РАЗВИРТУАЛИЗАЦИЯ-2
beggar
День 12534. Ничего.
Таулдыгун - не Людовик XVI, но и для него день с резюме "ничего" может стать катастрофой. Когда ты лег, она повисла на твой руке, она поместилась на руке вся - щекой на плече, руки вокруг локтевого сгиба, лобок прижался к костяшкам пальцев. Заснула и не пошевельнулась до утра, как и я. А если завтра этого не будет?
Да будет, будет. И воркованье, и киновино, и взаимопомощь, и шопинг, и секс. Сколько захочешь. Сколько унесешь.
И она, в общем-то, обойдется без моих танцев на голове, особенно сейчас, когда работает по 16 часов и с удовольствием. А я обойдусь?..
Какой смысл есть суп с ладошки женщины, которую сегодня не воспевал?
Это не суп, это яд. Почему она разрешает мне бездействовать? Почему она перестала ускользать?
Любовь против. Любовь хочет поступка.
Когда она была недостижима, Таулдыгун вырастил в себе угловатую и диковатую, но настоящую любовь - такую, которая живет сама по себе и не зависит от отношений. Неудобный и острый камень внутри, очень горячий, очень холодный.
Он существует и нельзя лежать на том боку, на котором его не чувствуешь - болезнь может принять уродливую форму.
Я не имею права на "ничего".
Хочу жить так, чтобы было мучительно больно.
Иди. Делай.
День 12534. Ничего.
Таулдыгун - не Людовик XVI, но и для него день с резюме "ничего" может стать катастрофой. Когда ты лег, она повисла на твой руке, она поместилась на руке вся - щекой на плече, руки вокруг локтевого сгиба, лобок прижался к костяшкам пальцев. Заснула и не пошевельнулась до утра, как и я. А если завтра этого не будет?
Да будет, будет. И воркованье, и киновино, и взаимопомощь, и шопинг, и секс. Сколько захочешь. Сколько унесешь.
И она, в общем-то, обойдется без моих танцев на голове, особенно сейчас, когда работает по 16 часов и с удовольствием. А я обойдусь?..
Какой смысл есть суп с ладошки женщины, которую сегодня не воспевал?
Это не суп, это яд. Почему она разрешает мне бездействовать? Почему она перестала ускользать?
Любовь против. Любовь хочет поступка.
Когда она была недостижима, Таулдыгун вырастил в себе угловатую и диковатую, но настоящую любовь - такую, которая живет сама по себе и не зависит от отношений. Неудобный и острый камень внутри, очень горячий, очень холодный.
Он существует и нельзя лежать на том боку, на котором его не чувствуешь - болезнь может принять уродливую форму.
Я не имею права на "ничего".
Хочу жить так, чтобы было мучительно больно.
Иди. Делай.