Он, Она и Дом...
...или Кризис семьи среднего возраста.
Название фильма Exhibition у нас перевели как "Выставка". Про выставку там тоже есть, только ясно это становится лишь ближе к финалу. А до тех пор лично меня не покидало ощущение, что основной смысл английского названия сродни тому, что лежит в основе слова "эксгибиционизм".
Он и Она - супруги примерно лет сорока+, бездетные. Он, судя по всему, архитектор, она - художница, творчество которой находит выход в графических работах и так называемом перформансе. Как становится понятно по ходу действия, она долгое время нигде не выставлялась, работала дома, причем работа эта заключалась не только в рисовании, но и все в том же перфомансе, очень сильно смахивающем на тот самый эксгибиционизм. Дело в том, что дом, в котором живет эта пара, строили супруги-архитекторы, которые прожили там до самой своей смерти. Отличительной особенностью дома являются в том числе и чрезвычайно большие окна, которые, конечно, можно закрыть жалюзями, но можно и не закрывать. Либо закрыть, но лишь "вполприщура".
Героиня регулярно "репитирует" свои довольно эротические перфомансы перед такими "прищуренными" окнами. По ночам она рассказывает на диктофон свои сны, которые тоже имеют эротический оттенок, немало не беспокоясь, что спящий рядом муж может ее услышать. При этом на его регулярные попытки близости (не только физической), она откликается вяло, если вообще откликается. Все это происходит на фоне их попыток продать дом (причину продажи в фильме не объясняют).
Все это странно читать, еще более странно смотреть, но не потому, что мужчина выглядит все еще любящим и вполне нормальным, а женщину хочется отправить на сеанс к мозговеду. Неуютность возникает из-за визуального ряда. Казалось бы, большую часть времени на экране не происходит ничего из ряда вон выходящего. Да даже в эпизодах "творческого погружения" героини или в постельных сценах тоже нет ничего экстраординарного (что мы, сцен "18+" на большом экране не видели?). Дело в том, что весь фильм снят так, что возникает неловкое чувство подглядывания. Заметно, что героине не сложно показать себя и свое интимное (речь не только о теле) вовне, и при этом ей очень сложно выйти наружу - из дома, к соседям, да даже в зону взаимопонимания с мужем (он для нее, почему-то, тоже оказывается вовне), но где-то с середины фильма она медленно начинает делать шаги из-к-навстречу. Очень символичен эпизод с разрезанием торта в виде того самого дома - очень похоже на его разрушение, хотя оба супруга на встрече с риэлторами настаивали на условии, что после продажи дом не будет снесен. Они ломают не дом, ломают торт, освобождаясь тем самым от цепкой хватки этого странного здания.
Я пока не стала искать интервью с режиссером Джоанной Хогг с целью выяснить, что же она хотела сказать своим фильмом. У любого фильма, арт-хаусного или нет, есть что-то, что видно только зрителю. Я увидела так. Возможно, мне пытались показать совсем другое. И, возможно, когда-нибудь потом я все-таки захочу узнать, какой смысл закладывала в него режиссер.
Название фильма Exhibition у нас перевели как "Выставка". Про выставку там тоже есть, только ясно это становится лишь ближе к финалу. А до тех пор лично меня не покидало ощущение, что основной смысл английского названия сродни тому, что лежит в основе слова "эксгибиционизм".
Он и Она - супруги примерно лет сорока+, бездетные. Он, судя по всему, архитектор, она - художница, творчество которой находит выход в графических работах и так называемом перформансе. Как становится понятно по ходу действия, она долгое время нигде не выставлялась, работала дома, причем работа эта заключалась не только в рисовании, но и все в том же перфомансе, очень сильно смахивающем на тот самый эксгибиционизм. Дело в том, что дом, в котором живет эта пара, строили супруги-архитекторы, которые прожили там до самой своей смерти. Отличительной особенностью дома являются в том числе и чрезвычайно большие окна, которые, конечно, можно закрыть жалюзями, но можно и не закрывать. Либо закрыть, но лишь "вполприщура".
Героиня регулярно "репитирует" свои довольно эротические перфомансы перед такими "прищуренными" окнами. По ночам она рассказывает на диктофон свои сны, которые тоже имеют эротический оттенок, немало не беспокоясь, что спящий рядом муж может ее услышать. При этом на его регулярные попытки близости (не только физической), она откликается вяло, если вообще откликается. Все это происходит на фоне их попыток продать дом (причину продажи в фильме не объясняют).
Все это странно читать, еще более странно смотреть, но не потому, что мужчина выглядит все еще любящим и вполне нормальным, а женщину хочется отправить на сеанс к мозговеду. Неуютность возникает из-за визуального ряда. Казалось бы, большую часть времени на экране не происходит ничего из ряда вон выходящего. Да даже в эпизодах "творческого погружения" героини или в постельных сценах тоже нет ничего экстраординарного (что мы, сцен "18+" на большом экране не видели?). Дело в том, что весь фильм снят так, что возникает неловкое чувство подглядывания. Заметно, что героине не сложно показать себя и свое интимное (речь не только о теле) вовне, и при этом ей очень сложно выйти наружу - из дома, к соседям, да даже в зону взаимопонимания с мужем (он для нее, почему-то, тоже оказывается вовне), но где-то с середины фильма она медленно начинает делать шаги из-к-навстречу. Очень символичен эпизод с разрезанием торта в виде того самого дома - очень похоже на его разрушение, хотя оба супруга на встрече с риэлторами настаивали на условии, что после продажи дом не будет снесен. Они ломают не дом, ломают торт, освобождаясь тем самым от цепкой хватки этого странного здания.
Я пока не стала искать интервью с режиссером Джоанной Хогг с целью выяснить, что же она хотела сказать своим фильмом. У любого фильма, арт-хаусного или нет, есть что-то, что видно только зрителю. Я увидела так. Возможно, мне пытались показать совсем другое. И, возможно, когда-нибудь потом я все-таки захочу узнать, какой смысл закладывала в него режиссер.