, и голод победил.
- Давай. Черт с тобой! - закричал Кузя, видя, как Слаенов сворачивает в зал.
Тот сразу вернулся и, сунув осьмушку в протянутую руку, уже независимо проговорил:
- Значит, ты мне должен четвертку за чаем.
Кузя хотел вернуть злосчастный хлеб, но зубы уже впились в мякиш.