(no subject)
На самом деле я хорошо понимаю дедовский стыд перед немцко-фашистской гидрой за своих соотечественников. Примерно такой же лютый ёбаный испанский стыд я испытывал (неожиданно!) перед западными коллегами по поводу отечественных коллег и повседневных реалий академической жизни в РФ.
Непосвящённому в эти реалии человеку могло показаться, что "сотрудник НИИ СО СЛОЖНЫМ НАЗВАНИЕМ РАН" - это явление того же порядка, что и сотрудник какого-нибудь Institute for Advanced Studies где-нибудь в Берлине или Амстердаме. На самом же деле наши западные партнёры даже отдалённо не в состоянии были представить, насколько убогие, нищенские у нас тут условия работы и жизни. Насколько ничтожны выделяемые средства примерно на всё - от подписки на журналы до туалетной бумаги. Насколько затраханы жизнью сотрудники, и насколько им всем не до высоких эмпирий и тонких материй. Насколько жалок уровень всего того, что и как они пытаются делать, чем гордятся, к чему стремятся и чего страшатся. Всё это слишком напоминало бородатый анекдот про советского профессора, которого пригласили в Штаты, выделили ему кабинет с самым навороченным суперкомпьютером, а оказалось, что тот вообще без понятия, с какой стороны его включать, а все вычисления делает вручную на логарифмической линейке.
Году в 2007 немецкие коллеги попросили меня связать их с одним пожилым сотрудником Эрмитажа, известным какими-то исследованиями по экзотическим темам, и выяснилось, что электронной почты у него, разумеется, нет, мобильного телефона, естественно, тоже нет, но и стационарного телефона нет, потому что живёт он в области и каждый присутственный день ездит по три часа туда и обратно. Как же вы с ним связываетесь, если что-то нужно? - спрашиваю у эрмитажников. - А как он вообще так живёт? И как мне это всё объяснить немцам? В итоге я так и не смог ни на работе его подловить, ни немцам доходчиво всё объяснить.
Непосвящённому в эти реалии человеку могло показаться, что "сотрудник НИИ СО СЛОЖНЫМ НАЗВАНИЕМ РАН" - это явление того же порядка, что и сотрудник какого-нибудь Institute for Advanced Studies где-нибудь в Берлине или Амстердаме. На самом же деле наши западные партнёры даже отдалённо не в состоянии были представить, насколько убогие, нищенские у нас тут условия работы и жизни. Насколько ничтожны выделяемые средства примерно на всё - от подписки на журналы до туалетной бумаги. Насколько затраханы жизнью сотрудники, и насколько им всем не до высоких эмпирий и тонких материй. Насколько жалок уровень всего того, что и как они пытаются делать, чем гордятся, к чему стремятся и чего страшатся. Всё это слишком напоминало бородатый анекдот про советского профессора, которого пригласили в Штаты, выделили ему кабинет с самым навороченным суперкомпьютером, а оказалось, что тот вообще без понятия, с какой стороны его включать, а все вычисления делает вручную на логарифмической линейке.
Году в 2007 немецкие коллеги попросили меня связать их с одним пожилым сотрудником Эрмитажа, известным какими-то исследованиями по экзотическим темам, и выяснилось, что электронной почты у него, разумеется, нет, мобильного телефона, естественно, тоже нет, но и стационарного телефона нет, потому что живёт он в области и каждый присутственный день ездит по три часа туда и обратно. Как же вы с ним связываетесь, если что-то нужно? - спрашиваю у эрмитажников. - А как он вообще так живёт? И как мне это всё объяснить немцам? В итоге я так и не смог ни на работе его подловить, ни немцам доходчиво всё объяснить.