ОПЫТ ИСТОРИЧЕСКОЙ ТИПОЛОГИИ ЛИЧНОСТИ ЭПОХИ РАЗЛОЖЕНИЯ КРЕПОСТНИЧЕСТВА В РОССИИ -1
(крестьянин-общинник, “образцовый дворянин”, дворянский революционер)
Депонированная рукопись
УДК 930.2
Очерки истории личности (крепостной - образцовый дворянин - дворянский революционер). Под редакцией П.Я. Мирошниченко. Донецк, у-т, 1978, 225с., библиограф. 241назв. Рукопись деп. в ИНИОН
Авторы, опираясь на разработки философов и психологов марксистско-ленинской теории личности, предлагают свою модель структуры разных социальных типов личности периода разложения и кризиса крепостничества в России.
Во введении П.Я. Мирошниченко излагает методологическое обоснование темы сборника.
В очерке “Личность крестьянина-общинника” П.Я. Мирошниченко, используя уникальный источник по истории массового сознания крестьянства периода разложения и кризиса крепостничества, рассматривает динамику структуры простейшей личности крестьянина-общинника.
Г.В. Мамула в очерке “Социальный портрет образцового дворянина периода разложения и кризиса крепостничества” устанавливает социальную структуру личности образцового, с точки зрения феодальной идеологии, дворянина, показывает тупиковый характер этого типа.
Н.П. Мирошниченко в очерке “Возникновение личности первых революционеров России (П.И. Пестель, М.С. Лунин)”, опираясь на предшествующие очерки, уясняет специфические, имманентные для личности, закономерности появления первых революционеров России.
ВВЕДЕНИЕ
Судьбы личности всегда, начиная с Геродота, вызывали живейший интерес историков. С зарождением научного подхода к истории как к объективно закономерному процессу развития народов, история личности вовсе не отошла на второй план. Для Гегеля, чьё понимание истории, по словам Энгельса, составило эпоху и “было прямой теоретической предпосылкой нового материалистического мировоззрения” /9, 496/, степень развития свободы личности стала главным показателем уровня прогресса общества /192, 422/. С таким подходом мы встречаемся и при зарождении отечественной научной историографии в 40-х годах прошлого века, как во ”Взгляде на юридический быт древней России” К.Д. Кавелина /219/, так и в произведениях В.Г. Белинского и А.И. Герцена, горячо одобривших статью Кавелина /176, 354, 194, 244/. Белинский уже на последнем этапе своего творчества писал: “Народ - почва, хранящая жизненные соки всякого развития; личность - цвет и плод этой почвы. Развитие всегда и везде совершалось через личности” /178, 368-369/. Такая точка зрения содержала определённые познавательные возможности, тем более, что в крепостнической России лозунг развития свободы личности совпадал с главными задачами освободительного движения. Однако, идеалистическая основа историософии не только Кавелина, но и выдающихся революционно-демократических мыслителей той поры, ограничивала возможности разыскания в этом направлении. Буржуазные исследователи, занимаясь историей личности, обычно приходили к противопоставлению героев и толпы, преувеличению роли выдающихся деятелей. А история личности так и не стала предметом специальных исторических трудов. Поэтому Г.В. Плеханов, разъясняя марксистский взгляд, в работе “К вопросу о роли личности в истории” тоже сосредоточил внимание на значении выдающихся деятелей.
Классики марксизма-ленинизма предсказывали, что по мере исторического прогресса будет возрастать роль народных масс в жизни общества. Современность - яркое тому подтверждение. Не случайно идеологи капитализма квалифицируют её как “массовое общество” c “массовой культурой”. Вместе с тем стало очевидным, что для учёта динамики настроений масс, необходимо изучать то, что происходит с личностями, составляющими массу. Поэтому свойства личности из массы стали предметом большой политики, как внутренней, так и внешней. Своеобразно отражая то, что происходит в политике, в науке вокруг личности разворачивается битва идей, весьма серьёзная и по политической актуальности, и по интеллектуальным ресурсам, бросаемым в сражение. Свойственная буржуазной науке, апологетика капитализма неизбежно порождает её методологическую ограниченность даже в трудах крупнейших её деятелей. Оперируя огромным фактическим материалом истории развития общества от времён мифологических до самых “процветающих” капиталистических стран современности, используя новейшие методы систематизации и обработки фактов, современное буржуазное народо- и человековедение, так или иначе, приходит к самым мрачным заключениям о неправомерности повышенного интереса к человеку в истории европейской культуры, попыток создать “ложное представление” о его величии. “Современная философия - жертва… мистификации, так как человек представляет собой не сложный объект исследования, мышления, а несуществующий объект. Существует много человеческих существ, но человек - это только миф” /241, 21/. Жизнь общества определяется взаимодействием структур (хозяйственных, экономических, политических) и человеческому ничтожеству остаётся только приспосабливаться к ним. Для структурализма духовная культура - нечто бессознательное, формирующееся независимо от конкретного человека. Отсюда представление о том, что научное познание общества возможно только при условии исключения человека как сознательно действующего субъекта /241, 22/. Естественно возникает тезис о “теоретической смерти” человека. И с точки зрения франкфуртской школы ему остаётся только приноравливаться к могучим, слепым экономическим и социальным силам /241, 29/. Фрейдистская и неофрейдистская антропология объясняет поведение человека игрою диких иррациональных инстинктов /241, 32/. Наиболее “бодрыми” являются заключения экзистенциализма, признающие возможность выбора человеком какого-то своего пути в условиях борьбы могучих и стихийных внешних сил /241, 27/. Примечательно, что научной подоплёкой “борьбы за права человека” как лозунга антисоветизма, оказались концепции, доказывающие историческое ничтожество личности.
Ещё К. Маркс объяснял, что “только в коллективе индивид получает средства, дающие ему возможность всестороннего развития своих задатков” /13, 75/. Для коммунистов всесторонне развитие личности - цель общественного прогресса. “Свободное развитие каждого есть условие развития всех” - провозглашает наша Конституция лозунг К. Маркса и Ф. Энгельса /35, 24/.
То, что философы, социологи, психологи, педагоги в борьбе идей вокруг личности оказались на “передовой”, естественно, но наше, историков, пребывание “в обозе” становится все менее оправданным /36, 61/. Следует подчеркнуть, что дело не только в борьбе идей. История - пока что единственная “лаборатория”, позволяющая научно искать верные политические решения общественных проблем. Без истории личности невозможно до конца понять ни историю самого далёкого прошлого, ни исторически подойти к объяснению современной борьбы за личность, и тем самым спасти её из-под бесчеловечных жерновов “структур”.
Советская историография со времени своего возникновения естественно сосредоточилась на изучении истории народных масс, борьбы классов, революционного движения, политических партий, роли государства, его внутренней и внешней политики. Это, в первую очередь, было необходимо и для раскрытия основных закономерностей исторического процесса, и в целях политического просвещения борющихся масс. Сетовать на такую очерёдность в развитии проблематики нашей науки нет оснований, тем более, что и историю личности можно понять только на фоне истории общественных отношений, классов. Однако теперь всё яснее становится, что и историю масс до конца понять невозможно, не изучив, что происходит с личностями, их “молекулами”. К этому сейчас пришли и философы, и историки /226, 266-267; 182/. “Характеристика тех или иных общественных отношений, закономерностей будет иметь незаконченный… вид до тех пор, пока она не получит своего завершения в раскрытии определённых типов личностей, представляющих эти отношения и эти законы в определённой личностной структуре общества” /313, 57/. Без учёта специфических закономерностей истории личности невозможен всесторонний исторический синтез, который только и позволяет уяснить закономерности исторического процесса в целом, в их национальной специфике и глобальной значимости. А раскрытие закономерностей истории каждого народа - главная задача марксистско-ленинской историографии и коренное отличие её от историографии буржуазной. Мы всё лучше осознаём, что, например, история рабочего класса без “живых людей”, без личностей - неполноценная история, тем более, что на фоне современной буржуазной теории личности такая история объективно “льёт воду” на чужую нам “мельницу”.
Сейчас даже самые компетентные и яркие описания жизни того или иного деятеля на фоне глубоко и верно понятой эпохи могут нас не удовлетворить. Фон есть только фон. Методологические принципы изучения истории хозяйства, экономических отношений при всей их первостепенной важности недостаточны для уяснения закономерностей истории личности. Без классового подхода невозможно поднять, например, движения декабристов, но сам по себе только классовый подход недостаточен, чтобы понять историю личностей первых революционеров России, дворян, выступивших против своего класса. Братья Павел Иванович и Владимир Иванович Пестели росли не только в одинаковой классовой среде, но и в одной семье. Несмотря на это, первый был повешен как выдающийся вождь революционеров, а второй в строю кавалергардов атаковал каре на Исаакиевской площади и был щедро награждён самодержавием. Михаил Фёдорович Орлов был видным деятелем конспираций декабристов, а его брат Алексей Фёдорович стал шефом жандармов. Очевидно, что существуют какие-то закономерности саморазвития личности. Мысль о том, что чем более творческой является личность, тем сильнее влияет она и на собственное развитие, не нова.
Говоря о личности, мы имеем в виду, главным образом, духовный мир человека, тесно связанный с духовной культурой общества, характерной, как известно, определённой самостоятельностью относительно базисных процессов. Естественно предположить, что закономерности саморазвития человека должны быть тесно связаны с закономерностями развития национальной культуры - тем сложнейшим историческим процессом, который наша историография только начинает изучать /281/. Теоретическая сложность - едва ли не главная причина не разработанности истории личности.
Классики марксизма-ленинизма по проблеме личности оставили богатейшее наследие, однако, сами они её в специальную теорию не систематизировали. Исследователи-марксисты, опираясь на работы Маркса, Энгельса, Ленина, а также на опыт социалистического и коммунистического строительства, уже в настоящее время уяснили, можно сказать, как основы, так и общие контуры теории личности. Она (теория) ещё далека от завершения, в ней немало гипотетичного, но на неё уже можно опираться в её дальнейшей разработке. Приоритет в изучении личности, казалось бы, естественно признать за психологами, но, оказывается, что сущность личности нужно искать не в ней самой, не в её психологии, а в ведомстве политической экономии. Хотя политэкономы обычно этой проблемой не занимаются, зато серьёзно разрабатывают её философы и социологи. Всё яснее становится комплексный характер проблемы, она и должна исследоваться на основе достижений всех общественных наук. И, думается, не только при участии исторической науки, но и на её фактической основе. Бросается в глаза, что ни одно серьёзное не только исследование, но и изложение вопроса не обходится без экскурса в историю. Автор интереснейшей разработки марксистско-ленинской теории личности поэтому и пишет: “Невозможно создавать науку об индивидах на иной основе, чем наука истории. Но также невозможно создавать науку истории, не создавая в то же время теорию исторического производства индивидов” /320, 159/. Очевидно, что историки должны овладеть значительными результатами, достигнутыми в теории личности философами, психологами, педагогами. Это диктуется самим ходом развития нашей историографии. И у историков обнаруживаются те же разноречия, которые занимают философов и психологов, в том числе и в понимании, что такое личность, и когда она возникла.
Депонированная рукопись
УДК 930.2
Очерки истории личности (крепостной - образцовый дворянин - дворянский революционер). Под редакцией П.Я. Мирошниченко. Донецк, у-т, 1978, 225с., библиограф. 241назв. Рукопись деп. в ИНИОН
Авторы, опираясь на разработки философов и психологов марксистско-ленинской теории личности, предлагают свою модель структуры разных социальных типов личности периода разложения и кризиса крепостничества в России.
Во введении П.Я. Мирошниченко излагает методологическое обоснование темы сборника.
В очерке “Личность крестьянина-общинника” П.Я. Мирошниченко, используя уникальный источник по истории массового сознания крестьянства периода разложения и кризиса крепостничества, рассматривает динамику структуры простейшей личности крестьянина-общинника.
Г.В. Мамула в очерке “Социальный портрет образцового дворянина периода разложения и кризиса крепостничества” устанавливает социальную структуру личности образцового, с точки зрения феодальной идеологии, дворянина, показывает тупиковый характер этого типа.
Н.П. Мирошниченко в очерке “Возникновение личности первых революционеров России (П.И. Пестель, М.С. Лунин)”, опираясь на предшествующие очерки, уясняет специфические, имманентные для личности, закономерности появления первых революционеров России.
ВВЕДЕНИЕ
Судьбы личности всегда, начиная с Геродота, вызывали живейший интерес историков. С зарождением научного подхода к истории как к объективно закономерному процессу развития народов, история личности вовсе не отошла на второй план. Для Гегеля, чьё понимание истории, по словам Энгельса, составило эпоху и “было прямой теоретической предпосылкой нового материалистического мировоззрения” /9, 496/, степень развития свободы личности стала главным показателем уровня прогресса общества /192, 422/. С таким подходом мы встречаемся и при зарождении отечественной научной историографии в 40-х годах прошлого века, как во ”Взгляде на юридический быт древней России” К.Д. Кавелина /219/, так и в произведениях В.Г. Белинского и А.И. Герцена, горячо одобривших статью Кавелина /176, 354, 194, 244/. Белинский уже на последнем этапе своего творчества писал: “Народ - почва, хранящая жизненные соки всякого развития; личность - цвет и плод этой почвы. Развитие всегда и везде совершалось через личности” /178, 368-369/. Такая точка зрения содержала определённые познавательные возможности, тем более, что в крепостнической России лозунг развития свободы личности совпадал с главными задачами освободительного движения. Однако, идеалистическая основа историософии не только Кавелина, но и выдающихся революционно-демократических мыслителей той поры, ограничивала возможности разыскания в этом направлении. Буржуазные исследователи, занимаясь историей личности, обычно приходили к противопоставлению героев и толпы, преувеличению роли выдающихся деятелей. А история личности так и не стала предметом специальных исторических трудов. Поэтому Г.В. Плеханов, разъясняя марксистский взгляд, в работе “К вопросу о роли личности в истории” тоже сосредоточил внимание на значении выдающихся деятелей.
Классики марксизма-ленинизма предсказывали, что по мере исторического прогресса будет возрастать роль народных масс в жизни общества. Современность - яркое тому подтверждение. Не случайно идеологи капитализма квалифицируют её как “массовое общество” c “массовой культурой”. Вместе с тем стало очевидным, что для учёта динамики настроений масс, необходимо изучать то, что происходит с личностями, составляющими массу. Поэтому свойства личности из массы стали предметом большой политики, как внутренней, так и внешней. Своеобразно отражая то, что происходит в политике, в науке вокруг личности разворачивается битва идей, весьма серьёзная и по политической актуальности, и по интеллектуальным ресурсам, бросаемым в сражение. Свойственная буржуазной науке, апологетика капитализма неизбежно порождает её методологическую ограниченность даже в трудах крупнейших её деятелей. Оперируя огромным фактическим материалом истории развития общества от времён мифологических до самых “процветающих” капиталистических стран современности, используя новейшие методы систематизации и обработки фактов, современное буржуазное народо- и человековедение, так или иначе, приходит к самым мрачным заключениям о неправомерности повышенного интереса к человеку в истории европейской культуры, попыток создать “ложное представление” о его величии. “Современная философия - жертва… мистификации, так как человек представляет собой не сложный объект исследования, мышления, а несуществующий объект. Существует много человеческих существ, но человек - это только миф” /241, 21/. Жизнь общества определяется взаимодействием структур (хозяйственных, экономических, политических) и человеческому ничтожеству остаётся только приспосабливаться к ним. Для структурализма духовная культура - нечто бессознательное, формирующееся независимо от конкретного человека. Отсюда представление о том, что научное познание общества возможно только при условии исключения человека как сознательно действующего субъекта /241, 22/. Естественно возникает тезис о “теоретической смерти” человека. И с точки зрения франкфуртской школы ему остаётся только приноравливаться к могучим, слепым экономическим и социальным силам /241, 29/. Фрейдистская и неофрейдистская антропология объясняет поведение человека игрою диких иррациональных инстинктов /241, 32/. Наиболее “бодрыми” являются заключения экзистенциализма, признающие возможность выбора человеком какого-то своего пути в условиях борьбы могучих и стихийных внешних сил /241, 27/. Примечательно, что научной подоплёкой “борьбы за права человека” как лозунга антисоветизма, оказались концепции, доказывающие историческое ничтожество личности.
Ещё К. Маркс объяснял, что “только в коллективе индивид получает средства, дающие ему возможность всестороннего развития своих задатков” /13, 75/. Для коммунистов всесторонне развитие личности - цель общественного прогресса. “Свободное развитие каждого есть условие развития всех” - провозглашает наша Конституция лозунг К. Маркса и Ф. Энгельса /35, 24/.
То, что философы, социологи, психологи, педагоги в борьбе идей вокруг личности оказались на “передовой”, естественно, но наше, историков, пребывание “в обозе” становится все менее оправданным /36, 61/. Следует подчеркнуть, что дело не только в борьбе идей. История - пока что единственная “лаборатория”, позволяющая научно искать верные политические решения общественных проблем. Без истории личности невозможно до конца понять ни историю самого далёкого прошлого, ни исторически подойти к объяснению современной борьбы за личность, и тем самым спасти её из-под бесчеловечных жерновов “структур”.
Советская историография со времени своего возникновения естественно сосредоточилась на изучении истории народных масс, борьбы классов, революционного движения, политических партий, роли государства, его внутренней и внешней политики. Это, в первую очередь, было необходимо и для раскрытия основных закономерностей исторического процесса, и в целях политического просвещения борющихся масс. Сетовать на такую очерёдность в развитии проблематики нашей науки нет оснований, тем более, что и историю личности можно понять только на фоне истории общественных отношений, классов. Однако теперь всё яснее становится, что и историю масс до конца понять невозможно, не изучив, что происходит с личностями, их “молекулами”. К этому сейчас пришли и философы, и историки /226, 266-267; 182/. “Характеристика тех или иных общественных отношений, закономерностей будет иметь незаконченный… вид до тех пор, пока она не получит своего завершения в раскрытии определённых типов личностей, представляющих эти отношения и эти законы в определённой личностной структуре общества” /313, 57/. Без учёта специфических закономерностей истории личности невозможен всесторонний исторический синтез, который только и позволяет уяснить закономерности исторического процесса в целом, в их национальной специфике и глобальной значимости. А раскрытие закономерностей истории каждого народа - главная задача марксистско-ленинской историографии и коренное отличие её от историографии буржуазной. Мы всё лучше осознаём, что, например, история рабочего класса без “живых людей”, без личностей - неполноценная история, тем более, что на фоне современной буржуазной теории личности такая история объективно “льёт воду” на чужую нам “мельницу”.
Сейчас даже самые компетентные и яркие описания жизни того или иного деятеля на фоне глубоко и верно понятой эпохи могут нас не удовлетворить. Фон есть только фон. Методологические принципы изучения истории хозяйства, экономических отношений при всей их первостепенной важности недостаточны для уяснения закономерностей истории личности. Без классового подхода невозможно поднять, например, движения декабристов, но сам по себе только классовый подход недостаточен, чтобы понять историю личностей первых революционеров России, дворян, выступивших против своего класса. Братья Павел Иванович и Владимир Иванович Пестели росли не только в одинаковой классовой среде, но и в одной семье. Несмотря на это, первый был повешен как выдающийся вождь революционеров, а второй в строю кавалергардов атаковал каре на Исаакиевской площади и был щедро награждён самодержавием. Михаил Фёдорович Орлов был видным деятелем конспираций декабристов, а его брат Алексей Фёдорович стал шефом жандармов. Очевидно, что существуют какие-то закономерности саморазвития личности. Мысль о том, что чем более творческой является личность, тем сильнее влияет она и на собственное развитие, не нова.
Говоря о личности, мы имеем в виду, главным образом, духовный мир человека, тесно связанный с духовной культурой общества, характерной, как известно, определённой самостоятельностью относительно базисных процессов. Естественно предположить, что закономерности саморазвития человека должны быть тесно связаны с закономерностями развития национальной культуры - тем сложнейшим историческим процессом, который наша историография только начинает изучать /281/. Теоретическая сложность - едва ли не главная причина не разработанности истории личности.
Классики марксизма-ленинизма по проблеме личности оставили богатейшее наследие, однако, сами они её в специальную теорию не систематизировали. Исследователи-марксисты, опираясь на работы Маркса, Энгельса, Ленина, а также на опыт социалистического и коммунистического строительства, уже в настоящее время уяснили, можно сказать, как основы, так и общие контуры теории личности. Она (теория) ещё далека от завершения, в ней немало гипотетичного, но на неё уже можно опираться в её дальнейшей разработке. Приоритет в изучении личности, казалось бы, естественно признать за психологами, но, оказывается, что сущность личности нужно искать не в ней самой, не в её психологии, а в ведомстве политической экономии. Хотя политэкономы обычно этой проблемой не занимаются, зато серьёзно разрабатывают её философы и социологи. Всё яснее становится комплексный характер проблемы, она и должна исследоваться на основе достижений всех общественных наук. И, думается, не только при участии исторической науки, но и на её фактической основе. Бросается в глаза, что ни одно серьёзное не только исследование, но и изложение вопроса не обходится без экскурса в историю. Автор интереснейшей разработки марксистско-ленинской теории личности поэтому и пишет: “Невозможно создавать науку об индивидах на иной основе, чем наука истории. Но также невозможно создавать науку истории, не создавая в то же время теорию исторического производства индивидов” /320, 159/. Очевидно, что историки должны овладеть значительными результатами, достигнутыми в теории личности философами, психологами, педагогами. Это диктуется самим ходом развития нашей историографии. И у историков обнаруживаются те же разноречия, которые занимают философов и психологов, в том числе и в понимании, что такое личность, и когда она возникла.