[fanfiction] The choice between tea and mulled wine 2 (Muramasa Kaburagi / Yuri Petrov)
I'm sorry, my English-speaking friends, but this fic is only in Russian : ) [part 2]
Оригинал взят у lkarynn в Выбор между чаем и глинтвейном (Muramasa Kaburagi / Yuri Petrov)
Fanfic on Tiger&Bunny: Muramasa Kaburagi / Yuri Petrov (Lunatic)
Название: Выбор между чаем и глинтвейном
Автор: Nive Rild
Бета: ZZenya
Фэндом: Tiger & Bunny
Жанр: fluff, romance
Размер: mini
Рейтинг: NC-17
Дисклеймер: characters belong to respective owners of 'Tiger & Bunny'
От автора: Мне нужны ваши комментарии ^_^
Размещение: с шапочкой
Я отвозил мать в санаторий, и настроение у меня было отвратительное. Каждый раз переживать заново этот стыд и ужас, не в силах ничегошеньки сделать... Ненавижу это бессилие!
На небе собирались тучи, было мерзко-прохладно.
И тут, как назло, ломается машина. То есть просто берёт и останавливается. Я в пиджаке, на улице ливень... Я стал набирать службу эвакуации, когда в окно постучались. Сквозь потоки дождя было не видно - кто, наверное, водитель фургона, что встал впереди...
- Аварийку бы хоть поставил, - вместо приветствия произнес... Кабураги Мурамаса. В дождевике, в рабочей кепке он всё равно выглядел тепло и привлекательно.
- Давай, рули. Я тебя довезу на буксире к обочине, и посмотрю, что случилось.
- Благодарю… - онемевая от смущения, выдохнул я.
Мы подвезли моё авто подальше от потока шоссе, и он предложил выйти, кинув мне плащ.
- А вы... Уверены, что стоит вмешиваться? - совсем робея, спросил я.
- Конечно. Вот сейчас тут немножко протрём, и машинка на ходу, - увлеченно весело сообщил Кабураги-старший, и потом почти бормоча добавил, - И с чего это мы вдруг на 'вы' стали...опять...
Я чувствовал жар. Его согнутая над капотом спина влекла, и ощущения того вечера с новой силой напали на меня, мучая своей недосягаемостью, неисполнимостью.
- Юрий, - не оборачиваясь, вдруг позвал он, и я вздрогнул, - залезай ко мне в машину. Нам следует поговорить.
Я изо всех сил старался не показывать своё волнение. Он открыл для меня дверь, и я сел на пассажирское, стягивая промокший плащ. Меня мелко трясло, опять этот дождь, как тогда.
- Послушай, Юрий, - крепко ухватив руль, произнес Мурамаса, - Я ... - он тяжело вздохнул, закрыв глаза, - я всё понимаю, и почему мы не... Предприняли попыток продлить контакт. И почему ты снова говоришь со мной на 'вы'. Но это всё неважно. Я знаю только одно наверняка: я совершенно точно не готов к подобным чувствам.
У меня внутри всё оборвалось, в ушах напряженно зашумело, но я выдержал и скрыл свой ужас, лишь слегка нахмурившись.
- Поэтому, - он еще раз вздохнул, я больше не смотрел на него. За окном было совсем темно, и трасса казалась почти заброшенной, - Я бы хотел получить от тебя точное решение прямо сейчас. Ты хотел бы, - … чувствуешь ли ты в себе хоть каплю намерения быть...стать...моим партнером?
- П... Партнером? - опешил я, вглядываясь в его лицо. Он густо покраснел, что в другой раз позабавило бы меня на славу, но не теперь: я был в смятении.
- Любовником. Как жена чтоб, вместе, навсегда, несмотря ни на что. - он покосился на меня, почти озлобленно.
- Но... Ты же ... и десятой доли обо мне не знаешь.
- И ты обо мне. И это неважно. Потому что главное - стремление к сохранению отношений.
Я на какой-то момент задумался.
- А если я ... Ну... Наркоман? - усмехнулся я.
Кабураги-старший пожал плечами.
- Уверен, что нет.
- В чем ты ещё уверен? - решил я постебаться.
- В том, что ты - одинокий, нелюбимый мальчишка, при этом знающий, что такое любовь, и изо всех сил к ней стремящийся. В том, что ты не сделаешь ничего необоснованного и бесполезно отвратительно дурного. Ты судья, и жестокости тебя научила жизнь. У тебя может быть своё понимание… справедливости.
Сердце холодно тукнуло, почему-то разливая липкий пожар по телу.
Он развернулся ко мне, глядя с повелевающей нежностью мне в глаза. Я ужасно захотел дотронуться до него - невыносимо тяжко, как будто он всё знает, и я могу, имею право на прикосновения. И всё же я вижу, я уверен, что нет... Может быть, он был не прав в своих определениях, но одно то уже, как он говорил это, звало меня ближе.
- Я не хочу... Жалеть, - прошептал он, мельтеша взглядом по моему лицу, задерживаясь на губах.
- Никто не хочет. - насмехнулся я, отвечая ему также шепотом, - И как я могу гарантировать такое?
- Но ты же можешь постараться...
- Тайное всегда становится явным, - я откинулся в кресле.
- Всегда можно понять, простить и быть честным.
Я вздернул бровь. Всё это звучало, как контракт.
- А если не получится?
Мурамаса пожал плечами и снова вцепился в руль.
- Я верю в то, что если есть достаточно желания - получится всё.
- Ты сравниваешь любовь с трудом.
- Так и есть. Любовные отношения - это тяжкий труд. Разве не видно это...сейчас, когда мы вот так, тщательно и аккуратно подбирая слова, боясь спугнуть, обсуждаем это?
Я с досадой вздохнул, поглядывая в темный мрак за окнами.
- Юрий, у тебя завтра выходной?
- Да.
Он деловито что-то порегулировал в машине, поставил её на ручник, и, упершись локтем в мое кресло, деликатным жестом подхватил мой локон.
- Здесь нечего думать, Юрий.
- Ты давишь.
- Я в отчаянии, - грубо отрезал он, не подавая ни намека на само отчаяние.
- Дай мне подумать!
- Мы не в школе, чтобы раздумывать над подобным. Ты сейчас поворачиваешься, и мы начинаем целоваться как безумные и занимаемся диким сексом в моей машине всю оставшуюся ночь, пока не приедет полиция... и потом живем долго и счастливо…
Я жутко покраснел. Но не от его слов, а скорее от осознания того, что мне уже не интересен второй вариант.
- ...Либо ты выходишь и едешь дальше по своим делам, а я по своим. И больше не встречаемся.
Его лицо вдруг стало скорбно жестким, как будто он был готов и к этому тоже.
И я сдался. Видеть такую уязвимость, слабость было почти невыносимо. Я развернулся к нему, ухватывая за волосы на затылке, и, смотря в глаза, не даваясь в поцелуй, стал расстегивать пиджак.
- Диким, говоришь? - прорычал я, заманивая и угрожая.
- Животным, если позволишь, - просопел Мурамаса, закрывая глаза, и протягивая ко мне руки… или не ко мне?
Он навалился на меня, и рукой зашарил сбоку кресла. Оно отвалилось назад, и под махинациями водителя, отъехало вглубь салона.
Я торопился снять с себя одежду. Я видел, как Мурамаса борется с этим желанием поскорее разоблачиться… и почувствовать меня голым. В темноте желтоватого рассеянного света шоссе он был особенно прекрасен, его кожа казалась золотистой, а волосы переливались бронзой. И в глазах плясали звезды - и в такой дождь, они были единственными звездами надо мной…
Ухватив его за виски - крепко, сдерживая, не разрешая вгрызаться в меня, сметать меня, - я посмотрел в его лицо, чтобы убедиться.
Я не успел. У меня захватило дух от зрелища: ладная грудь с напряженными кирпичиками мускулатуры, мощные руки, будто защищающие меня, колоннами фиксируют мои разметанные волосы, и поджатый в напряжении подбородок… Мои бедра сами распахнулись под ним, я хотел его.
Он наклонился ко мне, порывисто вдыхая, будто принюхиваясь, и закрыв глаза, сжал губы. От такого стоицизма Мурамасы меня сильно взвинтило, и я немедленно бросился раскалывать эту крепость, чтобы завоевать её поцелуями, и чтобы остаться там навсегда, в этом вкусном, влажном, теплом пространстве, хотя бы языком, хотя бы только языком…
В порыве я змеёй запустил руку к его паху, нащупывая набухающий член, но Мурамаса поймал меня за кисть, строго посмотрев на меня. Наши страстные поцелуи продолжились, действительно, как с ума сошли, - боясь спустить курок, сдерживаясь, мы натужно всасывали воздух, и уже не хватало внимания на то, чтобы уследить за руками, кто с кого что снял…
Я только осознал, что немного прохладно неглиже, как был плотно накрыт его горячим телом. Меня захлестнула волна наслаждения, это было вожделенно, долгожданно, комфортно… Я сцапал его в объятия, не разрешая покинуть поцелуй, не разрешая открыть глаза… Надавил на его ягодицы, вжимая их в свою открытую промежность - да, Кабураги-старший, ты можешь сделать со мной это, делай со мной так, как тебе хочется, я жду…
В патоке радостной ласки, Мурамаса спускался, облизывая и обсасывая все мои ребра, соски, ямочки, что попадались ему на пути, и руками он повторял этот путь, посылая по моему телу неконтролируемую дрожь. Хотелось, чтобы он делал так как можно дольше, и в то же время, скорей бы прекратил, это приносило щекотливое возбуждение, отключавшее все мысли.
Он проигнорировал мой член, с нажимом раздвигая мои ноги, и спускаясь к…
- Ннн, стой! Стой… не надо… - засмущался я, осознавая, что не хотел бы, чтобы он делал римминг.
- Аргументы вроде «грязно» не принимаются, судья, - с каменным лицом оторвался от меня Кабураги-старший.
- А… э…
Не услышав ничего вразумительного от меня, он запросто подкинул меня себе на коленки, попой кверху, и с болезненным возбуждением впился мне между ягодиц, согревая меня горячим языком. Я было сжался, но наслаждение было сильнее, ему невозможно было противостоять, - и я отпустил себя, и, дрогнув, раскрылся перед ним, закатывая глаза, испуская томные стоны.
Когда он добавил к своему языку палец, я был готов просить добавки, хотя остатками разума понимал, что рановато. Мне было совершенно не стыдно, я чувствовал, что это всё прекрасно, по любви, и я могу не бояться показаться развратным и ненасытным... Он с силой раздвигал меня, и я, подмахивая, напрашивался на глубже, сильнее, толще…
- Юрий…
- Да! - я взметнулся, пьяно смотря на него, - Скорее… У меня уже зубы стучат…
Он прикусил губу, нахмурился, и чуть опустил меня на сиденье со своих колен. Я почувствовал скользящее по слюне, твердое, горячее, и сам заелозил бедрами вдоль ствола.
- Ахх, что ты делаешь! - простонал Мурамаса, и вонзил в меня свой член, утешая мой угнетенный томлением мозг легкой болью, и тут же - захватывающим наслаждением.
Он двинулся, глубже входя, нависая надо мной, и потом рухнул, увлекаемый моими объятиями. Мощно, медленно, он потянул обратно, было ужасно чувствительно, сладко, ещё… Меня нещадно трясло от насыщенности ощущения... и снова внутрь, пробивая моё тело, закапывая себя в него… И опять обратно, нет, не вынимай же… и резко вглубь.
- Ааах! - не выдержал я, метнувшись.
- Ууу… - отозвался Мурамаса. Он был весь напряжен, и смотрел куда-то мне в пах.
- Быс…стрее.. - вымучил я, когда он снова начал пытать меня.
- Я так кончу, - признался он.
- И я, - пришлось ответить мне правду. Его руки легли мне на грудь, большими пальцами закатывая мои соски в бусинки.
Несмотря на то, что он был во мне, мои мышцы пели от жажды, хотели жестокого траха, меня подбрасывало от каждого нежно-томящего движения. Мурамаса чувствовал, что делал. Но его самого уносило не меньше: почти запрокидывая голову назад, не смотря на меня, он был уже на грани.
- Расс...расслабься, - прошептал ему я, сильно колотящееся сердце не давало говорить, - У нас впереди… не одна ночь.
И он будто включил турбоскорость. Упершись в мою грудь, он с такой силой начал вгоняться в меня, что весь фургон заохал, а я перебивал эту жесть своими полувскриками удовольствия. Мурамаса в точности чувствовал меня, как глубоко, как нежно, как резко надо входить, чтобы я так полно почувствовал его член, чтобы я был удовлетворен… Не просто физически, но и морально удовлетворен - что меня так понимают, так любят, и так сильно хотят.
Его пальцы на моей груди внезапно сжались, и я, поймав его волну, напряг анальные мышцы, ловя его махи. Парочка движений закидывает нас на гребень этой волны - дерзко всхлипывая, я в невыносимом приступе наслаждения конвульсирую под ним, хватаясь за его шею, руки, плечи… Он спешно выходит из меня, заставляя моё тело пошло хлюпнуть, и выгибаясь дугой назад, выстреливает в оргазме спермой, попадая повсюду, благо что много. Как фейерверк, как фонтан… Я с дрожью облизываю капельки, попавшие мне на лицо.
Мурамаса сладко припал к моим губам, не давая остыть.
- А что ты будешь делать, если я... Некст? - прошептал я ему, решаясь нарушить гармонию, пока он плавил меня во всеобъемлющей ласке.
- Это всего лишь означает, что в опасных ситуациях защитник, возможно, из тебя будет лучше, чем из меня.
Я усмехнулся, я был не готов признаваться ему сейчас, в такой момент. Когда он так крепко обнимает меня, держит, не отпускает. Когда каждым движением доказывает мне, как я ему дорог... В это всё и без того тяжело поверить.
Задрав ногу на панельку перед лобовым стеклом, я позволял Мурамасе нежить меня. Он всё более настойчиво и страстно ласкал меня - и это было так захватывающе полно, что я просто млел. От того, как его разогретые руки, превратившись из мозолистых в самые нежные и упругие, гладили мою нервную кожу... От того, как он смотрел на меня - будто я был самым важным, драгоценным, нужным, необходимым в его жизни.
Но самым прекрасным было осознавать полупьяной головой, что во мне жили... ответные чувства.
Оригинал взят у lkarynn в Выбор между чаем и глинтвейном (Muramasa Kaburagi / Yuri Petrov)
Fanfic on Tiger&Bunny: Muramasa Kaburagi / Yuri Petrov (Lunatic)
Название: Выбор между чаем и глинтвейном
Автор: Nive Rild
Бета: ZZenya
Фэндом: Tiger & Bunny
Жанр: fluff, romance
Размер: mini
Рейтинг: NC-17
Дисклеймер: characters belong to respective owners of 'Tiger & Bunny'
От автора: Мне нужны ваши комментарии ^_^
Размещение: с шапочкой
Я отвозил мать в санаторий, и настроение у меня было отвратительное. Каждый раз переживать заново этот стыд и ужас, не в силах ничегошеньки сделать... Ненавижу это бессилие!
На небе собирались тучи, было мерзко-прохладно.
И тут, как назло, ломается машина. То есть просто берёт и останавливается. Я в пиджаке, на улице ливень... Я стал набирать службу эвакуации, когда в окно постучались. Сквозь потоки дождя было не видно - кто, наверное, водитель фургона, что встал впереди...
- Аварийку бы хоть поставил, - вместо приветствия произнес... Кабураги Мурамаса. В дождевике, в рабочей кепке он всё равно выглядел тепло и привлекательно.
- Давай, рули. Я тебя довезу на буксире к обочине, и посмотрю, что случилось.
- Благодарю… - онемевая от смущения, выдохнул я.
Мы подвезли моё авто подальше от потока шоссе, и он предложил выйти, кинув мне плащ.
- А вы... Уверены, что стоит вмешиваться? - совсем робея, спросил я.
- Конечно. Вот сейчас тут немножко протрём, и машинка на ходу, - увлеченно весело сообщил Кабураги-старший, и потом почти бормоча добавил, - И с чего это мы вдруг на 'вы' стали...опять...
Я чувствовал жар. Его согнутая над капотом спина влекла, и ощущения того вечера с новой силой напали на меня, мучая своей недосягаемостью, неисполнимостью.
- Юрий, - не оборачиваясь, вдруг позвал он, и я вздрогнул, - залезай ко мне в машину. Нам следует поговорить.
Я изо всех сил старался не показывать своё волнение. Он открыл для меня дверь, и я сел на пассажирское, стягивая промокший плащ. Меня мелко трясло, опять этот дождь, как тогда.
- Послушай, Юрий, - крепко ухватив руль, произнес Мурамаса, - Я ... - он тяжело вздохнул, закрыв глаза, - я всё понимаю, и почему мы не... Предприняли попыток продлить контакт. И почему ты снова говоришь со мной на 'вы'. Но это всё неважно. Я знаю только одно наверняка: я совершенно точно не готов к подобным чувствам.
У меня внутри всё оборвалось, в ушах напряженно зашумело, но я выдержал и скрыл свой ужас, лишь слегка нахмурившись.
- Поэтому, - он еще раз вздохнул, я больше не смотрел на него. За окном было совсем темно, и трасса казалась почти заброшенной, - Я бы хотел получить от тебя точное решение прямо сейчас. Ты хотел бы, - … чувствуешь ли ты в себе хоть каплю намерения быть...стать...моим партнером?
- П... Партнером? - опешил я, вглядываясь в его лицо. Он густо покраснел, что в другой раз позабавило бы меня на славу, но не теперь: я был в смятении.
- Любовником. Как жена чтоб, вместе, навсегда, несмотря ни на что. - он покосился на меня, почти озлобленно.
- Но... Ты же ... и десятой доли обо мне не знаешь.
- И ты обо мне. И это неважно. Потому что главное - стремление к сохранению отношений.
Я на какой-то момент задумался.
- А если я ... Ну... Наркоман? - усмехнулся я.
Кабураги-старший пожал плечами.
- Уверен, что нет.
- В чем ты ещё уверен? - решил я постебаться.
- В том, что ты - одинокий, нелюбимый мальчишка, при этом знающий, что такое любовь, и изо всех сил к ней стремящийся. В том, что ты не сделаешь ничего необоснованного и бесполезно отвратительно дурного. Ты судья, и жестокости тебя научила жизнь. У тебя может быть своё понимание… справедливости.
Сердце холодно тукнуло, почему-то разливая липкий пожар по телу.
Он развернулся ко мне, глядя с повелевающей нежностью мне в глаза. Я ужасно захотел дотронуться до него - невыносимо тяжко, как будто он всё знает, и я могу, имею право на прикосновения. И всё же я вижу, я уверен, что нет... Может быть, он был не прав в своих определениях, но одно то уже, как он говорил это, звало меня ближе.
- Я не хочу... Жалеть, - прошептал он, мельтеша взглядом по моему лицу, задерживаясь на губах.
- Никто не хочет. - насмехнулся я, отвечая ему также шепотом, - И как я могу гарантировать такое?
- Но ты же можешь постараться...
- Тайное всегда становится явным, - я откинулся в кресле.
- Всегда можно понять, простить и быть честным.
Я вздернул бровь. Всё это звучало, как контракт.
- А если не получится?
Мурамаса пожал плечами и снова вцепился в руль.
- Я верю в то, что если есть достаточно желания - получится всё.
- Ты сравниваешь любовь с трудом.
- Так и есть. Любовные отношения - это тяжкий труд. Разве не видно это...сейчас, когда мы вот так, тщательно и аккуратно подбирая слова, боясь спугнуть, обсуждаем это?
Я с досадой вздохнул, поглядывая в темный мрак за окнами.
- Юрий, у тебя завтра выходной?
- Да.
Он деловито что-то порегулировал в машине, поставил её на ручник, и, упершись локтем в мое кресло, деликатным жестом подхватил мой локон.
- Здесь нечего думать, Юрий.
- Ты давишь.
- Я в отчаянии, - грубо отрезал он, не подавая ни намека на само отчаяние.
- Дай мне подумать!
- Мы не в школе, чтобы раздумывать над подобным. Ты сейчас поворачиваешься, и мы начинаем целоваться как безумные и занимаемся диким сексом в моей машине всю оставшуюся ночь, пока не приедет полиция... и потом живем долго и счастливо…
Я жутко покраснел. Но не от его слов, а скорее от осознания того, что мне уже не интересен второй вариант.
- ...Либо ты выходишь и едешь дальше по своим делам, а я по своим. И больше не встречаемся.
Его лицо вдруг стало скорбно жестким, как будто он был готов и к этому тоже.
И я сдался. Видеть такую уязвимость, слабость было почти невыносимо. Я развернулся к нему, ухватывая за волосы на затылке, и, смотря в глаза, не даваясь в поцелуй, стал расстегивать пиджак.
- Диким, говоришь? - прорычал я, заманивая и угрожая.
- Животным, если позволишь, - просопел Мурамаса, закрывая глаза, и протягивая ко мне руки… или не ко мне?
Он навалился на меня, и рукой зашарил сбоку кресла. Оно отвалилось назад, и под махинациями водителя, отъехало вглубь салона.
Я торопился снять с себя одежду. Я видел, как Мурамаса борется с этим желанием поскорее разоблачиться… и почувствовать меня голым. В темноте желтоватого рассеянного света шоссе он был особенно прекрасен, его кожа казалась золотистой, а волосы переливались бронзой. И в глазах плясали звезды - и в такой дождь, они были единственными звездами надо мной…
Ухватив его за виски - крепко, сдерживая, не разрешая вгрызаться в меня, сметать меня, - я посмотрел в его лицо, чтобы убедиться.
Я не успел. У меня захватило дух от зрелища: ладная грудь с напряженными кирпичиками мускулатуры, мощные руки, будто защищающие меня, колоннами фиксируют мои разметанные волосы, и поджатый в напряжении подбородок… Мои бедра сами распахнулись под ним, я хотел его.
Он наклонился ко мне, порывисто вдыхая, будто принюхиваясь, и закрыв глаза, сжал губы. От такого стоицизма Мурамасы меня сильно взвинтило, и я немедленно бросился раскалывать эту крепость, чтобы завоевать её поцелуями, и чтобы остаться там навсегда, в этом вкусном, влажном, теплом пространстве, хотя бы языком, хотя бы только языком…
В порыве я змеёй запустил руку к его паху, нащупывая набухающий член, но Мурамаса поймал меня за кисть, строго посмотрев на меня. Наши страстные поцелуи продолжились, действительно, как с ума сошли, - боясь спустить курок, сдерживаясь, мы натужно всасывали воздух, и уже не хватало внимания на то, чтобы уследить за руками, кто с кого что снял…
Я только осознал, что немного прохладно неглиже, как был плотно накрыт его горячим телом. Меня захлестнула волна наслаждения, это было вожделенно, долгожданно, комфортно… Я сцапал его в объятия, не разрешая покинуть поцелуй, не разрешая открыть глаза… Надавил на его ягодицы, вжимая их в свою открытую промежность - да, Кабураги-старший, ты можешь сделать со мной это, делай со мной так, как тебе хочется, я жду…
В патоке радостной ласки, Мурамаса спускался, облизывая и обсасывая все мои ребра, соски, ямочки, что попадались ему на пути, и руками он повторял этот путь, посылая по моему телу неконтролируемую дрожь. Хотелось, чтобы он делал так как можно дольше, и в то же время, скорей бы прекратил, это приносило щекотливое возбуждение, отключавшее все мысли.
Он проигнорировал мой член, с нажимом раздвигая мои ноги, и спускаясь к…
- Ннн, стой! Стой… не надо… - засмущался я, осознавая, что не хотел бы, чтобы он делал римминг.
- Аргументы вроде «грязно» не принимаются, судья, - с каменным лицом оторвался от меня Кабураги-старший.
- А… э…
Не услышав ничего вразумительного от меня, он запросто подкинул меня себе на коленки, попой кверху, и с болезненным возбуждением впился мне между ягодиц, согревая меня горячим языком. Я было сжался, но наслаждение было сильнее, ему невозможно было противостоять, - и я отпустил себя, и, дрогнув, раскрылся перед ним, закатывая глаза, испуская томные стоны.
Когда он добавил к своему языку палец, я был готов просить добавки, хотя остатками разума понимал, что рановато. Мне было совершенно не стыдно, я чувствовал, что это всё прекрасно, по любви, и я могу не бояться показаться развратным и ненасытным... Он с силой раздвигал меня, и я, подмахивая, напрашивался на глубже, сильнее, толще…
- Юрий…
- Да! - я взметнулся, пьяно смотря на него, - Скорее… У меня уже зубы стучат…
Он прикусил губу, нахмурился, и чуть опустил меня на сиденье со своих колен. Я почувствовал скользящее по слюне, твердое, горячее, и сам заелозил бедрами вдоль ствола.
- Ахх, что ты делаешь! - простонал Мурамаса, и вонзил в меня свой член, утешая мой угнетенный томлением мозг легкой болью, и тут же - захватывающим наслаждением.
Он двинулся, глубже входя, нависая надо мной, и потом рухнул, увлекаемый моими объятиями. Мощно, медленно, он потянул обратно, было ужасно чувствительно, сладко, ещё… Меня нещадно трясло от насыщенности ощущения... и снова внутрь, пробивая моё тело, закапывая себя в него… И опять обратно, нет, не вынимай же… и резко вглубь.
- Ааах! - не выдержал я, метнувшись.
- Ууу… - отозвался Мурамаса. Он был весь напряжен, и смотрел куда-то мне в пах.
- Быс…стрее.. - вымучил я, когда он снова начал пытать меня.
- Я так кончу, - признался он.
- И я, - пришлось ответить мне правду. Его руки легли мне на грудь, большими пальцами закатывая мои соски в бусинки.
Несмотря на то, что он был во мне, мои мышцы пели от жажды, хотели жестокого траха, меня подбрасывало от каждого нежно-томящего движения. Мурамаса чувствовал, что делал. Но его самого уносило не меньше: почти запрокидывая голову назад, не смотря на меня, он был уже на грани.
- Расс...расслабься, - прошептал ему я, сильно колотящееся сердце не давало говорить, - У нас впереди… не одна ночь.
И он будто включил турбоскорость. Упершись в мою грудь, он с такой силой начал вгоняться в меня, что весь фургон заохал, а я перебивал эту жесть своими полувскриками удовольствия. Мурамаса в точности чувствовал меня, как глубоко, как нежно, как резко надо входить, чтобы я так полно почувствовал его член, чтобы я был удовлетворен… Не просто физически, но и морально удовлетворен - что меня так понимают, так любят, и так сильно хотят.
Его пальцы на моей груди внезапно сжались, и я, поймав его волну, напряг анальные мышцы, ловя его махи. Парочка движений закидывает нас на гребень этой волны - дерзко всхлипывая, я в невыносимом приступе наслаждения конвульсирую под ним, хватаясь за его шею, руки, плечи… Он спешно выходит из меня, заставляя моё тело пошло хлюпнуть, и выгибаясь дугой назад, выстреливает в оргазме спермой, попадая повсюду, благо что много. Как фейерверк, как фонтан… Я с дрожью облизываю капельки, попавшие мне на лицо.
Мурамаса сладко припал к моим губам, не давая остыть.
- А что ты будешь делать, если я... Некст? - прошептал я ему, решаясь нарушить гармонию, пока он плавил меня во всеобъемлющей ласке.
- Это всего лишь означает, что в опасных ситуациях защитник, возможно, из тебя будет лучше, чем из меня.
Я усмехнулся, я был не готов признаваться ему сейчас, в такой момент. Когда он так крепко обнимает меня, держит, не отпускает. Когда каждым движением доказывает мне, как я ему дорог... В это всё и без того тяжело поверить.
Задрав ногу на панельку перед лобовым стеклом, я позволял Мурамасе нежить меня. Он всё более настойчиво и страстно ласкал меня - и это было так захватывающе полно, что я просто млел. От того, как его разогретые руки, превратившись из мозолистых в самые нежные и упругие, гладили мою нервную кожу... От того, как он смотрел на меня - будто я был самым важным, драгоценным, нужным, необходимым в его жизни.
Но самым прекрасным было осознавать полупьяной головой, что во мне жили... ответные чувства.