Констатационная часть
Цель настоящего текста - обозначить один из возможных, с точки зрения автора, хотя и маловероятных, вариантов выхода из того тупика развития, в котором находится сейчас российский походный туризм. С моей точки зрения, в тупике находится не только и не столько вид спорта, сколько именно походы. Поэтому далее я позволю себе довольно произвольно использовать термины «ТССР», «ФСТР», «спортивный туризм» (СТ), «походники», по сути, означающие сейчас одно и то же - людей, связанных так или иначе общими интересами, неотъемлемой частью которых является прохождение «походов с рюкзаком». А правильное, опять-таки только с моей точки зрения, разделение станет очевидным к концу текста.
Походному туризму в России приходит конец - в том виде, в котором он сохранился ещё со времен СССР.
[Spoiler (click to open)]Непосредственным индикатором этого процесса является количество групп, участвующих в чемпионатах различных уровней. Лет 15 назад наша группа заняла 5-е место на ЧР среди 19 походов 5 к.с., то есть были там ещё и пешие 4-ки, и 6-ки. Сейчас проблема - набрать кворум на любой чемпионат - общеизвестна.
Косвенным индикатором является соотношение количеств групп, прошедших и не прошедших через систему ФСТР (безотносительно дальнейшего участия в чемпионатах). Достоверность этого индикатора невелика, потому что централизованного всероссийского учета выпущенных через маршрутно-квалификационые комиссии (МКК) групп нет до сих пор, а централизованного учета всех прочих групп и быть не может (как бы МЧС не ерепенилась бессмысленно). Первый такой учет я в ТССР предлагал наладить этак году ещё в 2008-2009-м, второй пытался наладить самостоятельно в 2018-2019 годах, но не получилось. Однако даже поверхностное наблюдение в любом «проходимом» районе (Кавказе, Алтае, Урале, Саянах) дает соотношение, в лучшем случае, один к десяти, а то и к нескольким десяткам самостоятельных и коммерческих групп.
Основных факторов, которые привели к такой ситуации и продолжают усугублять её, несколько. Первые два из них настолько взаимосвязаны, что непонятно, какой располагать первым, какой вторым. Но, наверное, всё же будет правильнее вот так.
Но первые четыре причины кажутся мне основополагающими и во многом вызывающими к жизни все остальные.
При этом некоторые части ТССР (в т.ч. бывшие, выделившиеся из союза официально или фактически) вполне комфортно чувствуют себя в современных условиях.
Дистанционщики близки к любому беговому спорту, их хорошо понимают спорткомитеты, они легко приспосабливаются к изменениям спортивных правил, у них нет отягощающей специфики (ни одно соревнование не проводится четыре недели подряд, как поход 6 к.с.). Кроме того, как это мне видится со стороны, в составе ФСТР они жёстко отгородились от походников и, по сути, живут сами по себе и по своим правилам. ЛПР СУ при этом остается подписывать их документы, не вникая в них (или вникая, но не имея возможности повлиять на содержание).
Альпинисты и спелеологи держатся на двух китах - международном сотрудничестве и старательно поддерживаемой внутренней элитарности, одни на исторической, другие на «научной». Порог входимости и туда, и туда довольно высок - имеется в виду, реальная входимость, минимальное признание, а не роль статиста. Ощущение элитарности позволяет привлекать и удерживать в обществе альпинистов и спелеологов влиятельных и состоятельных людей, интересом которых является именно элитаризм, а не спортивные достижения. Влиятельность помогает в разрешении спортивных вопросов в числе прочих. Состоявшись в бизнесе или государственном управлении, такие участники движения не могут не быть активными: как и в остальной своей жизни, они «вкладываются» в развитие интересного им занятия, поддерживают его материально и имиджево.
Походному туризму в России приходит конец - в том виде, в котором он сохранился ещё со времен СССР.
[Spoiler (click to open)]Непосредственным индикатором этого процесса является количество групп, участвующих в чемпионатах различных уровней. Лет 15 назад наша группа заняла 5-е место на ЧР среди 19 походов 5 к.с., то есть были там ещё и пешие 4-ки, и 6-ки. Сейчас проблема - набрать кворум на любой чемпионат - общеизвестна.
Косвенным индикатором является соотношение количеств групп, прошедших и не прошедших через систему ФСТР (безотносительно дальнейшего участия в чемпионатах). Достоверность этого индикатора невелика, потому что централизованного всероссийского учета выпущенных через маршрутно-квалификационые комиссии (МКК) групп нет до сих пор, а централизованного учета всех прочих групп и быть не может (как бы МЧС не ерепенилась бессмысленно). Первый такой учет я в ТССР предлагал наладить этак году ещё в 2008-2009-м, второй пытался наладить самостоятельно в 2018-2019 годах, но не получилось. Однако даже поверхностное наблюдение в любом «проходимом» районе (Кавказе, Алтае, Урале, Саянах) дает соотношение, в лучшем случае, один к десяти, а то и к нескольким десяткам самостоятельных и коммерческих групп.
Основных факторов, которые привели к такой ситуации и продолжают усугублять её, несколько. Первые два из них настолько взаимосвязаны, что непонятно, какой располагать первым, какой вторым. Но, наверное, всё же будет правильнее вот так.
- Несовершенство системы управления (СУ) ТССР/ФСТР. ТССР титульно возглавляется высокопоставленным российским чиновником, приглашенным, чтобы компенсировать старую недоработку системы управления. В 2006 году при не до конца понятных мне обстоятельствах СУ под руководством И.Е. Востокова допустила какие-то нарушения, повлёкшие за собой запрет присвоения званий мастеров спорта (МС) и мастеров спорта международного класса (МСМК). Приглашенному в президенты С.М. Миронову действительно удалось за сколько-то лет восстановить право присвоения МС. Однако всё стратегическое и тактическое управление, по итогу, не слишком успешно осуществляется четырьмя другими людьми, чье мнение по любому вопросу является окончательным.
Всё последнее время в нормативных документах СТ появляются новые ужесточения правил, ограничения, новые «руководящие» органы, рождаются странные документы стратегического характера и т.д. Несомненно, заслуги существующей СУ тоже имеют место быть, ведь утверждается же ЕКП, с определенными сложностями присваиваются мастера, проводится чемпионат России и т.д. Однако нельзя игнорировать общий, интегральный результат - походников становится все меньше, и жизнь у них, их взаимоотношения с ТССР становятся все сложнее.
Часть правил глубоко архаична и сама собой вызывает неприязнь к их исполнению - взять хотя бы совершенно древнюю маршрутную книжку, заполнение которой порождает множество вопросов и возмущений, а разрешительное её воздействие (на ООПТ, на полузакрытые районы исправительно-трудовых учреждений, на погранзоны и прилегающие к ним районы) давно утеряно. В то же время СУ даже не ставится вопрос серьёзной, не косметической ревизии правил жизни и спорта в походах. - Давление спорта. Часть регламентов и ограничений СУ ТССР порождает самостоятельно - например, совершенно дикий недавний запрет защищать походы в МКК других регионов. Но бо́льшая часть ограничений, плохо совместимых с походами, все же идет из нормативных актов Росспорта, обязательных к выполнению всеми видовыми федерациями.
Чтобы подать отчет на чемпионат, нужно допуск врача. Зачем?! Ведь поход пройден, никакой опасности для участников чтение отчета судьями не представляет. А потому, что все федерации должны так делать.
Чтобы судить чемпионат, надо иметь и подтверждать категорию спортивного судьи. Раньше было вполне нормально, что судили т.н. уважаемые люди, руководители с большим опытом. Важно, что отбор этих людей полностью был в руках ТССР, теперь же судейская аттестация производится государством и по правилам государства, а не ТССРа.
Подобных «не походных» ограничений множество. Лица, принимающие решения (ЛПР) в СУ ТССР (а не статисты, коих там большинство), вынуждены балансировать между необходимостью выполнения спортивной нормативки и активным неприятием её со стороны большинства походников. - Давление законодательства (не спортивного). Чем дальше, тем сложнее ходить в походы, ничего не нарушая. Региональные пояснения к «закону о валежнике» на деле часто запрещают использовать для костра любое топливо, кроме того, которое можешь наломать руками. То есть зимой разведение костра невозможно, потому что использовать можно только хворост с земли, а не сушины. На всякий случай («для безопасности») хоть в дожди, хоть в летний снег, а везде вводятся противопожарные режимы, ограничивающие доступ в лес. То есть в лес вообще нельзя ходить, не то, что в походы с неизбежным костром. Множится количество ООПТ, в них ужесточаются режимы, на федеральном уровне вскоре будет введена обязательная плата за их посещение. Последствия проекта «ковид» для зарубежных походов категорически запретительные - бо́льшая часть стран недоступна (Монголия, Грузия и многие другие), фактически введен въездной налог (обязанность за свой счет пройти недешевый ПЦР-тест), многие страны пошли в ограничениях значительно дальше РФ - и даже если туда разрешат въезд, мало кто за свой счет будет высиживать карантин и сдавать тамошние тесты. Летняя вакханалия 2020 года показала, что и внутри РФ в любой момент могут быть введены любые самые странные ограничения на перемещения.
Особенно сильно законодательство сдерживает детский туризм. Очень сложно, на грани возможного сейчас легально водить школьников в походы. Все эти сопровождения медработником и поваром, переезды только в светлое время суток, обязательная акарицидная обработка маршрута, использование только бутилированной воды и т.д. приводят к тому, что детских спортивных походов, по сравнению с тем, сколько их было в СССР, просто нет. А значит, нет и подпитки «взрослого» походного туризма. Ведь, по моему опыту, из школьников, сходивших в десяток ПВД, получается не более 10% участников категорийных походов студенческого возраста, а из них - не более 10% тех, для кого походы становятся делом жизни. А ведь именно на них держится походный туризм, а не на нормативных документах и не на СУ ТССР.
Подзаконные акты тоже не отстают - все новые требования обязательной регистрации в МЧС (которое вряд ли будет спасать, а будет, так не сможет), ограничивающие документы Минобра и Роспотребнадзора, ограничения транспортных организаций на провоз топлива, перевод части автодорог в проприетарные и платные с ограниченной доступностью - не облегчают жизнь походника. В отличие от коммерческих турфирм, где наработаны контакты и методы работы с правоохранителями, ООПТ, владельцами дорог, а иногда и с МЧС, самодеятельной группе в новом районе приходится самостоятельно решать все многочисленные проблемы с местными нормативными требованиями, в т.ч. возникающие внезапно.
Закон об образовании 273-ФЗ, фактически, сделал ничтожной всю систему подготовки кадров ТССР (а подготавливаемые поправки к нему в части «просветительской деятельности» сделают её просто незаконной). Результаты обучения в школах и инструкторские звания признаются только внутри ТССР и не дают их обладателям ничего, кроме внутреннего самоудовлетворения.
Мне кажется очень важным (для походников в т.ч.), что динамика законодательства чем дальше, тем больше порождает социальный запрос на здравомыслие - уж очень необычные события творятся в последние года, а результаты работы бешеного принтера далеко не всегда имеют хоть какую-то логичную основу с точки зрения населения. - Изменение общественного мнения. Пока это считалось полезным для патриотизма и обороноспособности, в обществе поддерживалось представление, что походы - это хорошо, романтично, полезно. Закрытые границы СССР развивали гражданский эскейпизм - хоть в поход из всего этого сбежать. Походные идеалы (верность, надежность, взаимовыручка, дружба) тесно перекликались с пионерскими и комсомольскими. И даже при этом рыбаки и охотники получали больше общественного признания, чем люди с рюкзаками, которым вообще делать что ли больше нечего?
С другой стороны, поддержка со стороны Вооруженных сил, ЦК Профсоюзов, понимание Спорткомитетом СССР особенностей вида несколько нивелировали негативное общественное мнение о «бездельниках», а широкие возможности по увлекательным походам с детьми (и детей без взрослых, что сейчас вообще никак официально невозможно) обеспечивали подпитку кадрами. Повторюсь, что сейчас отношение общества к детским многодневным походам с рюкзаками категорически отрицательное и из-за нормативки (нельзя же законы нарушать), и из-за описываемого общего смещения системы ценностей.
В РФ построено то же общество потребления, что и в остальном т.н. цивилизованном мире, и с этим ничего не сделать. Во всём главное - финансовый результат. В этом смысле стало сложным: получить отпуск дольше 2 недель; объяснить товарищу, что может быть лучше всё организовать самому, чем заплатить турфирме; найти деньги на оплату прохода по ООПТ и на безудержно вздорожавший внутренний транспорт и т.д. А так же объяснить потенциальному участнику похода, а в чём его прибыль в результате? Сходить на Манарагу? так это проще с гидом. Пройти в дребенях перевал 2Б? а зачем? Что мне это даст? Справку МКК??? J
Всю романтику походов вполне можно ощутить в коммерческом недельном туре, где ведет (а то и готовит еду) инструктор, где не покидает ощущение беззаботной лёгкости (не на работе же мы, в самом деле), где известно, на какой турбазе будет следующая стоянка с ужином и душем и т.п. Я не утверждаю, что это плохо - я просто констатирую, что участников коммерческих групп стало в десятки раз больше, чем спортивных.
Но первые четыре причины кажутся мне основополагающими и во многом вызывающими к жизни все остальные.
При этом некоторые части ТССР (в т.ч. бывшие, выделившиеся из союза официально или фактически) вполне комфортно чувствуют себя в современных условиях.
Дистанционщики близки к любому беговому спорту, их хорошо понимают спорткомитеты, они легко приспосабливаются к изменениям спортивных правил, у них нет отягощающей специфики (ни одно соревнование не проводится четыре недели подряд, как поход 6 к.с.). Кроме того, как это мне видится со стороны, в составе ФСТР они жёстко отгородились от походников и, по сути, живут сами по себе и по своим правилам. ЛПР СУ при этом остается подписывать их документы, не вникая в них (или вникая, но не имея возможности повлиять на содержание).
Альпинисты и спелеологи держатся на двух китах - международном сотрудничестве и старательно поддерживаемой внутренней элитарности, одни на исторической, другие на «научной». Порог входимости и туда, и туда довольно высок - имеется в виду, реальная входимость, минимальное признание, а не роль статиста. Ощущение элитарности позволяет привлекать и удерживать в обществе альпинистов и спелеологов влиятельных и состоятельных людей, интересом которых является именно элитаризм, а не спортивные достижения. Влиятельность помогает в разрешении спортивных вопросов в числе прочих. Состоявшись в бизнесе или государственном управлении, такие участники движения не могут не быть активными: как и в остальной своей жизни, они «вкладываются» в развитие интересного им занятия, поддерживают его материально и имиджево.