про войну
очень яркое из детства.
поздний вечер. мы идем за хлебом.
мы - это мама, я и мамина подружка. той маме лет на десять меньше меня сегодняшней.
мама крепко держит меня за руку, но очень увлечена разговором.
они говорят тихо, серьезными голосами и как-то тревожно.
а рядом трамвайные рельсы, и от проходящих трамваев сыплются искры.
...темнота, искры, тревожный голос мамы. я, испуганно:
- мама? а что, война, да?
мама улыбается и прижимает меня к себе:
- ну что ты, дурочка. все хорошо.
прошло сто лет.
я иду в ночи от Смоленки к Калининскому одна,
на улицах пусто, нечем дышать, дым режет глаза, голос пропал,
погода разъела до дыр кожу и сожгла связки.
опять бы испугаться, но от меня остался лишь шелест:
- мама? а что, опять война?
мама, вся по уши в грядках, не посмотрела новости и ничего не сказала,
но я услышала.
...все будет хорошо.
этот сегодняшний пиздец - начало истории с хорошим концом.
мы еще вспомним, что в августе московское небо бывает прозрачным и ослепительно синим.
поздний вечер. мы идем за хлебом.
мы - это мама, я и мамина подружка. той маме лет на десять меньше меня сегодняшней.
мама крепко держит меня за руку, но очень увлечена разговором.
они говорят тихо, серьезными голосами и как-то тревожно.
а рядом трамвайные рельсы, и от проходящих трамваев сыплются искры.
...темнота, искры, тревожный голос мамы. я, испуганно:
- мама? а что, война, да?
мама улыбается и прижимает меня к себе:
- ну что ты, дурочка. все хорошо.
прошло сто лет.
я иду в ночи от Смоленки к Калининскому одна,
на улицах пусто, нечем дышать, дым режет глаза, голос пропал,
погода разъела до дыр кожу и сожгла связки.
опять бы испугаться, но от меня остался лишь шелест:
- мама? а что, опять война?
мама, вся по уши в грядках, не посмотрела новости и ничего не сказала,
но я услышала.
...все будет хорошо.
этот сегодняшний пиздец - начало истории с хорошим концом.
мы еще вспомним, что в августе московское небо бывает прозрачным и ослепительно синим.