НАРОДНЫЕ ИСТОКИ РЕВОЛЮЦИОННО-ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО СОЦИАЛИЗМА В РОССИИ-3
(ОТ КРЕСТЬЯНСКОЙ ПРАВДЫ К ГУМАНИЗМУ А.И. ГЕРЦЕНА, Н.П. ОГАРЕВА, В.Г. БЕЛИНСКОГО)
П.Я. МИРОШНИЧЕНКО
Актуальность темы исследования -3
(продолжение)
Названные работы позволяют констатировать обстоятельную изученность процесса зарождения революционной утопически-социалистической мысли 30-40-х годов в России, однако примечательно, что ни в одной из них связи деятельности и идей социалистов с жизнью и борьбой народных масс не являются предметом сколько-нибудь обстоятельного изучения. Думается, что без этого задача уяснения закономерностей процесса генезиса утопического социализма в нашей стране не может быть разрешена. Об этом говорит и наследие классиков марксизма-ленинизма, и ценный опыт изучения советской наукой конкретностей как всемирной истории утопического социализма, так и то, что уже сделано в некоторых работах советских исследователей отечественной истории. Закономерности истории той иди иной страны могут быть уяснены лишь в связи с опытом мировой истории. "Всемирно-исторический уровень мысленного освоения локально-исторической действительности является… лишь иносказанием научного уровня ее освоения" (М.А. Барг) (523, 45). Поэтому так важны результаты исследований В.П. Волгина и его школы. Здесь поучительны, прежде всего, раздумья о самом зарождении социалистической мысли еще в античности. В.П. Волгин считал, что первой реакцией мысли эксплуатируемых низов на общественное зло была легенда о Золотом веке. Созданная народным творчеством, она была разработана теоретиками-интеллигентами, "народниками", сочувствовавшими демосу. В литературе с нею были связаны идеи всеобщего равенства и коммунизма (572, 21-24). "Коммунизм, как счастливое прошлое, и коммунизм, как идеал будущего - это два существенно различных комплекса идей, хотя и питающихся однородными или близкими настроениями" (572, 31). Таким образом, зарождение социалистических идей в древней Греции исследователь связывал с народным творчеством, с настроениями, с общественной психологией угнетенных. Еще интереснее заключения исследователя о происхождении, классовой природе, содержании и практичности идей Жана Мелье. Его "Завещание" - результат духовного сближения с крестьянством, глубокого проникновения в его интересы - выявление "смутных настроений и чаяний, какие бродили в этот тяжелый для деревни период в головах самого пауперизованного крестьянства", это "перевод на литературный язык глубинных течений в толще обездоленной деревенской массы" (572, 159).
В.П. Волгин не употребляет понятия "народные истоки" идей Мелье, но для исследователя эти идеи не только объективно выражают интересы пауперизовавшегося крестьянства, но и литературно обобщают его "смутные настроения и чаяния", то есть, его общественную психологию.
Принципиально тождественный подход к проблеме характерен в раздумьях об исторических путях социальной мысли человечества и для Г.П. Францова. История социальной мысли, писал ученый, начинается с борьбы масс, "сначала стихийной, чрезвычайно слабо осознанной, против эксплуататоров" (1066, 29). "Именно рост классовой борьбы ставит важнейшие вопросы социальной мысли" (1066, 29). Утопии XVII-XVIII веков были обусловлены уровнем классовой борьбы. Ученый напоминал известное высказывание В.И. Ленина о зависимости настроения Белинского в письме к Гоголю от настроений крепостных крестьян, истории демократической публицистики от возмущения масс (1066, 40-41).
Можно сказать, что на более высоком этапе развития советской историографии из этюда В.П. Вогина о Мелье выросли работы Б.Ф. Поршнева "Народные истоки мировоззрения Жана Мелье" (920) и книга "Мелье" (919). Все более глубокое проникновение в тайны исторического процесса, во взаимодействие идеологической и социально-психологической сфер общественного сознания позволило расчленить два разных, но тесно сплетенных вопроса: о классовой природе идеологии и классовых истоках ее. Не случайно работы Б.Ф. Поршнева о народных истоках учения Мелье были написаны почти одновременно с работами о значении сферы общественной психологии в историческом процессе. Приоткрывалась тайна участия народных масс в создании самых великих духовных ценностей человеческой цивилизации. Естественно, что Б.Ф. Поршнев стал инициатором проведения в 1968 г. всесоюзного симпозиума по проблеме народных истоков утопического социализма.
В 60-х годах в исследовательской литературе сложилось два существенно различных подхода к проблеме. В связи с этим уместно заметить, что точка зрения Б.Ф. Поршнева на народные истоки утопического социализма во Франции и в Англии совпадала с мнениями некоторых французских и английских историков. В 1964 г. в сборнике "История социалистических учений" была опубликована статья Мориса Доманже "Истоки социальных идей Жака Мелье", в которой доказывалось, что вся система общественных взглядов Мелье - от отрицания нищеты и бедствий крестьянства, от ориентации на революцию до коммунистических идеалов - отражение народных движений той эпохи, вышла из крестьянской хижины, отражая нужды и жалобы крестьян (630, 124). В сборнике "История социалистических учений", изданном в 1962 г., была опубликована статья А. Мортона "Возникновение социалистической мысли в Англии". Как замечал сам автор, у английского социализма было, несомненно, отечественное происхождение (842, 34). По мнению А. Мортона, социализм существует столько же, сколько существует эксплуатация. История социализма начинается с мечты крепостного эпохи феодализма о летающих жареных гусях (842, 35). В этой образности тенденция рассматривать истоки утопического социализма в мечтательности. Но сам А. Мортон показывал далее органическую связь идей за социализм с массовыми движениями против эксплуатации. Убеждение, что в справедливом обществе все должно быть общим, доказывает автор, под влиянием общинной жизни крестьянства проходит через все средние века. Его развивали еретики-богословы вроде Уиклифа, проповедовал Джон Болл, оно сопровождало и великое восстание 1381 г. (842, 34-35). Историк подчеркивает, что порожденный массовыми движениями вопрос о демократии был тесно связан с социализмом и в Английской революции середины XVII в., и в годы чартистского движения (842, 40, 56).
Весьма значимыми для проблемы историографии были фундаментальные исследования тех социалистических (и коммунистических) движений и учений, которые наиболее тесно и наглядно были связаны с массовыми революционными движениями. К таким относится вышедшая в 1963 г. монография В.М. Далина "Гракх Бабеф накануне и во время Великой французской революции" (618) и, особенно, исследования М.А. Барга, посвященные изучению связей жизни и борьбы народных масс с социалистическими движениями эпохи Английской революции середины XVII в. Истинные истоки того или иного социального учения, подчеркивал исследователь в статье "Генезис идеологии истинных левеллеров", следует искать, прежде всего, в самих социальных проблемах (522, 150). Мотивы аграрного средневекового коммунизма, отмечал и М.А. Барг, сопутствовали всем сколько-нибудь массовым движениям, предшествовавшим революции середины XVII в. Они выражали взращенные общинными традициями чаяния экспроприированного крестьянства (522, 154). Наиболее обстоятельно народные истоки английского утопического социализма середины XVII в. были изучены в опубликованной исследователем в 1967 г. монографии "Народные низы в английской буржуазной революции середины XVII в." (524).
К тому времени была проделана интересная работа по изучению народных истоков утопического социализма и в России. Прежде всего, это труды П.Г. Рындзюнского: "Старообрядческая организация в условиях промышленного капитализма" (1950 г.) (989), "Антицерковное движение в Тамбовском крае в 60-х годах XVIII века" (1954 г.) (984), "Движение государственных крестьян в тамбовской губернии в 1842-1844 гг." (1955 г.) (987), "Городское гражданство в дореформенной России" (1960 г.) (986). Среди опубликованного в те годы А.И. Клибановым наиболее интересны для темы, пожалуй, "История религиозного сектантства в России" (1965 г.) (722) и "Социальные утопии в русских крестьянских движениях" (1966 г.) (728). К наиболее значительным в историографии публикациям принадлежат и работы К.В. Чистова "Легенда о Беловодье" (1962 г.) (1085) и монография "Русские социально-утопические легенды XVII-XIX вв." (1967 г.) (1086). Если в центре внимания П.Г. Рындзюнского и А.И. Клибанова были религиозно-оппозиционные идеологии и соответствующие им движения масс, то и специфика массового движения, и особенности использованных фольклорно-этнографических источников позволили К.В. Чистову акцентировать внимание на массовом сознании народных религиозных движений, таивших и утопически-социалистические тенденции.
Если названные исследования П.Г. Рындзюнского, А.И. Клибанова, К.В. Чистова, показывая утопически-социалистические элементы религиозных народных движений, давали тем самым материал для изучения народных истоков утопического социализма в России, то философ А.И. Володин в своих работах по истории социалистической мысли в России ("В поисках революционной теории" (1962 г.) (577), "Герцен и Гегель" (1963г.) (579), "Начало социалистической мысли в России" (1965г.) (580), которым нельзя было отказать ни в глубине и тонкости мысли, ни в яркости изложения, доказывал, что никаких народных истоков у русского утопического социализма не было и быть не могло.
Значимость проблемы и наличие столь разных подходов к ней и побудили секцию истории социалистических идей Научного совета по общественным идеям при Президиуме АН СССР провести в 1968 г. в Москве симпозиум "О народных истоках утопического социализма", с участием историков и философов (1055), материалы его были опубликованы в 1972 г. в книге "История общественной мысли" (684). В центре внимания участников были два доклада, представлявших разные точки зрения - А.И. Володина и М.Д. Барга (доклад диссертанта примыкал к направлению М.А. Барга) (838а). А.И. Володин констатировал не исследованность исторических условий возникновения в России идеалов утопического социализма (580, 5, 30). Однако сам докладчик и не пытался анализировать историческую обстановку в стране. В отличие от большинства своих предшественников, к решению проблемы он подошел с другой стороны: исходя из своего толкования понятия "утопический социализм" и своего объяснения общих закономерностей генезиса утопического социализма. Доклад его на симпозиуме так и назывался: "О понятии "утопический социализм". В опубликованной уже в 1976 г. книге "Утопия и история", которая завершила его исследования проблем генезиса утопического социализма, А.И. Володин оперирует, главным образом, материалом истории социалистических теорий в их классических образцах в наиболее развитых странах, и это позволило исследователю сказать много важного и интересного, в том числе и о качественных отличиях социалистических учений, отрицавших капитализм "сзади", от критикующих его "спереди". Настоящим утопическим социализмом философ склонен считать лишь учения, порожденные капиталистическими противоречиями, опирающиеся на достижения капиталистического общества. Поэтому "проблема "народных истоков" утопического социализма... это, прежде всего, проблема его зависимости от характера народных требований, выдвинутых в процессе буржуазных революций, антифеодальных политических движений, в которых массы... предпролетариат в своем революционном порыве пытались выйти за пределы буржуазной действительности" (581, 46-47). А поскольку в России в период возникновения социалистической мысли не было буржуазной революции, ни сколько-нибудь заметного воздействия анти буржуазных требований предпролетариата на первых социалистов, идеи последних не имели отечественных народных истоков. Если в массовом движении той эпохи и можно разглядеть идеалы общественной собственности и коллективного труда, то они были обращены в прошлое, в то время как концепции Герцена, Огарева, Белинского, левых петрашевцев отрицали капитализм "спереди".
В социальном сознании трудящихся масс той эпохи действительно не было социалистических идеалов, опирающихся на достижения капиталистического общества. Но если "социализм" масс, отрицавших не только капитализм, но и феодализм "сзади", воздействовал на Герцена, Белинского, Огарева, отрицавших и феодализм и капитализм "спереди", разве это не важно для истории социалистических учений? А главное то, что смысл проблемы народных истоков утопического социализма никак не сводится лишь к вопросу о соотношении идеалов народных масс с идеалами социалистов. М.А. Барг в своем докладе "К вопросу о предмете и методе истории социалистических идей" резонно подчеркивал: "Ни один эксплуатируемый класс, не исключая и пролетариата, не мог своими силами доработаться до положительно выраженного идеала социализма" (525, 441), поэтому нет основания отрывать "социализм" массового сознания угнетенных эпохи капитализма ("настоящий") от "социализма" массового сознания угнетенных эпохи феодализма ("ненастоящего"). Давая обобщенное толкование социализма, В.И. Ленин писал: "Социализмом называется протест и борьба против эксплуатации трудящегося, борьба, направленная на совершенное уничтожение этой эксплуатации…" (43, 281). Исторически главное в движениях угнетенных эпохи феодализма не идеалы-сновидения, обращенные в прошлое, а борьба против господствовавших порядков; "социализм" угнетенных той эпохи - в отрицании эксплуатации и классового общества. Это, по мнению М.А. Барга, и должно быть предметом дальнейшего изучения истории утопического социализма, в связи с чем центр тяжести такого изучения должен быть перенесен на исследование наиболее радикальных форм классовой борьбы угнетенных и их массового сознания (525, 438).
Массовое сознание выражает сферу общественной психологии. Примечательно, что и К.В. Чистов в опубликованной в 1969 г. работе о национальных истоках социально-утопических идей в русской классической литературе XIX в., обобщая свои исследования народного утопизма, не сомневался, что идеи последнего развивались и распространялись как "элементы социальной психологии" (800, 24).
Дискуссия на симпозиуме помогла выразителям разных точек зрения лучше осмыслить свои позиции. А.И. Володин реализовал свое понимание проблемы в дальнейших публикациях, а А.И. Клибанов обобщил свои исследования в двухтомнике "Народная социальная утопия в России".
Объясняя замысел своего труда, А.И. Клибанов пишет о проблеме отношения "народной социальной утопии к истории утопического социализма, в начале которого в России стояли Герцен и Огарев"(724, 5), о связи социалистического идеала "с основами национальной жизни" (724, 6), а в заключении исследования относит народную социальную утопию к истории утопического социализма социальных низов, представляющую "глубинные корни истории социалистической мысли в России" (724, 331). Замечу, что предметом своего изучения историк определяет лишь идеалы эксплуатируемых (724, 5), не ставя к тому же перед собой задачи изучить связи народных идеалов с идеалами социалистов, зависимость последних от первых, их взаимоотношения.
Сознание масс эпохи феодализма было религиозным, поэтому идеологические формы классовой борьбы угнетенных принимали форму ересей, раскола. Исследование таких учений и связанных с ними движений от древней Руси до эпохи империализма позволило А.И. Клибанову показать те процессы народной жизни, которые действительно помогают понять многовековые народные истоки утопического социализма в России. Но если иметь в виду решение проблемы, нельзя не задуматься над вопросом о народных истоках самого движения радикального раскола и реформационного сектантства. И не только задуматься. Учения радикального раскола и реформационного сектантства принадлежали к идеологической сфере общественного сознания. С точки зрения современных представлений о структуре последнего происхождение народных идеологий следует искать и в сфере общественной психологии масс, в массовом сознании. С этого и начинать следует. Сам А.И. Клибанов во втором, заключительном томе своего труда определяет свою задачу как изучение "классового сознания крестьянства" (723, 3). А возможно ли изучить классовое сознание крестьянства, не оперируя источниками по его массовому сознанию?
Для оценки современного состояния диссертационной проблемы показательна и опубликованная в майском номере "Вопросов истории" за 1983 г. статья П.Г. Рындзюнского об идейной стороне крестьянских движений 1770-1850-х годов. Обратив внимание на недостаточную изученность народных истоков утопического социализма в нашей стране, родине социализма, автор видит эти народные истоки в разрабатывавшихся в народной среде системах утопического социализма, которые историк считает вершинами культуры народа (988, 16).
В статье много интересного, но нельзя не заметить неопределенности ее понятийного аппарата, а в связи с этим неясности рекомендуемого предмета изучения. Для П.Г. Рындзюнского это "общественное мировоззрение крестьянства". А что это такое - подразумевает ли историк феномен идеологический или общественно-психологический? Если судить по тому, что автор говорит о необходимости изучать намерения и чаяния крестьян (988, 7), имеется в виду исследование и их общественной психологии, однако, все раздумья автора об изучении идейной стороны крестьянских движений обоснованы, главным образом, материалами народных идеологий. К тому же автор ссылается на статью В.И. Буганова (988, 4), который вместе с А.А. Преображенским считает, что общественная психология - предмет для изучения, скорее, медиков, чем историков (554, 50; 927, 350)
Отождествление вопроса об идейности крестьянских движений с вопросом об их идеологиях исключает из поля зрения самое главное в духовной жизни и практической деятельности крестьянства - массовое сознание.
Таким образом, в настоящее время можно констатировать, что в литературе, которая затрагивает проблему народных истоков утопического социализма (в нашей стране) наиболее обстоятельно изложены два диаметрально противоположных понимания этой проблемы. Вместе с тем, нелишне заметить, что эти противоположности мирно сосуществуют. А.И. Володин, полемизируя, пишет об историках, которые почему-то пытаются искать народные истоки утопического социализма в России, не называя этих историков, а историки пишут так, как будто точки зрения философа А.И. Володина на проблему не существует.
В условиях такого мирного сосуществования в 1977 г. появился труд философа В.Я. Малкнина "История русского утопического социализма (от зарождения до 60-х годов XIX в.)". В отличие от А.И. Клибанова и А.И. Володина, исследователь рассматривает зарождение нашей утопически-социалистической мысли на фоне важнейших идеологических процессов в стране со второй половины XVIII в. Здесь показано, как в условиях разложения феодализма появляется в беллетристике и публицистике значительное количество разного рода социальных утопий, в том числе, еще в 60-х годах XVIII в. мечта А.Ф. Эмина о жизни на основе общественной собственности, коллективного труда и распределения по потребностям (805, 26-27).
Примечательно, что рассмотрение развития социал-утопической мысли в связи с противоречиями эпохи естественно выводит автора за рамки вопроса идеалов - к проблеме "Что делать?" В.А.Малинин показывает, что привлекательность "Утопии" Т. Мора побудила Н.М. Карамзина выступить с предостережением о гибельности насильственных потрясений и необходимости уповать на Провидение (805, 30-31).
Излагая развитие социалистических идей в контексте всего потока общественной мысли, автор остановился и на их крестьянских истоках. Философ начинает историю российского утопического социализма с многовековых народных традиций "правды" и "воли", выражавшихся в ересях и народном вольнодумстве, в крестьянских движениях. Автор считает, что, не будучи сами по себе социалистическими, эти тенденции облегчили распространение идей социализма в русском обществе. Исследователь отмечает, что наличие сельской общины укрепляло некоторых петрашевцев в ориентации на социализм (Петрашевского, Ханыкова, Головина) (805, 140). В еще большей мере это относится к Герцену, который в результате "национализации" идеалов развивал после революции 1848 г. социализм, шедший от земли и крестьянского быта (805, 188). Таким образом, В.А. Малинин резонно указывает не только на то, что народные традиции "правды" и "воли" предшествовали поискам социалистического идеала общественной мыслью, но, что эти традиции были родственны таким поискам. Однако сам В.А. Малинин не исследует, как классовая борьба народных масс и их традиции воздействовали на зарождение социалистической мысли Герцена, Огарева, Белинского, левых петрашевцев.
Таково состояние изученности темы в современной советской литературе (о публикациях диссертанта - в основной части работы). Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что выдвинутая еще Герценом проблема приобрела в условиях перестройки новое звучание.
Дело не только в большом интересе к истории зарождения социалистического движения в первой социалистической стране и не только в актуальности этого процесса для многих стран Азии, Африки, Латинской Америки, сохранивших остатки феодализма и еще более архаических культур. В свете современных задач советской историографии (107) тема "Русский народ и социализм" (так называлась одна из статей Герцена) таит в себе еще более значимую проблему - "Народ и социализм" - о соотношении самих основ народной культуры с программой социалистических преобразований. Речь идет, можно сказать, о самом стержне идеологической борьбы двух систем. Наши противники ведут ее весьма активно, пуская в ход все новые виды "стратегического оружия". История социалистического движения в России - один из первых объектов его применения. "Веховские" тезисы заимствованности (чуждости русскому народу) революционно-социалистических идей используются для дискредитации социализма в нашей стране (909; 939; 1058). Вслед за "веховцами" в современной американской и английской буржуазной историографии революционное движение в России обычно трактуют как интеллигентское, понимая под интеллигенцией особый культурный тип личности, интеллектуально и нравственно-психологически не связанный ни с "верхами", ни с "низами" (706, 53-54). Практически-политические функции этих тезисов становятся очевиднее, если учесть, что научно они вовсе не обоснованы, поскольку соотношение идей зачинателей русского социализма ни с жизнью и сознанием крепостных крестьян, ни со всем потоком передовых идей Запада сколько-нибудь серьезно не исследовано ни в дореволюционной буржуазной литературе, ни современными советологами. Концепции последних, однако, имеют существенное политическое отличие от дореволюционной буржуазной литературы -глобальную антисоциалистическую направленность. Именно в такой своей направленности выводы многих советологов неожиданно для их исследовательских поисков, но совершенно естественно для логики борьбы в современном мире, оказались в русле широкого и модного потока заключений целого ряда наук, с первого взгляда далеких от истории общественной мысли - этнологии или социальной антропологии, культурной антропологии, претендующих на замену "изжившей" себя философии прошлых времен (551, 8; 820; 516; 811). Ученые разных методологических направлений (неофрейдизм, бихевиоризм, связанный с ними структурализм, теологическая школа), ссылаясь на экспериментально проверенные богатейшие фактические данные медицины, физиологии, психологии, зоопсихологии, доказывают, что в основе жизни народов находятся иррациональные инстинкты (494; 657). Такое отрицание рациональных основ народной культуры "научно" обосновывает, с одной стороны, обращение масс к богу и "сильным личностям", с другой - противопоставляет народ разуму науки и научному социализму. Религиозность масс - один из главных доводов в пользу иррациональной природы их духовного мира.
П.Я. МИРОШНИЧЕНКО
Актуальность темы исследования -3
(продолжение)
Названные работы позволяют констатировать обстоятельную изученность процесса зарождения революционной утопически-социалистической мысли 30-40-х годов в России, однако примечательно, что ни в одной из них связи деятельности и идей социалистов с жизнью и борьбой народных масс не являются предметом сколько-нибудь обстоятельного изучения. Думается, что без этого задача уяснения закономерностей процесса генезиса утопического социализма в нашей стране не может быть разрешена. Об этом говорит и наследие классиков марксизма-ленинизма, и ценный опыт изучения советской наукой конкретностей как всемирной истории утопического социализма, так и то, что уже сделано в некоторых работах советских исследователей отечественной истории. Закономерности истории той иди иной страны могут быть уяснены лишь в связи с опытом мировой истории. "Всемирно-исторический уровень мысленного освоения локально-исторической действительности является… лишь иносказанием научного уровня ее освоения" (М.А. Барг) (523, 45). Поэтому так важны результаты исследований В.П. Волгина и его школы. Здесь поучительны, прежде всего, раздумья о самом зарождении социалистической мысли еще в античности. В.П. Волгин считал, что первой реакцией мысли эксплуатируемых низов на общественное зло была легенда о Золотом веке. Созданная народным творчеством, она была разработана теоретиками-интеллигентами, "народниками", сочувствовавшими демосу. В литературе с нею были связаны идеи всеобщего равенства и коммунизма (572, 21-24). "Коммунизм, как счастливое прошлое, и коммунизм, как идеал будущего - это два существенно различных комплекса идей, хотя и питающихся однородными или близкими настроениями" (572, 31). Таким образом, зарождение социалистических идей в древней Греции исследователь связывал с народным творчеством, с настроениями, с общественной психологией угнетенных. Еще интереснее заключения исследователя о происхождении, классовой природе, содержании и практичности идей Жана Мелье. Его "Завещание" - результат духовного сближения с крестьянством, глубокого проникновения в его интересы - выявление "смутных настроений и чаяний, какие бродили в этот тяжелый для деревни период в головах самого пауперизованного крестьянства", это "перевод на литературный язык глубинных течений в толще обездоленной деревенской массы" (572, 159).
В.П. Волгин не употребляет понятия "народные истоки" идей Мелье, но для исследователя эти идеи не только объективно выражают интересы пауперизовавшегося крестьянства, но и литературно обобщают его "смутные настроения и чаяния", то есть, его общественную психологию.
Принципиально тождественный подход к проблеме характерен в раздумьях об исторических путях социальной мысли человечества и для Г.П. Францова. История социальной мысли, писал ученый, начинается с борьбы масс, "сначала стихийной, чрезвычайно слабо осознанной, против эксплуататоров" (1066, 29). "Именно рост классовой борьбы ставит важнейшие вопросы социальной мысли" (1066, 29). Утопии XVII-XVIII веков были обусловлены уровнем классовой борьбы. Ученый напоминал известное высказывание В.И. Ленина о зависимости настроения Белинского в письме к Гоголю от настроений крепостных крестьян, истории демократической публицистики от возмущения масс (1066, 40-41).
Можно сказать, что на более высоком этапе развития советской историографии из этюда В.П. Вогина о Мелье выросли работы Б.Ф. Поршнева "Народные истоки мировоззрения Жана Мелье" (920) и книга "Мелье" (919). Все более глубокое проникновение в тайны исторического процесса, во взаимодействие идеологической и социально-психологической сфер общественного сознания позволило расчленить два разных, но тесно сплетенных вопроса: о классовой природе идеологии и классовых истоках ее. Не случайно работы Б.Ф. Поршнева о народных истоках учения Мелье были написаны почти одновременно с работами о значении сферы общественной психологии в историческом процессе. Приоткрывалась тайна участия народных масс в создании самых великих духовных ценностей человеческой цивилизации. Естественно, что Б.Ф. Поршнев стал инициатором проведения в 1968 г. всесоюзного симпозиума по проблеме народных истоков утопического социализма.
В 60-х годах в исследовательской литературе сложилось два существенно различных подхода к проблеме. В связи с этим уместно заметить, что точка зрения Б.Ф. Поршнева на народные истоки утопического социализма во Франции и в Англии совпадала с мнениями некоторых французских и английских историков. В 1964 г. в сборнике "История социалистических учений" была опубликована статья Мориса Доманже "Истоки социальных идей Жака Мелье", в которой доказывалось, что вся система общественных взглядов Мелье - от отрицания нищеты и бедствий крестьянства, от ориентации на революцию до коммунистических идеалов - отражение народных движений той эпохи, вышла из крестьянской хижины, отражая нужды и жалобы крестьян (630, 124). В сборнике "История социалистических учений", изданном в 1962 г., была опубликована статья А. Мортона "Возникновение социалистической мысли в Англии". Как замечал сам автор, у английского социализма было, несомненно, отечественное происхождение (842, 34). По мнению А. Мортона, социализм существует столько же, сколько существует эксплуатация. История социализма начинается с мечты крепостного эпохи феодализма о летающих жареных гусях (842, 35). В этой образности тенденция рассматривать истоки утопического социализма в мечтательности. Но сам А. Мортон показывал далее органическую связь идей за социализм с массовыми движениями против эксплуатации. Убеждение, что в справедливом обществе все должно быть общим, доказывает автор, под влиянием общинной жизни крестьянства проходит через все средние века. Его развивали еретики-богословы вроде Уиклифа, проповедовал Джон Болл, оно сопровождало и великое восстание 1381 г. (842, 34-35). Историк подчеркивает, что порожденный массовыми движениями вопрос о демократии был тесно связан с социализмом и в Английской революции середины XVII в., и в годы чартистского движения (842, 40, 56).
Весьма значимыми для проблемы историографии были фундаментальные исследования тех социалистических (и коммунистических) движений и учений, которые наиболее тесно и наглядно были связаны с массовыми революционными движениями. К таким относится вышедшая в 1963 г. монография В.М. Далина "Гракх Бабеф накануне и во время Великой французской революции" (618) и, особенно, исследования М.А. Барга, посвященные изучению связей жизни и борьбы народных масс с социалистическими движениями эпохи Английской революции середины XVII в. Истинные истоки того или иного социального учения, подчеркивал исследователь в статье "Генезис идеологии истинных левеллеров", следует искать, прежде всего, в самих социальных проблемах (522, 150). Мотивы аграрного средневекового коммунизма, отмечал и М.А. Барг, сопутствовали всем сколько-нибудь массовым движениям, предшествовавшим революции середины XVII в. Они выражали взращенные общинными традициями чаяния экспроприированного крестьянства (522, 154). Наиболее обстоятельно народные истоки английского утопического социализма середины XVII в. были изучены в опубликованной исследователем в 1967 г. монографии "Народные низы в английской буржуазной революции середины XVII в." (524).
К тому времени была проделана интересная работа по изучению народных истоков утопического социализма и в России. Прежде всего, это труды П.Г. Рындзюнского: "Старообрядческая организация в условиях промышленного капитализма" (1950 г.) (989), "Антицерковное движение в Тамбовском крае в 60-х годах XVIII века" (1954 г.) (984), "Движение государственных крестьян в тамбовской губернии в 1842-1844 гг." (1955 г.) (987), "Городское гражданство в дореформенной России" (1960 г.) (986). Среди опубликованного в те годы А.И. Клибановым наиболее интересны для темы, пожалуй, "История религиозного сектантства в России" (1965 г.) (722) и "Социальные утопии в русских крестьянских движениях" (1966 г.) (728). К наиболее значительным в историографии публикациям принадлежат и работы К.В. Чистова "Легенда о Беловодье" (1962 г.) (1085) и монография "Русские социально-утопические легенды XVII-XIX вв." (1967 г.) (1086). Если в центре внимания П.Г. Рындзюнского и А.И. Клибанова были религиозно-оппозиционные идеологии и соответствующие им движения масс, то и специфика массового движения, и особенности использованных фольклорно-этнографических источников позволили К.В. Чистову акцентировать внимание на массовом сознании народных религиозных движений, таивших и утопически-социалистические тенденции.
Если названные исследования П.Г. Рындзюнского, А.И. Клибанова, К.В. Чистова, показывая утопически-социалистические элементы религиозных народных движений, давали тем самым материал для изучения народных истоков утопического социализма в России, то философ А.И. Володин в своих работах по истории социалистической мысли в России ("В поисках революционной теории" (1962 г.) (577), "Герцен и Гегель" (1963г.) (579), "Начало социалистической мысли в России" (1965г.) (580), которым нельзя было отказать ни в глубине и тонкости мысли, ни в яркости изложения, доказывал, что никаких народных истоков у русского утопического социализма не было и быть не могло.
Значимость проблемы и наличие столь разных подходов к ней и побудили секцию истории социалистических идей Научного совета по общественным идеям при Президиуме АН СССР провести в 1968 г. в Москве симпозиум "О народных истоках утопического социализма", с участием историков и философов (1055), материалы его были опубликованы в 1972 г. в книге "История общественной мысли" (684). В центре внимания участников были два доклада, представлявших разные точки зрения - А.И. Володина и М.Д. Барга (доклад диссертанта примыкал к направлению М.А. Барга) (838а). А.И. Володин констатировал не исследованность исторических условий возникновения в России идеалов утопического социализма (580, 5, 30). Однако сам докладчик и не пытался анализировать историческую обстановку в стране. В отличие от большинства своих предшественников, к решению проблемы он подошел с другой стороны: исходя из своего толкования понятия "утопический социализм" и своего объяснения общих закономерностей генезиса утопического социализма. Доклад его на симпозиуме так и назывался: "О понятии "утопический социализм". В опубликованной уже в 1976 г. книге "Утопия и история", которая завершила его исследования проблем генезиса утопического социализма, А.И. Володин оперирует, главным образом, материалом истории социалистических теорий в их классических образцах в наиболее развитых странах, и это позволило исследователю сказать много важного и интересного, в том числе и о качественных отличиях социалистических учений, отрицавших капитализм "сзади", от критикующих его "спереди". Настоящим утопическим социализмом философ склонен считать лишь учения, порожденные капиталистическими противоречиями, опирающиеся на достижения капиталистического общества. Поэтому "проблема "народных истоков" утопического социализма... это, прежде всего, проблема его зависимости от характера народных требований, выдвинутых в процессе буржуазных революций, антифеодальных политических движений, в которых массы... предпролетариат в своем революционном порыве пытались выйти за пределы буржуазной действительности" (581, 46-47). А поскольку в России в период возникновения социалистической мысли не было буржуазной революции, ни сколько-нибудь заметного воздействия анти буржуазных требований предпролетариата на первых социалистов, идеи последних не имели отечественных народных истоков. Если в массовом движении той эпохи и можно разглядеть идеалы общественной собственности и коллективного труда, то они были обращены в прошлое, в то время как концепции Герцена, Огарева, Белинского, левых петрашевцев отрицали капитализм "спереди".
В социальном сознании трудящихся масс той эпохи действительно не было социалистических идеалов, опирающихся на достижения капиталистического общества. Но если "социализм" масс, отрицавших не только капитализм, но и феодализм "сзади", воздействовал на Герцена, Белинского, Огарева, отрицавших и феодализм и капитализм "спереди", разве это не важно для истории социалистических учений? А главное то, что смысл проблемы народных истоков утопического социализма никак не сводится лишь к вопросу о соотношении идеалов народных масс с идеалами социалистов. М.А. Барг в своем докладе "К вопросу о предмете и методе истории социалистических идей" резонно подчеркивал: "Ни один эксплуатируемый класс, не исключая и пролетариата, не мог своими силами доработаться до положительно выраженного идеала социализма" (525, 441), поэтому нет основания отрывать "социализм" массового сознания угнетенных эпохи капитализма ("настоящий") от "социализма" массового сознания угнетенных эпохи феодализма ("ненастоящего"). Давая обобщенное толкование социализма, В.И. Ленин писал: "Социализмом называется протест и борьба против эксплуатации трудящегося, борьба, направленная на совершенное уничтожение этой эксплуатации…" (43, 281). Исторически главное в движениях угнетенных эпохи феодализма не идеалы-сновидения, обращенные в прошлое, а борьба против господствовавших порядков; "социализм" угнетенных той эпохи - в отрицании эксплуатации и классового общества. Это, по мнению М.А. Барга, и должно быть предметом дальнейшего изучения истории утопического социализма, в связи с чем центр тяжести такого изучения должен быть перенесен на исследование наиболее радикальных форм классовой борьбы угнетенных и их массового сознания (525, 438).
Массовое сознание выражает сферу общественной психологии. Примечательно, что и К.В. Чистов в опубликованной в 1969 г. работе о национальных истоках социально-утопических идей в русской классической литературе XIX в., обобщая свои исследования народного утопизма, не сомневался, что идеи последнего развивались и распространялись как "элементы социальной психологии" (800, 24).
Дискуссия на симпозиуме помогла выразителям разных точек зрения лучше осмыслить свои позиции. А.И. Володин реализовал свое понимание проблемы в дальнейших публикациях, а А.И. Клибанов обобщил свои исследования в двухтомнике "Народная социальная утопия в России".
Объясняя замысел своего труда, А.И. Клибанов пишет о проблеме отношения "народной социальной утопии к истории утопического социализма, в начале которого в России стояли Герцен и Огарев"(724, 5), о связи социалистического идеала "с основами национальной жизни" (724, 6), а в заключении исследования относит народную социальную утопию к истории утопического социализма социальных низов, представляющую "глубинные корни истории социалистической мысли в России" (724, 331). Замечу, что предметом своего изучения историк определяет лишь идеалы эксплуатируемых (724, 5), не ставя к тому же перед собой задачи изучить связи народных идеалов с идеалами социалистов, зависимость последних от первых, их взаимоотношения.
Сознание масс эпохи феодализма было религиозным, поэтому идеологические формы классовой борьбы угнетенных принимали форму ересей, раскола. Исследование таких учений и связанных с ними движений от древней Руси до эпохи империализма позволило А.И. Клибанову показать те процессы народной жизни, которые действительно помогают понять многовековые народные истоки утопического социализма в России. Но если иметь в виду решение проблемы, нельзя не задуматься над вопросом о народных истоках самого движения радикального раскола и реформационного сектантства. И не только задуматься. Учения радикального раскола и реформационного сектантства принадлежали к идеологической сфере общественного сознания. С точки зрения современных представлений о структуре последнего происхождение народных идеологий следует искать и в сфере общественной психологии масс, в массовом сознании. С этого и начинать следует. Сам А.И. Клибанов во втором, заключительном томе своего труда определяет свою задачу как изучение "классового сознания крестьянства" (723, 3). А возможно ли изучить классовое сознание крестьянства, не оперируя источниками по его массовому сознанию?
Для оценки современного состояния диссертационной проблемы показательна и опубликованная в майском номере "Вопросов истории" за 1983 г. статья П.Г. Рындзюнского об идейной стороне крестьянских движений 1770-1850-х годов. Обратив внимание на недостаточную изученность народных истоков утопического социализма в нашей стране, родине социализма, автор видит эти народные истоки в разрабатывавшихся в народной среде системах утопического социализма, которые историк считает вершинами культуры народа (988, 16).
В статье много интересного, но нельзя не заметить неопределенности ее понятийного аппарата, а в связи с этим неясности рекомендуемого предмета изучения. Для П.Г. Рындзюнского это "общественное мировоззрение крестьянства". А что это такое - подразумевает ли историк феномен идеологический или общественно-психологический? Если судить по тому, что автор говорит о необходимости изучать намерения и чаяния крестьян (988, 7), имеется в виду исследование и их общественной психологии, однако, все раздумья автора об изучении идейной стороны крестьянских движений обоснованы, главным образом, материалами народных идеологий. К тому же автор ссылается на статью В.И. Буганова (988, 4), который вместе с А.А. Преображенским считает, что общественная психология - предмет для изучения, скорее, медиков, чем историков (554, 50; 927, 350)
Отождествление вопроса об идейности крестьянских движений с вопросом об их идеологиях исключает из поля зрения самое главное в духовной жизни и практической деятельности крестьянства - массовое сознание.
Таким образом, в настоящее время можно констатировать, что в литературе, которая затрагивает проблему народных истоков утопического социализма (в нашей стране) наиболее обстоятельно изложены два диаметрально противоположных понимания этой проблемы. Вместе с тем, нелишне заметить, что эти противоположности мирно сосуществуют. А.И. Володин, полемизируя, пишет об историках, которые почему-то пытаются искать народные истоки утопического социализма в России, не называя этих историков, а историки пишут так, как будто точки зрения философа А.И. Володина на проблему не существует.
В условиях такого мирного сосуществования в 1977 г. появился труд философа В.Я. Малкнина "История русского утопического социализма (от зарождения до 60-х годов XIX в.)". В отличие от А.И. Клибанова и А.И. Володина, исследователь рассматривает зарождение нашей утопически-социалистической мысли на фоне важнейших идеологических процессов в стране со второй половины XVIII в. Здесь показано, как в условиях разложения феодализма появляется в беллетристике и публицистике значительное количество разного рода социальных утопий, в том числе, еще в 60-х годах XVIII в. мечта А.Ф. Эмина о жизни на основе общественной собственности, коллективного труда и распределения по потребностям (805, 26-27).
Примечательно, что рассмотрение развития социал-утопической мысли в связи с противоречиями эпохи естественно выводит автора за рамки вопроса идеалов - к проблеме "Что делать?" В.А.Малинин показывает, что привлекательность "Утопии" Т. Мора побудила Н.М. Карамзина выступить с предостережением о гибельности насильственных потрясений и необходимости уповать на Провидение (805, 30-31).
Излагая развитие социалистических идей в контексте всего потока общественной мысли, автор остановился и на их крестьянских истоках. Философ начинает историю российского утопического социализма с многовековых народных традиций "правды" и "воли", выражавшихся в ересях и народном вольнодумстве, в крестьянских движениях. Автор считает, что, не будучи сами по себе социалистическими, эти тенденции облегчили распространение идей социализма в русском обществе. Исследователь отмечает, что наличие сельской общины укрепляло некоторых петрашевцев в ориентации на социализм (Петрашевского, Ханыкова, Головина) (805, 140). В еще большей мере это относится к Герцену, который в результате "национализации" идеалов развивал после революции 1848 г. социализм, шедший от земли и крестьянского быта (805, 188). Таким образом, В.А. Малинин резонно указывает не только на то, что народные традиции "правды" и "воли" предшествовали поискам социалистического идеала общественной мыслью, но, что эти традиции были родственны таким поискам. Однако сам В.А. Малинин не исследует, как классовая борьба народных масс и их традиции воздействовали на зарождение социалистической мысли Герцена, Огарева, Белинского, левых петрашевцев.
Таково состояние изученности темы в современной советской литературе (о публикациях диссертанта - в основной части работы). Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что выдвинутая еще Герценом проблема приобрела в условиях перестройки новое звучание.
Дело не только в большом интересе к истории зарождения социалистического движения в первой социалистической стране и не только в актуальности этого процесса для многих стран Азии, Африки, Латинской Америки, сохранивших остатки феодализма и еще более архаических культур. В свете современных задач советской историографии (107) тема "Русский народ и социализм" (так называлась одна из статей Герцена) таит в себе еще более значимую проблему - "Народ и социализм" - о соотношении самих основ народной культуры с программой социалистических преобразований. Речь идет, можно сказать, о самом стержне идеологической борьбы двух систем. Наши противники ведут ее весьма активно, пуская в ход все новые виды "стратегического оружия". История социалистического движения в России - один из первых объектов его применения. "Веховские" тезисы заимствованности (чуждости русскому народу) революционно-социалистических идей используются для дискредитации социализма в нашей стране (909; 939; 1058). Вслед за "веховцами" в современной американской и английской буржуазной историографии революционное движение в России обычно трактуют как интеллигентское, понимая под интеллигенцией особый культурный тип личности, интеллектуально и нравственно-психологически не связанный ни с "верхами", ни с "низами" (706, 53-54). Практически-политические функции этих тезисов становятся очевиднее, если учесть, что научно они вовсе не обоснованы, поскольку соотношение идей зачинателей русского социализма ни с жизнью и сознанием крепостных крестьян, ни со всем потоком передовых идей Запада сколько-нибудь серьезно не исследовано ни в дореволюционной буржуазной литературе, ни современными советологами. Концепции последних, однако, имеют существенное политическое отличие от дореволюционной буржуазной литературы -глобальную антисоциалистическую направленность. Именно в такой своей направленности выводы многих советологов неожиданно для их исследовательских поисков, но совершенно естественно для логики борьбы в современном мире, оказались в русле широкого и модного потока заключений целого ряда наук, с первого взгляда далеких от истории общественной мысли - этнологии или социальной антропологии, культурной антропологии, претендующих на замену "изжившей" себя философии прошлых времен (551, 8; 820; 516; 811). Ученые разных методологических направлений (неофрейдизм, бихевиоризм, связанный с ними структурализм, теологическая школа), ссылаясь на экспериментально проверенные богатейшие фактические данные медицины, физиологии, психологии, зоопсихологии, доказывают, что в основе жизни народов находятся иррациональные инстинкты (494; 657). Такое отрицание рациональных основ народной культуры "научно" обосновывает, с одной стороны, обращение масс к богу и "сильным личностям", с другой - противопоставляет народ разуму науки и научному социализму. Религиозность масс - один из главных доводов в пользу иррациональной природы их духовного мира.