(no subject)
Не отвечай на мои звонки,
Не отвечай, тебе это не нужно.
В моем сердце больше нет места на все эти чувства,
В моем сердце больше не развернуться.
"Я думаю, нас подарили друг другу, и в самое подходящее время. Мы до боли заждались друг друга. У нас было слишком много прошлого и совершенно никакого будущего." Я обернулась. Будто сам Ремарк подсматривал мне в голову. Но он, конечно, дело говорит, никак иначе, ведь его расстащили на цитаты еще при жизни. Что ничего не говорит о людях, что тащили. Знавала я одного любителя Ремарка. Сухую деревяшку, что каплями творчества по шаблону, зашпаклевывала свою изъеденную желчью, но совершенно обыденную, душу. Человек, что думая о любви в итоге получал Четыре, а о друзьях - Ноль. Но при прочих равных, душами мы как раз и не отличались, расходясь лишь в том месте скотобойни, где нас фасовали на корм. Я закрыла книжку и провалилась в пуф. Все тот же, янтарный. Сегодня был важный день, сегодня мы решали Вопрос.
У моих ног сидело Чувство юмора. Тощее, с горящими глазами, измотанное часами холостых выстрелов, оно пребывало в замешательстве и исступлении, и вот уже как четверть часа рассматривало свои ладошки. Меня немного привели в порядок, но Хаос периодически врывался и распинывал оставшиеся островки нетронутой души. Кинув взгляд в Балаган, что приподнимал шляпу, приветствуя удаляющийся после крайнего набега Хаос, но промахнувшись, я перекинула его на фотографии покрывающие стены. Очень стильно-концептуальные, кто ни взглянет, сплошной восторг, а отвлекутся и под дулом пистолета не расскажут, что на них. Ведь по факту рамки были пусты. Я припорошила их когда-то наспех слепленной идеей, где-то успела вытянуть краски, оставив только черные и белые тона, но вдруг забыла и Забросила.
Недодумала. Дешевый вышел атрибут, рассчитанный на невнимательного зрителя, кои собственно только и были. Я глянула на Чувство, оно раскачивалось из стороны в сторону и не моргая смотрело перед собой.
- Веселого мало, - промямлило оно, и откинулось на пол, забавно вскинув ноги. Видимо от безысходности, оно спустилось на старую добрую поведенческую фазу.
- Непозволительно, - возмутился с балкончика изрядно набравшийся Эстэт. Перевесив себя через перила он крикнул "наливай!" и моментально исчез, делить выпивку с самим собой поровну и безбожно мухлевать.
А Чувство в то время, прямо на глазах, пухло в ширь. Секунды и от его точеных форм и тонких запястий не осталось и следа. Надо бы посадить его на диету, подумалось мне, но я разберусь с этим позже.
- Ну, ладно, - я хлопнула в ладоши, - раздевайся!
Всхлипнув и размазав тыльной стороной ладони горькие слезы по щекам, Правда жалобно посмотрела на меня.
-Давай давай, нечего тут, - я скосила глаза на распластавшееся чувство, - размазюкивать, - оно дернулось и прибавило еще пару килограмм.
Вытерев взмокшие ладони о джинсы, она заладила было снова свое "ну, честно, ну, не надо". Но встретив мой усталый взгляд, глубокого вздохнула и, с в миг похолодевшим лицом, спокойно заявила:
- Ты злая.
- Обычная - и указав на мятую, затасканную рубашку подбодрила, - давай уже, жги.
Слега подрагивающими руками, она принялась ковырять пуговицы.
- Вот нельзя же никому доверять, вот доверишься так, а тебя потом голой, на глазах у всех, еще и Чувство ее дурацкого юмора тут.
Под звук вышагивающих мимо причитаний, я в изнеможении съехала спиной ниже и смотрела на то, как неуверенно теперь болтается под потолком моя Идея. Несколько цепей оборвались и теперь лишь семь из десяти держали мою жирненькую девочку над нашими хрупкими головами. Комната была битком, кто дремал, кто ел, кто общался.. Тихая ругань, сладкое сопение и неясное бормотание витали вокруг и толкались, сыпя буквами и распыляя благовония. Пространство было вязким, как кисель. Подняв руку я черпнула горсть сладкой неги своих предсонных мечтаний и, как снежок, кинула в сторону здравого Смысла. Снежок не долетел и упал на голову моему Недопониманию. Оно недопоняло, но решило ничего не выяснять.
Я высылала приглашение всем. У нас был общий сбор.
- Короче, твой он, - Правда справилась с половиной пуговиц. Тишина мгновенно повисла над нашими головами. Барахтаясь в напряжении, она проплыла прямо надо мной и неслышно шаркнула меня хвостом из недосказанностей по макушке. - Точнее, Твоё.
Звук лопнувшей цепи объявил, что их осталось шесть. Я закрыла глаза.
- Вы, конечно, бы изрядно поломали бы друг друга, но в итоге справились бы, - рубашка на распашку, Желание присвистнуло из своего угла, - да да, и о тебе бы не забыли, - по тону стало ясно, что представление началось.
Словно решив доразбить вдребезги остатки моего мира, Правда скинула рубашку на пол и отшвырнула ногой в темный угол, где уже клокотала проснувшаяся Страсть, испытывая на прочность свой строгий ошейник.
- У тебя было бы все, - она разошлась не на шутку, - ты и сама помнишь, как любила, - распаляя саму себя, рванула пуговицу на джинсах, - как он любил, - голос звучал отовсюду, джинсы упали на пол, - как хорошо спалось, - мне на лицо посыпалась штукатурка, а она понизила голос, - когда спалось.
Тишина наконец извернулась мокрой кошкой и выскользнула в окно, оставив его настежь и звуки вихрем влетели в комнату, где здравый Смысл и седьмая Пятница пили на брудершафт, а Одержимость со Страстью рвались со своих цепей.
- Вы были бы счастливы! - пять, - ты была бы счастлива, - четыре, - вы стали бы семьей, - три, - вы уже были бы семьей! - полуголая, жаркая, она победно огляделась.
За столом затевалась драка, Эстет кидался хрустальными рюмками, страсти сорвались и бросились ко мне. Куски потолка падали нам на голову, Идея раскачивалась на остатках былых планов, как на качелях, а меня рвали в разные стороны и трепали будто куклу. Боль пульсировала по рваным краям решений, когда Смирение, защищая от клыков и когтей, сжало в своих объятиях, как в тисках. Щелчок застежки, что удерживала кружевной верх, вызвал новый всплеск свиста из угла, где Агрессия укрепила Желание на его посту. Одержимость, капая слюной, уверенно направилась к лакомым словоформам, а Она, сверкая неопровежимой наготой, приготовилась обрушить мои своды еще одним своим доводом, последним.
- Ведь вы созданы..
Звук зажевало. Мир замер. Неясный силуэт загородил дверной проем.
Сквозь крепкие объятия смирения Я пригляделась и застыла, в дверях стояла Она, хоть я в нее и не верю.
Никто не двигался с места, Силуэт тоже. В нем было все: все загадки и разгадки, все что было и чего не будет. Бальзам, нектар, амброзия в чистом виде. Не отвести глаз. Ведь вот оно, мы решали Вопрос и пришел Ответ. Она подняла руку и, махнув бумажкой, прошелестел, едва коснувшись своим голосом моей щеки:
- Расходитесь. Не та жизнь.
Я сморгнула пелену, проем был пуст, в комнате никого.
- Ну что, не она? - голос подала Ирония, с трудом оттаскивая мое бездыханное чувство Юмора в сторону самого темного и холодного угла.
- Не она, - хлопнуло окно и Тишина свернулась на моих коленях, подсунув мокрую голову мне под руку.
Расходимся.
Не отвечай, тебе это не нужно.
В моем сердце больше нет места на все эти чувства,
В моем сердце больше не развернуться.
"Я думаю, нас подарили друг другу, и в самое подходящее время. Мы до боли заждались друг друга. У нас было слишком много прошлого и совершенно никакого будущего." Я обернулась. Будто сам Ремарк подсматривал мне в голову. Но он, конечно, дело говорит, никак иначе, ведь его расстащили на цитаты еще при жизни. Что ничего не говорит о людях, что тащили. Знавала я одного любителя Ремарка. Сухую деревяшку, что каплями творчества по шаблону, зашпаклевывала свою изъеденную желчью, но совершенно обыденную, душу. Человек, что думая о любви в итоге получал Четыре, а о друзьях - Ноль. Но при прочих равных, душами мы как раз и не отличались, расходясь лишь в том месте скотобойни, где нас фасовали на корм. Я закрыла книжку и провалилась в пуф. Все тот же, янтарный. Сегодня был важный день, сегодня мы решали Вопрос.
У моих ног сидело Чувство юмора. Тощее, с горящими глазами, измотанное часами холостых выстрелов, оно пребывало в замешательстве и исступлении, и вот уже как четверть часа рассматривало свои ладошки. Меня немного привели в порядок, но Хаос периодически врывался и распинывал оставшиеся островки нетронутой души. Кинув взгляд в Балаган, что приподнимал шляпу, приветствуя удаляющийся после крайнего набега Хаос, но промахнувшись, я перекинула его на фотографии покрывающие стены. Очень стильно-концептуальные, кто ни взглянет, сплошной восторг, а отвлекутся и под дулом пистолета не расскажут, что на них. Ведь по факту рамки были пусты. Я припорошила их когда-то наспех слепленной идеей, где-то успела вытянуть краски, оставив только черные и белые тона, но вдруг забыла и Забросила.
Недодумала. Дешевый вышел атрибут, рассчитанный на невнимательного зрителя, кои собственно только и были. Я глянула на Чувство, оно раскачивалось из стороны в сторону и не моргая смотрело перед собой.
- Веселого мало, - промямлило оно, и откинулось на пол, забавно вскинув ноги. Видимо от безысходности, оно спустилось на старую добрую поведенческую фазу.
- Непозволительно, - возмутился с балкончика изрядно набравшийся Эстэт. Перевесив себя через перила он крикнул "наливай!" и моментально исчез, делить выпивку с самим собой поровну и безбожно мухлевать.
А Чувство в то время, прямо на глазах, пухло в ширь. Секунды и от его точеных форм и тонких запястий не осталось и следа. Надо бы посадить его на диету, подумалось мне, но я разберусь с этим позже.
- Ну, ладно, - я хлопнула в ладоши, - раздевайся!
Всхлипнув и размазав тыльной стороной ладони горькие слезы по щекам, Правда жалобно посмотрела на меня.
-Давай давай, нечего тут, - я скосила глаза на распластавшееся чувство, - размазюкивать, - оно дернулось и прибавило еще пару килограмм.
Вытерев взмокшие ладони о джинсы, она заладила было снова свое "ну, честно, ну, не надо". Но встретив мой усталый взгляд, глубокого вздохнула и, с в миг похолодевшим лицом, спокойно заявила:
- Ты злая.
- Обычная - и указав на мятую, затасканную рубашку подбодрила, - давай уже, жги.
Слега подрагивающими руками, она принялась ковырять пуговицы.
- Вот нельзя же никому доверять, вот доверишься так, а тебя потом голой, на глазах у всех, еще и Чувство ее дурацкого юмора тут.
Под звук вышагивающих мимо причитаний, я в изнеможении съехала спиной ниже и смотрела на то, как неуверенно теперь болтается под потолком моя Идея. Несколько цепей оборвались и теперь лишь семь из десяти держали мою жирненькую девочку над нашими хрупкими головами. Комната была битком, кто дремал, кто ел, кто общался.. Тихая ругань, сладкое сопение и неясное бормотание витали вокруг и толкались, сыпя буквами и распыляя благовония. Пространство было вязким, как кисель. Подняв руку я черпнула горсть сладкой неги своих предсонных мечтаний и, как снежок, кинула в сторону здравого Смысла. Снежок не долетел и упал на голову моему Недопониманию. Оно недопоняло, но решило ничего не выяснять.
Я высылала приглашение всем. У нас был общий сбор.
- Короче, твой он, - Правда справилась с половиной пуговиц. Тишина мгновенно повисла над нашими головами. Барахтаясь в напряжении, она проплыла прямо надо мной и неслышно шаркнула меня хвостом из недосказанностей по макушке. - Точнее, Твоё.
Звук лопнувшей цепи объявил, что их осталось шесть. Я закрыла глаза.
- Вы, конечно, бы изрядно поломали бы друг друга, но в итоге справились бы, - рубашка на распашку, Желание присвистнуло из своего угла, - да да, и о тебе бы не забыли, - по тону стало ясно, что представление началось.
Словно решив доразбить вдребезги остатки моего мира, Правда скинула рубашку на пол и отшвырнула ногой в темный угол, где уже клокотала проснувшаяся Страсть, испытывая на прочность свой строгий ошейник.
- У тебя было бы все, - она разошлась не на шутку, - ты и сама помнишь, как любила, - распаляя саму себя, рванула пуговицу на джинсах, - как он любил, - голос звучал отовсюду, джинсы упали на пол, - как хорошо спалось, - мне на лицо посыпалась штукатурка, а она понизила голос, - когда спалось.
Тишина наконец извернулась мокрой кошкой и выскользнула в окно, оставив его настежь и звуки вихрем влетели в комнату, где здравый Смысл и седьмая Пятница пили на брудершафт, а Одержимость со Страстью рвались со своих цепей.
- Вы были бы счастливы! - пять, - ты была бы счастлива, - четыре, - вы стали бы семьей, - три, - вы уже были бы семьей! - полуголая, жаркая, она победно огляделась.
За столом затевалась драка, Эстет кидался хрустальными рюмками, страсти сорвались и бросились ко мне. Куски потолка падали нам на голову, Идея раскачивалась на остатках былых планов, как на качелях, а меня рвали в разные стороны и трепали будто куклу. Боль пульсировала по рваным краям решений, когда Смирение, защищая от клыков и когтей, сжало в своих объятиях, как в тисках. Щелчок застежки, что удерживала кружевной верх, вызвал новый всплеск свиста из угла, где Агрессия укрепила Желание на его посту. Одержимость, капая слюной, уверенно направилась к лакомым словоформам, а Она, сверкая неопровежимой наготой, приготовилась обрушить мои своды еще одним своим доводом, последним.
- Ведь вы созданы..
Звук зажевало. Мир замер. Неясный силуэт загородил дверной проем.
Сквозь крепкие объятия смирения Я пригляделась и застыла, в дверях стояла Она, хоть я в нее и не верю.
Никто не двигался с места, Силуэт тоже. В нем было все: все загадки и разгадки, все что было и чего не будет. Бальзам, нектар, амброзия в чистом виде. Не отвести глаз. Ведь вот оно, мы решали Вопрос и пришел Ответ. Она подняла руку и, махнув бумажкой, прошелестел, едва коснувшись своим голосом моей щеки:
- Расходитесь. Не та жизнь.
Я сморгнула пелену, проем был пуст, в комнате никого.
- Ну что, не она? - голос подала Ирония, с трудом оттаскивая мое бездыханное чувство Юмора в сторону самого темного и холодного угла.
- Не она, - хлопнуло окно и Тишина свернулась на моих коленях, подсунув мокрую голову мне под руку.
Расходимся.